55

Мартышку Джона безумно раздражало ее молчание.

– Черт побери, я вырежу тебе язык, если ты не будешь им пользоваться, – сказал он однажды, сбил ее с ног, уселся на нее и поднес свой огромный нож к ее лицу. Песья Морда пригрозился пристрелить его, если он не оставит ее в покое. Лорена была уверена, что Мартышка Джон вполне способен вырезать ей язык. Лорене никогда не приходилось иметь дело с таким отвратительным мужиком. Он был даже хуже Ермоука и индейцев, хотя и те казались ей достаточно омерзительными. Она закрыла глаза, ожидая прикосновения ножа, но Песья Морда щелкнул затвором ружья, и Мартышка Джон не рискнул к ней подступиться. Но он продолжал сидеть у нее на груди, споря с Песьей Мордой по поводу ее постоянного молчания.

– Зачем тебе, чтобы она разговаривала? – спросил Песья Морда. – Я бы тоже не стал с тобой, чертовым старым негодяем, разговаривать.

– Она же может говорить, черт бы ее драл, – ругался Мартышка Джон. – Селезень сказал, она с ним разговаривала.

– Это ее дело, не хочет, пусть не говорит, – настаивал Песья Морда. Он был худ и напоминал ворону, но в глазах светилась сумасшедшинка, и Мартышка Джон никогда не заходил с ним слишком далеко.

– Да мы же ее купили, – возразил он. – Все свои шкуры за нее отдали. Она должна делать, что ей велят.

– Ты за свои проклятые деньги получаешь достаточно, – заметил Песья Морда. – Да и большинство шкур были мои.

– Старый негодяй, – добавил он.

Мартышка Джон был старым коротышкой. Волосы грязно-белого цвета, меньше пяти футов роста, и при этом до крайности мерзок. Дважды он выхватывал из костра палки и бил ее ими. Ей ничего не оставалось, как свернуться в клубочек. Ее спина и ноги вскоре покрылись синяками и ожогами. Она знала, что ей достанется еще больше, если Мартышке Джону удастся остаться с ней на более продолжительный срок, но Песья Морда владел половиной ее и старался держаться поближе, чтобы его капиталовложение не слишком пострадало.

Хотя она видела, как Мартышка Джон и Песья Морда расплачивались с Синим Селезнем шкурами, оказалось, что они не являются ее единственными владельцами, потому что каждый раз, когда появлялись индейцы-кайова, а появлялись они каждые два-три дня, они тащили ее в свой лагерь, а белые мужчины и не пытались их остановить. Индейцы и белые явно ненавидели друг друга, но и те и другие слишком боялись Синего Селезня, чтобы сцепиться.

Синий Селезень единственный из всех не выказывал к ней никакого интереса. Он украл ее на продажу, вот он ее и продал. Совершенно очевидно, ему было глубоко безразлично, что они с ней сделают. Когда он бывал в лагере, то по большей части либо чистил пистолет, либо курил и даже не глядел в ее сторону. Если Мартышка Джон наводил на нее страх, то от Синего Селезня она была просто в ужасе. Его холодные, пустые глаза пугали ее больше, чем злоба Мартышки Джона или безумие Песьей Морды. Она и раньше-то была не слишком разговорчива, но ее молчание в лагере отличалось от ее старого молчания. В Лоунсам Дав она часто скрывала слова, но всегда могла найти их и случае необходимости; ведь вспомнила же она их сразу, стоило только Джейку появиться.

Теперь она совсем лишилась способности говорить, она могла только бояться. Двое белых постоянно говорили об убийствах. Синий Селезень на эту тему не распространялся, но она видела, что он убивает не задумываясь. Каждый день она не рассчитывала дожить до вечера. Она все еще не умерла только потому, что мужчины не успели насытиться ею. Когда она им надоест, они ее убьют. Она пыталась вообразить, как это случится, но нe могла представить себе эту картину. Она лишь надеялась, что умрет не от руки Синего Се лезня. Она была так грязна и от нее настолько дурно пахло, что приходилось удивляться, что мужчины все еще хотят ее, но, разумеется, они сами были еще грязнее и воняло от них куда хуже. Они разбили лагерь недалеко от ручья, но никто из мужчин никогда не мылся. Мартышка Джон несколько раз говорил ей, что он с ней сделает, попытайся она убежать, ужасные вещи, вроде того, что говорил ей Синий Селезень в то утро, когда украл ее, только еще хуже. Он обещал ей зашить ее суровыми нитками так крепко, что она не сможет помочиться, и будет наблюдать за ней, пока она не лопнет.

