10
— Спрашиваешь, где мы? На правом берегу Одера, — ответил Вольцов. — Недавно ж переезжали реку.
— Значит, мы опять на другой стороне? — удивился Феттер.
Вдали погромыхивала канонада. Лес представлял военный лагерь. Бронетранспортеры, мотопехота, тягачи, артиллерия, грузовики, самоходные лафеты и самоходные орудия, целый склад бочек с бензином, бараки, палатки прямо на снегу — и повсюду солдаты. Бургкерт поговорил с каким-то старшим лейтенантом и пошел вперед. Хольт последовал за ним.
Через лес пролегала железнодорожная колея. На многоосных большегрузных платформах стояли танки. Хольт обратил внимание на необыкновенно длинные и тонкие стволы орудий.
— Пантеры! — восторженно закричал Феттер. Моторы взревели. Танки, разметая подложенные бревна, с грохотом скатились с платформ на полотно и встали на заправку.
Феттер потирал руки.
— С такими танками должны же мы победить, а?
Тем временем все восемнадцать танков скрылись в кустарнике на опушке леса. Танкистов созвали и распределили по машинам. Бургкерт неожиданно превратился в важную персону.
— Я беру танки на себя. Старший лейтенант, этот мальчишка, пусть здесь остается. Прогулочка для него чересчур рискованна.
— Мы с вами, — сказал Вольцов. — Нет, нет, господин обер-фельдфебель, непременно с вами. Я за наводчика, Хольт — радист, а Феттер — заряжающий. Ручаюсь, это будет экипаж, на который вы можете положиться.
Бургкерт взглянул на Хольта.
— Умеешь работать с двумя аппаратами?
Хольт кивнул.
— Новобранцы! — обратился Бургкерт к ним. Рука, в которой он держал сигарету, дрожала. — Смотрите у меня, если кто в штаны наложит! Я пересяду на другую машину, а вас так и оставлю в дерьме. Мне это ничего не стоит!
Хольт снова кивнул. Ни о чем не думая, он смотрел, как на полянку выкатило несколько шасси танков III со счетверенными 20-миллиметровыми зенитными установками. Затем отправился за Вольцовом к головному танку. Пополнить боезапас! Это напомнило ему службу на зенитной батарее. Он вынимал патроны из корзин, в которых их подтаскивали, и передавал наверх Феттеру. Старший лейтенант вместе с Бургкертом обходил шеренгу боевых машин.
— Распустились, сукины дети! Курят! Из-за них весь лес к черту полетит!
Хольт поднял патрон, руки у него тряслись от напряжения.
— А ну, пошевеливайся!
— Подгонялы проклятые! — выругался кто-то в ответ.
— Моральное состояние — никуда! — резонерствовал Вольцов.
Хольт присед передохнуть на пустую корзину.
— Готово! — Феттер выбрался из башни и спрыгнул на землю.
Волоча ноги по снегу, к ним подошел давно не бритый солдатик, в зубах окурок, руки в карманах длинной шинели, из-под которой выглядывали неуклюжие валенки.
— Головной? — Солдат был грязен и оборван. — Клоцше не на Эльбе . Водитель. — Через нижний люк он полез к водительскому месту.
Из лесу кто-то крикнул: «Разогреть моторы!» Сразу же поднялся невообразимый шум. Бургкерт принес радиокод.
— После настройки — молчание.
Хольт обежал все машины и окоченевшими пальцами записывал фамилии радистов. От снега в лесу было почти светло, а тут еще взошла луна. Клочья облаков отбрасывали призрачные тени.
Эшенхаген, Папст, Адам — в танках командиров взводов; Маас, Иенер, Герке, Венплау, Лойтка — каких только фамилий не бывает на свете!
Хольт взобрался на танк, свесил ноги в люк, ища опоры. В башне горела электрическая лампочка. Вольцов протирал замшей окуляр оптического прицела.
— Машины прямо с завода! — громко крикнул он, чтобы перекрыть шум мотора. — Две у нас забрали для старшего лейтенанта!
