Алекс фон Берн
Сезон охоты на Охотника
Роман

Все события и действующие лица вымышлены, их возможное совпадение с реальными событиями и людьми является случайным.

Точка отсчета.

3 июня 1994 года, охотничий домик «Фарли», 5 миль от Лейк-Чарльз, Луизиана, США

На веранде охотничьего домика, построенного у кромки озера, двое мужчин в шортах и рубашках с коротким рукавом вели неторопливую беседу. Их можно было бы принять за охотников, обсуждающих охоту на крокодилов, столь популярную в этих местах. Сезон охоты, правда, начнется лишь в августе и продолжится всего три недели. Но бывалым охотникам всегда найдется о чем поговорить. Впрочем, беседовали Фрэнк и Билл совсем не об охоте. Темой разговора являлись события, происходившие за много миль отсюда, по ту сторону Атлантики. Такой интерес мог бы показаться удивительным, если не знать род занятий собеседников: Фрэнк являлся сенатором конгресса США и членом сенатской комиссии по национальной безопасности, а Билл — высокопоставленным сотрудником Оперативного директората Центрального разведывательного управления.

— Я хотел бы, Билл, узнать подробности приобретения сербским посредником партии «стингеров».

— Это те «стингеры», которые наше ведомство поставило моджахедам в Афганистан, а затем они каким-то образом оказались у курдов? — уточнил Билл.

— Именно. Мне бы очень не хотелось, чтобы эти ракеты не дошли до сербов, — сказал Фрэнк.

— Честно говоря, я не думаю, что эти ракеты представляют серьезную проблему для хорватов и мусульман в Боснии, — заметил Билл. — Разумеется, хорваты и мусульмане сейчас разрабатывают операции, которые к концу года должны изменить положение в Боснии в нужную нам сторону. Но они не рассчитывают на какую-либо серьезную поддержку авиации. А что касается задумки с вертолетным десантом на штаб сербов, то тут все решит внезапность.

— Ты рассуждаешь о вопросах тактики, — возразил Фрэнк. — А я имею в виду вопросы стратегии. Установление контроля над Боснией и создание там мусульмано-хорватской федерации, — всего лишь первый шаг в осуществлении весьма важного для нас стратегического плана. Речь идет о том, чтобы поставить под наш надежный контроль Балканы. А сделать мы это сможем, только опираясь на поддержку мусульман. Хорваты и словенцы находятся под сильным влиянием Германии, а наши европейские союзники, к сожалению, зачастую не демонстрируют достаточной решимости и понимания момента. Они с радостью пользуются преимуществами выстроенной нами системы Pax Americana, когда мы взяли на себя львиную долю усилий по защите и продвижению западных ценностей по всему миру. Но с крайней неохотой сами решаются на какие-либо усилия! Именно Америка одержала победу в холодной войне, разгромив советскую Империю Зла, а Европа лишь с удовольствием переваривает плоды нашей блестящей победы. Балканы жизненно важны для Америки, поэтому мы просто обязаны выстроить эффективный рычаг для управления этим регионом, — рычаг, на который мы будем жать сами, без оглядки на конъюнктурные соображения наших, увы, слишком часто колеблющихся европейских союзников.

— То есть молодые демократии Европы мы собираемся использовать в качестве рычага давления на наших старых партнеров? — нахмурился Билл. — Но это им вряд ли понравится и…

— Ерунда, никуда они не денутся! — уверенно заявил Фрэнк. — Но речь идет не только о Европе. Мы создадим целое кольцо безопасности из стран-союзников, Хорваты и словенцы уже считают себя частью европейского дома, но боснийские мусульмане будут нам, — именно нам, американцам, — благодарны за то, что мы создали для них государство в Боснии, где они довлеют над хорватами и сербами. Мы одержали блистательную победу над Советским Союзом, и русские должны быть благодарны нам за ту свободу, которую мы им принесли. К сожалению, Россия и сейчас слишком большая страна, чтобы включить ее в Евросоюз или даже просто позволить существовать в ее нынешнем виде продолжительное время. Руины титовской мини-империи — прекрасный полигон для отработки Великого Плана. И на пути Великого Плана стоит сербский национализм, — точно так же, как северо-восточнее на пути стоит нерационально огромная Россия, которая никак не желает развалиться на приемлемые части.

— То есть на сербах мы отрабатываем методику развала России и выстраивания кольца безопасности? — уточнил Билл.

— Именно! — подтвердил Фрэнк. — Сербы только в двадцатом веке дважды выступали в роли создателей мини-империи на Балканах, они являются одним из оплотов чудовищного пережитка прошлого — ортодоксального христианства. И потому важно сделать так, чтобы в третий раз им не удалось возродить свое государство. Первый этап, развал титовской мини-империи, великолепно провели немцы, опираясь на издавна симпатизирующих Германии словенцев и хорватов. Теперь, в миттельшпиле Великой Игры, пора нам перехватить инициативу. Сначала — независимость Боснии. Сербов там слишком много, их численность следует довести до разумных пределов, — чтобы хорватов и мусульман было ощутимо больше, и тогда в демократическом Боснийском государстве мнение сербов не будет иметь никакого значения. Далее: необходимо любой ценой оторвать от Сербии Черногорию. Это легко сделают европейцы, дав черногорцам такие преференции, перед которыми они не смогут устоять. Будем готовить пятую колонну в самой Сербии, но там можно будет ограничиться обещаниями. А затем мы перейдем к заключительной части балканской операции, после которой Америка сможет взять под твердый контроль балканский узел.

— Что ты конкретно имеешь в виду? — спросил Билл.

— Великая Албания! Мы поможем албанцам построить великую Албанию, которая и станет нашим надежным балканским рычагом. Для начала албанцы, которые уже составляют в Косове большинство, при нашей помощи станут там абсолютным большинством и провозгласят независимость Косова. Затем подобным методом населенные албанцами части Черногории и Македонии присоединятся к новому независимому государству. Ну а после этого лишь останется слиться двум албанским государствам в одно, — и мы получим преданного только нам союзника! Ну а сербского волчонка с вырванными клыками можно спокойно отправить в европейский зоопарк!

— Вряд ли все пройдет гладко, — усомнился Билл.

— Если мы обеспечим хорошее информационное прикрытие, то все будет отлично, — заверил Фрэнк. — Этнический конфликт хорош тем, что обе стороны действуют одинаково жестко, ибо сражаются за свои дома. Поэтому в этническом конфликте всегда можно объявить виновной любую сторону: надо всего лишь шуметь о преступлениях, совершаемых одной стороной, и умалчивать о преступлениях противоположной стороны. Такая кампания успешно работала не раз, а уж в Боснии мы постараемся выставить сербов такими исчадиями ада, что от них отшатнется весь цивилизованный мир!

— Великая Албания, пожалуй, станет хорошим противовесом нашим ненадежным союзникам, — оценил Билл. — Нам удастся приструнить греков, которые точат зубы на турок.

— Да, Турция очень для нас важна, — согласился Фрэнк. — Ради этого мы молчим об их эсэсовских методах усмирения курдов. Турция нависла над Кавказом, а разделение России на части следует начать именно с Кавказа. Мы уже работаем в этом направлении и готовим потихоньку признание режима генерала Дудаева в Чечне. Чеченская свобода подаст пример всему Кавказу, и в кратчайший срок от России отпадут не только национальные окраины, но и населенные русскими территории. В идеале следует заинтересовать либеральную интеллигенцию России настолько, чтобы они сами разделились на независимую Московию, Казацкую республику, Северо-Западную федерацию, Уральскую республику, и затем одну за другой включать эти структуры в систему Евросоюза.

— Но захотят ли национальные образования вроде Татарской и Башкирской республик слиться с Европой? — недоверчиво покачал головой Билл.

— Нет, для них отведена другая роль, — сообщил Фрэнк. — Очевидно, что китайцы захотят наложить лапу на почти безлюдные Сибирь и Дальний Восток. На Дальнем Востоке мы в качестве противодействия китайскому империализму противопоставим Японию. А вот помешать Китаю беспрепятственно присвоить столь драгоценные для нас и наших европейских союзников сибирские нефть и газ помогут союз среднеазиатских исламских демократий и союз тюркских демократических народов под эгидой цивилизованной европейской Турции. К последнему союзу мы и присоединим Татарстан и Башкортостан, — я правильно произнес эти варварские названия? — впрочем, не имеет значения… Пояс безопасности от Европы до Японии, находящийся под полным нашим контролем, — это и есть апофеоз Великого Плана! Этот пояс не позволит нежелательно усилиться ни одной региональной державе, — я имею в виду в первую очередь Иран, Индию и Китай. А самое главное, не позволит русским возродить хоть какое-то подобие империи! Впрочем, самые активные русские уже давно стремительно покидают Россию, а остальные так же стремительно занимаются самоистреблением: спиваются, режут и стреляют друг друга на улицах… Так что русских можно не принимать в расчет.

Разгоряченный Фрэнк отпил апельсиновый сок из запотевшего стакана и резюмировал:

— Я приоткрыл перед тобой картину нашей тайной стратегии для того, чтобы ты оценил важность безукоризненно проводимых операций. Представь, если нам придется высаживать войска в Боснии или Косове, а то и просто широко использовать тактическую и штурмовую авиацию! Ведь войскам НАТО уже пришлось вступать в боевые столкновения с сербами и бомбить их позиции. А если нам придется вмешаться в более широком масштабе? В таком случае каждый «стингер» в руках сербских бойцов представляет смертельную угрозу! Наше прошлогоднее военное поражение в Сомали и понесенные там потери произвели тяжелое впечатление на общественность. А если сербы собьют наш самолет нашей же ракетой?! Представляешь, какая начнется шумиха?! Мы этого не должны допустить, поэтому я еще раз категорически требую, Билл: «стингеры» не должны попасть к сербам!

— Сербский посредник сейчас находится в России, — сказал Билл. — Я думаю, что мне надо срочно выезжать туда.

— Не стоит, — отрицательно качнул головой Фрэнк. — Тебе придется работать в тесном контакте с русскими спецслужбами, а там все еще осталось много людей, которые не любят ЦРУ. Лучше выезжай в Стамбул и держи события под контролем, вплотную займись курдами и их каналами переброски оружия. А в России искать посредника будут сами русские. А чтобы они реально этим занимались, отправим туда человека по линии ФБР, специалиста по борьбе с нелегальным экспортом оружия.

Интродукция 1

«Абсолютное соло»

Человек спускался по бетонным ступенькам. Лестница вела в подвал, переоборудованный под тир. Шаги громко отдавались коротким эхом, — в подвалах всегда отчетливо слышны шаги и шорохи.

