15
Весь день Гордеев провел в раздумьях. Его неотвязно преследовала одна и та же мысль: является ли Проскурец тем, за кого себя выдает? Не способен ли он пойти на организацию покушения на Волкова ради сохранения своего детища — компании «Интерсвязь»?
Большие деньги, как известно, меняют человека. И, как правило, не в самую лучшую сторону. А потеря компании для Проскурца означала бы разбитое корыто. Ни много ни мало. Потерять на склоне лет дело своей жизни, остаться, что называется, ни с чем, превратиться в прежнего полунищего инженеришку — это было бы невыносимо. После такого поворота только один путь — веревка. Но, с другой стороны, зачем лезть в петлю самому, если туда можно загнать своего соперника? Но такой ли Проскурец? Способен ли он на подобное? Не знаю, пока не знаю, думал Гордеев. Время покажет. Время все расставит по местам.
И адвокат решительно взялся за телефонный аппарат.
Он позвонил сначала загадочному Евгению Павловичу Пашкевичу, которого порекомендовал ему Проскурец, но того ни дома, ни вообще в Москве не оказалось. Он был в командировке. Как объяснила его жена (или кто она ему?): «Женю послали на космодром Байконур, где по его части возник ряд неразрешимых вопросов».
— Ему туда можно позвонить? — спросил Гордеев, пряча волнение.
— Я думаю, можно, — ответила женщина. — Но только я не знаю номера. Он обычно сам звонит.
— А когда звонил последний раз?
— Вчера.
— Он обещал перезвонить?
— Да. Но сказал, что не раньше, чем через месяц, потому что все это время будет находиться в таком месте, где телефоны отсутствуют. Сами понимаете, степь.
— Понимаю, — задумчиво проговорил Гордеев. Точнее, ему казалось, что он понимает. В голове же крутилось нечто совершенно другое, весьма далекое от казахстанской степи.
Целый месяц находиться в неведении? Что это означает? Это означает, что Омельченко подсоберет материал на Проскурца как на организатора убийства Волкова. В то время как этот Пашкевич может оказаться важным свидетелем. Но Пашкевич — всего лишь слабая надежда, которая все время ускользает. Почему ускользает? Ничего не ускользает.
Гордеев снова взялся за телефон, набрал номер Дениса Грязнова.
— Ты не знаешь, как связаться с Байконуром? — спросил он, когда услышал голос Дениса.
— Гордеев, ты?
— Я, кто же еще.
— Как там Проскурец?
— А ты почем знаешь?
— Земля слухами полнится.
— Невероятно!
— И ты забыл, что я сыщик. Информация — мой хлеб насущный. Ну как Проскурец-то?
— Пока никак. Только вчера с ним первый раз встретился.
— Я знаю.
— Черт, Денис, ну откуда? От Булгарина?
— Тепло.
— Тогда понятно. Так как с Байконуром связаться.
— С каким Байконуром? С кинотеатром?
— На хрена мне твой кинотеатр. Мне космодром нужен.
— Космодром?
— Ну да, космодром. Откуда космические корабли отправляются бороздить просторы Вселенной.
— А зачем тебе аж Байконур понадобился?
— Пока не скажу. Боюсь, сглазишь.
— Не бойся, я не глазливый.
— Рассказывай…
— А тебе какой сектор нужен?
— В смысле?
— Ну, сектор, сектор какой? Ты что, не в курсе?
— Не-а.
— Там же, на этом Байконуре, секторов и площадок, что у Ельцина теннисных кортов. Так какой?
— Ну, Денис, — взмолился Гордеев, — ну, прошу тебя, побереги мои нервы. У меня и так голова не на месте, а ты меня про какие-то сектора и площадки грузишь. Мне не сектор, мне человека найти надо.
— Человека?
— Ну да. У тебя есть телефон хоть какого-нибудь?
— А ты кого ищешь?
— Потом скажу.
— А ты сейчас скажи. Может, я его знаю.
— Не знаешь. Он не из твоей тусовки.
— Не суди по себе. Ты тоже не очень-то из моей.
— Ладно, хорош прикалываться. Ты телефончик ищешь?
Гордеев услышал в трубке серию щелчков по компьютерной клавиатуре, и вскоре голос Дениса победно возвестил:
— Есть!
— Говори.
— Только ты учти, это не совсем Байконур, а его контрольно-пропускной пункт. Там когда-то один мой дружок служил, с тех пор телефончик остался. Ты записываешь?
— Записываю.
Гордеев занес продиктованный номер в органайзер и спросил:
— А к кому мне там лучше всего обратиться?
— Для чего?
— Как «для чего»? Чтобы выйти на космодром.
— Ну ты, Юрка, даешь. Позвони и узнаешь. Слушай, ты хоть помнишь, какой послезавтра день?
— Помню. Суббота.
— Я не в этом смысле.
— А в каком?
— Подумай.
— Денис, пощади, ради бога.
— Юбилей «Глории».
— Послезавтра? Мама моя, точно!
— Давай, Юрок, подтягивайся к нам к десяти. Махнем на Истру шашлык жарить.
— А раков?
— Что «раков»?
— Раков будем ловить?
— Сам лови. Я их боюсь.
— Да ладно.