В танке теснота, все забито патронами. Хольт спустился на свое сиденье, натянул кожаный шлем с наушниками, включил радиоаппаратуру и закоротил телеграфный ключ. Настройка по длительному сигналу. Вещевой мешок он ногой протолкнул вперед. Феттер передал ему сухой паек. Но есть не хотелось. Было тесно и душно, стальные плиты давили. Вспомнились слова из песни: «Здесь, в танке, многие из нас найдут стальной свой гроб!» Хольт включил переговорное устройство и сразу услышал беззаботный голос Вольцова:
— Смотри, Христиан, не перепутай бронебойных с осколочными! Это может стоить нам головы!
— Тише! — крикнул Хольт в ларингофон. — Чего вздор мелете? Феттер! Эй, ты, заряжающий! Где мой боекомплект? У меня ни одной ленты нет!
На средних волнах, по которым передавались приказы свыше, зазвучал наконец продолжительный сигнал, а затем резкий, голос: «Командир передает: установить связь!» Хольт услышал работу рации самоходной артиллерии, мотопехоты и передал свою фамилию. «Эй вы! Для чего код на таблице указан?» — «Заткнись, идиот! — послышалось в наушниках. — Кто командир, ты или я? Чего распищался! Тут тебе не казарма! Прекратить передачу! Как только тронемся, переходите на прием! Кончаю!» Не успел радист командирского танка замолчать, как послышался крик Поршке, радиста самоходной артиллерии: «Это что еще там за олух царя небесного выискался!» В ответ издали заблеял голосок: «Олух этот — лейтенант. А зовут его Иосиф Прекрасный: он носит пестрый плащ и задается перед своими братьями». Хольт, покачав головой, выключил приемник. По ультракоротковолновому передатчику он передал экипажам: «Головной передает — установить связь!»
Ответили все пятнадцать машин. «Прекратить передачи! Русские пеленгуют! Кончаю!»
Хольт, понурив голову, сидел на своем кожаном сиденьице. Феттер спустился и зарядил ему пулемет.
— И как это тебе спать не хочется? — изумился Хольт.
— А нам в пайке выдали таблетки — они здорово сон сгоняют. Твои у Гильберта!
Деревья потрескивали от мороза. Хольт медленно шел по лесу. Повсюду работали моторы танков, самоходок и бронетранспортеров. Здесь же стояли вездеходы с пулеметами, шасси танков III с зенитными орудиями, полевые гаубицы на шасси танка IV, сверхдлинная 88-миллиметровая пушка на самоходном лафете. Тяжело навьюченные пехотинцы гуськом шли через лес к танкам. Мотопехота сидела наготове в бронетранспортерах. Шум моторов заглушал отдаленные пушечные раскаты. Над дальними лесами брезжил рассвет.
Хольт вернулся к своему танку. Обер-фельдфебель Бургкерт разложил карту на крыле. Вольцов светил ему карманным фонариком. Он протянул Хольту стеклянную трубочку с таблетками. Первитин? Что ж, попробуем, как действует. Хольт внимательно посмотрел на Бургкерта. Обер-фельдфебель был уже снова на взводе, голос его так и рокотал, руки, не дрожали, вид был бодрый и свежий. Вот он отстегнул флягу, отхлебнул и снова углубился в обсуждение боевого задания с Вольцовом.
— Входим в боевую группу Бредова. Танки идут в голове. Потом самоходки, пушки на самоходных лафетах — так называемый «дивизион самоходной артиллерии». Затем два батальона мотопехоты на бронетранспортерах. Мы берем с собой штурмовую роту десантников. Имеется еще моторизованная артиллерия, но мы сперва должны расчистить ей путь. Должен подойти еще полк пехоты на грузовиках.
— Маловато танков, — заметил Вольцов.
Бургкерт пояснил обстановку, он рассказал о мощном плацдарме противника на левом берегу. Зато, мол, дальше на север имеются остатки немецкого корпуса, которые удерживают на правом берегу предмостное укрепление с понтонным мостом.
Сам черт тут ногу сломит, подумал Хольт.
— У русских сейчас здесь одна пехота, — продолжал Бургкерт. — Они еще только накапливают силы. Наш корпус на севере должен был пробиться к нам, но не смог. Теперь нам предстоит с юга прорваться к нему через русские линии и открыть ему путь. — Он выругался: — Да на кой ляд нам все это! У меня другие заботы. До цели примерно девяносто километров, а у этих дерьмовых «пантер» запас горючего только на сто десять… Пробиться-то, я думаю, мы на танках пробьемся, если только не налетим на подготовленные позиции, но хватит ли горючего! Остальное — дело пехоты. — Он взглянул на часы. — Мы идем первыми. Хольт, передай по рации: сначала шоссе, затем напрямик, пока снова не выйдем на какую-нибудь дорогу. — Он глотнул из фляги.
