Взаперти
Владимир нервно бродил по комнате. За двое суток, проведенных в заточении, он выучил здесь каждый квадратный сантиметр. Симонов чувствовал, что его тело, привыкшее к физическим нагрузкам, начинает постепенно застаиваться, прямо как продукт, который положили в холодильник и забыли о нем. Мышцы требовали вернуться к тренировкам, но в сложившихся условиях парень мог качать пресс, приседать и отжиматься.
А еще Владимир постоянно ходил. Собственно, «ходил» – громко сказано, учитывая размер палаты, в которой он обитал. Пять шагов от койки до двери. Четыре от двери до унитаза. Пять от унитаза до столика. Четыре до койки. Потом снова, снова и снова.
Кормили его хорошо, но пища была какая-то бездушная, пресная, словно ее готовил робот. Парень набивал себе живот, не ощущая при этом никакого вкуса, часто с грустью вспоминал мамин борщ и домашние котлетки с жареной картошкой.
Телевизор юноша почти не смотрел. Музыкальные клипы и сериалы крутились все время одни и те же. Вскоре его уже начинало выворачивать наизнанку, как только на экране появлялись до тошноты знакомые физиономии или слышалась заезженная песня.
Головные боли продолжали его беспокоить. Они накатывали внезапно, как волна, и так же неожиданно отступали.
Владимир вдруг замер на месте, дотронулся до лба, слегка влажного от пота. Парень нахмурился, будто вспомнил о чем-то.
– Я всегда чувствую себя хуже в одно и то же время, – вслух пробормотал он. – Только… – Молодой человек поднял голову и посмотрел наверх.
Оттуда, из угла, пульсируя красным, на него бесстрастно взирал рубиновый глаз. Володе не составило большого труда сделать вывод, что в палате установлена видеокамера.
Он скорчил рожу и вполголоса спросил неведомо кого:
– Что, весело наблюдать за мной?
Пациент вернулся к койке, сел на смятую постель и подумал, что пора как-то выбираться отсюда. Он мысленно прокрутил эту идею еще раз, будто опасаясь собственной дерзости.
Взгляд юноши переместился на дверь, и в ту же секунду в замке заскрежетал ключ.
– Доброе утро, Володя. Как ты себя чувствуешь?
Снова эта Марина Игоревна.
«Непрошибаемая женщина, – подумал парень, глядя на ее глубокие глаза, обрамленные густыми ресницами. – Интересно, как она выглядит?»
Иногда он фантазировал, рисовал в своем воображении лицо этой врачихи. Она общалась с ним как с ребенком, терпеливо и внимательно, почти во всем всегда соглашалась. Но когда дело доходило до каких-то просьб или даже требований, женщина мягко опускала руку ему на плечо и говорила:
«Я тебя прекрасно понимаю, но…»
Или так:
«Володенька, мы все тут хотим лишь одного – чтобы ты поскорее излечился. Поэтому…»
Далее следовал очень логичный и обоснованный отказ.
«Она держится так, словно я псих», – пришло вдруг ему в голову.
– Зачем вы следите за мной? – вместо приветствия спросил он.
Глаза женщины сделались удивленными, и Владимир указал на огонек на потолке, мерцающий красным.
– Во всех наших палатах установлены подобные камеры, – ничуть не смутившись, ответила она. – Если кому-то из пациентов станет плохо, то мы сразу это увидим.
– И как я в туалет хожу, вам тоже, конечно, видно, – с усмешкой проговорил Симонов.
– Володя, поверь, никому из персонала больницы не интересны эти детали. Мы беспокоимся лишь о твоем состоянии.
– Так беспокоитесь, что держите меня взаперти? – спросил парень.
– Я же объяснила тебе, что на территории больницы объявлен карантин, – сказала Марина Игоревна.
– Что это за больница? Какой номер?
– Ты находишься в многопрофильном медицинском центре хирургии, расположенном в районе Новокосино. Что так волнуешься?
– Вы обещали мне дать позвонить матери, – напомнил Владимир.
– Хорошо, пойдем, – сразу согласилась женщина, словно ждала именно этого вопроса.
Молодой человек почувствовал, как заколотилось его сердце. Неужели все оказалось так просто? Сейчас он услышит голос мамы?!
– Ну?.. – Марина Игоревна открыла дверь и с ожиданием смотрела на него.
Симонов вышел из палаты и послушно зашагал за ней.
«Медицинский центр хирургии», – повторил он про себя, оглядываясь.
Яркий свет флуоресцентных ламп с непривычки слепил глаза. Стены были гладкими и отливали стальным цветом. Пока они шли по коридору, Владимир внезапно поймал себя на мысли, что за все время передвижения им никто не встретился, хотя любая больница в этом отношении похожа на муравейник. Врачи и медсестры постоянно снуют из одной палаты в другую.