Впрочем, он не слышал своих шагов. Его уши были заложены наушниками. В висящем на поясе плеере крутилась кассета с музыкой Михаила Чекалина.

Он всегда слушал композицию «Абсолютное соло» тогда, когда ему надо было сосредоточиться. Почему именно «Абсолютное соло»? Он и сам этого не знал. Просто он привык перед этим всегда слушать «Абсолютное соло».

Он включил настольную лампу и положил на стол пистолет. Потом достал из кармана коробку с патронами и неторопливо снарядил магазин. Привычным движением загнал магазин в рукоятку, передернул затвор. Затем подошел к барьеру, за которым была только непроглядная темнота, и нажал большую красную кнопку.

В темноте вспыхнула лампа, осветив первую мишень. Тут же грохнул выстрел. Мишени одна за другой появлялись в разных местах и немедленно поражались стрелком.

Потом он посмотрит на результат, снова заполнит магазин патронами, увеличит скорость появления мишени и начнет упражнение снова. А когда адреналин до предела насытит кровь, когда каждое сухожилие зазвенит как туго натянутая струна, настанет черед Настоящей Леди, терпеливо дожидающейся своей очереди в дорожном чемодане.

И так почти каждый день. На протяжении… Да, на протяжении скольких лет? Этого он и сам уже не помнил. Тренаж уже давно стал его непременным ежедневным ритуалом: пистолет и мишени в коротких вспышках света, а затем — Настоящая Леди с зорким глазом оптического прицела. И «Абсолютное соло».

Интродукция 2

Двое

Ночной ветерок изредка шелестел листвой деревьев, играя лучиками света от уличного фонаря, просачивающихся в комнату через завесу листьев и висящую на окне тюль. Она стояла у окна, и лучики пробегали по нежной коже ее обнаженного тела. Казалось, что они ласкают ее высокую упругую грудь, крутой изгиб бедра и прячутся в блестящих волнах волос.

— Я хочу тебе помочь, — тихо сказала она.

Он подошел к ней и обнял ее узкие плечи, вдохнул аромат ее волос и сказал:

— Это мое дело.

— Это наше дело! — возразила она. — Я хочу быть с тобой везде! Наверное, это глупо, но я схожу с ума, когда не знаю, где ты и чем занят. Я не подведу!

Он сел на кровать и закурил. Потом спросил:

— У тебя когда-нибудь была мечта? Такая, чтобы казалось, что если она не сбудется, то и жить ни к чему?

Она тихо рассмеялась и ответила:

— Когда я училась в девятом классе, одна моя подруга переспала с вокалистом одной очень известной группы. И я ей страшно завидовала! Он казался восхитительным. А какая у него была машина! Это сейчас полно подержанных иномарок, а тогда… Я просыпалась ночью, чувствуя его поцелуи, а когда становилось ясно, что это всего лишь сон, то плакала. Мне даже жить не хотелось в такие минуты! Смешно, правда?

Он загасил окурок в пепельнице и серьезно ответил:

— Нет. Любая мечта имеет право на жизнь. Пожалуй, я могу подарить тебе сутки жизни в компании суперзвезды!

Она прыснула в ладонь и спросила, давясь от смеха:

— А он будет похож на тебя?

— В отдельных местах, — как две капли воды! — заверил он.

— Что же, — я согласна!

— Тогда прыгай в постель, а то замерзнешь! И будем считать, что Ассоль дождалась своего принца под алыми парусами.

7 августа 1994 года, 19.00.

Одно из самых сильных человеческих чувств — зависть. Острый нож чужого превосходства, впивающийся в мягкую плоть твоей неполноценности. И только тогда, когда возникает чувство зависти, начинаешь осознавать, насколько остер этот нож и насколько мягка эта плоть. Зависть — один из трех китов, поддерживающих наше иерархическое общество, стаю гомо сапиенс. А имена остальных китов — Властолюбие и Страх. Властолюбие вынуждает стремиться быть первым, Страх заставляет не быть последним, а Зависть дает критерии и стимулы. И эти три кита неумолимо тащат нас по Океану Жизни, и ничто не может остановить их бег. Обессилившие от борьбы и старости падают в Океан, в отчаянии скребя пальцами по скользкой китовой спине. А на смену им идут другие, чтобы тоже в конце концов скрыться в волнах. Такова участь всех — и первых, и последних. Такова участь всех, сбиваемых инстинктом в стаи. Такова судьба!

Поток сознания в духе Екклезиаста заструился по мозговым извилинам Андрея как следствие созерцания роскошного «Феррари Ф-40». Творение итальянской инженерной мысли стремительно просвистело мимо его видавшей виды «шестерки», еле державшей на ровной дороге сто километров в час. Андрей лишь успел разглядеть мужчину в ковбойской шляпе, с волнами ниспадающих на плечи черных волос и узким клином эспаньолки, да сидящую рядом с мужчиной блондинку в темных очках и профилем камеи.

Мужик, конечно, из преуспевающей богемы, а девица — длинноногая фотомодель. И едут они уединиться в скромной двухэтажной охраняемой дачке перед отдыхом на Канарах. Господи, ну почему одним ты даешь все, а другим — ничего?!

И что за пижонство — раскатывать на машине стоимостью в полмиллиона «зеленых» по весьма далеким от совершенства российским дорогам?!

И где он только видел этого пижона? Точно — видел! Но — где?

7 августа 1994 года, 19.50.

Ворота плавно отъехали в сторону, и машина покатилась по дороге между развесистыми липами. «Бывший дом отдыха для каких-нибудь партийных шишек», — подумал Андрей.

Он ехал на день рождения Сени Бондаря.

Когда-то Сеня Бондарь был мастером спорта по боксу в полутяжелом весе, выступал за сборную страны. Теперь все осталось в прошлом. Сеня растолстел, набрал солидности, а самое главное — вдруг превратился в того, кого в России обтекаемо, но довольно точно называют «авторитет». Бывший спортсмен стал официальным владельцем неизвестно когда и кем приватизированного элитного дома отдыха. Кто посещал теперь этот дом и чем тут занимались, Андрей не знал. Для него этот дом открывался только раз в год — в день рождения Бондаря, когда в доме собирались его старые друзья и добрые знакомые.

Андрей удостоился такой чести по одной причине: когда-то, лет пятнадцать назад, он, тогда еще начинающий спортивный журналист, написал статью в районную газету о молодом, но чертовски талантливом боксере Семене Бондаре. Сеня до сих пор хранил вырезку с этой статьей и поддерживал почти дружеские отношения с Андреем, — если, конечно, у авторитета могут быть друзья. И теперь раз в год Андрей приезжал в полуэлитный полуотель-полупритон со странным названием «Ориган». Однажды Андрей спросил у Сени:

— Откуда такое странное название?

— Был когда-то такой одеколон, — ответил Сеня. — Отличный одеколон с мужественным и ненавязчивым запахом. Отец всегда пользовался этим одеколоном. А мой отец был настоящим мужчиной! И вот что странно: когда отец умер, одеколон «Ориган» исчез из продажи. И куда он только пропал? Нигде не достанешь! Впрочем, тут целую страну сдуло ветром перестройки, — что уж там о каком-то одеколоне говорить!

Похоже, в душе Сеня был философ и романтик.

Внутри огромной, обнесенной еще прежними хозяевами железной оградой территории находилась вторая ограда — из проволочной сетки с сигнализацией и камерами наблюдения. Именно за этой оградой и раскинулись довольно большой двухэтажный дом и несколько хозяйственных построек. Там охрана пропускала уже не по номерам машин, а придирчиво проверяла документы, сверяясь со списком приглашенных.

Первое, что увидел Андрей, подъехав к дому, — красный «феррари». Андрей обошел вокруг итальянской национальной гордости, испытывая острое желание сесть за руль дорогой игрушки, за шесть секунд разгоняющейся с места до ста миль в час.

Ну какой же нормальный мужик не отдаст десять лет жизни за право хотя бы раз промчаться со свистом на красном метеоре: мимо чадящих на «жигулях» простых смертных, мимо уверенных в себе владельцев «мерседесов» и «БМВ», мимо нагло прущих напролом под прикрытием «кенгурятника» внедорожников, — и ощутить свое превосходство над всеми ними; налиться до краев звенящим ощущением безумной скорости; упиться досыта властью над упрятанными в мотор сотнями лошадей!

Кто-то сказал: увидеть Париж — и умереть! Да к черту Париж! Ни одно скопище камней не стоит того, чтобы ради него отдавать жизнь. А вот прокатиться на «феррари» — и умереть… В этом, право, что-то есть! Это — как ночь с Клеопатрой.

Андрей вздохнул и направился в дом.

Сеня сидел в холле за стойкой портье и, прихлебывая пиво, смотрел по телевизору бокс.

— Привет новорожденному! Желаю здоровья, счастья и исполнения всех желаний! — объявил Андрей, доставая из сумки подарок.

— Спасибо, родной! Уважил! — ответил Сеня, обнимая Андрея. — Выпей пива! Какого тебе?

Андрей признавал только два сорта пива: «Балтику светлую» — в жару и с похмелья, и «Балтику портер» — во всех остальных случаях. Что и говорить — чудовищный вкус для коренного москвича!

Сеня достал из холодильника бутылку «Балтики портер» и поставил перед Андреем. Сеня тоже пил только «Балтику», — возможно, потому что служил на Балтийском флоте.

— А что это за пижон на красном «феррари»? — поинтересовался Андрей, отпивая «Балтику» прямо из горлышка.

— Это же Саша Архангельский! — сообщил Сеня. — Не знаешь, что ли? Звезда песенного жанра! Мне, правда, все эти звезды по барабану, но он создает известность и придает респектабельности моему заведению.

— Саша Архангельский — и вдруг респектабельность? — засмеялся Андрей. Хриплая и долгогривая поп-звезда не укладывалась в стандартные представления о респектабельности.

— Ну не скажи! — возразил Сеня. — Его поклонников много, как говорится, и среди дилеров, и среди киллеров. И власти его уважают! Ко мне вообще многие ездят. Знаешь, какие люди тут номера бронируют?

— И чем они только занимаются в этих номерах? — проворчал Андрей.

Сеня захохотал и похлопал его по плечу.

— Ну надо же людям иногда расслабиться! Тем более если «бабки» имеются. Кстати, тут и из вашего брата, акул пера, бывают люди, — и оч-ч-чень известные!

Андрей понял, кого имел в виду Сеня, и подумал: «Да, уж этот точно акула! Я по сравнению с ним… кто? Щука пера? Нет, пожалуй, — крыса. Шарю по грязным закоулкам нашей жизни, бегаю по вонючим канализационным трубам быта и залезаю в запертые запыленные шкафы в поисках спрятанных там скелетов. Точно, так и есть, — крыса пера!»

