Утренние сетования
Поначалу я тосковала о нем. Неослабевающую боль притупляли лишь сон и литровая бутылка дешевого вина. Потом, когда он меня оставил, я стала тосковать по дню, когда о нем не тосковала. И когда не могла попомнить такого дня, пила от отчаяния и бессилия еще горше, выбирая все более дешевое вино.
Все должно было быть так хорошо. Мы обо всем условились. Сразу после окончания учебы я отправляюсь в Лондон, а он заканчивает писать работу и приезжает ко мне. Это было три года назад. Когда вы любите кого-то так, как я любила его, выражение «обо всем условиться» просто не приходит в голову. Оно прозвучало бы как фрагмент какого-то договора. А это не был договор, это было обещание. Данное шепотом, утром, в постели…
Я разбираюсь в договорах, изучала маркетинг и была совершенно уверена, что и английский для меня не проблема. Вот и поехала. Я из кашубов. Из нашего городка уехали почти все. И потом, я все равно не могла туда вернуться. В родительском доме даже не было места для новой кровати. Но это неважно. Я хорошо узнала Лондон, переходя из фирмы в фирму. В одной из них «на тот момент» хватало маркетологов, зато очень нуждались в уборщице. У меня не было денег оплачивать квартиру, и я начала убирать. В том числе и помещение отдела маркетинга. Я хотела быть поближе к нему, чтобы меня заметили. Ну и, кроме того, так я могла, не кривя душой, рассказывать знакомым из Польши, что работаю в отделе маркетинга.
Я ждала его. Всем своим существом. Умирая от усталости, я возвращалась в свой полуподвал в Илинге, включала компьютер и делала перед камерой все, чего он только желал. И все то, чему он меня учил. Стоило ему этого захотеть. Через восемь месяцев он прислал мне e-mail из двух предложений. Сначала выключил камеру, потом сменил номер телефона. Я страдала. Однажды не выдержала. Джонатан, айтишник-ирландец, который работал в той фирме, нашел меня, когда я, пьяная, лежала на кафеле у дверей. Привел к себе домой, дал опохмелиться, вымыл, уложил в свою кровать и не занимался со мной сексом. Хотя, как он сам признается, «ему этого очень хотелось». Я была слишком пьяна, чтобы зафиксировать это в своем сознании. Я привязалась к Джонатану. И это была ошибка. Джонатан очень впечатлительный, нежный, он умеет слушать, прекрасно образован, любит Шопена, держит у себя двух осиротелых хромых котов, которых взял из приюта, усыновил близнецов-индусов, которым каждый месяц высылает деньги, и часто плачет, когда смотрит на DVD довоенные мелодрамы. Кроме того, а может, именно поэтому Джонатан «не пребывает» в этом мире. Потому вынужден, как он это называет, «отплывать». Он сказал мне, что я тоже должна это делать. Чтобы забыться. Мне не пришлось беспокоиться об оплате. Джонатан купил большую кровать, и я поселилась у него. Год мы сидели на героине и кокаине. Я почти не выходила излома. Когда мне нужен был свежий воздух, я открывала окно. Джонатан пригрел меня, как очередного кота. Только не со сломанной лапой, а с изломанной душой.
Он был прав. Я забыла. Иногда, во время наших «путешествий», я даже не помнила его имени. Заодно забыла и все остальное. Свое достоинство и свои мечты. Меньше чем за год я превратилась в развалину. Ждала только момента, когда Джонатан вытащит вечером из своей кожаной сумки то, без чего не могла уже жить. И когда он вытаскивал маленькие пластиковые пакетики, я готова была на все, лишь бы он поскорее их открыл. Я превратилась в обычную наркоманку. Проституткой я была уже давно.
На Новый год мы устроили себе «путешествие» под елкой. Но сначала я накормила Джонатана карпом, пирогами с капустой и борщом. Потом рассказала ему о сене под скатертью, о свободном месте за столом и научила петь польскую колядку. Джонатан не понимал, почему я при этом плачу. Перед полуночью я встала с кровати, оделась и поехала в польский костел. Хотя у меня нет водительских прав и я первый раз в жизни ехала по левой стороне улицы. Я хотела исповедаться. Пораженный ксендз вместо того, чтобы отпустить грехи, нервно сунул мне адрес какого-то доктора в Лондоне. После Нового года я поехала к нему. Врач был очень занят, и у него не было времени выслушать меня. У него было даже меньше времени, чем у ксендза. Зато он выписал мне зеленые рецепты. Теперь я покупаю викодин. Поскольку меня застраховали — Джонатан позаботился об этом — я все получаю в аптеках почти даром. Врач предположил, что, поскольку у меня болит душа, я должна ощущать боль везде, ведь душа заполняет все тело. Даже ксендз мне такого не говорил.
Викодин подходит при болях в позвоночнике, зубной боли, боли менструальной и экзистенциальной. Такой, как моя. Я набрала викодин в поисковике «Google», когда начала глотать его перед тостом на завтрак. Потом отказалась от тоста и оставила только викодин и кофе. Сначала один мужчина бросил меня, сделав алкоголичкой, потом приютил другой, сделав наркоманкой, а теперь очередной перевел меня на то, название чего Эминем увековечил в татуировке. Понятно, что рэпер не станет татуировать на своем плече название антибиотика.
Мой психоделический сон о счастье в Англии закончится завтра в 21.14. Я проглочу последнюю таблетку, прежде чем сесть в поезд. Убегу от себя. Вернусь…
