26

Джули Джонсона с детства отучали жаловаться, вот он и не жаловался, но если говорить правду, то этот год был самым тяжелым в его жизни: столько всего пошло наперекосяк, что трудно решить, на что в первую очередь обращать внимание.

Его помощник Роско Браун, которому было сорок восемь, тогда как Джули только двадцать четыре, жизнерадостно уверил его, что рост неприятностей – явление обычное, к которому следует привыкнуть.

– Ага, и раз уж тебе двадцать четыре, то пощады не жди, – сказал Роско.

– Я и не жду, – заметил Джули. – Просто хотелось бы, чтобы неприятности случались по очереди. Тогда бы я справился, я думаю.

– Ну, тогда тебе не следовало жениться, – объявил Роско.

Это замечание показалось Джули странным. Он и Роско сидели перед тем, что в Форт-Смите считалось тюрьмой. Там была всего одна камера, и замок к тому же не работал, так что, когда возникала необходимость кого-нибудь туда посадить, они обматывали проволокой засов.

– Не понимаю, какое это имеет значение, – проговорил Джули. – И вообще, откуда тебе знать? Ты ведь никогда не был женат.

– Верно, но глаза-то у меня есть, – ответил Рос ко. – Вижу, что вокруг меня происходит. Вот ты взял да и женился, и оглянуться не успел, как пожелтел. Ты и сейчас желтый, – добавил он.

Эльмира не виновата, что я заболел желтухой, – сказал Джули. – Я заразился по дороге в Миссури, черт бы все побрал.

Роско сказал правду, Джули до сих пор был желтоват и слабоват, и Эльмира выражала недовольство обоими этими обстоятельствами.

Скорей бы ты снова побелел, – сказала она в это утро, хотя он значительно посветлел за последние две недели. Эльмира – маленькая тощая брюнетка с плохим характером. Они были женаты всего четыре месяца, и, с точки зрения Джули, самым неприятным сюрпризом для него явилась ее вспыльчивость. Она требовала, чтобы все было сделано немедленно, а он любил во всем методичность. В первый раз она наорала на него за медлительность через два дня после свадьбы. А теперь она, казалось, утратила всякое к нему уважение, если таковое и имелось. Иногда ему приходило в голову, что она никогда его не уважала, но если так, то зачем было выходить за него замуж?

Ага, вот и Пич, – объявил Роско. – Бен, видно, совсем рехнулся, раз женился на этой бабе.

Послушать тебя, так мы все, Джонсоны, рехнулись, – раздраженно заметил Джули. Роско не имел никакого права критиковать его покойного брата, хотя если честно признаться, то Пич была далеко не самой любимой его невесткой. Он так и не понял, отчего Бен звал ее Пич, ведь она была огромной и скандальной и уж никак не напоминала бархатистый ароматный плод.

Пич пробиралась через улицу, которая на этот раз была менее грязной, чем обычно, вследствие сухой погоды. Она почему-то тащила красного петуха. Пич была самой крупной женщиной в городе, фактически шести футов ростом, в то время как Бен в семье был самым маленьким. Кроме того, Пич болтала без умолку, так что Бен иногда недели по три не произносил ни слова, несмотря на то что был мэром города. Пич и сейчас говорила без конца, хотя Бен умер.

Вот уже шесть недель все в Форт-Смите знали, что Пич не оставит Джули в покое.

– Привет, Джули, – сказала Пич. Петух несколько раз взмахнул крыльями, но Пич встряхнула его, и он ус покоился.

Джули приподнял шляпу, Роско последовал его примеру.

– Откуда у тебя этот петух? – спросил Роско.

– Это мой петух, но он все время сбегает из дома, – ответила Пич. – Я нашла его у магазина. Если он не поостережется, его сожрут скунсы.

– Если он не поостережется, значит, он такую судьбу заслужил, – рассудил Роско.

Пич всегда раздражал Роско, которому, с ее точки зрения, не хватало уважения к людям. Он сам был немногим лучше преступника, так она думала, и она возражала, чтобы его назначили помощником шерифа, хотя в Форт-Смите выбирать было особенно не из кого.

– Когда ты собираешься поехать за убийцей? – спросила она Джули.

– Да довольно скоро, – ответил он, хотя чувство вал себя усталым при одной мысли о том, чтобы гнаться за кем-то.

– Пока ты тут сидишь, он переберется в Мексику или еще куда, – заметила Пич.

– Я рассчитываю найти его где-то у Сан-Антонио, – успокоил Джули. – Мне кажется, у него там друзья.

При этом замечании Роско хмыкнул.

– Совершенно верно, – подтвердил он. – Два самых знаменитых техасских рейнджера, вот кто его друзья. Джули повезет, если его самого не повесят. Если хочешь знать, Джейк Спун того не стоит.

– Речь не идет о том, чего он стоит, – заявила Пич. – Бен того стоит. Он был моим мужем, братом Джули и мэром этого города. Кто, по-твоему, следил за тем, чтобы тебе платили жалованье?