Андрей допил пиво и отправился в бар. Начало банкета планировалось в девять вечера, а Андрей собирался оттянуться сегодня на полную катушку: накануне личная жизнь дала трещину — его оставила подружка. Саша Архангельский его абсолютно не интересовал: Андрей специализировался на уголовной хронике.

7 августа 1994 года, 22.30.

Банкет удался на славу, несмотря на то, что Саша Архангельский ничего не спел. Еще в самом начале вечера он встал и тихим голосом попросил извинения: дескать, петь он не может, поскольку недавно сорвал голос на концерте и теперь на несколько недель вынужден прервать свои выступления. Собственно, для всех остальных он еще вчера убыл в Майами, но решил тайно отложить вылет на сутки, дабы отделаться от чересчур надоедливых поклонников и немного отдохнуть на природе со своей подругой.

Подруга, та самая блондинка с внешностью фотомодели, мило улыбалась, но держала пускающую слюни публику на расстоянии. Андрей все же удостоился чести с ней потанцевать. Он, разумеется, сразу попытался пойти в наступление, однако ему не удалось узнать даже ее имени.

— Я здесь с Сашей, и пусть навсегда останусь в вашей в восхищенной памяти лишь как Прекрасная Незнакомка, сопровождающая Сашу Архангельского! — смеясь, отвечала блондинка на все его домогательства. Посредине танца она вдруг отстранилась от Андрея:

— Мне надо переодеться! Обещайте ждать меня здесь! Хорошо?

— Я смею на что-то надеяться? — галантно осведомился Андрей.

— Надежда должна всегда умирать последней!

— Если вы задержитесь слишком надолго, то я умру раньше надежды! — пообещал Андрей. Она засмеялась и направилась к выходу. Впереди маячила фигура Саши Архангельского.

«Ну, конечно! Хозяину захотелось немного секса, и его надо обслужить!» — подумал Андрей. Ему самому вдруг страшно захотелось заняться сексом с этой блондинкой, и он выпил залпом грамм сто водки, чтобы отвлечься. Потом подошел к Сене и спросил:

— А где остановился Архангельский?

— В номере для молодоженов! — ответил, подмигивая, Сеня и они оба расхохотались.

— Что, посмотреть хочешь? — спросил Сеня, вытирая выступивший пот на покрасневшем от выпивки и смеха лице.

Андрей пожал плечами.

— Да нет, я так просто.

Он вышел в холл, уселся в глубокое кресло и закурил. Хмель, круживший голову, пробудил в нем желание. Он закрыл глаза — перед ним неотступно стояла блондинка в облегающем вечернем платье, подчеркивающем женские прелести: крупную упругую грудь, аккуратную круглую попку и умопомрачительный изгиб бедра. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть ее обнаженной, пусть даже в чужих объятиях.

Андрей осмотрелся: он был один в холле. Андрей встал и подошел к стойке портье. Затушил в пепельнице окурок и достал из кармана связку ключей. Снял с кольца ключ от давно не работающего замка и заглянул под стойку. Там на доске висел комплект запасных ключей от комнат. Под одним не было номера. Андрей снял его и повесил свой ключ. Оглянулся: никого. Тогда он направился к лестнице и, насвистывая, поднялся на второй этаж.

Тайну комнаты без номера ему открыл в прошлом году сам Сеня. Лет пять назад Сеня попал в сложную ситуацию и выплыл во многом благодаря организованной Андреем в прессе кампании «в защиту честного спортсмена, повязанного чиновной номенклатурой от спорта». С тех пор Сеня считал себя должником Андрея и горел желанием его отблагодарить.

В прошлом году такой случай представился.

Андрей неосмотрительно выдал в одной из газет компромат на некоего не очень крупного, но весьма напористого политикана, обвинив его в аморальном поведении. Политик обиделся и подал в суд. Газета неизбежно проиграла бы процесс, и журналистской карьере Андрея пришел бы конец.

Когда ему казалось, что спасения нет, Сеня пригласил его к себе в «Ориган». Он провел его в комнату без номера, которая располагалась рядом с номером для молодоженов. Отличительной особенностью номера являлись два огромных зеркала: одно на потолке, а другое — в стене. Стенное зеркало разделяло два помещения и было зеркалом только с одной стороны. С другой оно оказалось окном и позволяло из комнаты без номера наблюдать за тем, что происходило в номере для молодоженов.

— Откуда это? — бестолково спросил ошеломленный Андрей. Сеня пожал плечами:

— С коммунистических времен осталось. Кагэбэшные штучки, наверное. Располагайся!

Андрей провел там два часа и отснял три пленки, с отвращением наблюдая, как похотливый политикан развлекается с двумя подростками лет четырнадцати. Через три дня любитель нестандартного отдыха получил бесценный для него фотоальбом и отозвал иск из суда, после чего благополучно канул в лету.

Теперь ударивший в голову хмель гнал Андрея в роковую комнату. Вначале он прихватил из своей комнаты фотоаппарат. Потом, оглядываясь, отпер дверь в комнату без номера и тут же запер ее изнутри. Затем уселся в кресло и обозрел через зеркало-окно поле предполагаемой любовной битвы. Он не особенно беспокоился насчет шума — в номере молодоженов вовсю орал телевизор, транслируя шумный полицейский боевик: ругань и бесконечная стрельба были слышны даже через толстое стекло.

То, что он увидел, его разочаровало. Вместо обнаженной блондинки в полутемной комнате ему приходилось созерцать только Сашу Архангельского. Тот стоял у приоткрытого окна и курил. Что удивило Андрея: в руках Саша держал большой армейский бинокль ночного видения. Саша несколько раз прикладывал его к глазам, что-то изучая в ночном пейзаже. Затем он подошел к широкой кровати и сделал то, что поразило Андрея еще больше: он снял длинные вьющиеся волосы, оказавшиеся париком, и бросил их на кровать. Самым странным было то, что Саша оказался шатеном без малейших следов лысины. Зачем ему парик?

«Сценический облик, наверное», — решил Андрей. Но это было не последнее его удивление в тот вечер. Саша подошел к зеркалу-окну и остановился перед ним. Андрею стало не по себе: казалось, что Саша смотрит прямо на него, хотя тот, по-видимому, просто изучал свое отражение. Надо полагать, оно ему не понравилось, потому что в следующий момент он решительным жестом оторвал усы и бросил их на журнальный столик. Затем вынул изо рта пару прокладок, и овал его лица сразу изменился.

Хоть Андрей и был изумлен донельзя подобной метаморфозой, он все же машинально сделал пару снимков. Зачем — и сам не знал. Репортерская привычка, наверное!

Появилась блондинка: она, наверное, была в ванной. Андрей уже почти не удивился, увидев, что она теперь не блондинка, а брюнетка. Короткая стрижка с прямой челкой; чем-то напоминает Уму Турман в «Криминальном чтиве». Бывшая блондинка подошла к Саше и обняла его за плечи. Он тихо сказал ей что-то, она кивнула и отошла. Андрея поразило, что оба были очень серьезны.

Двойник Умы Турман направилась прямо к зеркалу-стене. По дороге она взяла из кресла белокурый парик и, подойдя к зеркалу, принялась тщательно его прилаживать. Андрей пару раз сфотографировал ее: в парике и без него. Зачем он это сделал? Наверное, потому что его не покидало странное ощущение: где-то он ее уже видел, причем именно в образе двойника Умы Турман. Но где? А может быть, это просто дежа-вю?

Тем временем лжеблондинка вышла из номера. Саша положил прокладки в карман и достал из-под кровати чемодан. Открыв крышку, он извлек оттуда несколько странных длинных предметов и, усевшись на кровать, принялся их состыковывать. Когда он встал, уставший удивляться Андрей увидел у него в руках длинную винтовку с оптическим прицелом и цилиндром глушителя на конце ствола.

Саша поставил стул спинкой к окну. Андрей продолжал щелкать фотоаппаратом, хотя в комнате теперь горела только настольная лампа, но Андрей надеялся, что высокая светочувствительность пленки не подведет.

Саша погасил стоявшую на подоконнике настольную лампу, и комната погрузилась во мрак.

Когда же глаза Андрея привыкли к темноте, он увидел четко обрисованный на фоне светлого проема окна силуэт Саши: он сидел на стуле, положив ствол винтовки на кронштейн настольной лампы. Андрей, прикинув на глаз освещенность, установил ручную выдержку и нажал на спуск, отсчитывая секунды. Едва сработал затвор фотоаппарата, как ствол винтовки дрогнул. Андрей не слышал звука выстрела — все забивал телевизор.

Саша встал, задернул шторы и зажег свет. Затем быстро разобрал винтовку: снял глушитель, приклад и уложил в чемодан. После чего чемодан отправился на свое место под кровать. Затем Саша снова приклеил усы, надел парик и вышел из номера. По дороге он выключил свет и телевизор. Хлопнула дверь, и Андрей остался один в темноте и тишине.

7 августа 1994 года, 23.30.

Андрей стоял у ограды внутреннего периметра, курил и смотрел на темные окна второго этажа.

Да, вон то окно в торце дома, первое от угла! Он повернулся к ограде и попытался определить направление выстрела. От торца дома до ограды внутреннего периметра — метров тридцать. Прямо за стальной сеткой начинается крутой склон оврага: оттуда доносилось журчание ручья и еще какой-то равномерный шум. Андрей прислушался и понял: это шумит вода на плотине. Там, дальше по оврагу, — плотина с мостиком, отделяющая озеро от оврага. Плотина поднимала уровень воды, превращая маленькое полузаросшее лесное озерцо в живописный пруд.

Но куда же стрелял Саша Архангельский? В кого?

Из окна, не высовываясь, можно стрелять только вдоль русла оврага и по его склонам. Кто там может ходить ночью? В этом овраге и днем ногу сломишь! Вон какой склон крутой! Следовательно, мишень должна была находиться либо на плотине, либо на том берегу озера.

Андрей бросил окурок и направился к воротам. У ворот он увидел охранника, Сеню и двоих парней. Парни имели накачанные фигуры, были одеты в одинаковые костюмы, — в общем, сильно смахивали на телохранителей для VIP, сошедших с экрана посредственного боевика.

Парни что-то объясняли Сене, Сеня пожимал плечами. Потом Сеня повернулся и пошел к дому. Парни вышли за ворота и быстро зашагали по дороге. Когда Сеня поравнялся с Андреем, тот спросил:

— Это что за качки?

