Внучка

Когда Артем, с доверенностью наперевес, появился в кабинете судьи Костыльковой в третий раз, она не только узнала его, но даже чуть-чуть, углом рта улыбнулась – роскошь почти непозволительная.

– Я вас попрошу принять еще одно заявление, – быстро начал он излагать суть дела, – это вдова известного архитектора и скульптора. Варвара Серафимовна Штольц. Ее муж известен тем…

Судья, пресекая траты времени, остановила его одним скупым жестом:

– Знаю. Это тот, который стоит в образе рабочего на ВДНХ.

Павлов изумился. Судья проявила редкую осведомленность.

– Откуда вы знаете?

Об этой истории знали только самые близкие к семье Штольц люди. Сам Артем был посвящен исключительно благодаря последнему совместному чаепитию с Варварой Серафимовной.

– Хм. Секрет, – Костылькова опять улыбнулась.

– Профессиональный?

Артем уже представил, как Костылькова рассматривает некий иск об известном памятнике соцреализма. Но судья отрицательно покачала указательным пальцем:

– Нет! Неправильно. Даже не фантазируйте. Никогда не угадаете. Секрет прост. Моя бабушка – автор этого чудища.

– Вы внучка Веры Мухиной? – снова поразился адвокат.

Судья рассмеялась:

– Нет, но почти. Я внучка ее ученицы, которая ей помогала. Она-то мне и рассказала, что наставница все время соревновалась со Штольцем. И когда он проиграл ей на конкурсе памятника для ВДНХ, она – чтобы сопернику было не так обидно – изобразила его монументальным богатырем. Короче, еврей-архитектор Штольц стал русским рабочим-металлургом. Ирония судьбы. Ладно, это дело прошлого. Что хочет мадам Штольц?

Судья слегка расслабилась от воспоминаний, и Павлов это отметил, но значит ли это, что можно перейти на неофициальный язык? Он не знал.

– Она хочет остановить уничтожение дома, в котором жил и творил рабочий без колхозницы… – Артем на мгновение задумался и пришел к выводу, что судья все равно выяснит, что адвокат – лицо заинтересованное, и добавил: – Если честно, то и я в этом доме проживаю.

Костылькова вонзила в Артема взгляд бутылочно-зеленых глаз:

– Вау! Борьба за собственность?

– Не только. Это квартира отца. А он… – К горлу подкатился жесткий ком, и Артем отвел глаза. – Его, в общем, убили неделю назад.

Судья понизила голос.

– Извините, не знала. Мои соболезнования, – тихо произнесла Костылькова. – И вы что… думаете, его… за квартиру? Ну, это как-то связано?

Артем вздохнул и развел руками:

– Я не знаю, что мне думать. Уж больно плотно наш дом обкладывают. Мне вроде как-то неудобно за себя биться. Но есть и соседи. Хотя, по правде, осталась всего одна вдова Штольц.

– Вот как? Дом в самом центре Москвы с двумя жильцами? Забавно. И вы по-прежнему считаете, что это случайность? – Судья усмехнулась. – Вроде бы вы не так наивны, Павлов…

Артем отметил, что, разговаривая с ним, она одновременно читает заявление Штольц и все время качает головой.

– Сейчас я уже ни в чем не уверен.

– Вот-вот… – Костылькова отложила заявление пенсионерки в сторону. – И вы думаете, что мое решение остановит захват?

– Надеюсь, – развел руками в стороны Артем. – По крайней мере, даст нам передышку – хотя бы на один-два дня.

Если честно, он очень рассчитывал, кроме юридического, еще и на психологический фактор. Если дать знать Поклонскому, что ему предстоит череда судов, тот может засбоить. Всех проблем это не решит, но время для следующих адвокатских шагов опять-таки даст.