Неудобные вопросы
Коробов еще раз перечитал письмо, полученное им.
«Ожидайте американского гостя. Обеспечьте хорошую встречу и самое качественное обслуживание. Не упадите лицом в грязь. Номер рейса и его данные сообщу дополнительно. Удачи!»
Виктор Анатольевич помнил, что человек, делавший ему подобные заказы, уже сообщал о клиенте из США. Якобы у того серьезная проблема с сердцем, решить которую может только пересадка. Похоже, речь идет именно о нем.
Странное у них складывалось посредничество. Когда-то они были приятелями, потом Роман Гилеревский – так звали партнера Коробова – начал стремительно делать карьеру. Он сумел сколотить себе неплохой капитал во время перестроечной неразберихи и даже несколько лет успел повариться в политике, будучи депутатом Государственной думы. Однако через какое-то время этот господин неожиданно исчез.
Некоторые поговаривали, что Гилеревский отказался делиться с кем-то из высших кругов. Другие уверяли, что Роман решил не останавливаться на достигнутом и предпринял бесцеремонную попытку подняться еще выше. Так или иначе, но несколько лет о нем ничего не было слышно. Виктор Анатольевич, пожалуй, совсем забыл бы об этом человеке, но однажды Гилеревский сам вышел на него и с ходу предложил организовать некий бизнес в России.
Так возник благотворительный фонд «Поделись сердцем». В современном мире много всяческой мерзости. Но русский человек с его неповторимой глубокой душой, бесчисленное количество раз восхваляемой поэтами и писателями, никогда не устоит перед слезой ребенка, который срочно нуждается в помощи. Деньги потекли в фонд рекой.
Коробов принимал добровольные пожертвования богатых меценатов, исчисляемые сотнями тысяч долларов. Иногда и древняя бабуля совала темной морщинистой рукой мятые пятьдесят рублей в пластиковый ящик. Волонтеры устанавливали их на улицах в ходе проведения всевозможных акций. А потом появилась клиника «МедКР», с которой у Виктора Анатольевича завязались самые что ни на есть тесные отношения.
Самое забавное заключалось в том, что с тех пор они с Романом вживую так и не виделись. Но ведь современные технологии в полной мере могли обеспечить эффективное взаимодействие двух партнеров, невзирая на то, что их разделяли тысячи километров. Кстати, на вопрос Коробова о том, где он, собственно, вообще находится, тот так толком и не ответил. Гилеревский лишь сказал, что не сидит на одном месте и в ближайшее время в Россию не торопится.
Запиликал сотовый телефон.
– Да, Миша.
– Виктор Анатольевич, добрый день, – раздался голос Ремезова.
– Хотелось бы, чтобы он был добрым и без твоих пожеланий, – с усмешкой сказал Коробов. – Чего звонишь?
– Две новости. Хорошая и плохая. Начну с хорошей. Паучку стало плохо, и его больше нет.
Виктор Анатольевич не торопился с комментариями. Судя по всему, Михаил осуществил задуманное и ликвидировал вышедшего из игры врача, у которого сдали нервы. Коробову не очень нравился такой поворот событий, но другого выхода, очевидно, просто не было.
– Что еще?
– Теперь о грустном, Виктор Анатольевич.
– Не тяни кота сам знаешь за какое место.
– Вам знакома Алла Одинцова? Симпатяшка такая, студентка. Она трудится волонтером в одной из ваших групп.
– Да, знакома, – не стал скрывать Коробов, чувствуя, как им овладевает тревога.
На эту девушку он возлагал большие надежды. Что там такого Михаил узнал про нее?
– Ее видели с Павловым, тем самым. Понимаете?
– Не очень. Как он на нее вышел? – Виктор Анатольевич на мгновенье растерялся. – Что ему надо от нее? Она ведь совсем девчонка!
– Уж не знаю, как вышел, но факт установлен, – сказал Михаил, в голосе которого прорезались металлические нотки. – Что-то меня этот юрист напрягать начинает.
– Пока ничего не случилось, – как-то отстраненно ответил Коробов, гадая, как и где судьба могла свести его юную знакомку, можно даже сказать, протеже, с известным юристом.
