8
— Вы с ума сошли! — Лицо капитана Куссау было покрыто обильным потом. — Это не я, не я, понимаете? Шпион на свободе! — Он с трудом переводил дыхание. — А вы меня здесь…
Лехман ударил его по лицу. Куссау свалился со стула; через минуту он с трудом поднялся с пола. В разорванной на груди рубашке, с разбитыми в кровь губами, он выглядел страшно. Несколько секунд Куссау стоял неподвижно, угрожающе упершись взглядом в Лехмана. Казалось, что он бросится на гестаповца, но он, только покачнувшись, снова опустился на стул, тяжело дыша.
— Ну, теперь ты скажешь? — крикнул Лехман. — Если скажешь всю правду, то, может быть, и останешься в живых. Давно на них работаешь?
— Можете проверить, где я был в этот день после обеда, — прошептал Куссау наконец.
— Ты же сам сказал, что под Дюберитзом.
— У старого приятеля — лесника…
— Не беспокойся, завтра он все выложит на допросе, — с усмешкой сказал Лехман.
— Идиот! — крикнул Куссау. — Проклятый идиот!
Лехман снова ударил с размаху. Куссау отлетел к двери.
Клос посмотрел на часы. Уже должны быть! Через несколько минут он увидит в окно, как они будут входить во двор особняка. Охрану штаба уберут без особого труда.
Нельзя допустить, чтобы генерал Пфистер успел отдать приказ о взрыве моста… Десантники должны снять посты и захватить предмостный плацдарм. Но долго ли они смогут продержаться? Первая линия немецкой обороны могла оказать упорное сопротивление… А если они не прошли через лес Вейперта?
— Клос, — сказал Лехман, — эта свинья не хочет ни в чем признаваться. Думаю, он все еще не понимает, что его ждет. А ведь он должен об этом знать…
— Идиот, проклятый идиот! — пробормотал опять Куссау.
— А теперь попробуй ты, — сказал Лехман, обращаясь к Клосу. — Он изрядно измучил меня.
В этот момент Клос увидел их. Они смело вошли во двор. Томаля перебросился несколькими словами с часовым, потом остановил группу невдалеке от особняка. Клос заметил рослого парня, судя по всему, командира десантников; он внимательно осмотрелся вокруг, взглядом указал на пост, где стоял солдат, вооруженный ручным пулеметом. «Начинается», — промелькнуло в голове Клоса.
Томаля разделил группу, пятеро в сопровождении одного «конвоира» двинулись к особняку. Это не возбудило у немцев никакого подозрения.
— Клос, — сказал Лехман, — начинай же наконец…
В этот момент к труппе «пленных» подошел капитан Коэллер, дежуривший в штабе.
«Сейчас, сейчас…» — подумал Клос.
Польский офицер выхватил из-под шинели пистолет, выстрелил. И началось… Ручной пулемет был моментально уничтожен взрывом гранаты. Эсэсовцы из охраны штаба отстреливались, укрывшись за грузовиками. Из особняка выбегали немецкие офицеры и падали от метких выстрелов десантников.
Поручик с группой солдат уже штурмовал особняк.
— Поляки! — взревел Лехман. — Предательство!
Куссау бросился к окну. Лехман попытался задержать его, но Куссау неожиданно схватил со стола пистолет и спрыгнул во двор.
— Стой, Куссау! — закричал Лехман. — Клос, стреляй!
Куссау уже был внизу. На ходу он выстрелил в бегущего парашютиста, но промахнулся и через минуту упал, подкошенный автоматной очередью.
— Однако, — удивленно протянул Лехман, — он не предатель… Но кто же тогда?
Клос выбежал из комнаты. В коридоре никого не было, внизу раздавались выстрелы, десантники уже штурмовали большой зал особняка.
Кабинет генерала был в другом конце коридора; когда Клос подбегал к двери, особняк внезапно задрожал, посыпались стекла из окон, гул артиллерийской канонады донесся с востока.
Началось наступление!
Клос с силой толкнул дверь, ведущую в кабинет генерала. Пфистер сидел неподвижно за письменным столом, как будто все, что происходило там, внизу, совсем его не касалось.
Клос стоял в дверях, тяжело дыша.
— Прошу вас, господин капитан, доложите, — обратился к нему генерал, — что там происходит?
