Исповедь

– Артемушка, сынок! Очнись.

Мамин голос звучал настойчиво, но ласково – как в прежние времена, и Артем скуксился, как в детстве, и заныл:

– Ну-у-у! Ма-а-а-ма-а-а! Дай поспать, – он открыл глаза и не узнал привычной обстановки. Вскочил на кровати, ощупал себя. Почему-то лежит в костюме, не раздевшись. В комнате темно. Рядом стоит мама.

– Мама? Где я? – не постеснялся спросить Артем.

– Охо-хо. Сына, сына! До чего ж ты себя довел. Успокойся. Ты дома. Уснул в ботинках и костюме. Ужас!

Павлов тряхнул головой, окончательно проснулся и вспомнил вчерашний визит в образе Деда Мороза, рассказ о своих достижениях, обморок Лиды… Точно, Лида! Где же она?

– Мама, а где Лида? С ней все в порядке? – тревожно поинтересовался сын.

– Я только хотела сказать тебе, – вздохнула Василиса Георгиевна. – Вставай и пошли в большую комнату.

Она настойчиво потянула Артема за руку, и он без возражений подчинился, но гостиная была пуста. На часах, несмотря на кромешную тьму за окном, было уже восемь часов утра. Василиса Георгиевна последние годы поднималась очень рано, около шести утра. Обычно до восьми она молилась, вычитывая утреннее правило, псалмы и акафисты. Даже сегодня, несмотря на чрезвычайное происшествие, она не нарушила порядок и, молитвенно попросив помощи у господа бога, разбудила сына.

Артем оглянулся. Комната была пуста, и почему-то исчезла детская прогулочная коляска, стоявшая в углу. Возможно, Лида укачивала в ней Лялю, хотя такое предположение выглядело глуповато.

– Мама, что случилось?

– Лида… сынок, только не волнуйся… Лида… она… – Мама почему-то запиналась.

– Мама! Да что, в конце концов, происходит?! Говори, а то я сейчас к ней сам зайду!

Мама покачала головой и сделала останавливающий жест:

– Нет-нет! Не ходи, уже поздно… бесполезно… Нет Лиды… – Мама всхлипнула, но подавила в себе плач, лишь глаза заблестели в тусклом свете настольной лампы.

– Кка-аак нет? – икнул Артем. Он готов был предположить самое худшее.

– Он ушла… – выдохнула мама.

– Пффф-фууу!!! Ну, мама!!! Ты меня до инфаркта доведешь! – Сын присел на корточки возле кресла и обнял беззвучно плачущую мать. – Мамуля! Ну что ты расстроилась? Она жива, здорова?

– Жива. Здорова. Но ее нет с нами больше. Она ушла. Уехала. Навсегда. Понимаешь, сыночек? – Василиса Георгиевна продолжала тихонько хлюпать носом.

– Ну что поделать?! Она же свободный человек. Ляльку жаль. Смешная. Не беда! Жизнь тесная штука – еще свидимся. Не плачь. Дай передохнуть, а то ты меня напугала!

Артем погладил маму по голове и поцеловал ее натруженные родные руки. Аккуратная, в строгом черном шерстяном сарафане, плотном платке, мама всегда была очень сдержанная в своих эмоциях, но сейчас дала волю слезам. Она так не плакала даже на похоронах мужа. Павлову стало даже немного обидно за память об отце.

– Ну, успокойся. Расскажи, что тебе известно? Записку хоть оставила?

– Да-да. Оставила. Но тебе, может быть, лучше ее не читать? – засомневалась мать.

Только теперь Артем заметил, что она держит свернутый листочек, и протянул руку.

– Мама! Давай я буду решать: читать или нет. Дай мне, пожалуйста, эту бумажку!

Василиса Георгиевна вздохнула и вложила ему в руку письмо.

– Читай. Но если хочешь, я тебе перескажу.

– Извини, я сам. Документы – это мое дело.

Артем быстро развернул бумагу и жадно впился в текст. По мере прочтения на его губах заиграла кривая недобрая усмешка, и мать отвернулась. Она не хотела видеть на лице сына подобные эмоции, а сын читал и видел, что стал не просто заложником ловко разыгранной интриги, а даже сыграл строго отведенную ему роль. Не то клоуна, не то обезьяны, таскающей из огня каштаны для ловкого манипулятора.

Теперь Лида каялась. Она извинялась перед Василисой Георгиевной и Артемом, и даже перед памятью Андрея Андреевича. Теперь она рассказывала уже всю правду, а не часть ее. Лида была постоянным свидетелем того, как ее фиктивный муж, по сути, подельник, Николай Губкин просчитывал поведение Артема Павлова. К полному неудовольствию адвоката Павлова, Губкин не ошибся ни в чем. Артем принял их у себя и даже стал защищать. И, главное, он добился для них ордера на квартиру в Жгутове, которая за прошедшие дни была при помощи примитивных «ускорителей» приватизирована и продана – с полного одобрения Лиды.

И лишь когда Губкин, если он вообще был таковым, получил деньги, он сообщил Лиде, что она ему больше не нужна, и растворился где-то на просторах огромной страны, поменяв паспорт и фамилию. А возможно, и внешность. Да что там менять? Сбрил бороду и усы, подстриг свои лохмы и загорел. Вот и новый человек – Дубкин, Шмубкин, Чупкин. Как угодно! И Лида, такая же обманщица, по сути, оказалась с дочкой на улице.