– Когда случится, будет поздно, – жестко сказал Ремезов. – Этот лепила, который паучок, был сегодня при нем, кстати. Они наверняка ехали к следователю, хотели признание писать!
Коробову показалось, что он ослышался.
– Ты в своем уме, Миша?! Адвокат все видел?
– Да, видел. Сам целый остался, – обронил Ремезов. – Одной проблемой меньше. Медлить было нельзя.
– Думаю, настоящие проблемы у нас только начинаются, – холодно произнес Коробов. – Ладно. У меня много дел. Готовьте вашего сердечника, на днях гость будет.
– Понял.
Несколько секунд Виктор Анатольевич неподвижно смотрел в никуда. Он вдруг почувствовал себя измотанным, словно из него кто-то вынул все кости, превратил его тело, некогда крепкое и сильное, в жалкую мочалку.
Он позвонил старшему группы Аллы, узнал телефон девушки и набрал ее номер.
– Я как раз собиралась сегодня зайти к вам, – сказала Одинцова. – Вы свободны?
– Когда ты будешь? Мне тоже надо поговорить с тобой.
– Я стою возле кабинета вашего секретаря.
– Заходи.
«Как же она хороша!» – не мог удержаться от мысли мужчина, когда Алла вошла в кабинет.
Он помнил ее еще малышкой, тесно общался с отцом Аллы еще до того, как занялся коммерцией. После смерти отца девушка сильно привязалась к нему, считала Коробова чуть ли не вторым папой. Да он и не возражал. Правда, в последнее время Виктор Анатольевич начал видеть ней не только дочку умершего приятеля, но и довольно привлекательную девушку. Он все время ждал подходящего случая, чтобы остаться с ней наедине.
Коробов обратил внимание на то, что Алла держала в руках небольшую папку для бумаг.
– Заходи, дорогая! – радушно встретил ее Виктор Анатольевич. – Может, кофе?
– Спасибо, не нужно.
Коробову было достаточно пяти секунд для понимания того, что эту молодую особу что-то сильно тревожит.
– Ты чем-то взволнована, Аллочка? Присядь.
Девушка села за громадный стол, на котором, кроме бутылочки минералки и чистого стакана в самом центре, ничего не было.
– Виктор Анатольевич, у меня к вам очень серьезный разговор, – заявила она, открывая папку.
Коробов нахмурился, сцепил в замок крупные пальцы. Алла задержала взгляд на золотом перстне, блеснувшем в солнечных лучах, которые настойчиво пробивались в окно кабинета сквозь ветви тополя.
Она вытащила из стопки несколько листов, исписанных мелким почерком, и сказала:
– Это люди, за которыми я в свое время ухаживала. Пять человек. Трое из них мертвы, до двоих я не могу дозвониться. В их квартирах теперь живут посторонние персоны, которые ничего не знают о моих бывших подопечных.
Коробов лишь плотнее сжал губы, не расцепляя пальцев, и промолчал.
– Такое жуткое совпадение мне показалось странным, – продолжала Одинцова. – Я поговорила с одним своим коллегой и попросила его о том же – отследить судьбу тех несчастных, которым мы когда-то помогали всей нашей командой. Первый же звонок подтвердил мои опасения. Женщина, которую пытался найти мой коллега, умерла. Я не стала ждать, пока появятся сведения о других пациентах, мне просто стало страшно. Вот я и решила прийти к вам.
– Дорогая девочка, я прекрасно понимаю, что тебе пришлось испытать, когда ты узнала об этих печальных событиях. Мне тоже очень жаль людей, которые безвременно покинули этот мир. Но при чем тут ты и твои друзья-волонтеры? Вы делаете благое дело. Помогаете тем, от которых отвернулись все. Вы даете людям надежду! К сожалению, не всем удается окончательно вылечиться, многие ваши больные обречены изначально. Что ж, такова жизнь, – проговорил Коробов.