— Так… Лохи! — не вдаваясь в подробности, отмахнулся Сеня. — А ты куда направился?

— Так, прогуляться решил.

— Смотри, долго не гуляй! — предупредил Сеня. — В двенадцать эти ворота закроют. Останешься ночевать в лесу!

— Как, на воротах не будет охраны? — удивился Андрей.

Сеня бросил на ходу:

— Ночью охрана находится только на КПП внешнего периметра и в доме. Так что вряд ли кто тебя впустит, даже если заметят в камеры. Именно так мы воспитываем припозднившихся гостей!

Сеня засмеялся и удалился прочь.

Андрей пошел вслед за парнями. Он увидел, как они садились в серебристый «мерседес», хотел было их окликнуть, но не стал этого делать. Черт их знает, кто они такие и что тут делают!

«Мерседес» поехал на выезд к КПП, а Андрей свернул к мостику через плотину. На спуске к плотине стоял всего один фонарь, неведомо когда, кем и для чего поставленный. Мостик он заведомо не освещал, а посему, видимо, был призван просто обозначать край местной ойкумены.

Андрей посмотрел на противоположный берег озера, темной массой встававший на фоне более светлого неба. Сколько до него по прямой? Если не изменяет память, то метров четыреста-пятьсот: здесь озеро как раз достигает максимальной ширины. Нет, это место надо осмотреть днем!

Андрей бросил окурок в воду и заспешил к воротам: ночевать в лесу ему очень не хотелось.

8 августа 1994 года, 0.30.

Андрей нашел лжеблондинку в бильярдной, размещавшейся в подвале. Стены бильярдной украшали предметы времен Первой мировой войны: винтовки, карабины, револьверы, шашки, каски и так далее. У входа стоял прекрасно сохранившийся пулемет «максим», а напротив него — манекен, одетый в полную форму александрийского «гусара смерти».

— Странно вас видеть в этом святилище мужских богов Войны и Азарта! — произнес Андрей, подойдя к лжеблондинке.

— А где же мне еще быть? — пожала плечами та. — Наверху остались лишь бабы да вдребадан пьяное мужичье.

— Вам не понравились здешние дамы и кавалеры?

Она поморщилась.

— Местные кавалеры и в трезвом виде малоприятны, а сейчас — просто пьяные кобели. А дамы… просто дуры набитые! И все корчат из себя родовую аристократию! Уж лучше бы наш радушный хозяин устроил для гостей оргию со шлюхами — тогда все были бы на своем месте!

— Все — кроме вас? Ведь вы считаете, что вы не такая, как они?

— А вы как полагаете, какая я?

— Вы похожи на принцессу! — искренне признался Андрей.

Она улыбнулась без всякого кокетства и возразила:

— Скорее я просто Золушка.

— Неправда!

— Почему же?

— Потому, что уже давно пробило полночь, а вы по-прежнему в наряде принцессы, «феррари» еще не превратился в тыкву, а ваш спутник. — в крысу!

Она весело рассмеялась и шутливо заверила:

— Все еще впереди! Мужчины в «феррари» приходят и уходят, а превращение нарядов принцессы в лохмотья происходит гораздо чаще и быстрее, чем обратный процесс! Лучше расскажите мне об этом оружии. Вы в нем разбираетесь?

— Да, конечно! Прошу вас!

Он подвел ее к ближайшему стенду.

— Вот винтовка системы Бердана номер два. Наверное, слышали про легендарную «берданку»?

Она кивнула и ответила:

— В детстве я видела в деревне сторожа, вооруженного «берданкой». Он гонял детей, забиравшихся в колхозный сад. Его все так и звали — Дед Берданка. А ружьё у него, по-моему, вообще не стреляло. Во всяком случае, я не помню, чтобы он из него хоть раз выстрелил!

— Вот как! А ведь когда-то это было грозное оружие: винтовка Бердана состояла на вооружении русской армии более двадцати лет, — с 1870 года до середины 90-х прошлого века, пока ее не сменила винтовка Мосина. Вот она, видите? На ее базе были созданы винтовки казачьего и драгунского образца, а также карабин. Вот он, кстати! Заметьте, он явно короче, и именно в этом и заключается все его отличие от винтовки! Слушайте, а вам и вправду интересно?

Она удивленно посмотрела на него и ответила:

— Конечно! Впервые за весь вечер мне попался мужчина, у которого за душой что-то есть еще, кроме денег и гонора!

— Тогда посмотрите сюда! Вы читали повесть «Зеленый фургон»?

— Представьте себе, — читала!

— Тогда вы, наверное, помните такой забавный персонаж — милиционер Грищенко? Он все время ходил с винтовкой системы Манлихера. Вот он, этот самый «манлихер» образца 1889 года! Основная винтовка австро-венгерской армии, с которой она встретила и проиграла Первую мировую войну! Кстати, состояла на вооружении и в русской армии — из-за нехватки винтовок Мосина.

Андрей сам не заметил, как увлекся. История оружия — его хобби. Было ли ей действительно интересно или нет? Неважно, — но как она умела слушать! Господи, благослови слушающую женщину!

— А вот британское оружие той же поры. Винтовка Ли-Энфилд, — или Ли-Метфорд, точно сказать не могу. А вот германская винтовка «Маузер 88». А тут вы видите знаменитый револьвер Нагана. Настоящий долгожитель — состоял на вооружении в нашей стране более полувека! Вот не менее знаменитый пистолет Маузера, непременный атрибут революционных матросов, — наряду с «лимонками» за поясом и пулеметными лентами через плечо! Здесь он представлен наиболее популярным образцом 1898 года. Кстати, официально на вооружении нигде не состоял: лишь в Германии им вооружали конных егерей, а в России его охотно приобретали на личные средства офицеры. В германской же армии официально был принят на вооружение пистолет конструкции Георга Люгера, более известный под названием «парабеллум». Вот он, — вы его, конечно, сразу узнали по оригинальной и агрессивной форме! Это модель, находившаяся на вооружении у артиллеристов, видите, очень длинный ствол?

— А это что за пистолет?

Вопрос задал Саша, незаметно подошедший и внимательно прислушивавшийся к объяснениям Андрея.

— А-а, это… Это был довольно популярный во многих странах пистолет Бергмана. Эта модель носит название «Бергман-Байард». Очень мощное оружие.

— Ну, это я вижу, что пистолет системы Бергмана, — вон, отчетливо видна надпись «BERGMANN'S-PATENT». А откуда следует, что это еще и «Байард»? Ведь «Bayard» — бельгийская фирма и обычно на рукоятках ее пистолетов имелась соответствующая надпись.

Андрей улыбнулся с чувством собственного превосходства:

— Во-первых, пистолет не системы Бергмана. Да, патент принадлежал германскому фабриканту Бергману, но сконструировал пистолет известный конструктор-оружейник Гуго Шмайссер.

— А-а, знаю! Ведь это его автоматы у немцев были, да? — вокликнула лжеблондинка. — В фильмах про Отечественную войну все время показывают!

— Вынужден вас разочаровать, дорогая моя! — покачал головой Андрей. — К состоявшим на вооружении вермахта пистолетам-пулеметам МП-38 и МП-40 Гуго Шмайссер не имел ни малейшего отношения! Эти пистолеты-пулеметы первоначально производила фирма Эрма, а неправильное название укоренилось по традиции, — пистолетами-пулеметами Шмайссера оснащался рейхсвер в конце Первой мировой войны, а впоследствии и полицейские части Веймарской республики.

— Да, но почему же все-таки — Байард? — напомнил Саша.

— Очень просто. Видите, на ствольной коробке надпись: «ANCIENS ETABLISSEMENTS PIEPER», что означает — «Старинное заведение Пипера». Именно эта бельгийская фабрика в городе Льеже производила пистолеты под маркой «Bayard». Она же выпускала с 1907 года по лицензии Бергмана вот эти пистолеты: отсюда и название — «Бергман-Байард».

— Браво! — воскликнул Саша. — Да вы настоящий знаток оружия!

— А вы не увлекаетесь историей оружия? — спросил Андрей Сашу.

— Нет! — покачал головой Саша.

— И даже не охотник?

Саша внимательно посмотрел на Андрея и ответил:

— И даже не охотник. А почему вы спросили?

Андрей пожал плечами:

— Просто я сам люблю иногда пройтись с ружьишком. Скоро осень, откроется сезон охоты… Люблю эту пору!

Саша внимательно смотрел на Андрея, и тот вдруг вспомнил, что именно наблюдал полтора часа назад, и почувствовал скрытую двусмысленность произносимых фраз.

«Неужели он догадывается?!» — обожгла его внезапная мысль, и он замолчал, боясь себя выдать неловкой фразой.

Саша улыбнулся и спросил:

— Значит, вы — охотник! А, знаете что, на мой неохотничий взгляд, важнее всего для любого охотника?

— Что же?

— Не стать в один прекрасный момент дичью!

Саша взял под руку лжеблондинку и сказал:

— Дорогая, нам пора!

Лжеблондинка протянула руку Андрею:

— Большое спасибо вам, Андрей! Не ожидала встретить здесь такого умного, увлеченного человека!

Андрей хотел поцеловать ей руку, но вместо этого просто пожал ее, — по-американски.

«Что он имел в виду? — думал Андрей, глядя вслед удаляющейся паре. — Неужели он что-то заподозрил? Что означают его последние слова об охотнике и дичи? Или я просто по русской привычке ищу скрытый смысл там, где его заведомо нет? И кто он вообще такой? Вряд ли он действительно Саша Архангельский! Тогда откуда „феррари“? Это же не „мерседес“ какой-нибудь! Сколько таких машин в Москве? Одна или две?»

И еще одна мысль занимала его.

«Черт возьми! Где же все-таки я мог видеть эту девицу?!»

8 августа 1994 года, 9.35.

Проснулся Андрей с головной болью. До пяти утра играли в преферанс плюс немереное количество пива. «Отдохнул», называется! Он встал и подошел к зеркалу.

Отражение ему определенно не понравилось. Вспомнился старый анекдот. Жена возвращается из отпуска и видит: квартира абсолютно пуста, в углу на газете спит муж. Она будит его и спрашивает: «Где мебель?» Муж отвечает: «Продал!» «А где деньги?» «В мешках!»

Андрей потрогал набрякшие «мешки» под глазами и вздохнул. Сколько он сегодня проиграл? Баксов триста? Ну да, всю наличность, что была в бумажнике. Конечно, не смертельно, но чертовски неприятно для небогатого человека, не имеющего личного печатного станка и запасов казначейской бумаги!

