Секретарша
Геннадий Дмитриевич Агушин писал отчет. В связи с особой важностью дела об убийстве Шлица такие отчеты приходилось подавать по начальству каждый день. Вышестоящие генералы перекладывали бумажки Агушина и бодро рапортовали еще выше, что убийца будет схвачен с минуты на минуту. Президент принимал отчеты, слушал заверения и ждал. Он был терпелив.
Впрочем, несмотря на терпение, Президент, как и любой другой, не любил, когда его водят за нос. Поэтому постепенно и снимал руководителей правоохранительной системы – по одному. Сначала был отправлен в отставку начальник следственного комитета, на следующий день обошлось без увольнений. А вот через день поплатились своими местами и погонами сразу два заместителя Генерального прокурора. Еще два дня затишья – и снова две отставки в рядах МВД.
«А главное, было бы из-за кого людей прессовать! – зло думал Агушин. – Тем более тут и не поймешь, кто хуже: жертва или злодей!»
Насмотревшись и наслушавшись о царящих в этой сфере бизнеса нравах, он мог сказать о нем теми же словами, что говорят у нас о большом футболе: «Игра была равна, играли два говна!»
Но главное, в конечном счете, круг неумолимо сужался вокруг Агушина, и генерал юстиции нервничал, ибо Президент больше ему лично не звонил.
– К вам адвокат Павлов, – доложила по селектору секретарша.
– Пусть заходит. – Агушин прикрыл папку «Дело» и отложил рапорт.
Павлов улыбнулся и сразу протянул руку:
– Приветствую, Геннадий Дмитриевич!
– Здравствуйте, Павлов.
– Геннадий Дмитриевич, срочный вопрос. Мне нужна справка по уголовному делу Шлица. А еще копия постановления о возбуждении уголовного дела и постановления о признании Медянской потерпевшей. Сделаем?
– Ну, к концу недели, – недовольно заворчал Агушин.
– Не могу! Геннадий Дмитриевич, хоть режьте! Не могу!
– А что такое?
– Да не поймут меня Президент и премьер-министр.
– Да? Так вот? – Агушин заволновался, а руки забегали по поверхности стола и машинально потянулись к зажигалке и пепельнице. – Что, так все серьезно?
– Да. Очень серьезно, Геннадий Дмитриевич. Надо срочно. В течение часа. Завтра эти документы будут очень высоко.
– Очень высоко? – удивленно переспросил следователь.
– На са-а-а-амом верху. Выше некуда, – с самым серьезным видом ответил адвокат.
В животе у Агушина стало нехорошо. То, что Оттуда, с Самого Верха, что-то запросили через адвокатов, было очень плохим симптомом. Ведь можно было запросить бумаги и прямо у него! Кресло под ним явно шаталось… Может, конечно, адвокат блефует, но поди проверь, а выполнить просьбу, в общем, несложно…
Агушин схватил папку и встал из-за стола.
– Так, Артем Андреевич, ждите здесь!
Павлов проводил выскочившего из кабинета генерала внимательным взглядом и тоже вышел – сразу вслед за ним. Секретарша цокала по кнопочкам компьютера, сосредоточенно морщила нос и делала вид, что ее не интересует известный защитник. Павлов же, напротив, сделал самое заинтересованное лицо и наклонился над компьютером:
– Мои знакомые программисты изобрели замечательную программку.
Секретарша замерла и, стараясь выглядеть строгой, глянула снизу вверх.
– И что?
Дрожащие уголки губ выдавали волнение.
– Вы сможете диктовать компьютеру, а он будет за вас писать текст.
– Не может быть! – секретарша недоверчиво смотрела исподлобья.
Артем уверенно кивнул:
– Точно вам говорю. Не надо будет утруждать себя. Завтра же и принесу. А пока вы мне не поможете найти прокурора-криминалиста?
– А зачем он вам?
– Я хотел узнать кое-что по убийству Шлица.
– Ах, это… – девушка разочарованно махнула ручкой. – Я и так могу вам все сказать. Так, где это… – она что-то сосредоточенно рассматривала на экране, – ага! Вот. Ну и что?
Глаза ее сверкнули, и Павлов сразу же отметил в ней эту явную способность высекать искру взглядом. Хрупкая, совсем не симпатичная, но с какой-то перчинкой, девчонка взволновала сердце даже такого бывалого донжуана, как Павлов. Более того, начав тянуть с таким простым делом, она явно играла с ним!
«Ах так!»
Артем сделал равнодушный вид, глубоко вздохнул и, повернувшись вполоборота к выходу, тихо сказал:
– Придется все же идти к криминалисту…
Девушка заволновалась. Ей тоже было приятно пококетничать с этим адвокатом. Мама и бабушка смотрели его программы, а она увидела его лично! И он был ничуть не хуже, чем по телику. И вдруг он потерял интерес и теперь хочет уйти к занудному криминалисту Петровичу. Нет, этого допускать нельзя!
– Вы, конечно, можете пойти, но его нет на месте, – посерьезнела она, – и будет он только часа через два. А может, и вовсе не придет…
Артем как бы в нерешительности замер.
– Но вы можете посмотреть прямо здесь то же самое, – дозволила секретарша.
– Одним глазком. Позвольте вас потревожить.
Павлов зашел за стол. Встал рядом с ее креслом и, опершись на стол локтем, наклонился над монитором, приблизясь к девушке на недопустимо близкое расстояние. Она могла рассмотреть каждый волос на его голове. Она чувствовала пряный аромат, смешанный с хвоей и цитрусовыми. Она чувствовала его горячее дыхание. Он был слишком рядом. Голова закружилась, она прикрыла глаза – на миг. А Артем уже оторвался – не столько от нее, сколько от монитора – и отходил.
В считаные секунды он пробежал главные строки заключения. Эксперт-криминалист подтвердил первичную версию о том, что Шлиц был застрелен из пистолета. Но вот что интересно. Выстрел был произведен не просто с близкого расстояния, а в упор! Так, что даже края раны обгорели от газов, а одежда была посечена пороховыми кристаллами. Странно было также то, что убийца не сделал контрольного выстрела. Вызывал вопрос и сам способ убийства. Почему Иосиф Шлиц позволил убийце приблизиться лицом к лицу так близко и приставить пистолет к своей груди? Он не сопротивлялся. Ни синяков, ни ссадин не обнаружено.
Погрузившись в глубочайшие раздумья, Павлов вернулся в кабинет Агушина и даже не заметил, как встрепенулась секретарша, когда он отходил от стола, как смотрела она во все глаза на его сосредоточенно-каменное лицо, как ждала от него хотя бы благодарности. И с какой горечью подвела девушка итог их общения:
«Адвокатский дундук… даже спасибо не сказал…»
