Прослушав в еженедельном телевизионном обзоре Петра Толстого беседу с Евгением Максимовичем Примаковым, хочу обратиться к нему. Уважаемый Евгений Максимович, вы горячо нахваливали товарища Путина. Ему вскружили голову рейтинги, которые изготавливают умельцы демократии, и телевыходы в народ, на которых он беседует с тщательно отобранной публикой, да юные шалавы в майках с надписью «Порву за Путина!». А тут еще Чуров-Левша на парламентских выборах блоху подковал и запустил ее в Думу. И товарищ Путин решил: если все так прекрасно и меня так обожают, чего церемониться! И простодушно поведал о сговоре четыре года тому назад: я стану третий раз президентом, часовых дел мастера Диму назначу премьером, Столыпину, Солженицыну и Собчаку поставлю памятники, а там видно будет. Этот сговор, пожалуй, больше всего и возмутил народ. И спрашивается, ну какой он политик, если не понимает, что сговор этот – верх политической непристойности, а самому рассказывать о нем – верх политической недальновидности.

Слушая вас, Евгений Максимович, я подумал вот о чем. Мы с вами люди одного поколения, но вы несколько помоложе и потому не могли быть на войне, а мне довелось. Наши с вами жизненные пути нигде не пересекались, однако было некое соприкосновение. Дело в том, что я после окончания Литературного института работал там же, где и вы, – на радио, которое вело передачи на зарубежные страны (ГУРВ). Я возглавлял литературную редакцию, вы – редакцию Ближнего Востока. Незабываемые Путинки за Пушкинской площадью! Потом напротив появился «Новый мир», который перевели с Малой Дмитровки из комплекса зданий «Известий». Помните наших начальников: «твердого искровца» Семина, промелькнувшего метеором Юрия Жукова, Чернышева, который не только в служебных речах, но и в частных разговорах всегда почему-то цитировал Вересаева? Потом он был послом в Аргентине и, увы, во время купания стал жертвой акулы.

Я узнал, что вы работали в ГУРВ только уже в нынешнее время. И с тех пор, как вижу вас на экране телевизора или на страницах газет, восклицаю: «О! Это мой сослуживец!» А порой даже присовокупляю как бы аллегорически «и земляк!». Мы же оба взросли в Путинках! Когда в трудный для страны час вы возглавили правительство и вместе с Юрием Дмитриевичем Маслюковым – царство ему небесное! – оттянули страну от бездны, я сказал жене: «Это мой сослуживец!»

И когда вы летели на переговоры в Америку, но, уже подлетая к ней, получили сообщение о том, что американцы начали бомбить Югославию, и вы приказали развернуть самолет и лететь обратно, я сказал внуку: «Ванечка, это мой сослуживец и земляк!» И когда вы, будучи премьером, по оплошности объявили, что пора мелким жуликам и ворам освобождать нары для настоящих, широкомасштабных коллег, а Ельцин за это тотчас отправил вас в отставку, я сказал внучке: «Манечка, это мой земляк и сослуживец!» Наконец, когда не так давно вы дали всем знать, что как были, так и остались марксистом-ленинцем, я снова воскликнул: «Это мой сослуживец, земляк и однополчанин!» Да, оба мы с Путинков, но отношение к Путину разное.

И вот я услышал ваши похвалы президенту-перманенту. За что же вы его хвалите? Оказывается, самое первое, самое главное и замечательное его достоинство таково: «В нем нет упертости». Евгений Максимович, вы же академик. Из уважаемых мною людей на этом путинском поприще недавно так огорчили меня Валентина Терешкова, Анатолий Карпов и вот теперь вы. Ведь именно упертость, косность, заскорузлость, замшелость, сонливость, полное неумение маневрировать, куриная слепота, неспособность там, где нужно, сказать веское слово и держать язык за зубами там, где нужно, – это все и есть самое главное, самое характерное в товарище Путине.