Андрей выглянул в окно. На площадке перед домом «феррари» уже не было. «Ну и слава богу! Этот Архангельский, — или как там его… Весьма странный тип! Ну ведь палил же он в окно из винтовки с глушителем! Палил? Палил, — факт! Но если бы он кого-то убил, то тело давно обнаружила бы охрана. И все-таки не для собственного удовольствия он стрелял в окно! И если это не Архангельский, то почему у него машина Архангельского? А что если Сеня с ним в сговоре и они проворачивают непонятную аферу?»

Андрей уселся в кресло и закурил, хотя тысячу раз давал себе слово не курить натощак. «Если здесь замешан и Сеня, то лучше не лезть в это дело… Черт возьми! Ключ!»

Андрей полез в карман и достал ключ. «Так и есть! Совсем про него забыл! Надо немедленно повесить на место! Если Сеня в сговоре с лже-Архангельским, то совсем не хочется оказаться в роли неожиданного свидетеля! В таких случаях просто выражают банальное сожаление: извини, ничего личного, — и немедленно выдают билет на тот свет в один конец!»

Андрей спустился в холл. Сеня сидел за стойкой портье, пил пиво и смотрел бокс по телевизору. Увидев Андрея, он помахал ему рукой и спросил:

— Пива хочешь?

Андрей вспомнил вечную истину — «пиво с утра — и день прошел» — и отрицательно покачал головой.

— Хорошо бы кофе!

— Хорошо бы позавтракать, — заметил Сеня, выходя из-за стойки. — Я, правда, уже завтракал, но поем с тобой за компанию. Пошли!

— Я подойду минут через десять, — ответил Андрей, мусоля в кармане ключ.

— Давай-давай! — и Сеня скрылся за дверью в бар.

Андрей кинулся к стойке и повесил ключ на место, забрав свой. Вздохнул с облегчением и отправился в туалет. «Так! С ключом, похоже, обошлось! И слава богу! Но где же я видел эту девицу?»

За завтраком Андрей все-таки не удержался и запустил пробный шар:

— Как гости? Кое-кто оттянулся на славу! Никто не умер?

— Чего им будет? — равнодушно отозвался Сеня, аппетитно жуя омлет с ветчиной и сыром. — Чтобы эту публику упоить до смерти, водку надо в бассейн налить!

— А Архангельский здесь часто бывает?

— Когда как! Иногда два-три раза на неделе, а иногда месяцами не видно. Понятное дело — гастроли там и все такое… Кстати, сюда он обычно наведывается с совсем молодыми девками — лет пятнадцать-шестнадцать, не больше! Только вот в этот раз прихватил с собой бабенку в возрасте! Сколько ей — лет двадцать семь, а то и все тридцать?

— Я-то откуда знаю? — удивился Андрей.

— Ладно-ладно! — ухмыльнулся Сеня. — Я уж знаю, что ты ее в бильярдной целый час уговаривал!

— Ты не поверишь, но я ей там лекцию о твоей коллекции читал! — признался Андрей. — Она даже имени своего не сказала!

— А я и не верю! Целый час с классной телкой трепаться об оружии?! — рассмеялся Сеня. — Видно, стареешь, брат!

8 августа 1994 года, 13.30.

Андрей поставил машину напротив подъезда и поднялся к себе в квартиру. Он собирался поработать дома, однако работа не шла: в уме постоянно возникали сцены прошедшей ночи.

Андрей вышел на балкон и закурил.

«Конечно, Сеня не так прост, как кажется на первый взгляд, но, похоже, он не в курсе ночной стрельбы. Может, надо было ему все рассказать? А если все делалось с его ведома? Тогда меня просто раздавят, как червяка, выползшего на проезжую часть! Нет уж! А этот тип, любитель ночной охоты, — большой наглец! Прикатить на чужой машине стоимостью в полмиллиона долларов, под чужим именем! Крутой профи? А лжеблондинка — его напарница? И где же я все-таки мог ее видеть?»

Андрей почувствовал, что это превращается в навязчивую идею. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть ее снова, услышать ее голос. Красавица и умница. Да, только умная женщина может с таким интересом слушать мужчину, разглагольствующего о предмете своего хобби! И что ее связывает с этим Ночным Охотником на Неизвестную Дичь?

Андрей вернулся в комнату и достал пленку из фотоаппарата. Надо бы ее проявить. Вот сейчас он этим и займется, поскольку работа все равно не идет!

8 августа 1994 года, 18.30.

Андрей разглядывал отпечатанные фотографии. Убойный материал, хоть сейчас в дело! Вот Охотник, загримированный под Сашу Архангельского, а вот он уже без грима; вот Охотник собирает винтовку; вот он целится в окно, — правда, виден только силуэт.

А вот и его подруга. Вот она в белокуром парике, а вот — без парика, совсем другое лицо! Но где же он ее видел? Может, это дежа-вю? Нет, точно где-то видел!

Андрей взял карандаш и стали проставлять на обороте фотографий дату, время съемки, место и условное наименование. Со лже-Архангельским он разобрался быстро, написав на обороте: «Ночной Охотник». Над фотографиями девушки он задумался, затем решительно написал: «знакомая Прекрасная Незнакомка». Хоть и нелепо, зато понятно!

Закончив с фотографиями, он позвонил Стасу Бреусу. Стас специализировался по «светской хронике».

— Слушай, а где сейчас Саша Архангельский? — спросил он Стаса после дежурных вопросов о жизни и делах.

— Дает шороху в Майами! — ответствовал Стас. — В субботу туда улетел.

— Точно?

— Ха! Сам брал у него интервью в Шеремухе!

— А где его машина, красный «феррари»?

— Как это где? Дома, в гараже!

— Точно?

— Вот заладил! Слушай, у меня в том же доме подруга живет, я с ней бурный уик-энд провел. Дом новый, с подземным гаражом. Так вот, три часа назад машина стояла там, своими глазами видел!

Андрей немного подумал, потом спросил про номер.

— Зачем тебе номер? — удивился Стас. — Такая тачка на всю Москву одна!

Но номер все-таки назвал. Все совпало. Но как и когда машина попала в охраняемый подземный гараж, если еще сегодня утром она стояла перед «Ориганом»?

— А что это тебя его тачка заинтересовала? — спросил Стас.

— Да так, с приятелем одним поспорил! — соврал Андрей.

— На что?

— На бутылку «Чивас Ригал».

— Неплохо! — одобрил Стас. — Выиграешь — пьешь ее вместе со мной! Идет?

— Ладно! — засмеялся Андрей. — Тогда уж скажи еще — откуда у Архангельского такая роскошная тачка?

— Гонорар за фильм «Безумные ночи», — без промедления ответил Стас. — Архангельский в прошлом году снимался в Голливуде и, как говорят, очень там приглянулся! Что еще? Ты извини, старик, но мне пора на очередную презентацию!

— Больше ничего. Спасибо!

— Про «Чивас Ригал» не забудь! — напомнил на прощание меркантильный Стас и положил трубку.

Презентация! Везет же некоторым, шляются на халяву по ресторанам! Ресторан… Вот оно! Ну, конечно!

Андрей даже засмеялся от облегчения. Он вспомнил, где видел Прекрасную Незнакомку. Ресторан «Тропикаль»! Она — ресторанная певичка!

Он взглянул на часы. Так, сегодня понедельник, ресторан закрыт. Завтра у него вечер и ночь заняты, — милиция будет трясти несколько притонов, надо будет с ними проехаться. Значит — среда!

10 августа 1994 года, 18.40.

Ресторан «Тропикаль» размещался на первом этаже старого семиэтажного дома в стиле «модерн» недалеко от Павелецкого вокзала. Второй и третий этажи занимали в основном различные офисы, а на остальных шел перманентный ремонт.

Андрей вошел и осмотрелся. Он был здесь полгода назад. Просто зашел погреться и перекусить. Первый зал представлял собой небольшое кафе со стойкой-баром. По обе стороны от стойки шли два прохода: один вел в ресторанный зал на дюжину столиков, второй — в служебные помещения.

Андрей сел за столик в углу у входа, раскрыл меню и окинул взглядом зал. Примерно половина столиков были заняты. Позже потянется публика в ресторанный зал.

Андрей подошел к стойке, взял кофе и рюмку водки. Кофе был паршивый, растворимый, зато нашлась вполне приличная и сравнительно недорогая водка — «Привет».

Андрей спросил у бармена:

— А как ваша замечательная певица? Она выступает сегодня?

— Оля? — безразлично уточнил бармен. — Нет, она с сегодняшнего дня в отпуске. Но оркестр будет! С девяти часов.

Андрей был несказанно разочарован. Но вскоре его разочарование оказалось вознаграждено внезапным и совершенно неожиданным образом. Едва он отпил первый глоток водки и запил его кофе, как из служебной двери появился мужчина. Он окинул взглядом зал, и Андрей поспешно уткнулся носом в чашку. Это был Охотник!

Охотник уселся на высокий табурет у стойки и взял кружку пива. Потягивая пиво, он бросал время от времени взгляд на дверь: он явно кого-то ждал. Андрей порадовался, что захватил с собой газету, и теперь прикрывал ею лицо, притворяясь, что изучает конъюнктуру на Российской товарно-сырьевой бирже. Так прошло минут десять.

Вдруг в зал вошел человек и быстро направился к стойке. Увидев его, Охотник слез со стула и скрылся за дверью служебного помещения. Человек последовал за ним.

Андрей несколько мгновений сидел в раздумье, затем поднялся и вышел. Вообще-то ему до смерти хотелось увидеть лжеблондинку Олю, но случайную встречу с Охотником он воспринял как дар небес. Именно поэтому он сейчас стоял на улице и соображал: куда мог пойти Охотник.

Ну, сейчас он поговорит со своим визави, потом они разойдутся. А если Охотник уйдёт черным ходом? Куда может выходить черный ход? Наверняка во двор!

И Андрей занял наблюдательную позицию в подворотне, откуда он видел и улицу в оба конца, и железную дверь во дворе. Прошло минут пять, не больше, как вдруг дверь скрипнула. Андрей поспешил укрыться за мусорными баками. Там очень кстати валялась большая коробка из-под телевизора, и Андрей накрылся ею сверху. Через прорезь для рук ему прекрасно было видно дверь.

