В изоляторе

После ухода Олега Артема отвезли в следственный изолятор, который находился неподалеку от отделения полиции. Адвоката тщательно обыскали, забрав у него, кроме всего прочего, галстук и ремень. Затем его проводили в камеру, и дверь захлопнулась. Павлов прислонился спиной к косяку, прислушиваясь, как удаляются шаги конвоиров.

«Я задержан. Задержан по подозрению в изнасиловании», – уточнил про себя он. Первый шок от задержания прошел, сменившись холодным анализом происходящего. В свое время Артем уделял много времени психологии, чтобы приучить себя к быстрой адаптации и перестройке мышления в случае внезапной смены обстановки, в частности, такой, как сейчас.

Главное – быть уверенным в себе. Человек может выжить в любых условиях, считал адвокат, если только не будет терять присутствия духа. Чуть сдал позиции – все, ты в минусе.

Павлов шагнул вперед, разглядывая тех, с кем ему придется провести эту, как он надеялся, первую и последнюю ночь.

– Привет, народ, – бросил он. На него тут же уставились три пары глаз.

Увидев внизу свободную шконку, Павлов присел.

– Здорово, мил человек. Ты чей такой будешь? – свесилась сверху припухшая со сна заросшая физиономия.

– Я русский, – отвечал Павлов. Когда-то он довольно серьезно интересовался тюремными обычаями и субкультурой и четко усвоил, как вести себя в местах лишения свободы, чтобы не потерять свой авторитет и не оказаться среди «лохов».

Сверху ему под ноги упало полотенце, но Артем и бровью не повел.

Сидящий на верхней шконке костлявый зэк, кожа которого по цвету напоминала картофельную кожуру, закашлялся и спросил:

– А че не поднимешь-то, русский?

– Ты уронил, ты и поднимай, если надо, – равнодушно произнес Артем. Он снял рубашку, так как в камере было жарко. Наверху зашушукались.

Павлов знал, что это обычная проверка и что бывало с новичками, когда они, желая угодить заключенным, поднимали полотенце с пола. Хорошо, если это было обыкновенное полотенце, тогда поднявшему его будет просто присвоен статус «шестерки». Намного хуже, если это полотенце «зашкварено», а точнее, если к нему прикасался опущенный.

– На гитаре играешь? – поинтересовался третий зэк. Это был крупный детина лет тридцати с волосами соломенного цвета и огромными ручищами. Глядя на его громадные кулаки, заросшие черными волосками, Павлов подумал, что такими руками можно спокойно задушить волка.

– Допустим.

Крепыш вытащил из-под нар веник и бросил его под ноги Павлова:

– Играй, русский. А мы послушаем.

– Так как же я буду играть на вашей гитаре, если она не настроена? – удивился Павлов, посмотрев на веник. – Вы уж настройте сначала, а там поглядим.

С этими словами адвокат ногой аккуратно подвинул веник в сторону здоровяка. Тощий зэк хохотнул и снова зашелся кашлем, а крепыш с уважением посмотрел на Павлова, задвигая веник под шконку.

– По какой тебя статье приняли? – прищурился «заросший».

Соображать нужно было быстро. Раньше за изнасилование «опускали» даже без разговоров, сейчас времена немного поменялись, но при любом раскладе изливать душу перед этими матерыми уркаганами у Павлова желания не было.

– С какой целью интересуешься? – спросил он.

– А тебе западло ответить? Ты что, авторитет?! – задал вопрос «тощий», наконец-то прокашлявшись.

– Сука он, – внезапно злобно просипел «заросший». – Это «курица», его специально к нам кинули!

Он спрыгнул со своей шконки и вразвалку подошел к Павлову. Адвокат сразу почувствовал запах давно не мытого тела.

– Ну что, русский, – осклабился он, положив грязную руку на плечо Павлова. – Пиджачок-то у тебя хороший, гляжу. Махнемся на мой свитерок?

