Ранним утром следующего дня, когда Клос пришёл на работу в управление абвера, его вызвал полковник Рецке. Рецке был офицером старой школы, из тех, которые даже Канариса считали новым человеком и относились к нему свысока. Чопорный и суховатый полковник носил монокль, говорил кратко, по существу, только то, что считал необходимым. Любил выпить, но старательно скрывал это от подчинённых.

— Пойдёте к штурмбаннфюреру Лотару, — сухо сказал полковник. — В десять тридцать представитесь ему на Полицейштрассе.

— Слушаюсь, господин полковник.

— Эти люди имеют к нам какие-то претензии. Прошу выслушать их. Умеете молчать, обер-лейтенант?

— Так точно.

— Не вступайте ни в какие дискуссии с Лотаром, только выслушайте его. Абверу всё известно, и, когда нужно будет, мы примем меры. Ясно?..

В двенадцать часов Анна должна была встретиться с Руппертом в кафе Помяновского. Идя в гестапо к Лотару, Клос думал о том, что не сможет обеспечить охрану Анны, если штурмбаннфюрер надолго задержит его… Интересно, известно ли что-нибудь о Рупперте полковнику Рецке? В голове этого старого абверовца наверняка целый архив, но использует он только то, что выгодно ему и Канарису. Какую ставку они делают в этой игре? Клос уже давно подозревал, что Рецке ведёт сложную игру и считает абвер своей вотчиной. Удастся ли ему, Клосу, использовать это в своих целях?

Задержавшись у контрольного шлагбаума на аллее Шуха, Клос посмотрел вдоль улицы, которую помнил ещё с детства. На углу Литевской жила когда-то тётя Людка — сестра матери. Он подумал, что придёт время, когда уберут эти шлагбаумы и люди смогут спокойно ходить по городу…

Из только что подъехавшего грузовика эсэсовцы грубо выталкивали на булыжную мостовую людей. Пожилая женщина презрительно посмотрела на Клоса. Он пошёл дальше… Несколько минут ему пришлось ждать в приёмной, потом секретарша Лотара, сухопарая пожилая женщина с эсэсовским значком в петлице, которая смотрела на Клоса, как на призрак, пригласила его в кабинет штурмбаннфюрера…

Лотар представлял собой определённый тип гестаповца. Таких людей Клос относил к числу наиболее жестоких и опасных. Старый член НСДАП, убеждённый гитлеровец, он был недоволен, что до сих пор его обходили в повышении по службе, и ради личной карьеры готов был на любую авантюру, лишь бы доказать свою преданность фюреру. Перед приходом к власти Гитлера Лотар разъезжал по Германии как коммивояжёр небольшой парфюмерной фабрики. Не умея рекламировать товар, он всегда остро нуждался в деньгах. Его первым подвигом в СД было убийство в концлагере под Гамбургом своего бывшего хозяина. Потом он имел неприятности по службе…

Клос знал, что Лотар не терпит офицеров верхмахта, относит их к потенциальным предателям и часто повторяет, что фюрер тоже им не верит.

Лотар принял Клоса холодно. Встал, вскинул руку в нацистском приветствии и указал ему на кресло у письменного стола. Он не относился к тем людям, которые прямо говорили о том, о чём думают. За несколько лет работы в гестапо он воспринял все полицейские навыки: петлять, подслушивать, ходить вокруг да около, запугивать, выжимать из собеседника всё, что он может дать, не открывая как можно дольше своих карт, затаённых мыслей.

Лотар начал говорить о профессоре фон Хеннинге. Он не скрывал, что обратил внимание на флирт Бениты с Клосом. Факт, что Клос танцевал с дочерью профессора, а потом проводил её домой, вырос в этом кабинете до ранга перворазрядной информации, которой гестапо придавало важное значение.

Лотара интересовало, не получал ли он, Клос, от своего шефа каких-либо указаний относительно Бениты? Не говорил ли полковник Рецке о профессоре фон Хеннинге?

Слушая штурмбаннфюрера, Клос смотрел через большое окно во внутренний двор дома на аллее Шуха. Был уже двенадцатый час. Скажет ли наконец Лотар то, ради чего пригласил его сюда? Он объяснил Лотару, что от своего шефа не получал никаких указаний, кроме одного — внимательно выслушивать господина штурмбаннфюрера. Вместе с тем Клос позволил себе заметить, что охрана профессора фон Хеннинга — дело полиции. Что же касается Бениты, то он, Клос, действительно танцевал с девушкой, проводил её домой и приятно провёл с ней вечер…

Клос ждал, не задавая вопросов, потому что понимал: каждый его вопрос может возбудить подозрение гестаповца. Стрелки часов двигались неумолимо быстро. Клос подумал, что для беспокойства как будто бы нет особых оснований. Гестапо нередко предъявляло претензии абверу…

Но будет ли Лотар касаться в разговоре дела Рупперта? И почему его так заинтересовало знакомство Клоса с Бенитой?

