13
Гордеев минут пятнадцать стоял возле ворот Бутырской тюрьмы в ожидании Соболева. Он, конечно, мог бы пройти внутрь, но предпочитал оставаться на улице и дышать воздухом свободы. Наконец, Михаил Васильевич появился. Вполне бодрой походкой он подошел к Юрию и пожал тому руку.
— Добрый день. Как поживаете?
— Неплохо, — отозвался Гордеев. — Вы, я вижу, тоже.
— Это точно. Должен вас поблагодарить за беспокойство. Это же вашими стараниями я сейчас на свободе?
— Есть немного.
— Ну что ж, спасибо. Хотя я вам уже говорил, что ваши хлопоты были излишни. Я вполне мог бы дождаться суда и его справедливого решения за решеткой.
— Ну что вы, не стоит благодарности, — съехидничал Гордеев.
— Я обидел вас? — расстроился Соболев. — Простите. Вы действительно много для меня сделали.
— Все в порядке. Не берите в голову. Вы предупредили кого-нибудь, что выходите? За вами приедут?
— Нет. Хотел сделать, скажем так, сюрприз.
— Тогда давайте я вас отвезу домой, — предложил Юрий.
— Если вас это не затруднит, то буду вам очень признателен. Вы знаете, у меня ведь даже денег с собой на такси нет.
— Не переживайте, стоимость моих шоферских услуг уже включена в гонорар, — улыбнулся Юрий.
— Вы меня успокоили. Ну что, тогда поехали?
— Едем, — согласился Юрий, и мужчины направились к машине.
Всю дорогу до своего дома Соболев без умолку рассказывал о своем пребывании в тюрьме. Он удивлялся, недоумевал, возмущался, размахивал руками, излагал свою точку зрения на реорганизацию исправительных учреждений, предлагал решения, тут же подсчитывал их стоимость, требовал непосредственного участия Гордеева в дискуссии, посвященной этой важной проблеме, так что к концу пути Юрий изрядно подустал от разговорчивости своего пассажира.
«Наверное, соскучился по нормальному человеческому общению», — раздраженно думал про себя Гордеев.
Но наконец они свернули с Кутузовского проспекта во двор и остановились возле подъезда Соболева. Юрий с облегчением вздохнул:
— Ну, все, приехали. Идите домой и отдыхайте.
— Знаете, я был бы очень рад, если бы вы зашли ко мне и выпили кофе, — предложил Михаил Васильевич. — Сделайте мне такое одолжение, я хочу оказать вам хоть маленькую любезность за все то, что вы для меня уже сделали.
После такого витиеватого приглашения отказываться было неудобно, и Гордеев, скрепя сердце, закрыл машину и двинулся вслед за Соболевым.
Дверь открыла домработница.
— Здравствуй, Тамара, — поздоровался Соболев, шагнув в квартиру.
— Ах, Михаил Васильевич! Какая неожиданность, — всплеснула руками женщина. — Что же вы не предупредили, что вернетесь домой? Я бы приготовила вам ужин, все то, что вы любите.
— Не переживай, Тамарочка, успеешь, мы пока выльем с Юрием Петровичем кофе в гостиной, а потом, может быть, он согласится остаться на ужин.
— Нет! — испуганно вскричал Гордеев. — У меня очень мало времени. Буквально пятнадцать минут.
— Очень жаль, — совершенно искренне расстроился Соболев. — Но кофе-то мы выпить успеем? Проходите, пожалуйста. Тамара, а где Ирина?
— Не знаю, Михаил Васильевич, когда я пришла, ее уже не было. Зря вы не предупредили о своем возвращении, так бы Ирина Петровна непременно была дома и ждала вас. Представляю, как она расстроится, когда узнает, что вы приехали в ее отсутствие.
— Ну я же не на пять минут домой заскочил! — немного обиженно заявил Соболев.
Юрий вошел в уже знакомую ему гостиную и расположился на диване, за ним последовал Соболев, через несколько минут Тамара Дмитриевна принесла кофе, и хозяин продолжил начатый в машине разговор. Этого Гордеев выносить больше не мог, одним глотком выпил обжигающий кофе, вскочил с дивана, поблагодарил Михаила Васильевича за гостеприимство и пулей вылетел из квартиры. Соболев, немного обескураженный, остался один. Некоторое время он мерил шагами комнату, а затем поднял телефонную трубку и набрал номер Старостиной.