– Вот же сукин сын! – не выдержал Павлов. Он злился и на Лиду, но немужское поведение Николая затмевало все.

– Сынок! Не ругайся! Ты же знаешь… – Мама одернула Артема. Она терпеть на могла и не допускала никаких грубых слов в доме. На любое оскорбление в свой адрес, которое часто можно подхватить от чужих людей в транспорте, в магазине, на улице, она неизменно отвечала: «Спаси тебя господь!»

– Прости, мамуля. Вывел из себя мерззз…, спаси его господь! – нашелся Павлов и вернулся к письму.

Дальнейшее его поразило гораздо больше, чем известия о сбежавшем «Губкине». Лида перешла к личным извинениям перед Павловым. Она писала, что Артем оказался совсем другим человеком, когда они узнали его поближе. Вовсе не сухим прагматичным циником-адвокатом, а чутким, порядочным и добрым. Для адвоката его уровня компетенции и знаний это было даже опасно. И чем больше радовался Николай такой удаче, тем сильнее задумывалась Лида. Обобрать, попользовать и объегорить циничного делягу-юриста считалось делом принципа для мошенников их разряда. А вот трогать честных и добросовестных трудяг не прибавляло им чести. Она почти влюбилась в него, хотя в основном умело изображала такую симпатию к Артему.

– Тоже хороша… спаси ее господь! – сквозь зубы проурчал Артем.

Мама покачала головой. Василиса Георгиевна больше, чем он, доверилась Лиде и даже полюбила ее и дочку. Об этом написала и Лида. Она искренне извинялась перед мамой Артема. Ей было действительно стыдно. Она подбирала слова и не находила, снова и снова выписывая лишь «Простите», «Простите!», «Простите!!!».

– Ладно, хоть перед тобой этой…. прости ее господи… стыдно. Как она могла тебя-то обманывать? – возмущался глубоко уязвленный Артем. Он был унижен профессионально и оскорблен по-человечески.

И, наконец, Лида рассказала о главном. Естественно, без активного участия неких чиновников Губкин не смог бы и шагу шагнуть, а не то что квартиру выбить, приватизировать и продать в один присест. История появления этой сладкой парочки в квартире Артема была основана на хитроумном плане, который придумал… Александр Дмитриевич Жучков – родной дядя обычной брянской девчонки Лиды Губкиной.

Артем, не веря глазам, перечитал признание снова.

Жучков и выбрал квартиру Павлова-старшего как беспроигрышную цель со всех сторон. Заселили Губкиных с помощью купленных приставов. Но и это не было последним из сюрпризов для Павлова-младшего. В конце письма Лида сообщила, что ее лучше не искать. Потому что она возвращается к себе на родину в Омск и навсегда оставит ремесло, к которому ее пристрастил «Губкин». Последнее откровение состояло в том, что Лида объяснила свое странное поведение вчера вечером, когда Павлов рассказывал о своих «подвигах». И заключалось оно в следующем:

«…Вы, как всегда, в свойственной вам «героической» манере хвалились вашими победами. Это для вас привычно, но вы не замечаете, как это смешно выглядит со стороны. Люди не могут сдержать улыбок, и вы в своей хвалебной эйфории выглядите нелепым самовлюбленным мальчишкой. Хотя иногда это вам и идет. Но не увлекайтесь! Вас легко подловить на этом. Надо только умело подсластить пилюлю. Так вот, вчера вы так увлеклись, что, наверное, и не заметили, как ранили меня в самое сердце рассказом о погибших людях. Это само по себе жестоко. Но главное, что из-за вас погиб близкий мне человек. Упомянутый вами вскользь «негодяй» Жучков для всех, кто его знал, был дядя Саша. Милейший, чуткий и добрый человек. Никакой он не злодей! Он мухи не обидит. И вашего отца он никогда бы не тронул. А вы легко и беззаботно записали его в злодеи. Как вы не правы, Артем!!! Если бы не ваша мама, я бы вам отомстила! Но она научила меня терпимости, и, познакомившись с ней ближе, я уже не могу отвечать злом на зло. Как говорит Василиса Георгиевна: «Бог вам судья!» Живите спокойно, если сможете. Бог вам судья!

Мой дядя не виновен в ваших неудачах и тем более в гибели вашего отца! Он лишь воспользовался вашей собственной безалаберностью. Вы не оформили квартиру в собственность. Сапожник без сапог! Расскажи кому-то – не поверят, а когда узнают подробности, то никогда не обратятся к такому адвокату, который сам не смог защитить свое имущество. Хвалиться перед женщинами своими заслугами немудрено, а вы лучше расскажите журналистам о своих проколах. Вот это будет по-мужски. В любом случае, спасибо за то, что помогли Николаю и нас приютили. Меня не ищите. Я больше не Губкина и не Лида. И уже не блондинка. Прощайте!»

– Не может быть! – вырвалось у Павлова. Он никогда бы не сложил вместе начальника жэка и забитую Лиду Губкину. – Мама, что это?

– Ах, сынок, это жизнь! – Мама притянула его к себе, обняла и поцеловала в макушку, как в детстве.

Он закрыл глаза и почувствовал себя маленьким беззащитным мальчиком, который поссорился со всем окружающим миром и не может нигде найти защиты. И только мама, единственный поистине родной человек, спасает его снова и снова, бескорыстно дарит тепло и любовь, не требуя взамен ничего!