– У меня такое жалованье, что за ним и следить не стоит, – возразил Роско. – Тут любой карлик справится. – Он получал тридцать долларов в месяц и считал, что ему сильно недоплачивают.

– Ну, если бы ты это жалованье отрабатывал, этот парень не смог бы сбежать, – продолжала Пич. – Ты мог его пристрелить, он вполне это заслужил.

Роско с досадой чувствовал, что многие в городе обвиняют его в том, что Джейк сбежал. По правде говоря, это убийство привело Роско в смущение, потому что Джейк ему нравился куда больше, чем Бен. К тому же все удивились, обнаружив Бена посреди улицы с большой дырой в груди. Все удивились, Пич даже грохнулась в обморок. Половина народа в салуне решили, что Бена пристрелил мясник, так что к тому времени, когда они разобрались, что и как, Джейка давно и след простыл. Разумеется, то был несчастный случай, но Пич думала иначе. Ей необходимо было, чтобы Джейка повесили, и она бы этого добилась, не смойся Джейк вовремя.

Джули слышал все это раз двадцать или тридцать, версии различались в зависимости от того, кто рассказывал. Он чувствовал угрызения совести по поводу того, что своевременно не выгнал Джейка из города. Разумеется, неплохо бы было, если бы Роско сразу арестовал Джейка, но Роско никогда никого не арестовывал, за исключением старика Дартона, единственного пьяницы в штате, с которым, Роско считал, может справиться.

Джули не сомневался, что может найти Джейка и привезти его назад. Игроки рано или поздно появлялись в каком-нибудь городе, и их всегда можно было разыскать. Если бы не желтуха, он отправился бы за ним незамедлительно, но уже прошло шесть недель, так что ехать теперь надо было дальше.

Все дело заключалось в том, что Эльмира не хотела, чтобы он ехал. Она считала оскорблением, что он вообще размышляет по этому поводу. То, что Пич ее не любила и часто к ней придиралась, еще ухудшало ситуацию. Эльмира утверждала, что выстрел был случайным, и откровенно полагала, что Джули не должен позволять Пич заставлять его предпринять такое длительное путешествие.

Пока Джули ждал, когда Пич уйдет, петуху надоело, что его так цепко держат, и он пару раз клюнул Пич в руку. Не колеблясь ни минуты, Пич схватила его за голову, покрутила несколько раз и свернула ему шею. Его тело отлетело в сторону, где и осталось лежать, подергиваясь. Пич зашвырнула голову в кусты около тюрьмы. Ни капли крови не попало на нее, она вся вылилась из обезглавленного петуха в пыль на дороге.

– Это научит его, как клеваться, – заключила Пич. – Во всяком случае, я съем его сама, а не доставлю этого удовольствия скунсу. – Она пошла, подобрала петуха за ноги и держала его в вытянутой руке, пока он не перестал дергаться. – Вот что, Джули, – продолжила она. – Я надеюсь, ты поторопишься. Если ты и желтоват слегка, это не значит, что ты не можешь ездить верхом.

– Вы, Джонсоны, вечно женитесь на поганых бабах, – заметил Роско, когда Пич отошла на приличное расстояние.

– Ты это о чем? – спросил Джули, строго глядя на Роско. Он не позволит своему помощнику критиковать свою жену.

Роско пожалел, что высказался. Джули болезненно реагировал на все, что касалось его молодой жены. Возможно, потому, что она была на несколько лет его старше и уже побывала замужем. В Форт-Смите вообще считали, что она одурачила Джули, поскольку была из Канзаса и о ее прошлом никто почти ничего не знал.

– Да я про Бена и Сильвестера, – сказал Роско. – Я вроде подзабыл, что ты тоже Джонсон, раз уж ты шериф.

В его словах было мало смысла, как, впрочем, и в большинстве замечаний Роско, но у Джули так много забот крутилось в голове, что он не обратил на него внимания. Каждый день ему приходилось принимать очень трудные решения. Иногда, когда он сидел за столом, он никак не мог решить, говорить ему с Эльмирой или нет. Однако понять, что она в плохом настроении, было обычно нетрудно. Она в таких случаях плотно сжимала губы, смотрела сквозь него и ничем не показывала, что вообще его видит. Сложность заключалась в том, чтобы понять, чем она недовольна. Он несколько раз попытался спросить, в чем дело, и в ответ выслушал резкие и злобные лекции о своих недостатках. Такие лекции смущали его, поскольку читались в присутствии сына Эльмиры, теперь его пасынка, двенадцатилетнего подростка, которого звали Джо Бут. В Миссури Эльмира была замужем за человеком по имени Ди Бут, о котором она никогда ничего не рассказывала, только сообщила, что он умер от оспы.

Эльмира с таким же удовольствием читала лекции и Джо. В результате Джули и Джо стали союзниками и добрыми друзьями; они не жалели времени и усилий для того, чтобы избежать гнева Эльмиры. Маленький Джо часто болтался около тюрьмы и превратился, по сути, в его второго помощника. Он был такой же тощий, как Эльмира, с большими глазами навыкате.

