Заложница

Полина открыла глаза, первое время ничего не понимая. Ей казалось, что она должна ехать в поезде к отцу, но почему-то девушка не слышала ни стука колес, ни размеренной беседы попутчиков, и вообще это был не поезд. Девушка приподнялась на локтях, скривившись от боли – в голову будто залили кипящей смолы, и она там кипела и булькала, расплавляя мозг.

Полина огляделась. Крохотная комната дачного типа, отделанная изнутри деревом, причем не самого последнего разбора. В комнате всего одно малюсенькое оконце, размером не больше, чем школьная тетрадка, да и то закрыто толстыми прутьями решетки. Из мебели только грубый топчан для сна и приземистый, неуклюжий стол, напоминающий громадного краба.

«Меня похитили. Но кто и зачем?» Полина потерла виски. Память услужливо подкинула ей события последних дней, в том числе и предупреждения Артема, и она вздрогнула. Значит, все действительно настолько серьезно. А она-то, дура, до самого последнего посмеивалась над опасениями Павлова, полагая, что все это бывает только в детективах и уж ее-то точно не касается… Ну, вот и досмеялась. А всего-то нужно было немного бдительности и осторожности…

Внезапно заскрипела дверь, и в комнату вошел высокий мужчина с тонкой полоской усов. Он слегка прихрамывал, и девушка сразу поняла, что это ему она заехала каблуком по ноге. В его руках был поднос, накрытый салфеткой.

– Жрать будешь? – хмуро спросил он, присаживаясь рядом. Полина отодвинулась как можно дальше, при этом ее взгляд упал на кобуру незнакомца, в которой покоился пистолет. Мужчина заметил это, и на его крупном, непривлекательном лице заиграла неприятная ухмылка: – Даже не думай, орешек.

– Почему орешек? – автоматически поинтересовалась журналистка. Она обратила внимание, что ее похититель не запер дверь. Если она будет достаточно быстрой…

– Потому что мне нравится вас, баб, раскалывать, – снова ухмыльнулся незнакомец, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов. – Кстати, я – Вася. А ты кто?

– Таня, – не моргнув глазом сказала Полина, но Василий наклонился и внезапно резко ударил девушку по щеке. В последний момент она попыталась уклониться, но удара все равно избежать не удалось.

– Не ври мне. Я знаю, что ты Полина.

– Не смей прикасаться ко мне, тварь, – сказала звенящим голосом Полина, чувствуя, как полыхает болью ее щека.

– Посмею, орешек. А будешь нервничать – получишь еще, ясно? Не люблю нервных. Это, кстати, я тебе должок вернул, за ногу-то.

Полина закусила губу.

– А что ты скажешь на это? – спросил хрипловато Василий, и его волосатая рука, как сытый питон, поползла к юбке Полины. Когда толстые пальцы сомнительной чистоты коснулись кожи девушки, она застыла на месте.

– Ну? – плотоядно улыбнулся Василий. – Тебе что, не нравится?

Пальцы, похожие на паучьи лапы, поползли дальше, но тело девушки вдруг выпрямилось, как тугая пружина, и Василий, к своему недоумению, вдруг почувствовал резкую боль в глазах – он даже не заметил, как Полина ударила его по лицу, глубоко расцарапав веки.

– А-а-ах ты ж, гадина… В глаза целишь?!

Он вскочил и ударил Полину кулаком в грудь. Удар был так силен, что журналистке показалось – ее сшиб поезд. Кашляя и глотая воздух, с выпученными глазами она откинулась назад.

– Что у вас тут? – раздался недовольный голос.

В комнату вошел Валеев. Увидев Полину, хватающую ртом воздух, как извлеченная на сушу рыба, он мгновенно все понял и ринулся к Василию, который с перекошенным лицом вытирал выступившую кровь.

– Ты что же делаешь, дебил?! – угрожающе рыкнул Валеев и, схватив за воротник мужчину, поднял его с кровати. – Еще один такой финт, и я сам пощупаю, что у тебя между ног…

– Да ладно, Серега, дело-то житейское, – бормотал, оправдываясь, Василий – он уже жалел, что не сдержался и ударил пленницу, так как одним из существующих тут правил была минимизация телесных наказаний.

– Иди вон, – приказал Валеев, и Василий нехотя покинул комнату.

– Когда поешь, постучи в дверь, – сказал Сергей, пихнув Полину в плечо. – Это, конечно, не омары с марципанами, но все же лучше, чем ничего.

– Что вам нужно? – наконец смогла проговорить журналистка. Грудь болела неимоверно – на нее словно положили бетонную плиту, в ушах стучало.

– Твой жених, – процедил в ответ Валеев. – Усекла?

Да, конечно, Полина давно уже все поняла. Тюремщик вышел, заперев дверь, а она молча смотрела на подгоревшую гречневую кашу, засохший кусок хлеба и засаленную железную кружку с какой-то мутной жидкостью, весьма отдаленно напоминающую чай.

Нужно любым способом выбираться отсюда. Хотя бы потому, что этот дебил Вася и второй мужик не стесняются показывать ей свои физиономии, а это означало только одно: те, кто ее похитил, не боятся, что она их опознает, а значит, ее не собираются оставлять в живых.