Вначале до Андрея доносился только неразборчивый торопливый голос, затем собеседник Охотника вылетел во двор, словно от сильного тычка в спину. Затем появился Охотник и с грохотом захлопнул дверь. От резкого движения его куртка на мгновение распахнулась, показав пистолет в кобуре под мышкой. Он взял за плечо собеседника и повел его к подворотне. Они остановились как раз возле мусорных баков, и Охотник сказал:

— Закрой, падла, пасть и слушай, что я тебе скажу! Успокоился? Ну, так вот. Ты меня не нанимал, — у тебя просто денег не нашлось, чтобы заплатить аванс! А тебе нужен был крутой профессионал, поскольку действовать надо было наверняка. И я взялся за дело без аванса только потому, что стал твоим партнером в этом грязном деле! Или ты думал, что я хочу тебе помочь достать денег на твою гребаную науку? Тогда надо было дождаться Рождества и обратиться к Деду Морозу! Так что напоминаю тебе, что я партнер и работаю по классическому джентльменскому соглашению «фифти-фифти», то есть в пополаме! Ясно? Теперь — о деле. Дело я сделал в воскресенье вечером, все прошло по плану без сучка и задоринки! Так что одно из двух: либо тело кто-то спрятал, либо оно в прибрежных кустах. Вопрос: кому понадобилось прятать тело? Бондарю?

— А что? Увидал труп, перетрухал и решил его спрятать, — дескать, знать ничего не знаю, не было тут никакого Карамова; как видно, сбежал он с деньгами, бросив тачку и телохранителей!

— Бондарь — совсем не глупый мужик! — возразил Охотник. — Если вдруг обнаружится, что он спрятал тело, тогда ему и от пропавших денег не отмазаться ни в жизнь! Нет, вряд ли это Бондарь! Телохранители? Чтобы скрыть свое ротозейство?

— Нет, — не согласился собеседник Охотника. — Какой им смысл? Самим похитить деньги? Так мы же знаем, что никаких денег там не было!

— Вот видишь, первый вариант отпадает! — подытожил Охотник. — Значит, тело еще там! Не сегодня, так завтра его обнаружат!

— Да пойми ты, что время против нас работает! Ты думаешь, хозяева не будут разыскивать свои деньги? Да они уже рогом землю роют, Москву вверх дном переворачивают! А я деньги получить не могу, пока не покажу старику свидетельство о смерти!

— Может, нажать на него? — предложил Охотник. — Поговорим по душам, он и расколется, где деньги хранит! Давай адресок, Рустам, и я сегодня же тряхну старого хрыча!

— Да ты что! — замахал руками Рустам. — Он же сразу поймет, кто грохнул Рената, и тогда точно деньги не отдаст! Ты его не знаешь! И потом, у него сердце больное, еще загнется, так что не дай бог его чем взволновать! Найди уж сам это тело, ладно? Только помни, время — против нас! Хозяева — не дураки, вытянут концы и поймут, что к чему!

— Не волнуйся! — похлопал его по плечу Охотник. — Я лично найду это тело и сделаю так, чтобы оно попалось на глаза кому надо! Иди и отдыхай. Обещаю: не позднее, чем послезавтра, тебе придется опознавать труп!

Рустам и Охотник попрощались. Рустам вышел из проходной первым. Охотник немного подождал и вышел следом.

Андрей отбросил коробку, осторожно подошел к воротам и выглянул на улицу. Рустам удалялся в сторону Павелецкого вокзала, а Охотник направился в противоположную сторону, к Третьяковской. Андрей последовал за ним.

По дороге он напряженно размышлял, что делать дальше. Хорошо бы проследить, где живет Охотник, но долго следить за ним нельзя: прожженный тип, сразу почует слежку. Может, сдать его первому же наряду милиции? Материал на него есть. Да. Но тогда неизбежно придется подставить под милицейскую проверку Бондаря, а тому это вряд ли понравится! Дознается, что все из-за Андрея, и… Даже представить страшно, что будет! Нет, так не годится!

Так они прошли несколько кварталов, и вдруг из-за угла показалась патрульная машина. Охотник не обратил на нее ни малейшего внимания, зато Андрей увидел в ней знакомого лейтенанта и возликовал. План действий мгновенно сформировался в его голове, и он сделал знак рукой. Машина остановилась возле Андрея, лейтенант высунул голову в окно и спросил:

— Здорово, Андрюха! Какие проблемы?

— Видишь того типа? — кивнул Андрей в сторону удаляющегося Охотника. — У него ствол под мышкой. Неплохо бы проверить!

— Сделаем! — заверил лейтенант. Машина развернулась и рванула за Охотником. Андрей с волнением наблюдал издалека за происходящим.

Вот машина остановилась. Из нее вышел сержант в бронежилете с автоматом и окликнул Охотника. Андрей с волнением наблюдал за происходящим, ожидая перестрелки. Но Охотник остановился и стоял, не двигаясь, без признаков волнения. Вот из машины вышел лейтенант и что-то спросил у Охотника. Наверное, стандартные милицейские вопросы в таких случаях: «Оружие, наркотики есть?»

Охотник показал глазами на левое плечо и что-то ответил. Лейтенант достал у него из-под мышки пистолет и показал на машину. Охотник сел в машину вместе с милиционерами, и машина уехала. Все.

Андрей даже был немного разочарован. Так просто и буднично! Ну, ладно! Он выполнил свой гражданский долг. Завтра он зайдет в отделение и на правах представителя прессы узнает у знакомого лейтенанта подробности. Пистолет — это серьезно! Таких типов милиция трясет весьма тщательно!

11 августа 1994 года, 9.10.

Андрей спал крепко, что вполне объяснимо: ведь утренний сон — самый сладкий. Но он вряд ли спал бы так крепко этим утром, если бы знал, что вчера разворошил осиное гнездо.

Начальник управления внутренней безопасности ФСК генерал Хладов сидел в своем просторном кабинете и пил первый в этот день, утренний, самый вкусный стакан чая. Именно — стакан. Генерал, будучи совсем еще не старым человеком, всячески любил подчеркивать свой консерватизм и верность традициям даже в таких мелочах, как утренний стакан чая — обязательно в мельхиоровом подстаканнике.

Однако сегодня чай безнадежно стыл, а генерал в глубокой задумчивости смотрел на лист компьютерной распечатки, где ярко желтела выделенная маркером строчка. Генерал выделил ее сам и перечитал несколько раз.

Распечатка, родившаяся в недрах компьютера, содержала сведения о сотрудниках действующего резерва, совершивших подозрительные с точки зрения безопасности действия или попавшие в обстоятельства, несущие угрозу как им лично, так и безопасности государства. Происхождение распечатки было таково.

Когда-то давно, еще при покойном Андропове, в недрах Второго Главного управления КГБ (внутренняя безопасность и контрразведка) существовал отдел, создававший электронные базы данных. Рожденный задумкой одного из безвестных энтузиастов прогресса, отдел был призван всасывать в себя, перерабатывать и выдавать информацию по определенным заранее темам. С течением времени отдел начал вбирать в свои электронные недра информацию не только из отделов и управлений, но и из таких источников, как системы электронной продажи билетов, АТС (отслеживание звонков занесенных в базу данных абонентов) и даже сводки ежедневных происшествий но городу Москве.

Люди в отделе работали на совесть, получали хорошую зарплату, но востребованность продуктов их деятельности была низкой: никто толком не знал, как работать с длиннющими распечатками, рождаемыми в недрах отдела. Распечатки иронически называли «дацзыбао» и чаще использовали в качестве туалетной бумаги (тогда она была в дефиците), нежели как источник информации. Затем часть отдела перевели в Пятое управление (занимавшееся диссидентами), затем еще часть — в Шестое (экономическая контрразведка). Фактически отдел прекратил свое существование.

Когда преступным усердием недоброй памяти господина Бакатина КГБ был уничтожен и на обломках гиганта возникли многочисленные худосочные спецслужбы, про ставший мифом отдел вдруг вспомнили. Возглавивший Управление внутренней безопасности ФСК генерал Хладов узнал о существовавшем некогда отделе и с живостью ухватился за эту идею. Электронный Наблюдатель должен был решить неразрешимую задачу — как малым числом сотрудников держать под контролем как можно большее число подозрительных или потенциально подозрительных лиц.

Хладов разыскал бывшего ведущего специалиста отдела, успешно подвизавшегося на ниве обеспечения безопасности одного из крупных банков, и предложил ему оклад заместителя начальника управления. Специалист зашелся саркастическим смехом. Впрочем, он быстро осекся под тяжелым взглядом Хладова. Хладов подождал, пока приступ инженерного веселья закончится, подошел к сейфу, достал оттуда пачку долларов и бросил на стол перед специалистом.

— Каждый месяц помимо оклада будете у меня получать вот такую премию. А это можете считать подъемными! К работе приступаете завтра. К девяти утра жду вас с планом работы. Все!

Специалист поставил работу на широкую ногу. Специальная группа хакеров успешно проникала к базам данных банков, крупных компаний и всех организаций, имевших хотя бы один компьютер и удостоенных вниманием Хладова. Программисты неустанно создавали программы, сортировавшие горы информации по сформулированным аналитиками алгоритмам. Когда Хладов по данным электронного Наблюдателя легко «вычислил» нескольких сотрудников, продававших «налево» совершенно секретную информацию, его стали бояться многие. Никому не известный полковник, вынырнувший на пенной волне смутного времени и лихо отхвативший до срока генеральские звезды, — эка невидаль в постперестроечную эпоху! Поглядим, как укатают сивку крутые горки! А то, что он еще сидит в своем кабинете, а не в тюрьме, как некоторые ему подобные, — так все еще впереди!

Так думали все, кто были вынуждены его терпеть. Те, кто не уловили духа времени и по старинке полагали, что кадры решают все. Хладов откровенно презирал их. Шиш вам, дорогие товарищи! Эти кадры — сегодня кадры, а завтра — пинком под зад! А информация — она и в Африке информация! Информация — вот движущая сила цивилизации! Это раньше винтовка рождала власть, а сейчас информация рождает власть, — она же ее и хоронит.

Хладов снова погрузился в изучение распечатки. Конечно, с электронным документом работать вроде бы проще и удобнее, но Хладов любил шуршание бумаги, четкую и стройную надежность напечатанных цифр и букв, солидную весомость подписанного документа. Документа, на котором коротко начертанная его, Хладова, рукой резолюция приводит в действие машину, — конечно, не такую мощную и устрашающую, как прежде, но не менее, а может быть, и более эффективную!

Выделенная желтым строчка на разграфленной бумаге содержала очень короткую запись: «Кузнецов Сергей Иванович», а дальше шло несколько колонок цифр, ничего не значащих для непосвященного. Но генерал Хладов прекрасно знал, что они означают, и теперь напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Наконец он принял решение и протянул руку к телефону.

