Сон

Артем сел на корабль в Саутхэмптоне и ждал гудка к отплытию. Однако вместо гудка над туманной пристанью вдруг разнеслось приятное переливистое дребезжание корабельного колокола. Наконец-то весь этот строительно-жилищно-коммунальный кошмар останется позади. Артем потянулся и помахал кому-то далекому на берегу. Фигура не отвечала. Он присмотрелся и обомлел. Неужели отец? Точно, это был его отец! Андрей Андреевич стоял без шляпы, в расстегнутом пальто и грустно улыбался. Но не отвечал. Павлов лег на ограждение и закричал:

– Папа!!! Отец!!!

– Блям-блям!!! Дзынь-дрянь-дрям-динь-динь!!! – ответил большой корабельный колокол. Он заглушал его крик и мешал звать отца. А тот все стоял на берегу и улыбался. Теперь губы его шевелились, но расслышать его голос из-за дребезжания бронзы было невозможно. Колокол, возвещая начало плавания, беспрерывно гудел.

Артем побежал к корме, чтобы хоть как-то приблизиться к отцу и услышать его ответ, по его артикуляции почти понял, что папа зовет его. Но звук колокола звучал все призывнее:

– Динь-дин-дон!!! Дрель-дрюнь!!!

Павлов стиснул кулаки и… окончательно проснулся. Звонок в прихожей надрывался без остановки. Он-то и поднял адвоката с кровати. Артем посмотрел на часы – без четверти восемь вечера. Странно, что он уснул так рано, едва добравшись до дома.

Артем, прогоняя остатки тяжелого вечернего липкого сна, потряс слегка головой и открыл дверь. Он уже не опасался открывать ее незнакомцам. На пороге стоял капитан Аймалетдинов – как ни странно, в штатском.

– Добрый вечер, господин Павлов.

– Здрасьте! – с некоторым раздражением ответил Павлов. Он был бы рад увидеть сейчас даже самого занудного из своих клиентов, но только не милиционера.

– Извините, служба… – замялся участковый и потряс кожаной папкой.

Артем глянул на эту уже знакомую по прошлому пренеприятному визиту папку и начал наливаться гневом:

– Слушайте, Аймалетдинов! Что вам от меня надо? У меня личная жизнь может быть? Что еще? Не далее как четыре часа назад я был в Регистрационной палате! Договор нашелся! Регистрация состоялась! То есть квартира приватизирована. Да и друга вашего Жучкова уже нет. На кого теперь работаете?

Участковый помрачнел и прищурил и без того узкие глаза.

– Я же извинился, господин адвокат. Зачем кричите? Я к вам по-хорошему пришел. У нас претензий никаких нет! Все в порядке. Если чем потревожили, скажите. Я все исправлю. Не надо ругаться. Сами знаете, какая у нас работа. Не работа, а служба сплошная. Этому служи, тому служи. Всем надо…

– Гррм! – рыкнул Артем. – Ну, что вам надо? Устал я от вас всех. Говорите и уходите. Ну?

– Можно зайти на минуту? Нет, если не пустите, то, конечно… – начал милиционер, но Павлов тут же распахнул дверь и сделал шаг в сторону, показывая ему на освободившийся проход.

– Прошу!

– Ой, спасибо. Я на минутку. Честное слово, не задержу. Два вопросика, и уйду. Спасибо. – Аймалетдинов прошмыгнул внутрь.

Артем провел участкового на уже знакомую тому кухню, сел за стол и устало опустил голову на руки.

– Ну, что там у вас?

Участковый хитро улыбнулся и выложил перед адвокатом какие-то исписанные листы с печатями. Артем отрицательно помотал головой:

– Не понимаю! Что это?

– А-а-а, это, Артем Андреевич, это заключение специалиста. Ну, экспертиза. По Жучкову. Точнее, два заключения. Смотрите, – он подвинул Павлову листы.

– Не хочу. Мне это уже неинтересно. Забыл я про Жучкова, Поклонского, Захара и остальных. Мне на них наплевать! Отца моего жаль. Из-за такой мрази отдал жизнь. Что вы мне еще можете доказать? Зачем мне эти эксперты? Что нового они могут сказать? Исследовали, что он ел, перед тем как повеситься? Нет. Увольте! Избавьте меня, товарищ капитан, от этих гнусных подробностей.

Павлов, показывая, что разговор не состоится, решительно встал, но Аймалетдинов его примеру не последовал.

– Э-э-э! Какой вы нетерпеливый, господин адвокат. Ошибку делаете.

– Какую еще ошибку? Бросьте. Я не хочу ничего знать и вас не задерживаю.

Павлов сделал красноречивый жест в сторону выхода, но Аймалетдинов совершенно не спешил убираться. Напротив, он откинулся на спинку стула и удовлетворенно прищурил азиатские глазки.

– Ошибка первая. Я не капитан, а уже майор, – загнул большой палец новоиспеченный майор.

– Поздравляю, – буркнул Павлов.

– Вторая ошибка. Не повесился Жучков, – прижал он указательный палец.

– Как? Бросьте сочинять! – недоверчиво отмахнулся Артем.

– Так. Так. Слушайте дальше. Третье. Письмо предсмертное писал не Жучков.

Участковый загнул очередной палец и сощурился, окончательно превратившись в какого-то китайского божка не то Плодородия, не то Процветания.

– Не может… – начал Артем и осекся.

Только сейчас до него дошел смысл сказанного. Артем на всякий случай стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони – на тот случай, если он еще продолжает спать. Но разговор с участковым, похоже, происходил наяву.