Вы привели только один пример в его пользу: он отменил выборность губернаторов, а теперь она снова вводится, ура!.. Евгений Максимович, во-первых, закон об отмене выборности был введен после трагедии Беслана безо всякого внятного обоснования. Какая связь между этой трагедией и выборами? Во-вторых, для прозрения Путину потребовались не год, не два, а семь лет с лишним – почти два президентских срока. Вот они – сонливость и подслеповатость! В-третьих, это произошло вовсе не по доброй воле, не в результате умственного просветления, а в итоге сильнейшего давления на декабрьских массовых митингах. В-четвертых, законопроект о введении выборности губернаторов, который внес в Думу местоблюститель, имеет такие оговорки, которые пожирают саму суть закона. Например, оказывается, по кандидатуре губернатора требуются «консультации» с президентом. Но что такое консультации за кремлевской стеной при закрытых дверях? Это понятие очень неопределенное, если не сказать опасное. Коли губернатор все-таки будет избран вопреки желанию президента, высказанному на «консультации», то разве это сразу не отразится на их отношениях самым печальным образом? Нет, не убеждает ваш досадно одинокий примерчик.

А подумайте заодно, сколько сроков потребуется Путину для того, чтобы отменить плоскую шкалу налогов, которой он до сих пор умиляется и восхищается: «Нам завидуют во всем мире!» Конечно, завидуют – богачи, кровососы. А сколько лет ему нужно, чтобы понять, что такое Буш, которого до сих пор считает другом и призывает нас полюбить его и посочувствовать ему: «Вы думаете, Бушу легко!» – воскликнул он однажды. О, мы знаем, что потрошить далекие небольшие страны, расстреливать и вешать нелегко, но сочувствовать потрошителю и вешателю?..

Вспомните другое. Внедрение Путина в президентство было пророчески ознаменовано гибелью подводного крейсера «Курск». Погибли 118 человек. Цвет народа! И что он? То ли по своей местечковой замшелости, то ли по кремлевской заскорузлости он и не подумал помчаться туда.

И ведь как объяснял! А что, мол, мне там делать? Я же не водолаз, не подводник, у меня и скафандра нет, у меня совсем другой профиль – я дзюдоист, и среди 118-ти – ни одного дзюдоиста. А ведь двадцать три человека из них двое суток в отсеке ждали спасения.

Это было в начале его президентства, а что через десять лет, когда 7 сентября 2011 года под Ярославлем разбился Як-42, и погибли 45 человек, в том числе – вся местная хоккейная команда «Локомотив»? И тогда не ворохнулся, он же не хоккеист, у него и клюшки нет. Послал туда министра транспорта Левитина с клюшкой. Это ли не упертость со стажем?

А в интервале между этими датами товарищ Путин впал в другую крайность. Создали какую-то новую марку автомобиля – он садится за руль и устраивает персональный автопробег-мемориал Чита (родина Собчака) – Свердловск (родина Ельцина); начали полыхать лесные пожары – он забирается в кабину самолета и собственноручно выливает на огонь две бочки: одну – воды, вторую – бензина; поспела кукуруза – они с другом Медведевым лезут в комбайн и в знак уважения к памяти Никиты Хрущева собирают 20 тонн «царицы полей»; устраивают в Ленинграде благотворительный концерт – он является и исполняет на рояле собачий вальс, и все бобики города танцуют; обнаружили на дне моря античную амфору – он ныряет и достает две и т. д. Никогда не было у нас такого моторного отца Отечества!

А вопрос о смертной казни, Евгений Максимович? Она существует в Китае, в США, во многих странах. Когда большевики пришли к власти, они первым делом отменили казнь и вообще прекраснодушничали: своих явных врагов, даже схваченных с оружием в руках, отпускали под честное слово, как, например, генералов В. Марушевского, последнего начальника Генштаба при Временном правительстве, П. Краснова и других. Отпустили, между прочим, и всех членов Временного правительства, и одни за границей, другие на родине в дальнейшем вели себя более чем достойно. Вплоть до того, что министр С.Н. Третьяков стал во Франции сотрудником нашей разведки, в 1943 году был немцами раскрыт и казнен. Министр путей сообщения А.В. Ливеровский никуда не уехал и во время войны принял участие в строительстве знаменитой «Дороги жизни» в дни Ленинградской блокады.

А военно-морской министр адмирал Д.Н. Вердеревский в 1945 году в Париже явился в наше посольство, пил за победу, за Сталина и получил советское гражданство.