– Убери руку, – спокойно, даже миролюбиво сказал Артем, не двигаясь.

– А если не уберу, калоша? Что ты сделаешь?

В следующее мгновение произошло нечто из ряда вон выходящее – «заросший» в какие-то доли секунды оказался согнутым в три погибели, чуть ли не уткнувшись своей сальной бородой в пол, а этот скромный с виду интеллигент крепко держал зэка, заведя его руку за спину. Наблюдавшие за происходящим заключенные даже не поняли, как именно проделал это новичок, – настолько быстро все случилось.

– Отпусти… Отпусти, сучара! – завыл «заросший».

Павлов толкнул зэка, и тот, не удержавшись, упал плашмя на живот. Возле двери послышалась возня:

– Вы чего там бузите? Щас войду и ваши бузелки вам по самые гланды распихаю! Никого не обделю, обещаю!

– Все отлично, гражданин начальник, – простодушно улыбнулся Артем, не сводя глаз с «заросшего».

Тот, едва слышно ругаясь, полез к себе наверх. Конвойный, потоптавшись у двери, тоже вскоре ушел.

– Парни, слушайте сюда, – сказал Павлов. – Мне нет дела до вас, вам – до меня. Я по вашим законам жить не буду, извиняйте. У кого ко мне личные претензии – пожалуйста, хоть сейчас. Если нет – всем хороших снов.

После этих слов Артем лег на шконку. И хотя зэки сидели тихо, о чем-то перешептываясь, сердце у него стучало так, словно еще немного, и оно вырвется наружу. Если они решат взять реванш и напасть на Павлова ночью, одним вывихом руки, который получил «заросший», дело не кончится.

Когда глаза его начали слипаться, он почувствовал, как кто-то тронул его за локоть. Артем мгновенно сгруппировался, перехватив запястье человека. Это был крепыш, который предлагал ему сыграть на венике.

– Ох… больно, пусти! Я ж поговорить только!

– Что надо?

– Фу-у… Ну и быстрый же ты! Слушай, я вот что, – торопливо зашептал амбал. – Сам недавно, кстати, здесь… По пьяни морду свояку разбил, да так, что он челюсть до сих пор ремонтирует… Ну, неважно… Слышь, ты, это… случаем, не Павлов? Моя жинка с тещей даже святое, мой футбол, выключают, когда твои передачи смотрят!

– Весьма польщен, – сонно проговорил Артем, сдерживая зевок. Не хватало еще в тюрьмах обрести популярность.

– Так я ж тебя сразу узнал! Это… Ты ж юрист, да?

– Ну, в некотором роде.

– Слушай, мы тут с корешами спорили… Можно ли бухать в гараже?

– В смысле? – не понял Павлов.

– Ну… менты за это не попалят?

– В гараже можно. Это то же самое, что квартира. Полиция же не ходит и не проверяет по квартирам, кто и что там пьет, – сказал адвокат.

– Угу. А если я в дверях стану и из горла жрать водку буду? Одной ногой на улице, другой ногой в гараже? На улице ведь нельзя, это типа людное место?

– А зачем тебе такой раскорячкой вставать? – с трудом сдерживая смех, спросил Павлов. – Тебе что, удобно пить в такой позе?

– Не, ну я… Просто кореша говорят – заметут по любасу. А я грю – нет, я почти в гараже, и если что – ныр обратно, гараж на замок, хрен меня кто видел… А свояк мой – ты, типа, не прав. Ну, мы и поругались слегка. Вот я его и в челюсть…

– Тебя как зовут? – прервал рассказ зэка Павлов.

– Меня-то? Степаном.

– Степан, тебе когда в туалет приспичит, ты где будешь свои дела делать – в дверях или там, где положено?

– Э-э… – Степан задумчиво поскреб щетину. – Ну, конечно, не в дверях. Я и дверь-то эту закрою. А, ну я понял, на что ты намекаешь…

– Вот-вот, – сонно проговорил Павлов, отворачиваясь к стенке.