И вот штурмбаннфюрер задал вопрос, и по его напряжённому голосу стало понятно: он решил затронуть проблему, ради которой и пригласил офицера абвера.

Прежде всего гестаповец хотел знать, располагает ли абвер информацией о поведении капитана Рупперта.

Услышав это, Клос почувствовал, как заколотилось сердце. Закурил сигарету, снова посмотрел на часы. Скоро половина двенадцатого. «Известно ли гестапо о встрече Рупперта с Анной?» — подумал он. На вопрос Лотара Клос ответил осторожно, согласно указаниям полковника Рецке:

— Капитан Рупперт был, насколько мне известно, всесторонне проверен СД.

— Прошу отвечать конкретнее, — потребовал Лотар. — Вы, обер-лейтенант, пытаетесь петлять, как и все офицеры абвера.

— Это безосновательное обвинение, — холодно ответил Клос. — Я не держу всех архивов абвера в голове и не хожу по пятам за капитаном Руппертом.

— Достаточно! — бросил гестаповец. Грузно опершись левой рукой о письменный стол, он величественно посмотрел на портрет фюрера и со злостью продолжал, повысив голос: — Абвер любит прятать концы в воду и держит свои архивы под семью замками. Вам не мешало бы знать, что офицер вермахта Рупперт ещё перед войной был завербован польской разведкой и помогал врагам рейха.

— Рупперт?! — Клос сделал вид, что страшно удивлён. столь неожиданным сообщением Лотара. Стрелки часов приближались к роковому часу. Видимо, гестапо всё же известно о встрече Рупперта с Анной… Он представлял себе Рупперта, входившего в кафе Помяновского, и гестаповцев, ожидавших там Анну. Лотар, конечно, устроил ловушку.

А может, он подозревает и Клоса? Дал распоряжение своим людям арестовать Анну и доставить её в гестапо, пока обер-лейтенант ещё будет находиться здесь. Как-то нужно предупредить девушку. Но как? До двенадцати оставались считанные минуты.

— Нам в абвере ничего не известно о предательстве Рупперта, — сухо ответил Клос. — Если вы раскрыли его шпионскую деятельность, то примите наши поздравления.

— Да, это я, штурмбаннфюрер Лотар, разоблачил Руперта, офицера вермахта! — ответил эсэсовец самоуверенно. — И запомните: это было сделано без помощи абвера! Ваша кухня не выполняет своих обязанностей! Можете, господин Клос, повторить это своему шефу, полковнику Рецке!

— А кто прикомандировал Рупперта к профессору фон Хеннингу? — спросил Клос. — Вы, господин штурмбаннфюрер, также должны были проверить его! — Он бегло взглянул на часы.

— Вы спешите, обер лейтенант? — Голос Лотара прозвучал с иронией.

— Да, спешу. Служба… — ответил Клос. — Что ещё я должён передать полковнику Рецке? — Было уже без пятнадцати двенадцать.

— Минуточку, Клос. Я хотел бы задать вам ещё пару личных вопросов. Вы дружили с Руппертом?

— Вы преувеличиваете, господин штурмбаннфюрер. Я только знаком с ним, как и со многими другими офицерами.

— Вы говорили с ним о профессоре фон Хеннинге?

— Я был тогда на приёме, — ответил Клос, — как и вы, господин штурмбаннфюрер. Он тогда представлял меня профессору и его дочери Бените.

Клос знал: именно сейчас Рупперт сидит в кафе, куда через несколько минут придёт Анна. Клос был уверен, что она не опоздает. Лотар не арестовал Рупперта. Выжал из него, вероятно, всё, что ему нужно, и теперь ожидает ареста Анны. Успеет ли Клос предупредить девушку?

— Вы арестовали Рупперта? — Клос задал всё-таки ему этот вопрос.

На лице Лотара появилась усмешка. Теперь и он посмотрел на часы.

— Вы что, считаете меня идиотом, Клос? Прошу передать полковнику Рецке, чтобы он перетряхнул свои архивы. Если найдёте что-нибудь о Рупперте, пришлите мне. Сожалею, что не очень много узнал от вас, обер-лейтенант Клос.

Клос встал.

Пять минут. В его распоряжении было ещё пять минут.

Длинный коридор. Лестница. Эсэсовец проверил документы. Снова коридор. Бежать нельзя, надо идти спокойно, чтобы не вызывать подозрения… Он миновал последнего охранника на выходе из гестапо.

Успеет ли? Уже почти двенадцать.

