У открытого окна в мае

Хотя я знаю, что такое любовь, мне непонятно, что значит «быть влюбленным». Вероятно, когда это случается впервые, еще неясно, что это в действительности означает, но определенно ясно, что должно быть некое чувство. Как вы думаете? Должно, правда? Особенно в мае, когда рождается — в очередной раз — новая надежда. Я чувствую это. Чувствую всем своим существом. Иначе я не был бы так счастлив и одновременно не мог бы так страдать. Думаю, любовь только тогда имеет значение, когда сопровождается страданием. Любовь без страдания забывается так же быстро, как стихи, которые когда-то вызывали восторг, ну а сейчас… сейчас не вспомнишь даже и названия. Истинное счастье можно испытать только через страдание. И мне, честно говоря, нет необходимости где-то читать об этом. Я это и так знаю.

Просыпаюсь утром и думаю о ее пробуждении. Я очень хорошо помню выражение ее лица, когда она прикрывает веки. Она часто говорит со мной, смежив веки. Я видел это, хотя она не могла меня заметить. Когда в моем присутствии она закрывала глаза, то говорила совершенно другим голосом. Более чувственным. И как мне кажется, она говорила более важные вещи. И тогда у меня тоже возникало желание прикрыть глаза. Но я не делал этого.

Мне было жаль даже на минуту перестать на нее смотреть. Потому что я хочу любоваться ею все отпущенное мне время. Мечтаю когда-нибудь проснуться с ней рядом и смотреть на ее лицо и закрытые глаза, пока она еще не заговорила. А пока она спит и не может меня услышать, я хотел бы склониться над ней и рассказать о своей «влюбленности». Так, как сейчас рассказываю об этом вам. Но ей я говорил бы это более искренно. С чувством. И наверняка шепотом.

Знаете, ее губы смыкаются двумя идеальными дугами. Верхняя, более широкая, посередине немного вздернута, а нижняя в том же самом месте чуть оттопырена. Смыкаясь, они становятся похожи на две подушечки цвета зрелой малины, готовые брызнуть соком при малейшем прикосновении. Они греховны. Знаете, сколько раз я думал о ее губах?

Поэтому просыпаясь утром и думая о ее пробуждении, я вспоминаю ее губы. Тогда я подхожу к окну и открываю его настежь. Но прежде чем открыть, краем глаза замечаю свою ладонь, касающуюся оконной ручки. И думаю о ее ладонях. У нее длинные пальцы. Когда она складывает ладони, они лишь на мгновение прижимаются одна к другой. А потом выпрямляются и расходятся в стороны, чтобы сразу же снова соприкоснуться. Я обожаю ее ладони. На безымянном пальце левой руки, сразу над обручальным кольцом, у нее есть маленький шрам. Для начала я хотел бы узнать историю этого шрама. А потом поцеловать его. Когда в моей голове возникает эта мысль, я резко открываю окно, чтобы холод остудил мой пыл.

Иногда холод приходит с ветром, взлохмачивая мои волосы. И тогда я думаю о ее волосах. Когда она рядом со мной, ее волосы всегда заплетены в косу, обнажая лоб. С правой стороны волосы у нее растут ниже, чем с левой. Таким образом они скрывают выпуклость лба и пульсирующую вену. У вас тоже вена пульсирует с правой стороны. Но у вас там нет таких волос. И слева тоже нет. Как и у меня. Как вы думаете, с правой стороной лба всегда так?

Я мечтаю когда-нибудь расплести ее косу. Но еще больше мне хочется, чтобы она сама ее расплела. И распустила волосы. Только для меня. И прикрыла ими мои ладони, прикасающиеся к ее лицу. Чтобы никто их не видел. И никогда об этом не узнал. Я бы очень хотел прикоснуться к ее лицу. Не только ладонями. Лучше губами. Нежно целовать ее лоб, потом брови, потом веки, наконец правую, затем левую щеку. А потом взять прядь ее волос и попробовать на вкус. Вы пробовали когда-нибудь женские волосы? Как вам? Не помните? Почему? Жаль. Я бы наверняка запомнил. И сразу же прикоснулся бы к ее губам. Сначала несмело, пальцами, потом губами. По очереди. Я хотел бы, чтобы на каком-то из миллиметров она разжала губы и таким образом дала бы разрешение. Хотя и не знаю, на что. Я даже не знаю, хочу ли это знать.

Поэтому, просыпаясь утром и стоя у открытого окна, я закрываю глаза и думаю о ее пробуждении, ее губах, ее волосах и ее разрешении. Я счастлив. Вы наслаждались когда-нибудь такими моментами? Я говорю себе то, что хотел бы сказать ей: «Знаешь, даже мои четки переплелись с твоими. Странно это наше взаимное сплетение. Ты чувствуешь то же, что чувствую я? Сейчас я тебе помогу. Осторожно, чтобы не порвать шнурок. Эти бусинки еще слишком малы, они лишь наливаются цветом, у них впереди еще много дней и все будущее время. Трудно было бы собрать их и нанизать заново.

Только позволь мне. Доверься мне. Прошу».

Я — священник. Вам ведь не кажется, что мне нельзя любить? Вы понимаете меня? Правда? Прошу вас…