Дом хорунжего Родана стоял вроде бы не на отшибе. Но усадьба врезалась в мрачноватую, поросшую густой травой опушку кедровника, перепаханного каменистым оврагом, который тянулся до руин монастыря. И сама местность придавала сложенному из дикого камня дому вид отшельнического пристанища.

При отступлении войск атамана Семенова его контрразведка оставила Родана в тылу большевиков. Немного подлечившись после легкого ранения, он добровольцем вступил в кавалерийский полк красных, заявив, что семеновцы мобилизовали его насильственно. Хорунжий был хоть и из зажиточных, но все же крестьянин — и это несколько размягчило бдительность чекистов. Тем более что красным позарез нужны были опытные командиры и военспецы.

— По описанию узнаю, — холодно встретил хорунжий Курбатова, когда тот поздним вечером объявился у него на пороге и назвал пароль. — Сообщили уже. Могучий ты парень. Мало теперь таких — сабельными косами выкосило.

— Нам нужно денек пересидеть, отдохнуть.

— Если эшелон под откос завалили вы — деньком не обойдется. И к себе не пущу. Вас тут теперь много бродит. За каждого голову под секиру подставлять не резон.

— Я не терплю, когда со мной разговаривают в таком тоне, — с убийственной вежливостью объяснил ему ротмистр. — А все ваши желания, отставной хорунжий, может удовлетворить одна-единственная пуля.

Приземистый, до щуплости худощавый, Родан отродясь был похож на исхудавшего мальчишку. Но рядом с гигантом-ротмистром эта невзрачность его просто-таки выпирала. Родан почувствовал это, осекся и отступил к двери, ведущей в соседнюю комнату.

— Так и зовите меня отставным хорунжим, — самым неожиданным образом изменил он ход разговора. — Мне это приятно.

— Принято, господин отставной хорунжий. Тем более что и кличка ваша, если помнится, Хорунжий. Агент «Хорунжий».

— А вы, как мне сказали, князь, — остался верен своей манере вести беседу Родан.

— В армии я стараюсь не очень-то вспоминать об этом.

— Нет, вы — русский князь, и об этом нужно помнить всегда, — почти торжественно произнес хорунжий.

— Если только вы действительно князь, — послышался бархатно-гортанный девичий голос.

Курбатов оторвал взгляд от щуплой неказистой фигуры отставного хорунжего и за ним, на пороге соседней комнаты, между двумя половинками оранжевой портьеры, увидел ту, кому этот голос принадлежал.

— А ведь вы действительно офицер и князь? — почти с надеждой спросила девушка.

— Алина… — с мягкой укоризной попытался остановить ее отставной хорунжий.

— Но ведь ты же знаешь, как я ждала, когда в этом доме появится, наконец, если уж не князь, то хотя бы настоящий русский офицер, а не это недоношенное быдло в красноармейских обмотках.

— Что правда, то правда, — покорно подтвердил Ро-дан. — Ждала.

Наступило неловкое молчание. В сумраке комнаты Курбатов едва различал черты лица девушки, но все равно они представлялись ему довольно миловидными и даже смазливыми. Ротмистру стоило мужества, чтобы в ее присутствии строго спросить хозяина:

— Кто это? Мне ничего не было сказано о ней.

— В шестнадцать уже была сестрой милосердия в войсках Врангеля, — ответила вместо Родана Алина.

— Сколько же вам лет?! — не сдержался Курбатов. И в ответ услышал гортанный смех Алины.

— Этого уже не помнит даже мой ангел-хранитель.

— А была она не только сестрой милосердия, но и разведчицей. То есть готовили к этому, — вмешался в их разговор хорунжий. — В Киев ее заслали уже из Югославии, после школы. Теперь отошла с красными в Самару.

— В Самару? — насторожился Курбатов. — Позвольте, так вы?.. В Самаре я должен был встретиться с фельдшером Гордаевой.

— Вам дали мою явку?! — вскинула подбородок Алина. — Вам?! Хорунжего и мою? Чтобы, в случае провала, раскрыли всю нашу сеть?

— Не волнуйтесь, Фельдшер, — вспомнил Курбатов, что псевдоним этого ангела тоже соответствовал ее профессии. Те, кто присваивал их этим двоим агентам, особой фантазией себя не утруждали. — Мне доверяют. Как вы оказались здесь?

— Считайте, что сдали нервы. Хорунжий — мой двоюродный брат.

— Успокойте свои нервы и возвращайтесь в Самару. Вы нужны мне там. А еще лучше — в Киев.

— Уже пытаетесь командовать?

— Она прибыла сюда в мундире младшего лейтенанта медицинской службы, — вмешался Хорунжий. — Отпуск перед отправкой на фронт. Мы не виделись много лет. Так что вернуться будет несложно. Прикиньте, может быть, вместе… Офицеры. На фронт. А то ведь у нее уже мысль была за кордон уйти. В Маньчжурию, к Семенову.

Курбатов задумчиво осмотрел Алину. Все же она была поразительно красива и казалась слишком молодой для женщины, которая в шестнадцать лет уже была сестрой милосердия в войсках — «черного барона». Мысль Хорунжего понравилась ему. Алина могла бы пойти с его группой: Появление среди его легионеров военфельдшера было бы дополнительной маскировкой, а ее красота отвлекала бы внимание патрулей и энкавэдистов.

— Не смотрите на меня так, ротмистр, — хитровато блеснула глазами Алина. — Помилуй бог, брат забыл уточнить, что сестрой милосердия в войсках Врангеля я стала не в двадцатом, а значительно позже, когда остатки его армии оказались за рубежом. Считайте, уже в тридцать четвертом.

— Тогда все сходится, — рассмеялся Курбатов. — Так что мы решим? — обратился он к отставному хорунжему, пытаясь развеять чары этой немилосердной красавицы. — Я имею в виду приют для моих парней.

— Будет вам приют.

— Где?

— Покажу, — уклончиво ответил хозяин дома, оглянувшись на сестру,

— Но сначала вы отдохните хотя бы пару часов у нас, — отозвалась Алина. Голос ее вновь звучал бархатно, с томным придыханием. Прекрасный завораживающий голос.

— А потом отведу, — добавил Хорунжий, давая понять, что не желает называть место их будущего пристанища в присутствии девушки.