Отдыхавшие вокруг машин пехотинцы-десантники забрались на танки и прилаживались поудобнее, натягивая плащ-палатки на головы. Хольт соскользнул на свое сиденье. С ним творилось что-то неладное. Он был как-то странно возбужден, все кругом казалось необычайно ясным, как-то приблизилось, малейшее потрескивание в наушниках звучало четко и громко, подергивалось левое веко. Должно быть, волнуюсь, подумал он, Или это от таблеток?..
Танк рывком тронулся с места, и все шестнадцать пантер возглавили боевую группу; за ними последовали самоходки, затем самоходные лафеты и длинная вереница бронетранспортеров. Хольт посмотрел в оптический прицел курсового пулемета. Машина, подминая кустарник, срезала несколько молодых сосен, пересекла поляну, где самоходные установки со счетверенными зенитками ожидали, когда пройдут танки, чтобы присоединиться, и выбралась на шоссе.
Хольт поднялся в башню и, как и Феттер, выставил голову и плечи из люка. Обер-фельдфебель высунулся из командирского люка по пояс. В лицо им хлестал ледяной ветер. Пятиметровый ствол пушки выдавался далеко вперед. Они миновали несколько открытых противотанковых заграждений, возле которых стояли солдаты. Небо заволокло, с севера над лесами ползли низко нависшие тучи.
— Лучшая защита от штурмовиков! — заметил Бургкерт, взглянув на небо. Перед небольшим подъемом водитель переключил скорость и прибавил газ. Хольт соскользнул вниз: он продрог на ледяном ветру. Бургкерт тоже спустился в башню. В наушниках Хольт услышал голос радиста командирского танка, который истерично вызывал самоходную артиллерию. «Связь, где связь, черт бы вас побрал, идиоты вшивые! Немедленно установите связь!» — «Однако разошелся!» — подумал Хольт. Наконец объявился Поршке от самоходок, затем Клейн от мотопехоты. «Дрыхнешь, что ли? Говорят, „Ильюшины“ показались. Гляди в оба!»
Хольт передал предупреждение дальше. Неожиданно машина резко затормозила, и Хольта качнуло вперед. Танк обступили солдаты. Через оптический прицел Хольт увидел на обочине остовы двух танков, а в кустах тяжелые зенитные орудия. Танк снова тронулся. Хольт машинально включил рацию. Радист командирской машины беспечно передавал: «Русские слегка обстреливают наш передний край. Но это они только так, нервничают. Вы все равно атакуйте!» И сразу вслед за тем:
«Командир прибудет позднее, вместе с полевой артиллерией. Доложите, как только прорветесь!» Хольт покачал головой, а обер-фельдфебель начал ругаться, затем выпил и снова принялся ругаться. «Сперва этот мальчишка втравливает нас в дерьмовое дело, потому что ему, видишь, орденок нужен, а потом прячется в кусты! Хорош, ничего не скажешь!»
Снова танк остановился. Хольт выставил голову и полной грудью вдохнул морозный воздух. Справа и слева от шоссе кончался густой молодняк, в прямая как стрела дорога убегала вперед, пересекая бесконечную снежную пустыню. Хольт посмотрел на восток. Поля, луга, редкий кустарник до самого горизонта. Но нет, там, далеко-далеко, над равниной будто повисла туманная завеса, какая-то мгла… Перед танком стояли несколько солдат в шинелях и белых касках. Бургкерт долго не отрывался от бинокля. Затем приказал Хольту вызвать командира. «Он срочно нужен здесь!» Но никто не отвечал. Лишь нагловатый голос Поршке, радиста самоходок, язвил: «Господа завтракают!» — «Хольт, тебе приказано вызвать командира!» — кричал Бургкерт. По переговорному устройству он слушал, как Хольт вызывает командирского радиста, и буркнул: «Уж очень ты вежлив!» Наконец связь удалось установить, и радист командира, огрызаясь, передал: «Вы что, очумели, что ли? Почему не атакуете?» Бургкерт рассердился не на шутку. «Мне отсюда видно, как они садят по подступам». Тут же последовал ответ: «Немедленно атаковать!» Бургкерт крикнул: «Мы атакуем. Но если потеряем половину роты, пусть они нас тогда…» Ничего они нам не могут сделать, подумал Хольт. Через полчаса мы уже будем за русскими линиями. «Безобразие! — снова послышался голос радиста командирской машины. — Пошлем вслед полевую жандармерию!» Бургкерт заорал: «Пусть только попробуют! Мы сразу башню повернём на сто восемьдесят градусов!»