А некоторые генералы все-таки продолжали борьбу против Советской власти. Да еще как! Краснов бежал на Дон, создал там казачью армию, которая ликвидировала Советскую власть, и был одним из главных организаторов Добровольческой армии, которую потом возглавил Деникин. А Марушевский стал генерал-губернатором Северной области, тоже создал под своим командованием армию в 20 тысяч штыков. Ну а спасся он только бегством. Краснов же по совокупности злодеяний в двух войнах получил свою веревку в 1947 году. Вот после таких измен большевики и ввели смертную казнь. Словом, делали выводы из суровых уроков жизни, учились.

А этот? Какую создал атмосферу! Каких гуманистов воспитал! В стране невиданный разгул преступности, терроризма, катастроф по причине безответственности, разгильдяйства, а главное – из-за непомерной жажды наживы. И какая кара? Вот только вчера сообщили: некий Уткир из Узбекистана украл у человека, которому в Рязанской области строил дом, 400 тысяч рублей и ночью скрылся. И мы читаем: «Сразу были организованы поиски вора, поскольку, по словам начальника пункта полиции Кадомского района Вячеслава Федорова, вор мог замерзнуть или быть съеден волками». Поняли? Поскольку мороз и волки. Вот и большевики в 1917-м году были, как этот полицейский Федоров. Спас он Уткира от волков, укрыл шубой от мороза.

Ну это для смеха. А вот Алексей Жицкий из Благовещенска. Убил женщину, изнасиловал семилетнюю девочку и пытался ее задушить. Ясно же, что тип патологический. Жители города рвались растерзать мерзавца, но стражи стабильности со щитами и дубинками по приказанию власти встали на его защиту. Вот бы товарищ Путин выступил перед этой разъяренной толпой с речью о том, что жизнь человеческая – неприкосновенный дар Божий. Дали скотине 25 лет. Когда выйдет на волю, ему будет 62 года. Возраст еще вполне способный и к насилию, и к убийствам. Или кто-то думает, что у него за решеткой отрастут за это время белые крылышки?

Буквально на другой день сообщают из Свердловской области: некая Лина Догамачук лет сорока под видом сотрудницы собеса втиралась в доверие к одиноким старушкам, а в удобный момент убивала их молотком по голове и крала, что можно. И так 17 божьих одуванчиков. Надо думать, дадут пожизненный. Да ведь она и в лагере будет опасна.

Отмена смертной казни есть не что иное, как потворство преступности, разжигание ее. Кто знает, что может произойти хотя бы и за 10, не говоря уж о 25 годах. Ведь когда этого Жицкого задержали, следователь отпустил его, а сотрудники прокуратуры не приняли у родителей девочки иск об изнасиловании. Кто даст гарантию, что в обстановке повсеместной безответственности, взлелеянной Упертым, не найдутся такие доброхоты и там, где будут сидеть эти чудовища?..

Недавно мне прислали «Хронику терактов и катастроф за время правления В. Путина». Нельзя не обратить внимание на то, каких имен больше всего среди террористов. Это ни для кого не секрет. Анзор… Мурад… Рашид… Ахмед… Мухажир… Магомет… опять Рашид. А как зовут нашего министра внутренних дел, на которого возложена главная роль в борьбе против терроризма? Разумеется, я о нем лично тут не хочу сказать ничего плохого, но в таких случаях должностные лица, учитывая ситуацию, сами подают в отставку и просят перевести их на другую работу, ибо национальная и религиозная симпатия – это не выдумка досужих умников или сталинистов. Приведу два безобидных примера из мира спорта. Когда в 1927 году Капабланка и Алехин боролись за звание чемпиона мира, то ведь русские люди болели за Алехина, хотя он с 1921 года жил во Франции. Думаю, что, если бы сразу после войны, как предполагалось, состоялся бы матч между Алехиным и гордостью страны Ботвинником, то и тогда многие русские болели бы за Алехина.

Настоящие политики понимают этот щекотливый вопрос без намеков и указаний. Троцкий на пленуме ЦК и ЦКК 23 октября 1923 года, еще при жизни Ленина, говорил: «Я должен разъяснить вам, товарищи, мой разговор с Владимиром Ильичем, когда я говорил с ним о моем замстве и прочем. Дело в том, товарищи, что есть в моей работе один личный момент, который, не играя никакой роли в моей личной жизни, так сказать, в быту, имеет большое политическое значение. Это – мое еврейское происхождение.

