Бегство

Геннадий Яковлевич этим вечером все еще был на работе. И домой не шел не только из-за отсутствия семьи – он развелся еще восемь лет назад и ничуть не жалел об этом, но и потому, что в свете последних событий в своем служебном кабинете он чувствовал себя как-то увереннее. Пусть кресло под ним сейчас расшатано и поскрипывает, но все-таки пока он в нем, оно вселяло в Геннадия Яковлевича некое ощущение спокойствия и давало безмолвные импульсы, что без боя сдавать позиции нельзя.

Последние новости были такими: Павлов вышел на связь и якобы изъявил согласие отвалить в сторонку и отдать все оригиналы документов. Блинков не скрывал радости и сообщил, что, когда его человек заберет эти материалы у адвоката и привезет их на дачу, где охраняли журналистку, он сам приедет туда лично. Мол, чтобы в спокойной обстановке ознакомиться с тем, что накопал Павлов. А накопал этот адвокат, судя по всему, изрядно.

Дрозд не очень-то разделял веселье Блинкова – он уже слишком хорошо знал, на что способен Павлов, который будто бы просчитывал каждый их шаг. На их удар у адвоката было заранее припасено как минимум три контрудара, и наносил он их неожиданно, с размахом, неистово и сокрушительно, с каждым последующим шагом постепенно втаптывая противника в землю, не давая ему ни малейшего шанса…

Поэтому он скептически отнесся к новости Блинкова, но это все были его подозрения, и они оставались при нем. Про себя он думал, что не такой идиот этот Артемий Андреевич, чтобы просто так расстаться с документами.

Дрозд решил вскипятить чай и обнаружил, что чайник пуст. Насвистывая похоронный марш, Геннадий Яковлевич вышел из кабинета и, пройдя несколько шагов по коридору, увидел, что в кабинете Коренко горит свет.

– Михаил? – спросил Дрозд и открыл дверь. Михаил испуганно обернулся, на побелевшем лице блестели капельки пота. Он стоял, склонившись над выдвинутым ящиком стола, словно что-то искал.

– Ты чего это? – удивился Дрозд, хотя ответ на этот вопрос был написан на лбу следователя. – Я думал, ты в отпуске, на диванчике валяешься, футбол смотришь… Ты что тут устроил, Миша?

– Сматываю удочки, Геннадий Яковлевич, – сказал Коренко, продолжив собирать со стола личные вещи в «дипломат». – И вам советую делать то же самое.

Дрозд уселся в кресло, поставив чайник прямо на пол.

– Куда же ты дернешь, Миша? Тебя тут же в розыск объявят.

– Россия большая, Геннадий Яко…

– Зови меня Геной. И давай на «ты». Ты ведь уже не мой подчиненный, правда? – Дрозд многозначительно подмигнул немного растерявшемуся Коренко.

– Хорошо, Гена, – покорно кивнул Михаил Романович. – Я не хочу и не пойду в тюрьму. Ты в курсе, что дело по факту смерти Акимова пересмотрено и в его самоубийство никто не верит? Нашлись какие-то алкаши, которые видели, как из гаража Акимова в ту ночь выходили люди. Эксперты обнаружили у убитого на затылке травму. Уэсбэшники «пробили» все его контакты и вышли на меня. Не сегодня-завтра мне предъявят новое обвинение, и тогда меня точно «закроют». Меня обложили со всех сторон, Гена. Как медведя.

«Скорее как шакала», – брезгливо подумал Дрозд, наблюдая за хаотичными сборами бывшего подчиненного.

– Ты не сдашь меня? – неожиданно повернулся Коренко и посмотрел Дрозду прямо в глаза. Геннадию Яковлевичу стоило больших усилий не отвести взгляд в сторону.

– Не буду тебе врать, Миша. Все зависит от ситуации. А чего тебя сдавать-то? Ты сам себя с потрохами сдал. Так коряво работать – это же суметь нужно!

Глаза Коренко потускнели, а Дрозд добавил:

– Но я, в отличие от тебя, никуда рвать когти не буду. От себя не убежишь, и эта поговорка всегда будет актуальной для нас. Как ты собираешься жить? Вздрагивать каждый раз при виде мента? Просыпаться по ночам, пугаясь малейшего шороха? Кем и чем ты будешь, Миша? Тебе сорок шесть, а ты решил в казаков-разбойников поиграть… Романтики захотелось?

– А ты предлагаешь добровольно поднять лапки и сесть лет на двадцать? – со злостью проговорил Коренко. Он открыл сейф и вытащил оттуда несколько папок. – Тебе отдать? Или сжечь?

– Сожги или выброси. Хочешь – в туалете оставь. Мне они после твоего ухода уже не нужны будут, – сказал Дрозд.

– Я сделал свой выбор, – глухо промолвил Коренко. – Ну, вроде все.

Он еще раз оглянулся.

– Прощаться не будем, – равнодушно сказал Дрозд. – Хочешь ценный совет? Езжай на машине, лучше не на своей. Впрочем, ты следак, что я тебе прописные истины говорю…

– Удачи, Геннадий Яковлевич, – сказал на прощание Коренко, снова не удержавшись от официального тона. – Она вам понадобится.

– Будь здоров, – сухо отозвался Дрозд, даже не поглядев в сторону Коренко. – Ключи оставь, я сам закрою.

Когда шаги в коридоре стихли, он посмотрел на кобуру с пистолетом на спинке стула. В спешке Коренко оставил табельное оружие. Или нарочно?

– Дурак, – сказал Дрозд. Встал с кресла и повторил громче: – Дурак ты, Миша.