— Уля, привет, это я.
— Миша! Откуда ты звонишь? — обрадовалась Старостина.
— Из дома. Меня отпустили под подписку о невыезде. Твой адвокат постарался. Толковый парень оказался.
— Плохих не держим, — рассмеялась Ульяна. — Миша, сейчас я закончу все дела в салоне и приеду к тебе.
— Слушай, а может, не надо, завтра встретимся. А то Ирина вернется, неудобно будет, — вяло возразил Соболев.
— Да брось ты, я не собираюсь сегодня использовать тебя в целях удовлетворения своих низменных инстинктов, после тюряги ты, наверное, не готов к употреблению, так что твоя обожаемая Ирина не застукает нас в супружеской постели.
— Ну, все равно нехорошо, если она тебя здесь застанет, это какое-то неуважение к ней, что ли. Хотя после тюряги я как раз с удовольствием бы употребился.
— Я еду, — ответила Старостина и положила трубку.
— Уля, не надо, — прокричал Соболев уже коротким гудкам.
В этот момент Тамара Дмитриевна вкатила в гостиную сервировочный столик, уставленный различными яствами, издающими восхитительные ароматы. Соболев, уловив эти запахи, почувствовал дикий голод.
— Простите, Михаил Васильевич, я услышала конец вашего разговора. Я так поняла, сейчас приедет Ульяна? — спросила домработница.
— Да, а что такое?
— Тогда, может быть, я накрою стол на двоих? — желание услужить хозяину, только что вышедшему из заточения, так и сквозило в каждом жесте и слове домработницы.
— Да, Тамара, сделай одолжение, и после этого ты свободна, можешь идти домой.
Когда с сервировкой стола было покончено, Тамара Дмитриевна, попрощавшись с хозяином, ушла. Соболев в одиночестве остался дожидаться Ульяну, поедая различные вкусности, приготовленные домработницей. Старостина приехала через полчаса, с порога бросилась на шею, расцеловала и увлекла слабо сопротивляющегося Соболева в спальню.
Спустя некоторое время любовники снова сидели в гостиной, курили и разговаривали. Михаил Васильевич, обрадованный тем, что нашел свежие уши, повествовал о тяготах тюремного заключения, Старостина слушала его с видом апостола, внимающего Христу, но и ее терпения хватило ненадолго. Примерно через полчаса она поднялась с дивана, сладко потянулась и произнесла:
— Миша, уже поздно, пойдем спать.
— Уля, ты что, а если Ирина вернется и увидит тебя на своем месте? Она же убьет нас обоих. Мы договаривались с ней, что я никого, не вожу домой.
— Да расслабься ты, не вернется твоя Ирина. Видишь, как поздно, сегодня пятница, наверняка за город уехала. Она же у тебя все время по выходным на фазенду выезжает.
— Ну, я не уверен, муж в тюрьме, могла бы в знак солидарности дома посидеть.
— С какой целью? Может, ей еще в декабристку поиграть надо было, ночевать под окнами твоей камеры? Пошли спать, не заморачивайся.
Соболев сдался и послушно поплелся в спальню за любовницей.
Когда он проснулся на следующее утро, Старостина уже была одета, накрашена, причесана.
— Мишенька, я побежала. Сегодня очень много дел. Я сварила кофе и приготовила бутерброды. Обязательно поешь, не уходи голодным. У тебя проблемы с желудком. Удачи на работе.
Ульяна игриво чмокнула Соболева в макушку и убежала. Михаил Васильевич нехотя поднялся и прошел на кухню. Когда он бывал один, то любил есть именно здесь, ощущал себя гораздо более комфортно, чем в помпезной гостиной с антикварной мебелью и картинами художников-передвижников. За утренним кофе Соболев набрал номер жены, телефон не отвечал.
— Наверное, действительно за городом. Гуляет, — решил Михаил Васильевич и отложил трубку.
Соболев прибыл в офис около десяти. Красавица Динара при виде любимого начальника вскочила с места и певчей птичкой закружилась вокруг него.