Клос отрапортовал. Он никогда еще не находился в таком идиотском положении. Он лихорадочно соображал, что предпринять.
Если Томаля не появится здесь через минуту, Клос вынужден будет сам помешать Пфистеру отдать приказ о взрыве моста. Война еще не окончена, и он не имеет права деконспирироваться, но бывают ситуации…
— Десант! — проговорил генерал. Вернее, он кричал, чтобы Клос мог его услышать среди оглушительных взрывов: — Наступление началось, прошу соединить меня с охраной моста!
Клос подошел к телефону. Теперь как раз время пустить в ход оружие. Пистолет Пфистера лежал на письменном столе, он не успеет дотянуться до него…
— Быстрее, Клос! — торопил его генерал.
Клос поднял трубку и отстегнул кобуру. В этот момент с шумом открылась дверь. На пороге стоял Томаля, а за ним — польский офицер.
— Руки вверх! — крикнул Томаля на безукоризненном немецком языке. — Руки вверх — оба!
Пфистер повиновался.
— Я командир дивизии, — сказал он, как будто бы требуя, чтобы те тоже представились.
— Знаю, знаю, — пробормотал Томаля. — Прошу вас, господин генерал, взять трубку и вызвать в штаб командира саперов. — Щелкнул предохранитель пистолета Томали. — Ну, побыстрее!
— Я не сделаю этого!
— Вам что, надоело жить?
Пфистер поднял трубку.
— Соедините меня с Четвертым, — пробормотал он.
Это было весьма рискованно. Томаля не был уверен в том, что генерал не отдаст приказа о взрыве моста. Но бесспорным было одно: если охрана моста останется без командира, это облегчит выполнение задания. Ну а если генерал, вместо того чтобы сказать: «Прошу прибыть в штаб», прикажет: «Взорвать!»? Если он не испугается угрозы?.. Понимает ли Пфистер, что в этом случае он погибнет? А может быть, Томаля знает лучше психику немецких генералов, чем он, Клос?
Ждали молча несколько секунд.
— Фогель, — услышали они голос Пфистера, — прошу вас немедленно прибыть в штаб.
Однако Томаля оказался прав!
Генерал положил трубку.
— Я был принужден это сделать, подчиняясь насилию, — оправдывался генерал Пфистер.
— Вы останетесь здесь, — сказал польский офицер, обращаясь к Томале. — Сторожите их.
«Все идет так, как запланировали, — подумал Клос. — Сейчас будет разыгран побег Пфистера, чтобы я мог и дальше действовать, оставаясь вне подозрений».
Клос подошел к окну. Во двор особняка въезжала автомашина майора саперных войск Фореля. Ее сразу же окружили десантники. Через несколько минут она с отрядом польских солдат уже следовала к предмостному укреплению. Мост был спасен.
Артиллерийская канонада постепенно утихала, только слышался треск пулеметов и автоматных очередей.
— Можно закурить? — спросил Клос. Это был условный сигнал.
— Курите, — спокойно ответил Томаля.
Клос подошел к нему и одним быстрым движением свалил с ног. «Не слишком ли ушиб его? — подумал Клос. — Нет, видимо, нет…» Выхватил автомат из рук Томали.
— Бежим, господин генерал!
Спустились вниз по лесенке и через казино вышли на задний двор особняка. Потом, пробежав узкой дорожкой вдоль берега реки, никем не замеченные, добрались до леса Вейперта.
Когда они поднялись на пригорок и увидели внизу реку, городок и поля, тянувшиеся вдоль берегов, к окраинам Осека уже подходили танки… Польские и советские танки свободно шли через мост…
«Какая жалость, — подумал Клос, — какая жалость, что я не могу здесь остаться».
— Вы, господин капитан, спасли мне жизнь, я так благодарен вам! — сказал генерал. — Но я могу надеяться, что?.. — Он замолк на полуслове.
Клос молчал.
«Боишься, что трусость твоя станет известна! — подумал Клос. — Бойся, бойся, так нужно! Пока ты необходим мне — обеспечишь надежное алиби».
— Будьте спокойны, господин генерал, никто не узнает о том, что случилось в штабе, — заверил его Клос. — Даю вам слово немецкого офицера.
Генерал Пфистер глубоко вздохнул.
