— Тебе не кажется, что ночной визит этих долбаных головорезов из этого долбаного ликвидационного отдела как-то связан с нашим недавним посещением Алика?

Теперь на кухне собеседником Дениса был Гордеев. За окнами на землю упала ночь, а все семейство Чувашовых благополучно посапывало в соседней, единственной комнате малогабаритной квартиры Дениса Грязнова.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Денис.

— Что? Да хотя бы несанкционированный выход на связь со станцией «Мир».

Денис нахмурился еще больше:

— Если честно, что-то я решительно недопонимаю.

— Ну ты даешь! Наверняка для тех, кто сидит там, — Гордеев ткнул пальцем в потолок, — не является секретом то, что Алик и Пашкевич ведут космические разговорчики.

— С чего ты взял?

— Слушай, Денис, что с тобой стряслось? Где твоя легендарная сообразительность?

— Наверно, она вся теперь у тебя, — ответил Денис, нисколько не смутившись. — Стоило мне с этой твоей Еленой подписать договор, как я будто поглупел. Ладно, продолжай. Шучу я.

— Не может быть такого, чтобы на «Миру»… — Гордеев запнулся, потому что ему в голову тут же пришел образ байконурского офицера. — То есть на «Мире»…

— Не важно! — подбадривал Денис, позволив себе легкую усмешку.

— Не может такого быть, чтобы там на борту не было установлено каких-нибудь скрытых объективов, которые постоянно следят за космонавтами, чтобы они там чего-нибудь антигосударственного не откололи.

— Ага-а, — задумчиво кивнул Денис. — Ты хочешь сказать, что ничего от ЦУПа утаить нельзя?

— Ну да, что-то в этом духе. Но только мне кажется, что провода от этих потайных камер ведут не в ЦУП, а в обход него куда-то еще. Ну, ты сам догадываешься, куда.

— Ага-а, — еще раз произнес Денис. — Все правильно. Точнее, было бы странно, если бы наличие таких камер на самом деле отсутствовало. Ведь человек в открытом космосе совершенно не поддается контролю. Вернее, его очень не просто контролировать.

— Если только вместе со всеми не посылать каждый раз стукача, этакого искусствоведа в штатском, что, согласись, накладно. Однако вероятность таких полетов я не исключаю совершенно.

— Ну, начнем с того, что каждый космонавт так или иначе сотрудничает с чекистами.

— Или лучше сказать: каждый космонавт — хорошо замаскированный чекист, — предложил Гордеев.

— Почему же законспирированный? — пожал плечами Денис. — Полеты в космос — это своего рода выполнение долгосрочной программы государственной безопасности. Если мы летаем в космос, значит, мы нехилая держава, правильно?

— Да, но космонавту об этом знать не обязательно. Космонавт делает свою работу, что-то там исследует, букашек всяких невесомостью терзает и дальше ни в какие дела службы безопасности носа своего не сует. Вот поэтому за ним нужен глаз да глаз. А вдруг он чего такого ценного найдет, что эти сведения ему интереснее было бы передать в НАСА, потому что там лучше оборудование или более квалифицированные специалисты. Ведь для космонавта-ученого главное что? Главное — эксперимент, чистота научного открытия, у которого нет государственных приоритетов. Или хуже того — а вдруг этот космонавт ко всему прочему окажется сверхзасекреченным вражеским резидентом. Сечешь, куда я клоню?

— Секу, куда же от этого деться? — отозвался Денис. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— И о чем?

— Не оттого ли «Мир» хотят вернуть с орбиты на Землю, что у него просто-напросто устарела эта самая система слежения за членами экипажа? Как ты думаешь, Юрок?

— Гениальная мысль! — Гордеев даже вскочил с места и заходил взад-вперед. — Система устарела, а новую ставить невозможно, это требует слишком больших расходов. Лучше уж построить новую станцию, дешевле будет. Однако устаревшая система — это еще не значит, что вышедшая из строя. Поэтому за экипажем слежка ведется постоянно. И представляешь, находящийся на орбите некто Пашкевич, кстати, вот он-то более всего тянет на стукача, должность его обязывает. И знаешь, я бы именно так его и определил — стукач, если бы только не его знакомство с Аликом. Хотя…

— Давай угадаю, о чем ты сейчас подумал, — предложил Денис.

— Ну попробуй.

— А не настучал ли сам этот Пашкевич чекистам на Алика, не слезая с околоземной орбиты? Да? Эта мысль? Можешь не отвечать, я сам о том же самом подумал. Мысль по сути правильная, только не соответствует действительности.

— Почему ты так решил?

— Все очень просто. Если бы Пашкевичу и его дружкам, про которых мы с тобой подумали, понадобилось отвадить Алика от космического хакерства, до которого он в последнее время докатился, то ему достаточно было лишь об этом сказать напрямую.

— Или предложить применить его разработку где-нибудь на практике, как это получилось с ЦЕСС, — закончил мысль Гордеев.

— Правильно! Ведь это же почти научное открытие. А Пашкевич ценит Алика именно за его голову, за способность к парадоксальному мышлению, чего ни у тебя, ни у меня днем с огнем не сыщешь. Ты думаешь, откуда у Алика столько техники, что ты видел в Марковке? Это все Пашкевич. Тех денег, что я ему эпизодически выплачиваю, хватило бы разве что на стиральную машину, которую он, кстати, и подарил Марусе.

— Выходит, Пашкевич держит Алика как живой генератор идей? — спросил Гордеев, перестав маячить по кухне и снова усевшись на место за столом.

— Представь себе — да. И Алик лучшей для себя участи не желал бы.

— Постой, — Гордеев поднес к своему виску указательный палец. — Тебе не кажется странным: сначала Волков, теперь вот Алик. Кто следующий? По всей вероятности, все тот же Пашкевич.

— Не исключено, — мотнул головой Денис. — Но пока он в космосе, ему ничего не угрожает. Ладно, давай сейчас отвалим, так сказать, на боковенского, а завтра, как и обещал, возьмемся за поиск твоего Федотова, если только он сам не объявится. Может быть, тут хоть что-то свяжется в одну ниточку.