Хольт выключил передатчик. Солдаты, окружавшие танк, посмеивались. — Что? Огонька испугались, аристократы? А нас-то гонят вперед голенькими! Больно себя бережете, господа!
Бургкерт еще раз приложился к бутылке и приказал: «Разворот влево, затем резко вправо и вперед!»
С взревевшим мотором танк ринулся в кювет, затем, покачиваясь, будто на волнах, помчался вдоль опушки. Трудный маневр удался, и танки развернутым строем уже катили по равнине. На опушку выползала самоходная артиллерия.
Вольцов крикнул: «Вернер! Пусть две машины первого взвода выйдут слева вперед. Надо прикрыть фланги!»
Спрыгнувшие пехотинцы-десантники, с трудом поспевая, группками бежали за танками.
Хольт услышал, как Бургкерт передал: «Клоцше, гляди у меня! Чтобы мы потом собственную пехоту не подавили!»
Хольт не отводил глаз от оптического прицела пулемета. Мир кончался для него черной стеной дыма, расчерченной краевыми и белыми молниями. Грохот разрывов, покрывая шум мотора, проникал теперь даже под наушники. «Закрыть люки!» Вот и огневая завеса, но это уже не завеса, вокруг густой туман, клубы черного дыма, перед самым носом машины взлетает вверх огромный фонтан земли! Танк скатывается в воронку. Хольт ничего не слышит: ни грома разрывов, ни звяканья осколков о броню, ни воя проносящихся мимо снарядов — в ушах только оглушительный рев мотора и крик Бургкерта: «Клоцше, полный газ! Вперед! Круши!»
Переваливаясь с боку на бок, танк переползает из воронки в воронку. То справа, то слева рвутся снаряды. Хольт прижимается к прицелу. Правый танк ушел метров на тридцать вперед, а десантники перебегают позади него сквозь сетку разрывов. Но вот их отсекает сплошной вал огня… »Клоцше, внимание! Окопы!»
Танк петляет среди окопов и ячеек. Хольт уже ничего не хочет видеть: ни сплошных разрывов, ни фигурок в окопах под адским огнем, ни групп бегущих за танками десантников, — под дождь осколков косит их ряды, они пытаются уцепиться за танки, их волокут по снегу и грязи… Нет! Ничего он не хочет больше видеть! Но вот он слышит голос Бургкерта: «Пробились!»
Впереди то поднимающаяся, то опускающаяся земля, стелющийся дым… Наконец туман разрывается и перед ним — поле, огромное поле, лишь на горизонте окаймленное кустарником… Опять крик Бургкерта: «Теперь берегись истребителей танков!»
Перед Хольтом всплывает вся программа обучения борьбе с танками, — как прокрасться в мертвый сектор, как пропустить танк через себя и как сзади напасть на стального колосса. Но впервые он ощущает, каково самому сидеть в этом стальном гробу, когда нервы напряжены до предела, страх парализует тебя, но чувства остры, как у притаившегося в смертельном страхе зверя… Хольт сжимает рукоять пулемета, все точь-в-точь как на танковом стенде в казарме, в прицел он видит окоп, чужие каски, белые маскхалаты позади бруствера; он слышит крик Бургкерта и первый оглушительный выстрел танковой пушки… Бьет Вольцов. Над окопом взлетает фонтан огня, снега и земли; трещат башенные пулеметы… Но вот окоп уже исчез из поля зрения, нос машины резко опускается и снова лезет вверх, мотор ревет на полных оборотах… В наушниках голос Бургкерта: «Пехота схватилась врукопашную!..» И тут же Хольт слышит истошный крик радиста правого танка: «Головной!.. На нас лезут… Господи!.. А-а-а!.. Сбей его! Сбей его!»