Через пять минут секретарша пропустила в кабинет заместителя Хладова — полковника Никифорова. Полковник Никифоров был из тех, кого называют «видный мужчина». Под пятьдесят, широкоплечий, с благородной сединой на висках и мужественным профилем Жана Марэ. Тем не менее, при всей своей джеймсбондовской внешности, полковник Никифоров никогда не орудовал пистолетом и кулаком. Он просидел всю жизнь в тиши кабинета, планируя оперативные мероприятия, а затем контролируя их исполнение. Он умел без излишнего педантизма и суеты написать на бумаге то, что потом воплощалось без особых сбоев в реальность. Опыт, трезвый расчет и умение найти при необходимости нестандартное решение — вот за что ценил Хладов своего заместителя. И вот почему он решил поручить ему дело, которое считал очень важным. Да нет, какое там — важным! Важнее его сейчас просто ничего не было!

— Садитесь, Виктор Петрович, — сказал Хладов вошедшему Никифорову и протянул ему распечатку. Затем продолжил:

— Один наш человек из действующего резерва «засветился» в Надзирателе. В течение трех дней о его личности наводили справки дважды. В первый раз — кто-то из нашего ведомства, а во-второй — из обычного отделения милиции. Может быть, за этим ничего нет, а может быть, что-то и есть. Особенно подозрителен контакт из нашей конторы: последние пять лет мы никак не использовали Кузнецова, а на связи с ним находился лично я — и никто более! Короче, Виктор Петрович, все тут надо хорошенько и, главное, быстро проверить. Я хочу, чтобы вы лично занялись этим.

Никифоров потер глаза подушечками пальцев и ответил:

— Конечно, Вадим Николаевич, я немедленно этим займусь. Сегодня к вечеру доложу вам о результатах. Милиция — это, конечно, достаточно просто, а вот контакт в нашей конторе…

— Я все это понимаю! — перебил его Хладов. — Поэтому начните с милиции, а потом переключайтесь на любознательного коллегу. Или — коллег. И возьмите под наблюдение самого Кузнецова. Водить его, конечно, не надо! А то заметит слежку, забеспокоится, — зачем человека зря волновать! А вот взять под наблюдение его жилье, места, где он постоянно бывает, — это следует сделать. Вопросы у вас есть?

— Могу я ознакомиться с досье Кузнецова? — спросил Никифоров.

— Да, конечно! И прошу вас ко мне с докладом, как только хоть что-то прояснится, — нужна информация, чтобы определиться с дальнейшими решениями!

11 августа 1994 года, 10.30.

Андрей проснулся в превосходном настроении. То ли приснился хороший сон, который он уже не помнил, то ли благоприятный день. А скорее — просто ощущение того, что он вышел на охоту. Каждый мужчина в душе — охотник. Это — генетика, тысячелетия естественного отбора.

Одни охотятся на ни в чем не повинных животных, другие — на женщин, третьи — за деньгами, четвертые — хлебом их не корми, но просто дай пострелять в себе подобных. Журналисты охотятся за фактами, из которых выстраивают шоковую терапию для публики. Сейчас Андрей чувствовал: лже-Архангельский — вовсе не заурядный киллер, нанятый за несколько тысяч баксов. Кого он застрелил на территории «Оригана»? И застрелил ли вообще? И что там выяснила доблестная милиция насчет личности лже-Архангельского?

Андрей позавтракал крутым яйцом, бутербродом с маслом и чашкой крепкого кофе. Это был его дежурный завтрак на протяжении последних двадцати лет.

После завтрака он отправился в отделение милиции, горя нетерпением узнать, под каким именем существует в этом мире лже-Архангельский. Начальника отделения майора Прохорова Андрей знал давно, еще с тех времен, когда выезжал с тогда еще лейтенантом Прохоровым в качестве народного дружинника на ловлю мелких спекулянтов, фарцовщиков и проституток.

Поздоровавшись с дежурным, Андрей поинтересовался:

— Егорыч у себя?

— Занят! — ответил дежурный. Едва он это сказал, как в коридоре появился майор Прохоров. Появился он не один: рядом с ним, чуть впереди, шел высокий, плотно сложенный мужчина с профилем Жана Марэ. Он попрощался с Прохоровым так, как прощается добродушный, но строгий начальник с нерадивым подчиненным, и вышел. Прохоров повернулся и увидел Андрея.

— Ага! Хорошо, что ты здесь! Ну-ка, зайди ко мне!

В кабинете Прохоров налил себе в стакан минералки и шумно выпил крупными глотками. После чего спросил Андрея:

— В какую историю ты лезешь?

— В смысле? — удивился Андрей.

— В смысле, что вчера задержали вот этого парня по твоей наводке! — Прохоров бросил на стол листок бумаги с машинописным текстом. — А он, оказывается, работник ФСК при исполнении! В неприятности нас втягиваешь?

— Помилуй, Петр Егорыч, кто же сейчас боится ФСК? — насмешливо спросил Андрей, протягивая руку за листком. Но Прохоров выхватил его, скомкал и швырнул в урну.

— Важно, не откуда человек, а что он может сделать! — назидательно заметил Прохоров. — Что у тебя конкретно есть на этого парня?

Андрей вспомнил красный «феррари», маскарад с бородой и патлами, выстрел в окно, — но ответил, пожав плечами:

— Ничего конкретного.

— Ну, тогда мой тебе совет — забудь о его существовании! — заключил Прохоров и снова взял бутылку нарзана. Однако бутылка уже опустела, и Прохоров достал новую из холодильника. Пока он этим занимался, Андрей выудил из мусорной корзины смятый листок и сунул в карман куртки.

Прохоров повернулся к нему и спросил:

— Все, я тебя предупредил. Нарзану хочешь?

Андрей покинул кабинет начальника отделения. Дежурный окликнул его:

— Андрюха! Курить есть? Я ребят попросил купить, но пока привезут…

Андрей кинул ему мятую пачку «Monte-Carlo» с двумя сигаретами.

— Бери, у меня еще есть! А что это за тип приезжал к Егорычу?

— Какой-то полковник из ФСК. Никифоров, кажется.

На улице Андрей достал смятый листок бумаги и расправил его. Так, протокол задержания… Кузнецов Сергей Иванович, 1962 года рождения. Прописан в Одинцове. В Москве проживает по адресу… Сотрудник частного охранного предприятия «Витязь СБ»… Ну, что же! Вот и первая страничка в досье Кузнецова! Связь его с ФСК несомненна. Похоже, и в «Оригане» он выполнял задание ФСК. Но какое? И что за грозная личность этот полковник Никифоров, если после встречи с ним Прохоров так завибрировал?

Андрей спрятал листок и задумался. Что же в действительности произошло в «Оригане»? И что за тип встречался с Кузнецовым в баре «Тропикаль»? И как они связаны с полковником Никифоровым? Кузнецов в разговоре с Рустамом вскользь упомянул про труп и про какого-то Карамова, который исчез. А те парни в «Оригане» — охранники Карамова! И «мерседес» тогда — карамовский, и искали они шефа, который куда-то пропал. А кто такой Карамов? И если он не из числа гостей Бондаря, то что он делал на территории «Оригана»?

Андрей чувствовал, что связь есть, и вполне непосредственная, но никак не мог ее ухватить — звеньев в цепи не хватало. Надо найти эти звенья, тогда цепь соберется в одно целое и можно будет аккуратно тянуть за ее конец. Одно он знал наверняка: где-то пришла в движение скрытая от него машина. Колеса закрутились, и оставалось только ждать — что выплюнет машина из своих загадочных недр?

11 августа 1994 года, 14.30.

К середине дня Андрею удалось поймать Игоря Шарапова в редакции его журнала. Шарапов слыл знатоком российского криминалитета, и Андрею часто удавалось добыть у него горячую информацию, которой Шарапов охотно делился. Впрочем, делился он, конечно, небескорыстно, периодически давая поручения Андрею разузнать то, чем сам по каким-либо причинам не хотел заниматься.

— Ближе к телу! — проворчал он в ответ на приветствие Андрея. — Совсем я зашиваюсь с делами!

Андрей был краток.

— Кто такой Ренат Карамов?

Шарапов откинулся на спинку кресла, удивленно посмотрел на Андрея и расхохотался.

— Давай уж сразу начистоту! Ты узнал о грандиозном шухере, который устроил Карамов, и решил покопать это дело, так? Только не прикидывайся шлангом!

Андрей не понимал, о чем идет речь, но продолжил:

— Брось выпендриваться! Так что ты можешь сказать о Карамове?

Шарапов не стал рыться в компьютере — в его голове помещалось информации не меньше.

— Карамов Ренат Рашидович, 1967 года рождения, юрист по образованию, владелец юридической фирмы «Интерюрпрактика». Ревностный последователь ислама, — в смысле, что регулярно посещает мечеть и молится пять раз в день. Это — его солнечная сторона жизни. А в теневой стороне он известен как «Акбар», тесно связан с небезызвестным авторитетом Гирей, в миру — Анатолием Ивановичем Пятаковым. Специальность Акбара — отмывка денег и посредничество. Все?

— Поподробнее — о шухере! — попросил Андрей.

— Какие там подробности! — махнул рукой Шарапов. — Известно только, что на днях Акбар бесследно исчез, «кинув» своего партнера Гирю на кругленькую сумму «зеленых».

— И большие «бабки»?

— Надо думать, что большие, — раз Гиря всю Москву на уши поставил! У тебя есть чего добавить?

Андрей отрицательно покачал головой. Но в мозгах у него забрезжил луч света. Еще немного, и все ляжет на места и оформится в законченную концепцию. Две части цепи уже собраны. Осталось найти связующее звено.

11 августа 1994 года, 19.00.

Никифоров сидел за столом в своем кабинете и поглаживал закрытые глаза подушечками пальцев. Он блестяще выполнил поручение Хладова — иначе, впрочем, и быть не могло!

С утра он сначала позвонил знакомому полковнику из ГУВД Москвы и попросил разобраться с задержанием накануне работниками милиции находившегося при выполнении служебных обязанностей сотрудника ФСК. Потом в течение часа изучал досье Кузнецова, затем отправился в то самое отделение милиции, куда накануне патрульная машина доставила Охотника. Там, у местного начальника-майора, он и выяснил без труда подробности задержания Кузнецова.

Все было просто и банально. Бдительный патрульный заметил у Кузнецова пистолет в подмышечной кобуре и доставил его в отделение для проверки личности и подлинности разрешения на ношение оружия. Конечно, все оказалось в порядке, — Кузнецов числился в солидной охранной фирме, где подтвердили всю информацию, документы — подлинные, прописка — как положено. Кузнецов даже дал адрес, где он снимал частную квартиру для временного проживания. Тамошний участковый все это подтвердил, и Кузнецова выпустили часам к десяти вечера.

