Супруги

Игорь Петрович вернулся домой к одиннадцати часам ночи – на четверть часа раньше Алены. Не терпящим возражений жестом отказался от ужина, так же молча, кивком, отпустил домработницу Татьяну и полез под душ.

Невероятная по жути и масштабам история с отравленными турками словно отравила и его – настолько, что сама мысль о стройке, иностранной рабсиле, возможном участии Козина в отравлении, неизбежных убытках или еде, казалось, могла вызывать рвоту. Он готов был думать о чем угодно, но не об этом!

И все-таки возвращаться к этой теме пришлось – едва Алена вернулась домой из офиса.

– Игорь! Ты дома?

Лущенко выключил душ.

– Да, Аленушка…

– Слушай, тебе не кажется, что в городе пора навести порядок?

«Ого, как взвинчена!» – отметил мэр.

– Ты об эпидемии?

В администрации города массовое отравление почти сразу начали называть именно так – во избежание ненужных толкований.

– Нет. – Алена стукнула в дверь. И он повернул защелку и, обернувшись полотенцем, вышел – супруга была в ярости: лицо бледное, глаза сверкают.

Он ее такой обожал.

– Я о козинских киосках, – сказала супруга.

«Лучше бы ты о нашем ребенке почаще думала… – вздохнул мэр, – вдруг мысль и впрямь станет реальностью?»

– Не вздыхай, – гневно сверкнула глазами Алена, – у тебя все документы готовы. Сколько можно терпеть эту помойку?!

Лущенко обнял ее за талию и прижал на мгновение к себе. Алена буквально полыхала, он это чувствовал так же, как рука над костром чувствует внятные толчки огня.

– Сделаю, Аленушка. Завтра же и начнем.