Хольт кричит в ларингофон: «Вольцов, правая машина! Помоги же ей!»
Но тут же слышится приказ Бургкерта Вольцову: «Девять ноль ноль! Осколочной!»
Вольцов отвечает Хольту: «У самих дел хватает!» — и поворачивает башню влево. Снова до неузнаваемости изменившийся голос радиста правой машины: «Горим! Помо-ги-и-ите!» — вопит он в смертельном страхе. С ледяным спокойствием Вольцов докладывает: «Опять окоп, господин фельдфебель, и стрелковые ячейки!» Танк резко останавливается. Грохот пушки. Голос водителя: «Под гусеницей ячейка!»
Мотор зарычал, танк завертелся на месте, как волчок… Хольта охватил ужас. Но вот окопы позади, и танк спускается в заросшую голым кустарником низину. Левый поворот! Справа бьет артиллерия. Маневр опять удался. Вся рота широким фронтом мчалась на север. Хвостовые танки артиллерия все же накрыла. В наушниках крик. Затем сразу тишина. Хольт вытер лицо, мокрое не то от пота, не то от слез. Но где же десантники?
Десанта больше не существовало. Танк полз, держа курс на дальний лесок. Проломил лед замерзшего ручья, неуклюже взобрался на противоположный берег и стал прокладывать себе путь через кустарник. По радио поступали сигналы от взводов. Потеряно четыре танка. Головная машина самоходной артиллерии передала: «Пробились с потерями. Следуем за вами». Мотопехота, но уже слабее: «Подавляем пулеметные гнезда и очаги сопротивления».
«Давай, Клоцше! Жми!» — крикнул Бургкерт.
Они быстро приближались к леску. Внезапно впереди брызнул земляной фонтан.
«ПТО! ПТО-0-0-0!» — испуганно закричал Бургкерт. — Нет, танки!.. Танки!.. Вольцов! Три ноль ноль!.. Бронебойными!» Затем водителю: «Клоцше, налево! За кусты! Быстро! Вольцов — два ноль ноль! Ориентир: высокий бук со срезанной макушкой! Левей метров на тридцать! В кустах!.. Поймал?»
Машина заползла в кустарник и остановилась. Грохнула пушка. По радио слышатся голоса: «Справа на опушке танки!» Машины забились в кустарник между грабами, молоденькими елочками, тальником. Моторы работали на холостых оборотах. Канонада танковых пушек усиливалась. Длинный, тонкий ствол орудия высовывался из кустов. Вольцов крикнул: «Клоцше, мне ветка прицел закрывает! Подай чуть вперед!» Танк дернулся и широкой грудью раздвинул кусты. Теперь и Хольт через прицел видел широкое поле до самого леса. Пушка вела огонь. Вольцов крикнул: «Хорошо замаскировался!» Снова выстрел. Голос Бургкерта: «Попадание! Хорошо! Отползает, добавь ему!» Выстрел бортовой пушки — и гильза со звоном упала в мешок. Феттер рывком открыл люк и выкинул горячие латунные гильзы на снег. В машину хлынул холодный воздух. Снова голос Бургкерта: «Вон еще один! Чуть левее, Вольцов. Один ноль ноль! Ударь-ка вон по тому красному кусту!.. Да-да! Чуть выше!» Грохот пушечных выстрелов до предела наполнил тесную стальную коробку. И вдруг что-то просвистело, срезало ветки граба, обломало молодые дубки, по сухим веткам побежал огонь. «Закрывай люк! — заорал Бургкерт. — Вольцов, нас обнаружили! Справа, три ноль ноль! Вон, рядом с кустом!… Скорей! Он бьет!»
На этот раз что-то сильно ударило по танку.
«Попадание! Как там, все в порядке?»
Водитель откликнулся: «Левая гусеница!»
Взревел мотор. Танк дернулся и снова остановился.
«Все в норме!»
И тут огненный шар вспыхнул на опушке, разметал деревья и кусты, в воздух взлетела земля, сучья.
«Наша 150-миллиметровка!» — с облегчением вздохнул Бургкерт.
А вот уже и голос на средних волнах: «Мы их накроем! Атакуйте! Их немного!»