В эту минуту, когда Клос покидал здание гестапо на улице Шуха, в кафе Помяновского капитан Рупперт заказывал кофе. Он посмотрел в окно, разложил на столе газету и бросил на неё пачку сигарет. Жаль ему было эту девушку, которую в углу зала ожидали два агента Лотара, одетые в штатское.

Но больше всего он жалел себя. Вот до чего его довели! Он, капитан Вилли Рупперт, офицер вермахта, избранник генеральской дочери, должен сейчас разыгрывать в этом польском кафе роль подставного шпика, которого можно безнаказанно унизить и превратить в ничтожество.

Рупперт ненавидел их всех, подобных Лотару, в чёрных мундирах, с черепами на рукавах, грубых и надменных, уверенных в себе. Он презирал также поляков — и тех, которые когда-то принудили его к предательству, и этих, которые проходили теперь по улицам с понурыми взглядами, с трудом скрывая свой страх и презрение к немцам.

В кафе пожилой мужчина, фальшивя, наигрывал какую-то мелодию на пианино. У Рупперта был отличный слух, но он старался не обращать внимания на музыку и беспрерывно поглядывал в окно.

Эта девушка должна уже быть здесь. А может, она не придёт? Ему очень хотелось, чтобы она не пришла. Жаль, если она попадёт к палачам из гестапо… Однако Рупперта тут же охватил животный страх за свою судьбу. Лотар не поверит ему, скажет, что Рупперт обманул… Что ждёт его?

Двое агентов внимательно наблюдали за капитаном. Ему были знакомы такие лица — холодные, жестокие лица палачей. Оба одновременно посмотрели на часы. Гестаповцам не терпелось поскорее доставить жертву Лотару…

Клос сел на площади Унии в коляску велорикши.

— Быстро, ещё быстрее! — сказал он по-польски.

Он не обращал сейчас внимания на соблюдение конспирации. Рикша с удивлением посмотрел на странного офицера и нажал на педали. Быстро проехали Маршалковскую. Было уже пять минут первого. Клос сунул парню деньги и выскочил из коляски. Пройдя мимо кафе Помяновского, Клос взглянул в окно и с облегчением вздохнул, как будто сто пудов спало с его плеч. Рупперт сидел за своим столиком один. «Что случилось с Анной? Она не пришла вовремя?» — подумал Клос.

А в это время Анна шла по улице Волчьей в направлении аллей Уяздовских. Девушка спешила. Она прошла мимо группы людей, столпившихся около стены, где был приклеен приказ губернатора, и, когда вышла на Мокотувскую, неожиданно увидела, что улица безлюдна. Это всегда было тревожным признаком. Прохожих как ветром сдуло с тротуаров. Какой-то испуганный мужчина торопливо закрывал дверь своей жалкой лавчонки.

Анна остановилась. В эту минуту мимо неё пробежала растрёпанная и изрядно перепуганная женщина с буханкой хлеба, видневшейся из сумки.

— На углу Кручей облава! — крикнула она.

Обеспокоенная тем, что придётся идти в обход, а это значило опоздать на встречу, Анна свернула с Мокотувской, дошла до площади Спасителя, обходя опасное место, где жандармы обычно хватали людей. На тротуаре стоял мальчишка с газетами, выкрикивая: «Новый Курьер Варшавский!» На трамвайной остановке толпились люди, а на углу улицы пожилой мужчина в очках продавал папиросы собственного изготовления. Анна хорошо знала этого мужчину. Перед войной он был ответственным сотрудником лесохозяйственного министерства. Она улыбнулась ему и ускорила шаг.

Было уже десять минут первого.

Клос ждал. С какой стороны подойдёт Анна? Окружено ли кафе людьми Лотара? Или они ожидают только внутри? Он должен предупредить Анну раньше, чем её заметят гестаповцы…

Обер-лейтенант стоял у ворот. Проезжавший трамвай закрыл на минуту противоположную сторону Маршалковской, а когда он тронулся, Клос увидел Анну. Он через мостовую бросился к ней и чуть не попал под армейскую машину.

Анна была уже на краю тротуара, когда увидела Клоса. Идя ей навстречу, он прошёл близко-близко и так толкнул её, что у девушки упала сумка.

— Извините, пожалуйста, — громко сказал он, поднимая сумку. И добавил: — Не ходи, там гестапо!

Анна сразу же повернулась и скрылась в толпе прохожих. Клос остался один. Он свернул на улицу Пия XI, потом медленно вышел на безлюдную Мокотувскую, остановился, вынул из кармана портсигар. Руки его дрожали, когда он зажигал спичку.

«Успокойся, идиот, — подумал Клос. — Успокойся, она теперь в безопасности».

На стене старого кирпичного дома виднелась затёртая, но ещё достаточно заметная надпись: «Варшава борется».