Лорена пыталась отключиться, когда он вел такие разговоры. Она умела молчать, теперь она училась не слышать. Иногда ей казалось, что она вот-вот научится умирать. Ей этого так хотелось, и она представляла себе, как они разозлятся, когда однажды утром обнаружится, что она умерла, и они уже не могут использовать ее.

Но ничего не получалось. Она воображала себя мертвой, но не умирала, как и не пыталась убежать. Она не имела понятия, где находится, потому что вокруг, насколько мог видеть глаз, расстилались равни ны, пустые и голые. У них лошади, они сразу поймают ее и сделают с ней что-нибудь или отдадут индейцам. Мартышка Джон ей также грозил тем, что сделают с ней индейцы, если им представится случай. По вечерам они в основном и говорили о том, что делают индейцы с пленниками. Она им верила. Часто, когда бывала с индейцами, она испытывала животный ужас. Они делали с ней что хотели, но этого им было недостаточно. Она замечала, как они на нее смотрят, после того как кончат, и эти взгляды пугали ее куда больше, чем угрозы Мартышки Джона. Они лишь смотрели, но бы ло в их взглядах нечто такое, что заставляло ее желать смерти, чтобы никогда об этом не думать.

Синий Селезень то появлялся, то снова исчезал. Иногда он оставался в лагере, где постоянно точил свой нож. В другие дни он уезжал. Иногда кайова уезжали с ним вместе, в другие дни они сидели в лагере и бездельничали. Мартышка Джон ругал их, но они не обращали на него внимания. Они смеялись над стариком и смотрели на него тем же взглядом, что и на Лорену. Ведь не только над женщинами они умели из деваться.

Однажды индейцы нашли охромевшую корову, которую бросило стадо. У коровы треснуло копыто, и она едва передвигалась на трех ногах. Индейцы пригнали ее в лагерь, подталкивая своими копьями. Затем один ударил ее топором по голове, и корова упала замертво. Другой вспорол ей живот и принялся вытаскивать киш ки. Они отрезали куски белых кишок, выдавливали оттуда содержимое и жадно ели его. «Вот это он обещал сделать со мной, – подумала Лорена. – Вытащить мои кишки, как у этой коровы».

– Ты только посмотри на этих чертовых кишкожралов, – сказал Песья Морда. – Да будь я проклят, чтобы я ел их сырьем.

– Еще как съешь, если проголодаешься, – заметил Мартышка Джон.

– Какие же они голодные, когда у них целая корова? – справедливо возразил Песья Морда.

Лорена понимала, что если она и может на кого надеяться, то только на Песью Морду. Он был груб и с приветом, но не такой жестокий, как старик. Он мог стукнуть ее разок, если она разочаровывала его, но он не бил ее горящими палками и не пинал в живот, как старик. Иногда она ловила на себе его вполне дружелюбный взгляд. Постепенно ему все больше не нравилось, когда Мартышка Джон делал ей больно или вообще касался ее. Он следил за тем, что говорил, потому что старик отличался вспыльчивостью, но, когда Мартышка Джон приставал к ней, Песья Морда не находил себе места и часто, взяв ружье, уходил из лагеря. Мартышка Джон не обращал на него внимания, он обращался с ней одинаково грубо вне зависимости от того, был кто в лагере или нет.

Однажды Синий Селезень, вернувшись из своего таинственного путешествия, привез с собой виски, которым щедро поделился и с белыми, и с индейцами. Он и сам пил с ними, но умеренно, тогда как через час Мартышка Джон, Песья Морда и индейцы были пьяны в стельку. Несмотря на жаркую ночь, они развели огромный костер и уселись вокруг него, передавая друг другу бутылку.