Хольт попытался установить связь с мотопехотой. Она откликнулась, но очень издалека, так что он с трудом разобрал:
«Залегли в месте прорыва под сильным огнем. Отбиваем контратаки».
«Значит, русские уже закрыли брешь! — выругался Бургкерт. — Хоть бы у нас разок так здорово все вышло! Вперед, Клоцше!»
В кустах остался горящий танк; Из лесу все еще стреляли. Они помчались по равнине, повернули вправо, в конце концов выбрались на шоссе, пересекли железнодорожную линию и понеслись дальше через лес. Самоходная артиллерия следовала за ними. С полчаса они гнали по шоссе, не встречая противника. Бургкерт стоял в открытом башенном люке. Вдруг он закричал: «Ильюшины!» — и нырнул в башню. Крышка захлопнулась.
Над лесом пронеслись штурмовики, взмыли вверх, развернулись и спикировали на шоссе. Танки заползли в подлесок и остановились. Начали рваться бомбы; самолеты из бортовых пушек долбили по кустарнику, кружа и кружа над лесом.
— Ну мы застряли. Вызывай взводы, Хольт!
Взводы откликнулись.
— Вызывай мотопехоту!
Пехотинцы тоже ответили, но их было еле-еле слышно. «Отбиваемся! Танковые атаки с флангов!»
Бургкерт, держа только что откупоренную бутылку в руках, сказал:
— Танки? Значит, они нас пропустили, а сами взялись за пехоту. — Он выпил. Хольт крикнул:
— Феттер, вылезай! Погляди, нет ли самолетов!
Феттер скоро вернулся.
— Нет, не слышно. Должно быть, улетели!
Одиннадцать танков выползли на шоссе и помчались дальше вперед. Скоро лес кончился. За ним потянулась пашня. И тут опять показались штурмовики. На этот раз запылали три танка, только восемь машин достигли спасительной опушки. Следовавшая за танками самоходная артиллерия застряла в рощице и несла потери от налетов штурмовиков. Запищали позывные. Радист командира вызывал головной по радиотелеграфу. Хольт записывал и при этом думал: на это я не отзовусь! Он передал бумажку наверх Бургкерту. Командование боевой группы приказывало: «Танкам и самоходной артиллерии повернуть назад на поддержку залегшей мотопехоты».
Бургкерт прочитал приказ. В наушниках послышался вопрос радиста самоходной артиллерии. «Приняли? Вот еще идиотство какое — назад поворачивать! Все до последнего орудия потеряем!»
Бургкерт: «Если мотопехота не пробьется, на кой черт двигаться дальше?»
Вольцов: «А если мы повернем на выручку пехоты, у нас кончится горючее и атака вообще потеряет всякий смысл».
Бургкерт: «Вся эта атака — бессмыслица. Хольт! Ты ответил, что принял приказ? Нет? Ох, и хитер же! Выключай радио, а по УКВ вызови самоходки! Пусть мальчишка считает, что нас стукнуло! Клоцше, вперед!»
Они снова пересекли железнодорожную линию и укрылись в небольшом лесочке, где им пришлось простоять несколько часов. В небе все время кружили самолеты. Включив переговорное устройство, Хольт слушал разговор Бургкерта с Вольцовом.
Вольцов: «Русские даже роты танков против нас в бой не ввели».
Бургкерт: «Достаточно и штурмовиков». Бургкерт не выключал ларингофона, и Хольту было слышно, как булькала у него в горле водка. .
Наконец-то штурмовики убрались восвояси. Танки повернули вправо и двинулись вдоль железнодорожной насыпи. День клонился к вечеру. Уже смеркалось, когда они прошли мимо деревушки, затерянной среди бескрайней равнины, кое-где поросшей деревьями и кустарником. Оттуда их обстреляли танки. И в тот же миг, используя последние отблески дня, на них снова спикировали штурмовики. Но вот спустилась ночь и укрыла от противника оставшиеся шесть машин.