Я прекрасно помню, как 25 октября в Смольном Владимир Ильич говорил: «Товарищ Троцкий! Мы вас сделаем наркомвнуделом (Рашидом той поры. – В. Б.). Я возражал. Я говорил, что нельзя давать такого козыря в руки нашим врагам; я считал, что будет гораздо лучше, если в первом революционном Советском правительстве не будет ни одного еврея». Один все-таки оказался – сам Троцкий.

И дальше: «Я избежал назначения на пост наркомвнудела и был назначен руководителем нашей иностранной политики, хотя, к слову сказать, и здесь моя оппозиция (т. е. отказ занять пост. – В. Б.) была не менее решительной». Разумеется, мотив тут был совсем другой, чем ныне, но столь же веский.

Как по-вашему, Евгений Максимович, что сказал бы Лев Давыдович, узнав, что при Ельцине три еврея, один за другим, назначались премьерами, одновременно три еврея – вице-премьерами, да еще и министр иностранных дел еврей, тут же и вице-премьер Альфред Кох, и губернаторы Кресс, Россель, Босс? И среди них – ни одного Дизраэли или Бисмарка, ни одного Кагановича или Литвинова, ни единого Семена Гинзбурга или Вениамина Дымшица, Героя Социалистического Труда, лет десять работавшего заместителем главы правительства СССР! Серьезный человек, ответственно относящийся к делу, не может задуматься или заколебаться при назначении на более высокий пост. Г. К. Жуков очень не хотел быть начальником Генштаба, решительно отказывался, но в армии приказ не обсуждается, пришлось смириться. А К. К. Рокоссовский? Когда его, командарма, решено было назначить командующим фронтом, он тоже не хотел, тоже колебался. И это талантливейшие люди! А все бездарные члены нынешней демократической орды, в отличие от Троцкого, Жукова и Рокоссовского, без малейших колебаний и сомнений хватали высочайшие государственные посты и должности. Помните, как Кириенко плясал у трибуны, когда при голосовании в Думе его кандидатура в премьеры с третьей попытки, наконец, прошла. Все они, ну совершенно как юный отпрыск гоголевского Манилова, который на вопрос отца: «Фемистоклюс, хочешь быть дипломатом?» – всегда, не задумываясь, отвечал: «Хочу».

Казалось бы, такая монотонная карусель наших дней возможна только в Израиле – три и три почти подряд да еще Кох! Но пришел товарищ Путин и с безумной ельцинской упертостью продолжил линию своего создателя и даже превзошел его: еще одного еврея назначил главой правительства, другого – министром культуры, третьего – министром экономики, четвертого – губернатором Чукотки, пятого – своим представителем в регионе, шестого – личным биографом своего местоблюстителя, седьмого, Аркашу – его главным советником. А этот новый премьер уж такой не Дизраэли, такой не Дымшиц, что хоть плачь. Но теперь он возглавляет разведку. Не пропадать же таланту! А кроме того, по той же тропочке товарищ Путин сбегал в гости к Хазанову, примчался в Марьину Рощу на торжество по случаю открытия Еврейского центра, во время которого травил на всю страну еврейские анекдоты да еще и ввел в школах обязательное изучение полубессмертного «Архипелага», состряпанного известным Александром Исаичем при содействии ЦРУ. А для маскировки вдруг напялил крест наперсный, стал ходить в церковь по праздникам, осенять себя крестным знаменем той самой дланью, которой только что подписала Указ о вторичном назначении Абрамовича, укатившего в Англию, губернатором Чукотки. И ведь за этими высокими назначениями – какое презрение к русским!..

Троцкий тогда продолжал: «Товарищи, быть может, я мог бы сделать гораздо больше, если бы этот момент (еврейское происхождение. – В. Б.) не вклинивался в мою работу и не мешал бы. Вспомните, как сильно мешало это в острые моменты во время наступления Юденича, Колчака, Врангеля, как пользовались в своей агитации наши враги тем, что во главе Красной Армии стоит еврей. Это мешало сильно». Сильно, сильно.

Троцкий открещивался от своего еврейства и устно, и письменно, и в речах, и в анкетах. В графе «национальность» он писал: «революционер». Как Швыдкой, творец «Культурной революции». А когда его соплеменники и земляки однажды явились к нему, как к еврею, в Москву с какой-то своей еврейской просьбой, он их и слушать не стал – выставил. Это, надо заметить, совсем не по-швыдковски. Но, конечно, отречение Троцкого от своего еврейства убеждало далеко не всех, особенно – среди соплеменников. Когда он был снят с поста председателя Реввоенсовета республики и назначен на пост начальника Главэлектро, унаследованный позже Чубайсом, а председателем РВС стал Фрунзе, Вера Инбер пустила гулять стишок:

ОСРАМ – это, кажется, шведская фирма по производству электрических лампочек, на которых когда-то так и было обозначено – ОСРАМ или OSRAM, точно не помню.