Лорена начала пугаться. Синий Селезень даже не взглянул на нее, но она чувствовала, что что-то должно случиться. Он привез несколько бутылок, и не успевала опорожниться одна, как он доставал другую. Мартышка Джон пил особенно неаккуратно. Виски текло по его подбородку и грязной бороде. Один раз он встал и помочился, даже не отвернувшись.

– Чего ты не отойдешь? – возмутился Песья Морда. – Я не хочу сидеть в твоем ссанье.

Старик продолжал мочиться в основном в костер, но часть мочи попала на землю рядом с Песьей Мордой.

– Я могу, но не отойду, – заявил Мартышка Джон. – Отодвинься, ежели боишься намокнуть.

Синий Селезень разложил около костра одеяло и принялся бросать на нем кости. Индейцы немедленно оживились. Ермоук схватил кости и сделал несколько попыток. Потом все остальные по очереди, но Мартышка Джон посмеялся над их усилиями.

– Эти кишкожралы даже кости бросать не умеют, – сказал он.

– Ты лучше затихни, – посоветовал Синий Селезень. – Ермоук с удовольствием зажарит твою печенку.

– Пусть только попробует, и я прострелю в нем такую дыру, руку просунуть сможешь, – пригрозил Мартышка Джон.

– Давайте поиграем, – предложил Синий Селезень. – Давненько я не играл.

– На что играем? – спросил Песья Морда. – У меня есть только ружье, без которого мне не обойтись, да лошади.

– Тогда поставь лошадей, – сказал Синий Селе зень. – Может, ты и выиграешь.

Песья Морда покачал головой.

– Я, может, мало что понимаю, – проговорил он, – но достаточно, чтобы не играть на этих чертовых лошадей. От этой реки Канейдиан пешком никуда не дойдешь.

И все же через час он проиграл своих лошадей Синему Селезню. Мартышка Джон проиграл своих сразу же. Они и глазом моргнуть не успели, как Синий Селезень выиграл всех их лошадей, хотя он, как и почти все индейцы, был так пьян, что не соображал, что происходит.

У Синего Селезня было тяжелое, квадратное лицо. Он продолжал трясти зажатыми в кулак костями. Иногда он накручивал на палец прядь своих волос, как могла бы сделать девушка. Лорена подумала, что, может, она успеет схватить ружье и застрелить его, поскольку мужики побросали ружья где попало. Но ружье не сработало, когда она хотела застрелить Тинкерсли, и, если она попытается выстрелить в Синего Селезня и не убьет его, ей придет конец. Ей и так придет конец, хоть ей и казалось, что мужчины боятся и ненавидят его не меньше, чем она. Даже Мартышка Джон вел себя с ним осторожно. Вдруг они обрадуются, если она его прикончит? Но Лорена не сделала попытки. Она так боялась, что хотела его убить, но тот же самый страx удержал ее.

– Ну вот, – заметил Синий Селезень, – теперь я выиграл весь скот. Вернее, большую часть.

– Ничего себе часть, черт возьми, да ты все выиграл возмутился Мартышка Джон. – Мы теперь на этой проклятой реке застряли.

– Я не ныиграл бабу, – сказал Синий Селезень.

– Баба не скот, – заметил Песья Морда. Эта – скот, – возразил Синий Селезень. – Я много раз покупал и продавал получше животных, чем она.

– Ну так она наша, – отрезал Мартышка Джон.

– Она только наполовину твоя, – напомнил ему Синий Селезень. – Второй половиной владеют Ермоук и его ребята.

– Мы собирались ее у них выкупить, – сообщил Песья Морда. Синий Селезень хрипло рассмеялся.

– К тому времени, как вы наскребете денег, и покупать уже будет нечего. Вам лучше купить козу.

– Не хочу никакой козы, черт побери, – заявил Песья Морда. Ему не нравился весь этот разговор.

– Давайте еще поиграем, – предложил Синий Селезень, тряся костями перед носом Ермоука. – Ставлю на твою половину в бабе. Если ты выиграешь, верну тебе лошадей.

Ермоук покачал головой, бросив взгляд на Лорену поверх костра.

– Нет, – отказался он. – Нам нужна женщина.