– Извините, Виктор Анатольевич. Вы сказали, что не всем удается вылечиться. Однако я убедилась в том, что вообще никто не выжил. Что это за помощь такая? Кроме того, я неоднократно замечала, что Петр Игнатенко, старший нашей группы, часто меняет подопечных.
– Что в этом такого? – Коробов пожал плечами. – Сегодня ты ухаживаешь за Васей, завтра за Маней. Какая разница, Аллочка?
– Я сама сначала не могла понять, но потом сделала вывод. Моих подопечных забирали у меня после того, как они проходили обследования в клинике, которая сотрудничает с нашим фондом. Я имею в виду «МедКР».
– Ну и что? Я не могу уловить связь. – Коробов закряхтел, поудобнее устраиваясь на стуле.
– Наверное, я не умею доступно объяснять, но, видите ли, почему-то в «МедКР» отправлялись на лечение именно те люди, у которых еще были хоть какие-то шансы на выздоровление. Причем только молодые. Стариков и безнадежно больных этот медицинский центр не брал. Помните, я еще возмущалась по этому поводу?
Виктор Анатольевич нехотя кивнул. В свое время Алла действительно пришла к нему с претензией на работу клиники, указывала на неправомерную избирательность этого медицинского учреждения.
– Самое грустное и даже идиотское в этой ситуации то, что те пациенты, которым было отказано в приеме, до сих пор находятся в обычных больницах или хосписах, – сказала Алла. – Они пережили тех, кто отправился лечиться в «МедКР». Где же тут логика?!
«Так ты уже и это успела узнать!» – проскользнула у Коробова мысль.
Вслух же он воскликнул:
– Девочка, да ты прямо как миссис Марпл! Алла, к чему эти расследования? Мы знаем друг друга не первый день и даже не год. Ты в чем-то подозреваешь людей, работающих в этой клинике? – Он попытался изобразить улыбку, но лицо Аллы оставалось серьезным.
– Виктор Анатольевич, вы многое для меня сделали, помогли в трудную минуту. Я вас очень уважаю, именно поэтому к вам и пришла, чтобы не было каких-то недомолвок.
– Хорошо. Задавай вопросы. Я буду с тобой откровенен, – миролюбиво сказал Коробов.
Алла кивнула, словно ждала этого предложения, и вынула из стопки еще пару листов.
– Это анкета, которую мы обычно даем заполнить тем больным, которых собираются класть в клинику. В ней масса вопросов, которые, по моему мнению, никакого отношения к лечению не имеют. Но я посмотрела архив, и меня очень насторожил один момент. Ни у кого из тех, кто был направлен на лечение в «МедКР», не было семьи. Они все оказались одинокими.
На виске директора благотворительного фонда запульсировала голубоватая жилка. Он снова сцепил перед собой руки в замок. Если бы Алла была повнимательнее, то она заметила бы, что костяшки его пальцев побелели от напряжения.
– Зачем в анкете вопросы про родственников? – спросила девушка, глядя Коробову прямо в глаза. – Пациент ведь не в разведчики идет. Для чего нужны сведения, с кем и где он живет? Почему старшие наших групп отказываются брать опеку над стариками? Мол, занимайтесь ими сами в свободное время. Наш фонд интересуется исключительно молодежью. Ведь как раз пожилые люди больше всего нуждаются в поддержке! – Алла выдержала небольшую паузу, всмотрелась в непроницаемое лицо Коробова так, словно пыталась найти в его глазах ответы на все заданные вопросы, потом проговорила: – Но и это еще не все. Я не могу понять спешки с похоронами умерших. Их сжигают как в Средневековье во время чумы. Раз – и нет человека. То есть тела. Разве так можно? Наверняка у кого-то обязательно нашелся бы дальний родственник или просто близкий друг, который бы пожелал похоронить покойного.
– Милая моя, ты ведь читала договор, не так ли? – сдержанно осведомился Виктор Анатольевич. – Его разрабатывали наши специалисты совместно с сотрудниками юридического отдела клиники. С точки зрения закона там все прозрачно, я сам его изучил чуть ли не под микроскопом!
– Наверное, я ничего не смыслю в юридических науках. Но меня почему-то очень смутил один пункт. Он гласит, что больной завещает свое тело этой клинике.