Так вот, Троцкий был не премьером, а лишь «министром», но мешало его происхождение сильно, на наших же глазах прошли четыре премьера, четыре зама, важнейшие министры, губернаторы, представители президента, голые короли эфира вроде Сванидзе и Млечина. Могла не мешать в России такая концентрация в острые моменты наступления Яковлева-Юденича, Чубайса-Врангеля, Собчака-Колчака? Еще как мешало! Не только русские люди воочию видели, во имя чего, в чьих интересах все затеяно и чьими руками делается. И после этого Путин со своим часовых дел мастером еще учат нас национальной толерантности, этнической деликатности, нежному ксенолюбию, безграничному филосемитству. Конечно, ни Фрадкову, ни Чубайсу, ни Нургалиеву не вложишь ум и опыт Троцкого. Но хоть бы не учили нас филосемитству! У нас его и так много. В этом заскорузлом правительстве, в загадочной и недужной администрации президента, в «Единой России», которая скоро разбежится, по уму нет ни одного Троцкого, но там витает модернизированный дух троцкизма, основу которого составляет не догма перманентной революции, а девиз перманентного грабежа России.

В свое время забытый ныне Вадим Бакатин, секретарь Кемеровского, затем Кировского обкомов КПСС, а потом – предшественник Нургалиева и даритель американцам наших государственных секретов, сказал: «Я всегда стеснялся спрашивать человека о его национальности». А покойный писатель Григорий Бакланов уверял, что национальность человека его никогда не интересовала, что, впрочем, не помешало ему маршала М. Е. Катукова, русского, и генерала Л. М. Доватора, белоруса, записать в евреи. Вы подумайте – не интересовались, даже стеснялись, словно это сущий пустяк и даже что-то неприличное. И это сперва в стране, где русские составляли только половину населения, а потом – процентов 85. И это секретарь обкома, министр, известный писатель. Вскоре боязнь национальности, которой страдали некоторые чиновники и щирые интеллигенты, узаконили и довели до абсурда – убрали из паспортов соответствующую графу. Правда, при этом было почему-то решено, что татарам и башкирам такая графа необходима, а русским и другим – вредна и противопоказана.

А их великие предшественники, Вы-то знаете, Евгений Максимович, не стеснялись размышлять и говорить о национальности и национальных проблемах, допустим, о национальном составе партий и съездов. Есть у Ленина небольшая статья, даже заметка, «Как чуть не потухла «Искра». Она была написана в начале сентября 1900 года после состоявшегося в августе совещания близ Женевы завтрашних большевиков с плехановской группой «Освобождение труда». Ленин писал: «По вопросу об отношении нашем к Еврейскому союзу (Бунду) В.Е. Плеханов проявляет феноменальную нетерпимость, прямо объявляя Бунд не социал-демократической организацией, а просто эксплуататорской, эксплуатирующей русских, что наша цель – вышибить этот Бунд из партии, что евреи – сплошь шовинисты и националисты, что русская партия должна быть русской, а не давать себя «в пленение колену гадову» и пр. Никакие наши возражения против этих неприличных речей ни к чему не привели, и В.Е. остался всецело при своем, говоря, что у нас просто недостает знаний еврейства, жизненного опыта в ведении дел с евреями» (ПСС, четвертое издание. Т. 4, с. 311). Интересно заметить, что жена Плеханова была еврейка. А заметка эта впервые опубликована только после смерти Владимира Ильича в «Ленинском сборнике» № 1 за 1924 год.

В пору того совещания Ленину едва исполнилось тридцать лет, а Плеханову было уже 43 года. Когда Владимир Ильич приблизился к этому возрасту, а потом достиг его, у него порой тоже вырывались «неприличные речи» в таком духе: «Дорогие друзья!.. Если молчать, то еврейские марксисты завтра верхом будут на нас ездить. Бунд приспосабливает социализм к национализму». А в 1913 году – как раз 43 года! – писал Каменеву о статье Сталина «Национальный вопрос и социал-демократия»: «Статья очень хорошая. Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи». Лев Борисович Каменев, как известно, был евреем, правда потом оказался и сволочью.