– Да ладно, давай сыграем, – настаивал Синий Селезень с угрозой в голосе. Все индейцы взглянули на него. Белые мужчины молчали.

Индейцы начали спорить друг с другом. Лорена не понимала их языка, но и так было ясно, что одни хотят играть, а другие – нет. Они хотели получить обратно лошадей. Ермоук в конце концов передумал, хотя и продолжал посматривать на нее поверх костра. Создавалось впечатление, что он хочет сказать ей, будто у него есть свои собственные планы на нее, вне зависи мости от исхода игры.

Все индейцы наконец согласились сыграть, кроме одного. Он упрямо отказывался. Тощенький, очень молодой с виду, не больше шестнадцати, он интересовался ею значительно больше, чем все остальные. Иногда он пользовался ею дважды подряд, а то и трижды. Мужчины постарше подсмеивались над его аппетитом и старались отвлечь его, когда он был с ней, но он не обращал ни на кого внимания.

Теперь он заупрямился. Он не поднимал глаз, смотрел в землю и отрицательно качал головой. Индейцы орали на него, но он не реагировал и продолжал качать головой. Он не хотел рисковать своей долей в Лорене.

– Этот проклятый сопляк задерживает игру, – сказал Ермоуку Синий Селезень, после чего встал и ушел в темноту. Через минуту все услышали, как он мочится. Индейцы все еще пили виски. Теперь уже и Ермоуку хотелось поиграть, так что он протянул руку и потряс мальчишку, стараясь заставить его согласиться, но тот молча смотрел в землю.

Внезапно раздался выстрел, который заставил всех вздрогнуть, и молодой парень упал навзничь. Синий Се– лезень снова вступил и освещенный круг. В руке он держал ружье. Индейцы потеряли дар речи. Синий Селезень сел, положил ружье поперек коленей и снова потряс костями. Ноги молодого индейца все еще виднелись в освещенном круге, но они были неподвижны.

– Бог мой, ну и дешевка же жизнь здесь, на этой клятой Канейдиан, – заметил Мартышка Джон.

– Дешевка, верно, и может еще подешеветь, – проговорил Синий Селезень.

Игра началась снова. На мертвого мальчика никто не обращал внимания. Через несколько минут Синий Селезень выиграл ее: не только то, что принадлежало индейцам, но также и то, что принадлежало белым. Песья Морда играть не хотел, но и умирать он тоже не хотел. Он сыграл и проиграл, а за ним – и Мартышка Джон.

– Я думаю, ты жульничаешь, черт побери, – сказал Мартышка Джон, напившийся так, что потерял осторожность. – Я думаю, ты обманом выиграл у меня лошадей, а теперь ты опять сжульничал и выиграл бабу.

– Мне эта баба не нужна, – заявил Синий Селе зень. – Можете, ребята, забирать ее назад в подарок вместе с лошадьми, если вы окажете мне одно одолжение.

– Готов поспорить, уж это будет одолжение так одолжение, – заметил Песья Морда. – Чего ты от нас хочешь? Чтоб мы напали на форт?

Синий Селезень взгоготнул.

– Тут старик один за мной тянется, – пояснил он. – Он махнул дальше на запад, но со дня на день покажется здесь. Хочу, чтобы вы его убили.

– Ты понял, Ермоук? – добавил он. – Получишь назад лошадей и женщину. Только убейте этого старика. Я слышал, он спускается вдоль реки.

– Интересно, от кого ты это слышал? – спросил Мартышка Джон.

– Он шел за мной следом с той поры, как я украл женщину, – продолжал Синий Селезень. – Но он плохой следопыт. Он махнул мимо. Но сейчас все сообразил и возвращается.

– Видать, здорово она ему нужна, если он так далеко за ней поехал, – удивился Мартышка Джон.

– Убейте его завтра, – сказал Синий Селезень, глядя на Ермоука. – Возьми лошадей и найди кого-нибудь в помощь.

Ермоук был пьян и раздражен.

– Сделаем, – заявил он. – И тогда возьмем себе женщину.

– Черта с два, – вмешался Песья Морда. – Мы тоже в доле, она наполовину наша, и ты ее никуда не возьмешь.