— Михаил Васильевич! Как я рада вас видеть! Как мы все по вам соскучились. Без вас в этом офисе совсем другая атмосфера, даже запах другой. Я просто места себе не находила. Я надеюсь, ваш адвокат передал вам, как мы все из-за вас переживали.
— Да, Диночка, конечно, — отвечал польщенный Соболев. — Как вы тут сами без меня?
— Все в порядке, Михаил Васильевич. Сейчас подготовлю для вас всю документацию, чтобы вы могли ознакомиться с делами, происходившими в ваше отсутствие. А как вы себя чувствуете? Как ваше здоровье?
— Давно не было лучше, спасибо. Диночка, пожалуйста, Евгения Георгиевича ко мне и два кофе.
— Сию минуту, — ответила Динара и побежала ставить чайник.
Через некоторое время заместитель Соболева появился в приемной.
— Дина, неужели Михаил Васильевич вернулся?
— Да, пришел несколько минут назад и потребовал вас.
— Очень хорошо. Дел накопилось достаточно. Необходимо обсудить. Я тут тортик под кофе внизу, в кофейной, прихватил, как ты считаешь, он против не будет?
— Думаю, будет только за. Михаил Васильевич — сладкоежка. Проходите.
Евгений Георгиевич скрылся в недрах кабинета, Динара достала из ящика стола пузырек с лаком и приступила к окрашиванию ногтей в ярко-красный, кричащий цвет. Заместитель пробыл у начальника около получаса, выбежал из кабинета с толстой стопкой бумаг и бросился вниз по лестнице, смешно перебирая толстыми ножками.
Время до обеденного перерыва тянулось долго и тоскливо. Соболев не выходил из своего кабинета. Динара успела переговорить по телефону со всеми своими родственниками, подругами и Рашидом, выщипать брови и дочитать книжку. Без пяти минут два на столе у секретарши сработал селектор:
— Слушаю вас, Михаил Васильевич, — вскинулась Динара, но вместо ответа услышала только странные приглушенные хрипы.
— Что с вами, Михаил Васильевич? — испугалась девушка и пулей бросилась в кабинет начальника.
Соболев лежал на полу, слегка подергиваясь, и стонал. На его белоснежной рубашке темнело мокрое пятно от пролившегося кофе, рядом валялись осколки чашки.
— Михаил Васильевич! Что с вами? Скажите хоть что-нибудь?
— Плохо, очень плохо. Дина, вызови «скорую» и позвони адвокату Юрию Гордееву.
Динара бросилась вон из кабинета, дрожащими руками начала набирать короткий номер «ноль-три»..
— Вас слушают, — отозвались на другом конце провода.
— Девушка, милая, — запричитала Динара. — Здесь человеку плохо.
— Что случилось?
— Я не знаю, он лежит на полу, у него судороги.
— Имя, фамилия, отчество, возраст, адрес, — монотонно потребовали в трубке.
Динара на одном дыхании выпалила всю информацию.
— Хорошо. Бригада выезжает, — раздались короткие гудки.
Динара швырнула трубку и побежала вниз к охране.
— Ребята, начальнику плохо! Скорее помогите мне!
Охранники — два дюжих парня — бросили свой боевой пост и наперегонки кинулись за девушкой.
Соболев лежал в том же положении, был бледен, как мел, и едва дышал. Охрана осторожно подняла его и водрузила на диван.
— Он умирает, умирает! — билась в истерике Динара. — Ну, сделайте же хоть что-нибудь! Помогите ему!
Динара, вспомнив вдруг вторую просьбу начальника, не отвечая, кинулась к телефону. С трудом разыскав бумажку с номером Гордеева, она начала беспорядочно нажимать на кнопки. Один из охранников взял у нее листок и набрал нужный номер.
— Юрий Петрович, — прокричала, рыдая, Динара, когда Гордеев ответил. — Это Динара — секретарь Михаила Васильевича. Приезжайте скорее, ему плохо, очень плохо.
— Дина, успокойтесь, пожалуйста. Объясните толком, что случилось? — не на шутку встревожился Юрий.
— Михаил Васильевич пришел с утра в офис, а теперь он умирает. Умирает! — сквозь слезы отвечала девушка.
— Я рядом с вашим офисом, буду через десять минут, — Гордеев развернул машину и на всех парах бросился к офису Соболева.