Они снова пересекли железнодорожную линию. Словно загнанный зверь, забились они в чащу и целый час слышали лязг танковых гусениц на проходившем неподалеку шоссе. Потом тронулись дальше с открытыми люками, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Впереди небо было объято заревом — должно быть, били многоствольные минометы. Танки приближались к цели. Скоро взошел тонкий серп луны. Выскочив на большую поляну, они неожиданно натолкнулись на танковую часть русских; около сотни машин заправлялись горючим, пополняли боезапас. Бешеная перестрелка — и уже только четырем машинам удалось скрыться в темноте. На рассвете эти четыре танка в отчаянном броске еще раз прорвали фронт с тыла, проскочили огневую завесу, которой артиллерия и минометы накрывали немецкие линии и, пройдя несколько километров, достигли села. Клоцше застопорил машину. Бургкерт вылез и пошел разыскивать штаб.
Как только танк остановился, Хольт от резкого толчка упал на рацию и обхватил голову руками. Он весь трясся, его душили спазмы. Пробились! — думал он. Спасены! Немного погодя он собрался с духом и вылез.
— Жри первитин! — посоветовал ему Вольцов. — Здорово подстегивает! У тебя не осталось шоколада «Кола»? Только не скисать!
Вернулся Бургкерт.
— Постараемся переправиться до рассвета!
Накануне остатки разбитых немецких войск вышли на Одер.
Ночью было очищено предмостное укрепление. Под огнем осталась только редкая цепочка пехотинцев, которая ждала приказа об отходе.
Четыре танка промчались по улице, на которой рвались тяжелые снаряды, вышли на Одер и поползли через дамбу. Тут на куски разнесло одну из машин — прямое попадание 210-миллиметрового снаряда. Оставшиеся три ринулись по крутому откосу вниз к реке и, со скрежетом перемалывая прибрежный лед, сбоку вышли к мосту.
Стоп! Они выбрались из танков и стали ждать. Переправлялась пехота. Рассветало. Бургкерт ругался.
Понтонный мост вмерз в лед. Только на середине виднелась вода. Льдины, громоздясь, налезали на понтоны, давили па настил, и саперы их все время подрывали. Уже двое суток мост был под обстрелом. Днем над ним висели штурмовики и переправа прекращалась. Саперам то и дело приходилось скреплять разрывы и наскоро залатывать пробоины в понтонах. — По машинам!
Танк, расщепляя гусеницами доски настила, взбирался на мост. Хольт сидел на башне, свесив ноги в люк. Феттер расположился на броне; оба были в походном снаряжении. Воль-цов стоял на корме, а Бургкерт из открытого командирского люка давал указания водителю, Клоцше пришлось снова спуститься в могильную тесноту танка.
Мост глубоко погрузился в воду. В воздухе свиристели льдинки и мелкие осколки. Далекий берег заволокло белым холодным туманом. Да ведь все это я когда-то уже видел, подумал Хольт. И мост мне этот знаком… Но на самом деле в его памяти воскресла лишь картина — полотно известного художника «Березина». Когда 46-тонный танк взгромоздился на мост, понтоны ушли под воду. Но мост держал. Машина медленно покатила к середине реки и стала приближаться к левому берегу; за ней ползла вторая. Было уже совсем светло.
И тут снова налетели штурмовики. На берегу застучали счетверенные зенитки. От прямого попадания бомбы второй танк взорвался и теперь пылал как факел посреди реки. Хольт невольно поднял руки, чтобы защитить голову. Танк под ним переваливался с боку на бок, к небу взвился огромный водяной столб со льдом. Два понтона затонули. Мост опустился, настил уже залило водой, машина накренялась все больше и больше, Хольт соскочил на мост. Вольцов тоже спрыгнул. Феттер упал на Хольта. Бургкерт все еще стоял в командирском люке. Танк опрокинулся, с треском круша лед. Освобожденные от многотонной тяжести понтоны подскочили. Из бурлящей воды высовывались ствол орудия и командирская башенка.
Бургкерту удалось добраться до понтона. Хольт, пошатываясь, встал. Низко пронесся штурмовик и бортовым огнем очистил мост. Что-то ударило Хольта, он упал с настила в понтон.
Он лежал в мелкой воде с запрокинутой головой. Сознание угасало. Он видел над собой серое небо, озаренное вспышками молний, снова слышал голос Готтескнехта — как давно это было: «познать все муки ада…» Потом начались галлюцинации. Сознание затуманивалось все больше, он видел склоненное над собой нежное открытое лицо Гундель, огромные глаза не глядели на него, и губы не улыбались. Но вот и оно скрылось в серых клубах тумана.