— Клянусь. Я их даже есть боюсь, думаю, что покусают. Это у меня с детства.
— Хорошо, хоть людей ты не боишься.
— Людей я тоже боюсь, только виду не показываю.
— Не прибедняйся.
— Ладно, не буду. Только, смотри, не опаздывай, адвокатище.
Нажав на рычаг, Гордеев с ходу принялся связываться с Казахстаном, намереваясь достучаться до Байконура. В трубке что-то долго щелкало, завывало, шумело, и наконец чей-то бодрый голос ответил скороговоркой:
— Начальник поста капитан Пинчук у аппарата.
Гордеев на долю секунды впал в замешательство, не зная с чего начать.
— Алё, алё! — снова донеслось из трубки. — Я слушаю. Кто это? Говорите. Алё, алё! Балуется кто там, чи шо?
— Здравствуйте, — наконец сказал Гордеев.
— Здоров, если не шутишь. Кто это?
— Вообще-то моя фамилия Гордеев. Я бы хотел…
— Кто? — не дав договорить, громко переспросил Пинчук. — Еще раз скажи, я что-то не дюже расслышал. Небось опять провода сурок поел. Так кто это?
— Адвокат Гордеев.
— Берендеев?
— Гордеев. Из Москвы.
Тишина в трубке. Очевидно, капитан прикрыл ее ладонью, советуясь с напарником. А может быть, просто ожидая что-то услышать от Гордеева, который ничего лучшего не смог придумать, как сказать совершенно логичное:
— Алло!
— Та я слушаю. Говори, не алёкай, как тот попугай.
— Я говорю, это Гордеев из Москвы.
— А я Пинчук с Конотопа, — неожиданно парировал капитан. — И шо теперь?
Гордеев понял, что имеет дело с одним из нормальных армейских насмешников, про которых в народе кочуют сотни анекдотов.
В голове мелькнул один из таких:
«В полк прибыла партия новобранцев. Старшина Пономаренко читает по списку:
— Губерман.
— Я!
— Меценмахер.
— Я!
— Рабинович.
— Я!
— Не, хлопцы, так не пойдет, — разочарованно говорит старшина. — Ни одной нормальной фамилии. У кого есть нормальные фамилии? Шоб как у меня, на «ко»?
— Есть!
— А ну? — обрадовался Пономаренко.
— Коган».
Вспомнив этот анекдот, Гордеев мгновенно расслабился, а голос обрел уверенность.
— Мне нужен Евгений Павлович Пашкевич.
— Кто?
— Повторяю: Евгений Павлович Пашкевич, специалист по космическому слежению.
— Слушай, адвокат… как там тебя?
— Гордеев.
— Гордеев, а ты, наверно, думал, шо я вот так вот по телефону тебе выложу, как на тарелке, местонахождение секретного специалиста?
— Да, я именно так и думал. А что, нельзя?
— Да не, можно. А на кой черт тебе Женька?
— Дело у меня к нему.
— А если у тебя к нему дело, то какого х… ты на КПП звонишь?
— А такого, что у меня другого номера нет. Только вот этот.
— А-а, так бы сразу и говорил. А то — адвокат, трешь-мнешь. Нема тут ни х… твоего Женьки.
— А где он?
— Вчера еще был. Вчера надо было звонить.
— Как был? — переспросил Гордеев, не совсем понимая, о чем идет речь. — У вас был?
— Я тебе шо, не русским языком сказал? Вчера был. Самогон пили. А сегодня он уже на миру.
— На каком миру?
— Ты куда звонишь? Алё, адвокат?
— Как куда? На Байконур.
— Так а шо ж тогда переспрашиваешь? На миру, говорю. Станция такая орбитальная, «Мир» называется. Или там у вас в Москве о такой не знают?
— Как это? — спросил Гордеев почти упавшим голосом.
— А вот так. Отправили спутник чинить.
— Прямо на орбитальную станцию?
— А ты думал, к теще в подпол?
— Когда?
— Шо «когда»?
— Когда его отправили?
— Вчера утром «Прогресс» запустили.
— Как «Прогресс»? Это же грузовой корабль.
— Вот чудак-человек! А шо, грузовой корабль для одних помидоров в тюбиках? Ты в кузове бортовой машины когда-нибудь ездил?
— Ну а как же? На картошку и в армии.
— Так чего ж спрашиваешь? Это для вас, шо в телевизоры пялятся, он грузовой. А здесь «Прогресс» шо дельтаплан. Сел и поехал.
— Товарищ капитан, скажите…
— Ну все, адвокат, — резко оборвал Пинчук, — я и так с тобой тут здорово разболтался. Сейчас начальство придет и мне тут таких свистулей может наколупать, шо до новых веников не реанимируюсь. Бывай здоров.
В трубке раздались частые гудки, и Гордееву ничего не оставалось, как положить ее на рычаг. Воображение рисовало загадочного Пашкевича на борту космической станции «Мир», «на миру». Единственная ниточка, за которую можно зацепиться для проведения успешной защиты, ускользала, исчезая в недосягаемых эмпиреях околоземной орбиты.
А что, если выйти на Пашкевича через Центр управления полетами? — пронеслось в голове.
Гордеев полистал органайзер, нашел искомую графу и снова взялся за телефон.