Роско тоже хорошо относился к парнишке. Они часто вместе ходили на реку ловить рыбу. Иногда, когда им удавалось поймать много рыбы, Джули приглашал Роско на ужин, но из этого редко выходило что-то путное. Эльмира скверно относилась к Роско Брауну, и, хотя Роско старался быть максимально любезным, эти рыбные ужины обычно проходили в молчаливой и напряженной обстановке.

– Ну, Джули, попал ты между молотом и наковальней, – заметил Роско. – Или ты едешь и сражаешься с этими техасскими рейнджерами, или остаешься и отбиваешься от Пич.

– Я могу тебя за ним послать, – съязвил Джули. – Ведь это ты позволил ему сбежать.

Разумеется, он его просто дразнил. Роско едва справлялся со стариком Дартоном, которому было уже почти восемьдесят. С Джейком Спуном и его друзьями ему явно не справиться.

Роско так удивился, что чуть со стула не свалился. Даже думать смешно, что его можно послать с таким заданием. Наверное, от жизни с Эльмирой у Джули в голове помутилось, раз он такое придумывает.

– Пич не оставит меня в покое, – заметил Джули не столько Роско, сколько самому себе.

– Ну да, это твоя обязанность поймать этого чело века, – подтвердил Роско, стараясь снять себя с крючка как можно надежнее. – Бенниведь твой брат, хоть и зубной врач.

Джули не стал распространяться, но решение вопроса – ехать за Джейком Спуном или нет – вовсе не зависело от того, что Бен был его братом. Бенни был старшим, а он сам – младшим из десяти ребят Джонсонов. Все, кроме них двоих, уехали, когда выросли, и, казалось, Бенни считал, что Джули тоже должен был уехать. Он неохотно назначил Джули шерифом, когда возникла вакансия, хотя другого кандидата, кроме Роско, не было. Джули работу получил, но Бенни все равно злился по этому поводу и даже тянул с новым замком для единственной камеры тюрьмы. По правде говоря, насколько Джули помнил, Бенни никогда не сделал ему ничего хорошего. Однажды, когда он выдернул брату зуб, то взял с него по полной ставке.

Джули чувствовал свою ответственность за город, а не за убитого брата. С того дня, когда он два года назад приколол себе значок шерифа, это чувство все росло. Ему казалось, что в качестве шерифа он больше отвечает за безопасность и благоденствие жителей города, чем Бен в качестве мэра. Самую большую проблему представляли люди с реки, они вечно пили и дрались и часто резали друг друга. Иногда Джули сажал в маленькую камеру человек по пять одновременно.

В последнее время через город стали проезжать больше ковбоев. Однажды заявились буйные парни Шанхая Пирса и разнесли в щепки два салуна. Нельзя сказать, чтобы они были плохими, просто одичали и пришли в буйство при виде города. У них была привычка пугать скот, принадлежащий другим, и ловить домашних животных. Они также не терпели, когда кто-нибудь вмешивался в их игру. Они не стреляли, но кулаками работали отменно. Джули пришлось как-то дать парочке из них по челюсти и продержать ночь в тюрьме.

Маленький Джо обожал ковбоев. Джули понимал, что, представься ему такая возможность, он убежит с первой же попавшейся группой. Когда он не работал по дому, то часами практиковался со старой веревкой, накидывая лассо на пни, а иногда и на теленка.

Джули был готов смириться с определенной грубостью ковбоев, но не выносил таких людей, как Джейк Спун. Игроков он ненавидел и выгнал нескольких из города.

Роско обожал строгать. Джули никогда ни в ком не приходилось наблюдать такой страсти. Когда он сидел, а сидел он большую часть времени, в руках у него всегда была палка, которую он обстругивал. Он никогда ничего путного не выстругивал, просто строгал и все, что скоро стало раздражать Джули.

– Ты обстругаешь весь этот проклятый город, если я уеду, – сказал он.

Роско не обиделся. Он видел, что Джули на взводе, да и кто бросит в него за это камень при такой жене, как Эльмира, и такой невестке, как Пич. Он любил строгать, но, разумеется, обстругивать дома он не собирался. Джули, когда у него плохое настроение, всегда преувеличивал.

Джули встал. Он был невысок ростом, но крепок. Роско однажды видел, как тот в кузнице поднял наковальню, а ведь он тогда был совсем мальчишкой.

– Пошел домой, – заявил Джули.

– Пришли сюда Джо, если он не занят, – попросил Роско. – Мы поиграем в домино.

– Сейчас доить пора, – заметил Джули. – Это его обязанность. И вообще, Элли не нравится, что он с тобой играет в домино. Она считает, что он так может облениться.

– Я же не обленился, а в домино всю жизнь играю, – возразил Роско.

Джули посчитал это заявление абсурдным. Роско был его помощником именно потому, что был ленив. Но ему вовсе не хотелось ввязываться в обсуждение этой темы, потому он просто помахал ему рукой и ушел.