Все это я поведал только для того, чтобы показать, что были времена и политики, которые не стеснялись говорить о таких вещах: хотите – соглашайтесь, хотите – нет. А ныне это объявлено ксенофобией, антисемитизмом и даже фашизмом.

А разве вы, Евгений Максимович, как русский марксист не замечали, с какой упертостью товарищ Путин сознательно, обдуманно, нарочно многое делает наперекор народу, вопреки его симпатиям, антипатиям и взглядам?

Начать хотя бы с нашего герба, флага и гимна, которые Ельцин выбросил и втюрил нам заплесневелый царский герб, власовский флаг и трижды латаный гимн. Даже Гитлер, ведь тоже не дурак был, учредив партийную символику, оставил в неприкосновенности старый герб и гимн Германии «Deutschland, Deutschland uber alles!». У нас часто объясняли его как превознесение Германии надо всем остальным миром. Да ничего подобного! Имеется в виду гражданин Германии, для которого Родина должна быть превыше всего. И прекрасно, если бы и наш гимн начинался словами «Россия, Россия превыше всего!» или чем-то подобным.

Так вот, можно было надеяться, что, став президентом, сравнительно молодой офицер ведомства Дзержинского вернет хотя бы наш прекрасный, как ни у кого, величественный герб, который уже сорок лет покоится на Луне и Марсе, или – наш единственный в мире красный флаг, овеянный славой великих побед, каких не знала ни одна страна в мире.

Нет! Оставил все и царское, и власовское. Если это не упертость, то что это, Евгений Максимович?

Между нами, марксистами, говоря, Евгений Максимович, ведь Путин по многим показателям, в том числе, в антисоветской упертости, даже превзошел Ельцина. Алкаш, по крайней мере, не уничтожил по указанию американцев нашу космическую станцию «Мир», которая могла служить еще долгие годы; не ликвидировал наши базы во Вьетнаме и на Кубе, с помощью которых мы контролировали едва ли не оба полушария; не клеветал на Сталина, например, не взваливал на него вину Тухачевского за поражение в 1920 году; не был в обнимку с Геббельсом в деле Катынской трагедии; не додумался назначить министром культуры малограмотного киргиза Швыдкого; не пускал среди своих министров шапку по кругу на памятник Столыпину; не учреждал премию имени этого банкрота и вешателя; не заставлял школьников штудировать «Майн кампф»; не вопил на Красной площади: «О Маккартни! В советской казарме вы были для меня глотком свободы!».

Наконец, да, Ельцин позволил себе на аэродроме Рейкьявика историческое мочеиспускание на глазах всего мира, но, с одной стороны, все же примем во внимание, что он был, как всегда вдрабадан, и ответственность за это тоталитарное мочеиспускание во многом лежит на охраннике Коржакове, а с другой стороны, он все-таки не падал, как товарищ Путин, на колени перед собакой Буша, не обнимал, не целовал ее, не вычесывал блох.

Тут вспоминается Есенин. Он однажды воскликнул:

Ну молодой был, бесшабашный, хулиганистый да и никаких постов не занимал.

А Ельцин все-таки догадывался о недосягаемости для него луны даже с борта Ту-154, и потому решил сделать то же самое, уже после приземления, на колесо самолета. Другого пути приобщения к поэзии Есенина он не знал. Правда, дело было почти в старости, может, и недержанием уже страдал. И ведь он, осуществляя процесс приобщения, стыдливо отвернулся, встал спиной к дамам, пришедшим встречать его с букетами в руках. Это тоже надо помнить: какая деликатность! Так что в том поступке можно найти нечто даже поэтическое или жалостно-страдательное, что ли, и уж точно, это был совершенно аполитичный поступок.

Если будет решено поставить памятник Ельцину, то хорошо бы в той самой позе у колеса самолета. Есть на одной из площадей Брюсселя знаменитая статуя «Писающего мальчика». Почему бы нам, великой державе, не иметь «Писающего президента-реформатора» где-нибудь на проспекте Сахарова или на улице Солженицына? Пусть бы струя била в лоб Чубайсу или Прохорову, помогая им соображать, будить их дремлющий интеллект.