— Значит, это вы и есть тот самый ротмистр Курбатов? — спросил атаман, сумев справиться с охватившим его оцепенением. Сейчас, сидя в кресле, он вообще казался сам себе презрительно ничтожным рядом с этой человеко-горой.

— Не знаю, тот ли, — с достоинством пробасил ротмистр. — Но что Курбатов, это точно.

Генерал вновь осмотрел его.

Пышные, слегка вьющиеся волосы, «полуримское-полурусское», как определил его для себя главнокомандующий, лицо, с выпяченным массивным подбородком и четко очерченными толстоватыми губами; по-женски большие голубовато-зеленые глаза…

Было что-то презрительно-холодное и внушающе жесткое в удивительной красоте этого человека. Вырваться из-под власти его привлекательности и гипнотизирующего взгляда было бы трудно даже в том случае, когда бы он явился с миссией палача.

— Смелы, ротмистр, смелы, — с легким укором произнес генерал.

Длинная драгунская сабля у ноги гиганта была похожа на неудачно прикрепленный кинжал. Двадцатипятизарядный маузер в грубо сшитой кожаной кобуре он носил на немецкий манер, на животе, только справа, шитая на заказ фуражка с высокой тульей тоже напоминала немецкую.

Генерал уже собирался съязвить по этому поводу, потребовав, чтобы ротмистр придерживался установленной формы одежды, но, вспомнив, что Курбатов — один из активнейших штурмовиков «Российского фашистского союза», запнулся на полуслове. Подражание эсэсовцам в этом «Союзе» было делом обычным. Несмотря на то что вызывало недовольство у японских чинов. Самураев возмущало, что содержащиеся на их средства белогвардейские офицеры, которые в будущем должны составить костяк военной администрации, находящейся под протекцией императора «Великой Азии», слишком демонстративно тянутся ко всему германскому или, в крайнем случае, предпочитают следовать традициям русской армии.

Но ведь союз-то фашистский.

— Я знал вашего отца, ротмистр. Поэтому у меня есть все основания доверять. Нам нужно серьезно поговорить о том, как жить дальше.

Ротмистр оценивающе взглянул на генерала, столь неожиданно переведшего беседу на сугубо гражданский тон.

— Только продолжим встречу в другой комнате, — поднялся Семенов. — Здесь не совсем удобно, — он обвел подозрительным взглядом свой кабинет. — Воспоминания не терпят официальной обстановки.

«Боится подслушивания, — понял ротмистр. — И дело вовсе не в нахлынувших на него воспоминаниях».

Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую полукруглую комнатушку, под одной из стен которой стоял овальный столик, а перед ним, амфитеатром, широкий диван из темно-коричневой кожи. Здесь уже все было готово для того, чтобы они могли провести беседу за стопкой рисовой водки, закусывая бутербродами с балыком и окороком, Хозяин наполнил рюмки.

— За возрожденную Россию, господа, в которой в конечном итоге не будет хозяйничать ни японский император, ни уж, конечно, фюрер Германии. При всем уважении к ним. Ура, господа.

— Ура! — коротко, но зычно, поддержали генерала гости. Они выпили, молча закусили, снова выпили. Дозы были небольшими, генерал понимал, что разговор должен быть серьезным, а значит, как он любил говорить, «на-трезвую».

— Я не стану расспрашивать вас о подробностях рейда, ротмистр, заговорил атаман, когда рюмки вновь коснулись столов. — Самые важные из них полковник уже изложил. А всей правды мы так никогда и не узнаем. — Семенов выжидающе уставился на Легионера: начнет убеждать, что «ничего такого»? Глазом не моргнул, душа его эшафотная! — Меня интересует одно: готовы ли вы снова пойти в Россию. Не по приказу. По собственной воле.

Генерал не сомневался, что Курбатов согласится. И был слегка удивлен тем, что ротмистр не спешит с ответом. Он, не торопясь, с независимым видом, дожевывал бутерброд, налил себе из графина немного напитка из таежных трав, которым атаман потчевал своих гостей и секрет которого знал, как утверждали, только он один, и лишь тогда ответил:

— С условием, что людей я буду подбирать сам.

— Сабельно, — проворчал атаман.

— И со мной пойдет не более восьми-девяти человек. И я не должен буду взрывать какой-то заводишко или убивать председателя облисполкома. Я — вольный стрелок. И должен быть свободен в своем выборе.

— Однако, ротмистр… — недовольно молвил полковник. — Что значит «вольный стрелок»? Вы офицер. И есть приказ.

— Я как раз и веду речь о том, как должен быть составлен этот приказ.

— Принимаю ваши условия, — мрачно согласился Семенов. — Мало того, они мне нравятся. Отправляясь в такой рейд, отряд вы должны подбирать сами. Но… Это будет необычный рейд. Во время которого вы можете делать все, что вам заблагорассудится.

— Эта часть задания меня устраивает, — насторожился Курбатов, понимая, что должна существовать и другая часть.

— Зато вы должны будете пройти до самого Урала. Сможете?

— Перейдя границу в районе Казахстана?

— Нет, здесь, на Дальнем Востоке. Это принципиально важно.

Ротмистр взглянул на полковника и понял, что условия/ выдвинутые генералом, для него тоже в новинку.

— Эксперимент, господин генерал? — решился он.

— Скорее необходимость. Так сможете пройти? Совершая при этом диверсии, истребляя на своем пути все враждебное нам.

— То есть полная свобода действия? Без каких-либо особых заданий?

— Без.

Курбатов метнул недоверчивый взгляд на Родзаевско-го. Словно ожидал, что разгадка, а точнее, подвох последует именно с его стороны.

— Мне это подходит. Так я принесу больше пользы, чем если бы сунулся со взрывчаткой под какую-нибудь вшивую фабрику. Где меня подстрелил бы первый попавшийся охранник.

— Откровенно, — кивнул генерал. В этот раз наполнил рюмки всего лишь «по четвертинке». — За то, чтобы вы провели свой отряд от Амура до Днестра, — поднял он свою рюмку. — Уверен: вы будете первым, кто совершит такой диверсионный рейд.

— Простите, господин генерал, мне показалось, что речь шла об Урале.

— О Днестре, ротмистр, о Днестре, — загадочно ухмыльнулся Семенов: — Просто не хотелось так сразу пугать вас. Но задача будет пройти от Амура, а точнее, отсюда, от Сунгари, до Эльбы.

— С целью?

— С целью пробиться к известному вам «венскому фюреру» Отто Скорцени, — генерал взглянул на Родзаевского. Тот согласно кивнул. О «первом диверсанте рейха», в секретной школе, готовившей руководителей подпольных диверсионных групп, еще не забыли. — Так вот, вы обязаны будете пробиться к Отто Скорцени и через него передать мое личное письмо фюреру.