Коробов поморщился, словно нечаянно наступил в грязь, и заявил:
– Алла, любой медицинский центр – это своего рода институт, где проводятся исследования. В том числе тел умерших. Не будь этого, медицина остановится в своем развитии. Поэтому в том, о чем ты говоришь, нет ничего необычного и ужасного. В свою очередь, клиника берет на себя обязательство проводить лечение за счет нашего фонда.
– Что-то быстро эти экспертизы делаются, – заметила Алла. – По словам врачей, Женя, моя последняя подопечная и подруга, умерла прямо на операционном столе. А вечером ее уже кремировали.
«Подруга! – подумал Коробов. – Теперь-то ясно, откуда у тебя, красавица, появилось такое нездоровое любопытство».
– Алла, я уверен, что все это случайные совпадения. Ты и сама во всем убедишься. Кстати, наш фонд в ближайшее время планирует провести музыкальный концерт для детей-инвалидов из подольского интерната. Ты ведь будешь присутствовать?
– Не знаю. Наверное, – подумав, ответила девушка, убрала документы в папку и сказала: – Вы, пожалуйста, не обижайтесь, Виктор Анатольевич, но я не буду рекомендовать своим новым больным это медицинское учреждение. Что-то много смертей связано с клиникой под названием «МедКР».
– Вообще-то, это входит в твои обязанности, – похолодевшим тоном произнес Виктор Анатольевич.
Алла не клюнула на смену темы про благотворительный концерт, и это его здорово раздражало.
– Да, знаю. Я получаю у вас зарплату, что, в общем-то, не совсем вяжется с волонтерской деятельностью. Но я не хочу спустя год позвонить молодому человеку, за которым осуществляю уход сейчас, и узнать, что он умер в этом центре, после чего его сожгли – как старую газету. – Она перехватила тяжелый взгляд Коробова и добавила: – Кстати, у моего подопечного, Геннадия, никого нет. Его семья разбилась в самолете несколько лет назад.
– Это намек?
– Не знаю. Но, к сожалению, вопросов у меня не убавилось, а только стало больше. Еще вот что, Виктор Анатольевич. Сейчас мой коллега обзванивает своих бывших пациентов. Если выяснится, что они тоже мертвы или бесследно пропали, то я буду вынуждена оставить свою деятельность. Несмотря на все то добро, которое вы мне в свое время сделали. Возможно, вы сами ничего не знаете или не понимаете. Хотя во второе я не верю. Вы очень умный человек. Может, вас просто обманывают. Ладно. – Алла поднялась из-за стола. – Спасибо, что выслушали меня. Мне пора.
– Постой. Ответь, пожалуйста, и ты мне на один вопрос.
«Спрашивайте», – прочел он в красноречивом взгляде девушки.
– Что тебя связывает с адвокатом? Я имею в виду Артема Павлова, – елейным голосом поинтересовался Коробов.
Алла замерла, словно статуэтка, изящная и разгневанная.
– Вы следите за мной?
– А разве ваше знакомство представляет собой секрет? – удивился он. – Вас видели вместе.
– Простите, но это мое лично дело, – решительно сказала девушка. – Уж позвольте мне самой выбирать, с кем водить дружбу.
– Дело вот в чем, дорогая девочка. Во мне зреет уверенность в том, что все твои претензии высказаны мне с чьей-то подачи. Теперь я понимаю, кто именно за этим стоит.
– Вы ничего не знаете. Прошу, больше не называйте меня девочкой.
– Как скажешь. – Коробов слащаво улыбнулся.
Алла с каменным лицом вышла из кабинета.
Виктор Анатольевич сплюнул прямо на пол, растер ногой и посмотрел на сверкнувший перстень. Неожиданно Коробов представил себе Аллу полностью обнаженной, пристегнутой наручниками к кровати, и плотоядно улыбнулся.
«Ну что ж, милая девочка! Если ты не перестанешь совать свой очаровательный носик куда не следует, то мне придется поговорить с тобой совершенно иначе», – решил он.