Никифоров подивился подобному либерализму — задержанные по куда меньшему поводу сидят в отделении по полдня, а тут, с боевым пистолетом, какого-то простого охранника — и всего-то два с половиной часа. Майор объяснил, что Кузнецов понравился ему тем, что вел себя спокойно, не скандалил, не угрожал и не кричал, что куда-то опаздывает и кто-то ответит за его опоздание. Кроме того, директор ЧОПа, в котором работал Кузнецов, подтвердил все показания Кузнецова и просил его побыстрее освободить, поскольку Кузнецову надо было заступать на дежурство.

Оснований дольше его задерживать не было, и Кузнецова отпустили.

Итак, с милицией все было ясно. Обычная милицейская проверка случайно задержанного. А вот с коллегой из родной конторы дело обстояло не так просто.

На протяжении последнего года кто-то настойчиво, тщательно, но, аккуратно, не светясь, собирал информацию о Кузнецове. Причем не только о его настоящем, но и о прошлом. Например, когда Кузнецов за время своей службы бывал в отпусках и где их проводил; образ жизни его самого, его знакомых и родственников, и так далее, и тому подобное. Никифоров не сомневался, что для неизвестного любопытствующего коллеги содержимое личного дела Кузнецова тоже не осталось секретом, хотя наверняка его имя не занесено в список ознакомившихся с досье.

Надо было идти на доклад к Хладову, но Никифорову не хотелось торопиться. Никифоров уже прочитал личное дело Кузнецова и именно поэтому пребывал в такой задумчивости.

Кузнецов практически всю свою службу в КГБ провел под руководством Хладова. Еще в 1980 году Хладов взял молодого пограничника срочной службы в свое спецподразделение «Охотник». Тогда Кузнецов был вовсе не Кузнецов, а носил имя, полученное при рождении — Ладыгин Сергей Андреевич. В спецподразделении он получил новое имя — «Охотник-27». Далее, до 1988 года — спецкомандировки. В основном в Афганистан. Пару раз был в Сирии. Получив в 1981 году звание младшего лейтенанта, к 1988 году Ладыгин стал капитаном, заместителем командира подразделения, т. е. Хладова. Но, что интересно, в 1988 году Ладыгин уходит из спецподразделения Хладова в правительственную охрану — в Девятое управление, а в 1990 году переводится в действующий резерв и устраивается на работу в солидное частное охранное предприятие, служившее пристанищем для отставных чекистов. Что означает эта рокировка? Если просто обрыв концов, то тогда все последние пять лет Ладыгин-Кузнецов снова работал на Хладова, выполняя какие-то персональные, никому не ведомые задания? А теперь кто-то из коллег копает под Хладова. И, надо полагать, этот стык «Кузнецов — Хладов» весьма уязвим с точки зрения компромата. Видимо, уж больно пикантные поручения давал Хладов Кузнецову. Вот почему так забеспокоился Хладов!

Вот почему Никифорову так не хотелось идти на доклад к Хладову. Он уже догадывался, какой приказ там получит.

11 августа 1994 года, 19.45.

Никифоров доложил все, что ему удалось накопать за день. Многое он мог бы поручить другим. Но он не сделал этого по двум причинам. Во-первых, Хладов требовал досконального знания дела, которое он поручал лично: подчиненные — глаза и уши начальника, но не более. Во-вторых, Хладов дал понять, что в дело пока не нужно привлекать других людей. Это была его манера — если он выразил тебе неудовольствие по поводу грязного туалета, но не спросил, кому это дело можно поручить, значит, тебе и придется драить сортир лично. Что, впрочем, нельзя считать пустым самодурством, — просто Хладов в своем ведомстве не допускал даже зачатков весьма характерного для подавляющего большинства российских учреждений явления, которое исчерпывающе описывается армейской поговоркой: «Командиру части приказали, а разгильдяй ефрейтор не выполнил».

— Хорошо, — подытожил Хладов. — Будем считать, что запрос из милиции был обычной милицейской проверкой. Можете не работать более по этому направлению. Но вот по линии ФСК… Какие у вас соображения по этому поводу? Вы пришли к выводу, что кто-то упорно разрабатывает Кузнецова. Вы узнали, кто по нашей линии делал запрос о Кузнецове, который и зафиксировал Наблюдатель?

— Запрос делался от имени полковника Семенихина, — ответил Никифиров. — А Семенихин уже третью неделю лежит в больнице с прободной язвой. Конечно, я могу провести расследование по данному факту, но это займет много времени. Поэтому я предлагаю пойти по другому пути.

Никифиров достал из папки листок бумаги и протянул его Хладову.

— Это, так сказать, очерченный круг подозреваемых. Только эти полтора десятка людей систематически получали или могли получать информацию о Кузнецове и его прежней деятельности. Теперь следует определить, на ком следует сосредоточиться в первую очередь.

Хладов внимательно просмотрел список, на минуту задумался, потом резко бросил:

— Сосредоточьтесь на Котове. Я думаю, что это тот, кто нам нужен. Поставьте на прослушивание его домашний и служебный телефоны. Наружку ставить опасно — это может его насторожить. Лучше изолировать Кузнецова. Аккуратно проведите его изъятие и отправьте на объект «Ферма». Помните — он может оказать сопротивление, и вообще, он очень опасный человек. Кому думаете поручить это дело?

— Григорьеву! — без колебаний ответил Никифоров. — У него и его людей большой опыт в таких делах!

— Хорошо! — одобрил Хладов. — Но за операцию несете ответственность лично вы.

Он подошел к окну и с минуту так стоял, глядя на пустой постамент бывшего памятника Дзержинскому. Но Никифоров понимал, что разговор еще не окончен. Вот Хладов резко повернулся и бросил:

— Трудно сказать, что может выкинуть Кузнецов при задержании. У него наблюдались… некоторые странности в поведении, потому и отправили его в резерв. Но имейте в виду — в свое время он был одним из лучших. Поэтому особенно не церемоньтесь. Главное — никакого шума, никаких свидетелей и попутных потерь!

Выйдя из кабинета Хладова Никифоров остановился в размышлении, осмысливая новую информацию. Если Хладову так опасен Кузнецов-Ладыгин, то почему его просто не убрать? Не потому ли, что в действительности Хладова интересует Котов? А почему? А потому, что не для себя Котов разыскивает Охотника-27, а по чьему-то заказу! Вот заказчика и хочет вычислить Хладов, его он и боится! А Охотник для него — просто приманка. Ну что же, тогда все логично, все становится на свои места! Но контакта Охотника с Котовым Хладов допустить не хочет. И желает сделать все тихо и без излишнего шума. Видно, действительно много знает этот Охотник! Ну ладно, Охотника Григорьев, конечно, возьмет! Надо только успеть раньше Котова! И, черт побери, почему же все-таки — Котов?

И Никифоров решил проверить личное дело Котова. Прямо сейчас. И еще одна мысль его волновала. Даже не мысль, а так — какое-то ощущение неясности, необходимости прояснить какой-то вопрос, мимо которого он прошел.

Нет, так совсем не годится! Полный паралич мысли!

Никифоров зашел к себе в кабинет, запер дверь и, сняв пиджак и ботинки, улегся прямо на ковер. Итак, полчаса релаксации.

Никифоров, закрыв глаза, принялся постепенно расслаблять мышцы. Сначала он зафиксировал внимание на кончиках пальцев ног. Затем волна расслабления пошла выше и выше, достигнув мышц лица. Потом наступило странное состояние не то полета, не то падения, — и короткий сон, минут на пять, на тридцать вздохов — не более.

Никифоров полежал, последовательно напрягая мышцы, затем открыл глаза и встал. Вся процедура заняла не более пятнадцати минут, но он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Можно приниматься за дело.

Никифоров сел за стол и занялся материалами на Котова.

11 августа 1994 года, 22.00.

Никифоров пил кофе, хотя знал, что пить кофе на ночь вредно для здоровья. Потом он закурил, хотя это никуда уж не годилось — курить после чашки кофе, выпитой на голодный желудок. Но ему было необходимо сосредоточиться: предстояло еще ехать домой на машине через полМосквы.

Теперь он знал, что отличало Котова от всех остальных, перечисленных в списке: за последние три года Котов пять раз был в служебных командировках в Таджикистане. Две из них — по три-четыре месяца, остальные — недели две-три. Цель командировок — координация усилий спецслужб России, Таджикистана и Казахстана по предотвращению контрабанды наркотиков. Ничего подозрительного или экстраординарного с Котовым в командировках не происходило, но связь была несомненна: Хладов без колебаний выделил Котова из списка. Почему? Скорее всего, потому что имелся еще один список. Этот список был неизвестен Никифорову, и в этом списке тоже фигурировал Котов.

Что же это за список? Учитывая область профессиональных интересов Хладова, можно предположить, что речь идет об утечке информации или фактах коррупции среди лиц, призванных бороться с наркопреступностью. А то, что Хладов не считает нужным полностью проинформировать своего заместителя, говорит лишь о стремлении соблюсти максимально возможную секретность.

Правдоподобно? Вполне. Ну а если посмотреть на дело с другой стороны? Что, если честный служака Котов накопал компромат на Хладова и пытается добыть неоспоримые доказательства через Ладыгина-Кузнецова? Тогда вполне понятно желание Хладова избежать малейшей огласки и в то же время любой ценой помешать контакту Котова с Кузнецовым. А что, если расследование Котова санкционировано свыше? Тогда можно запросто сгореть вместе с Хладовым! Вполне возможный вариант, — скольких людей сгубила близость к начальству!

Доложить руководству? Но за время работы с Хладовым Никифоров понял, что Хладов скорее простит измену Родине, чем измену ему лично.

Что же делать? Думай, полковник, думай, а то не быть тебе генералом!

Никифоров вздохнул. Впрочем, какое там — генералом! Остаться бы живым полковником! Если Хладов пытается спрятать свой личный скелет в твоем служебном шкафу, да еще от могущественных сил, то уцелеть при таком раскладе — задача не из легких!

12 августа 1994 года, 8.05.

Утро обещало замечательное продолжение. В смысле погоды. Чудесное летнее утро с теплыми лучами солнца, пением птиц и запахом зелени после ночного дождя.

Никифоров уселся в кресло, глянул на часы. Пятница. Наконец пятница! Может быть, удастся завтра съездить на дачу, а в воскресенье удастся сходить на рыбалку. Если дела позволят. Никифоров включил компьютер и начал просматривать список дел на сегодня. И тут вдруг он понял, что за ощущение незавершенности его беспокоило последние сутки.

На главную: Предисловие

Алекс фон Берн Сезон охоты на Охотника Роман

Алекс фон Берн
Сезон охоты на Охотника
Роман