– А ты заткнись, или я прикончу тебя, как этого сопляка, – пригрозил Синий Селезень. – Ты возьми кого-нибудь в помощь, – повторил он, обращаясь к Ермоуку. – Я сомневаюсь, что вы впятером с ним справитесь.

– Черт, да кто же он такой? – удивился Мартышка Джон. – Пять против одного – неплохой расклад.

– Все эти пятеро стрелять не умеют, – пояснил Синий Селезень. – Они могут орать и спорить, а стрелять не умеют. А старик умеет.

– Это существенно, – согласился Песья Морда. – Я стрелять умею. Если он пройдет мимо Ермоука, я его прикончу.

– Кому-то придется это сделать, – сказал Синий Селезень. – Иначе вам всем хана.

Индейцы встали и уволокли тело мертвого парнишки прочь. Лорена слышала, как они спорят в темноте. Синий Селезень все еще сидел на своем месте с ружьем на коленях. Казалось, он дремал.

Мартышка Джон встал и подошел к ней.

– Кто этот старик? – спросил он. – У тебя есть муж?

Лорена молчала. Это взбесило Мартышку Джона. Он схватил ее за волосы и ударил. Она упала. Тогда он схватил палку и собрался было приняться за нее всерьез, когда вмешался Песья Морда.

– Положи, – велел он. – Довольно ты ее колотил.

– Так пусть мне ответит, – заявил Мартышка Джон. – Она может говорить. Селезень сказал.

Песья Морда поднял ружье. Мартышка Джон все еще стоял с палкой в руках.

– Ты можешь выстрелить в меня из-за шлюхи? – удивился он.

– Я не собираюсь в тебя стрелять, но я разобью тебе башку, если ты не оставишь ее в покое, – ответил Песья Морда.

Мартышка Джон был слишком пьян, чтобы прислушаться. Он бросился на Песью Морду, размахивая палкой, но тот оказался потрезвее. Он точно ударил Мартышку Джона прикладом по голове. Ноги у старика подогнулись, и он выронил палку, а затем сам свалился на землю.

– Я бы дал ему ее поколотить, – сказал Синий Селезень.

– Но я не ты, – заметил Песья Морда.

Ночью Лорена пыталась во всем разобраться. Она так хотела есть, так устала и была настолько напугана, что голова работала плохо. Иногда она пыталась что-то вспомнить и не могла. Создавалось впечатление, что ее разум и память куда-то спрятались до лучших времен. Песья Морда дал ей старое одеяло. Иначе ей пришлось бы спать на земле в том, что осталось на ней из ее одежды. Она поплотнее завернулась в одеяло и попробовала проанализировать услышанное. Гас был где-то близко, потому что именно Гаса Синий Селезень хотел убить руками индейцев. Лорене жилось так тяжело, что она почти забыла о том, что он может отправиться на ее поиски. Индейцев послали его убить, так что вполне возможно, что он так никогда и не приедет. Трудно поверить, что Гасу удастся вызволить ее, потому что те дни, когда она его знала, были неизмеримо легче нынешних. Она не верила, что ей удастся вырваться. Слишком уж страшен Синий Селезень. Вся ее надежда была на Песью Морду, а он сам боялся Синего Селезня. Рано или поздно Синий Селезень отдаст ее Ермоуку или кому-нибудь похлеще. Если такое случится, то хорошо, что ее разум уснул.

На рассвете она увидела, как уезжают индейцы. Синий Селезень дал им патроны, которыми они должны были убить Гаса. Он разбудил Песью Морду и более или менее растряс Мартышку Джона.

– Если ему удастся пройти мимо Ермоука, вы должны его пристрелить, – приказал он. И уехал.

Мартышка Джон выглядел ужасно. На голове окровавленная шишка, да к тому же его мучило похмелье. Он проспал всю ночь лицом вниз, и его несколько раз укусил муравей, в результате чего один глаз распух и практически закрылся. Он поднялся, но с трудом мог стоять на ногах.

– Как, он думает, я смогу стрелять? – обратился он к Песьей Морде. – Я вижу только одним глазом, да и не тем в придачу.

– Сделай примочку из грязи, – посоветовал Песья Морда, чистя пистолет, – это всего-навсего муравьиные укусы.