– Может. Может. Вот это я и хотел вам рассказать. И показать.

Теперь Аймалетдинов привстал, показывая, что закончил разговор. Но Артем протянул руку и придержал его.

– Подождите, можно мне глянуть? – Он указал глазами на бумаги.

– Смотрите. Для того и принес, – проворчал майор.

Артем схватил документы и споро просмотрел описание методики исследования почерка, сравнительные характеристики. Экспертиза ясно показывала, что почерк на записке был скопирован и вовсе не принадлежал руке погибшего.

«И кому же пришло в голову состряпать записку от его имени? Тому, кто убил!»

Это же означало, что убивший Жучкова имеет на Павлова зуб.

«И за что?»

Артем перекинулся на другой документ. По заключению патологоанатома, Жучков А. Д. был сперва задушен, а затем повешен. Причем труп его был привезен в его квартиру и там оставлен в петле в ванной комнате. Между смертью и помещением его в удавку прошло, как минимум, четыре часа.

– Фью-ю! – присвистнул Артем. – И как же это объяснить?

Аймалетдинов расцвел, он чувствовал себя королем положения. Сегодня не всезнайка Артем Павлов загибал пальцы, а он, участковый майор. Именно ему пришло в голову покопать это дело поглубже и отойти от официальной версии, которая оборвалась со смертью одноухого Захара и несчастного управдома Жучкова.

– Хм. Убили его. За него записочку намалевали. И подкинули все в квартиру нашего начальника жэка. Вот и выходит, что не Жучков главный в этой компании. И уж точно не ваш этот одноухий лысый бич. Есть рыба посерьезнее…

Аймалетдинов поднял взгляд, показывая возможное положение «рыбы посерьезнее», но Артему этого допущения было мало.

– Почему вы так решили?

– Кхе. Я-то знаю, когда мне начальство какие команды подает. Вот и тут, только все закрутилось, меня сразу на ковер дернули. Видать, у этого жучка были очень высокие покровители. Да и я догадывался об этом. Столько лет сидеть на должности начальника жилконторы смешно! Сопли жильцам утирать. Трубы прогнившие латать. Нее-е-ет! Не такой был Сан Митрич. Его министр знавал лично…

Артем недоверчиво скосил глаза:

– А с чего такой вывод?

Аймалетдинов помедлил.

– Ну… выпивали мы с ним пару раз, – характерно щелкнул себя пальцами под щекой он. – Ну и размяк он и давай храбриться. Я, говорит, не смотри, что просто начальник жэка. У меня, говорит, связи на самом верху. Я, говорит, хаты подгонял и министрам, и депутатам, и сенаторам. Если надо, говорит, до президента могу дотянуться.

Артем усмехнулся, и Аймалетдинов, соглашаясь с ним, кивнул.

– Ну, это он, конечно, хватил лишнего. А вот если пополам поделить, то выходит похоже. Не простая птица был наш Жучков…

Артем задумался, а майор Аймалетдинов поднялся со стула и сунул папку под мышку.

– Все! Бывайте здоровы, Артем Андреевич. Не хотел тревожить, но правду должен был рассказать. Теперь сами решайте, как быть. У нас официальное следствие закрыто. Прекратили. Указанием сверху. Эти бумаги тоже никому не нужны. Сохраню на всякий случай.

Участковый хихикнул, подмигнул Павлову и под угрюмое молчание адвоката прошел к выходу. Остановился на пороге, повернулся к новому хозяину квартиры и улыбнулся широкой подкупающей улыбкой самурая:

– Прощайте, господин Павлов. Ни пуха вам, как говорится, ни пера! Может, еще свидимся, если будете здесь жить. Говорят, что дом-то все равно в покое не оставят. Выселят вас в какой-нибудь элитный комплекс, а Варвару Штольц в богадельню. И конец истории. Ох-о-хо!

Артем решительно замотал головой:

– Не выселят! Теперь никого никуда не выселят. Побоятся. Спасибо вам, Аймалетдинов! Извините, что я… ну… раньше… несправедливо я к вам отнесся… извините! Спасибо еще раз!

Артем подошел к замешкавшемуся милиционеру и от души крепко пожал его руку. И, видимо, участковый именно этого и ждал. Он удовлетворенно кивнул, развернулся и вышел на площадку. Дверь захлопнулась, и Павлов снова остался один. Он посмотрел в зеркало на свою помятую физиономию: красные глаза, всклоченные волосы, плохо выбритые щеки, морщинистый лоб, обвисшие щеки. Именно такова оказалась цена всего одного пропущенного мимо внимания документа – договора о приватизации.

– Плейбой хренов! Меньше надо пиариться и больше работать с документами! Смотри у меня, если и теперь все просрешь! – погрозил кулаком самому себе адвокат.

Откровенно говоря, что делать с уникальной информацией Аймалетдинова, он не понимал. Но чувствовал, что вышел на какой-то новый след. Пахло большими деньгами, взятками, тайными схемами, откатами и сговором. А вслед за этим пахнуло и ледяным страхом. За такими вещами всегда идут предательство, преступления. Смерть. И она уже собрала немалый урожай только вокруг адвоката. Неужели круг сузится? – задал он риторический вопрос и вдруг получил ответ.

Он лег на кровать, закрыл глаза, потихоньку задремал и почти сразу оказался на туманной пристани Саутхэмптона и отчетливо услышал голос отца:

– Да, сынок! Это не конец. Берегись!

Три фразы растаяли в напряженном густом воздухе, а фигура отца исчезла в утреннем белесом тумане. Павлов провалился в глубокий тяжелый сон.