Вскоре они оказались в крошечном кабинете. За исключением небольшого стола с компьютером и вешалки, на которой висел длинный зонт, он был пуст. На столе не было ни бумаг, ни журналов с медицинскими картами, ни прочей канцелярской дребедени. Только монитор с телефоном и все.
– Звони. – Женщина указала на стационарный телефонный аппарат.
Владимир потянулся к трубке, про себя удивившись. Он считал, что подобные телефоны с истершимся от времени барабаном и проводом, соединяющимся с трубкой, уже давно канули в прошлое.
Парень присел на краешек стула и поднял трубку. Нескончаемый гудок, ворвавшийся в ухо, вызвал в нем необъяснимое чувство подъема и радости. Он был хрупким мостиком в его прежнюю жизнь, которую так изменила недавняя авария.
Владимир набрал свой домашний номер и затаил дыхание. Потянулись длинные гудки. Через полминуты лицо парня стало кислым, озабоченным.
«Может, мама в магазин вышла?» – подумал он, подождал еще минуты полторы и медленно положил трубку.
– Ты помнишь мобильный своей мамы? – спросила Марина Игоревна.
Владимир вздохнул. Номер сотового матери был сохранен в его мобильнике, который он потерял во время аварии. Первые цифры парень еще помнил, а вот дальше…
Женщина безмолвно наблюдала за ним.
«Яшка! – вспомнил школьного друга Владимир. – Уж он-то с мобильником даже на толчок садится. Его телефон я наизусть помню!»
Он набрал номер приятеля, но его вновь ждало разочарование. Ответа не было.
«Этого не может быть!» – подумал молодой человек.
Он подождал несколько минут, показавшихся ему часами, затем предпринял еще одну попытку позвонить. На этот раз другому приятелю, номер которого он тоже вспомнил. Однако все было тщетно.
– Ты можешь позвонить позже, – осторожно сказала Марина Игоревна. – Володя, тебя ждет завтрак.
– Когда вы отпустите меня отсюда? – хрипловато спросил парень.
Он гипнотизировал телефон взглядом. Может, Яшка увидит пропущенный вызов и позвонит сам?
– Сегодня мы сделаем еще несколько анализов. Результаты появятся завтра. Так что решение по операции будет принято в ближайшие два дня. Потерпи, пожалуйста.
Ее голос звучал нежно, успокаивающе, как если бы она тихонько напевала колыбельную. А еще у Марины Игоревны был такой вид, словно она ничуть не сомневалась в том, что Володя никуда не дозвонится.
«Она знала!» – подумал Симонов и спросил:
– Что у вас с телефоном?!
Женщина недоуменно посмотрела на него и ответила:
– С ним все в порядке. Обычный городской телефон.
Неожиданно Владимира осенила одна идея. Он быстро схватил трубку и набрал 02.
Глаза женщины тут же вспыхнули.
– Не надо было звонить туда, – сказала она и покачала головой.
– Я сам разберусь, что мне надо, – огрызнулся парень.
Он слышал длинные гудки и ничего больше.
«Что происходит? – ошеломленно подумал Владимир. Как такое возможно – не дозвониться по дежурному телефону полиции?»
– У тебя бледный вид, – заметила Марина Игоревна, шагнула к парню, забрала у него трубку и аккуратно положила ее на аппарат. – Тебе нужно вернуться в кровать.
– Я хочу наружу. Мне трудно дышать! – Симонову и в самом деле показалось, что его легким не хватает воздуха. – Почему у вас нигде нет окон?
– Потому что мы находимся на цокольном этаже, – моментально последовал ответ.
– Я вам не верю. Что здесь происходит?! – выпалил юноша.
– Пойдем. – Марина Игоревна положила руки ему на плечи и промурлыкала: – Все будет хорошо, но ты должен слушаться меня.
Медленно, будто сомнамбула, Владимир встал со стула и потащился обратно.
«Бежать! – заверещал внутренний голос. – Да, пора. Иначе крышка. Вот только как отсюда выбраться?»
– Я сейчас сделаю тебе укол, – услышал он голос женщины, когда оказался в постели.
– Не нужно, – произнес Володя.
– Тебе станет легче, – настаивала докторша.
– После ваших уколов голова болит еще больше! – выкрикнул парень, перед глазами которого мелькнул шприц.
Он мог с легкостью поймать эту тоненькую женскую руку, сломать ее так же запросто, как сухую тростинку, а потом попытаться выбраться отсюда.
«Пока не время!» – посоветовал ему внутренний голос.
После укола он уснул и опомнился через час. Головная боль тут же вернулась и набросилась на него с удвоенной силой. Так злобная хищная тварь, прячущаяся в расщелине, атакует жертву, ополоумевшую от ужаса.
