Глава 3
Хозяин – барин
– И что, понравилось тебе с ним? – спросил Лозовой.
– Мне было все равно, – ответила она.
– Врешь! По глазам вижу.
Варя Добрынина передернула плечами: думай как хочешь.
Раздетая, она лежала на медвежьей шкуре у камина. Банальная и даже пошлая картинка. Но именно такими были пристрастия Юрия Эдуардовича Лозового: банальными и пошлыми. Он хотел, чтобы было «красиво», но его представления о красоте не выходили за рамки того, что способно вместить в себя воображение мещанина: загородный особняк с претензией на аристократичность, обязательные скакуны в конюшне, всякие там «бентли» и «ройсы» в гараже, бассейн, огромный камин, вызывающий ассоциации с мраморными галереями метрополитена, и, конечно же, обнаженная красавица подле него.
Сам Лозовой разоблачаться не спешил. Сидел в длинном халате, развалившись в кресле, похожем на трон. В руках – вместо скипетра и державы – массивный стакан с виски и дымящаяся сигара. Какой-нибудь честный работяга здорово бы огорчился, узнай он, в какую сумму обходится каждое желание Лозового подымить кубинским табаком. Образно выражаясь, в пепел обращалась среднестатистическая зарплата учителя, дворника или слесаря второго разряда.
В столице к Лозовому отнеслись бы как к мальчику на побегушках, быстренько отобрали все сокровища и пустили бы по миру с голым задом, но он был не такой дурак, чтобы высовываться из своего провинциального Волчевска. Здесь он был бог и царь – во всяком случае, в собственных глазах. Вот почему строптивая Варвара Добрынина лежала у его ног и выполняла его прихоти. Сознавать это было чертовски приятно. Но сегодня к ощущению всемогущества примешивалось еще одно чувство – раздражающее. Это была ревность.
– Как он это с тобой делал? – осведомился Лозовой, и голос его прозвучал сдавленно, а лицо густо налилось кровью, хотя его никто не душил.
– Это имеет значение? – спросила Варя, не глядя на своего повелителя и мучителя.
Ах, как ей хотелось вскочить и убежать, чтобы больше не видеть Лозового, его рябой кожи, его длинных сальных волос, его толстой, словно раздутой, шеи и высокомерной физиономии. В молодости Юрий Эдуардович поигрывал в какой-то ресторанной группе и в глубине души считал себя несостоявшимся гением. Это осложняло его и без того вздорный, вспыльчивый и мелочный характер. Варя никогда не думала, что обзаведется таким любовником, но у насмешницы-судьбы имелись собственные предпочтения. Она подложила Варю под Лозового и с удовольствием наблюдала, как та барахтается, преодолевая ненависть и отвращение.
Увлекательнейшее зрелище!
Лозовой был рослым мужчиной, но Варя знала, что под его халатом прячутся жирные бока, волосатое брюхо и почти бабские сиськи. Володя Мошков в сравнении с ним был Аполлоном. Однако отдавалась она сегодня не Володе, а Юрию Эдуардовичу. У всех есть обязанности. Которые приходится исполнять вне зависимости от того, тошнит нас от них или нет.
– Ты мне вопросами на вопросы не отвечай, – угрожающе произнес Лозовой, цедя слова вместе с виски. – Как у вас с этим шофером было? В деталях. У нас дело или ты забыла?
Варя не забыла. А когда пыталась сделать это, ей напоминали. Вот как сейчас.
– Детали плохо помню, – сказала она, садясь на шкуре и упираясь подбородком в колени. – Как пьяная была. Совсем голову потеряла. А суть ты знаешь. Скоро Мошков повезет партию хрусталя в Каунас. Меня взять пока не пообещал, но, думаю, никуда не денется. Ему тоже понравилось.
Ноздри Лозового раздулись, как у жеребца, в морду которому ткнули факелом.
– Понравилось, значит? – переспросил он, отставляя пустой стакан.
Судя по звуку, стекло треснуло, хотя и не рассыпалось.
– А ты хотел, чтобы я бревном лежала? Так он бы меня прогнал.
Лозовой не ответил. Вскинув голову, Варя следила, как он разоблачается, демонстрируя готовность пустить в ход свою мужскую силу. На пористом лице блестели бисерины пота, тонкая прядь волос перечеркнула глаз, свесившись до рта. Сигару он не потушил, а пристроил, дымящуюся, на бронзовой пепельнице в виде аллигатора, разинувшего пасть.
Варе срочно захотелось выпить. Некоторые вещи лучше делать на хмельную голову. Поднявшись, она потянулась к бутылке виски, но Лозовой раздраженно отбросил ее руку.
– Повернись, – велел он.
– Нет! – запротестовала Варя.
– Стану я тебя спрашивать, подстилка драная.
Лозовой грубо развернул ее спиной к себе и стиснул голову сильными пальцами, вынуждая наклониться. Почти теряя равновесие, она уперлась руками в журнальный столик.
– Не надо, Юра!
Кажется, она впервые обратилась к нему по имени. Но на Лозового это не подействовало.
И ничего Варя не могла с ним поделать, совсем ничего. В последнее время она находилась в полной власти этого человека. Он использовал ее не только в качестве безропотной секс-куклы. Для бизнеса тоже. Это по приказу Лозового она познакомилась с Мошковым и сблизилась с ним, проскочив хотя бы минимальный период ухаживаний. В его фуре предполагалось вывезти за границу контрабандный товар. Самый дорогой в мире. Поистине драгоценный.
Услышав, что речь идет о крупной партии необработанных якутских алмазов, Варя почувствовала, что это добром не закончится. Слишком высокая цена. Слишком грозная статья Уголовного кодекса.
Она просила Лозового избавить ее от необходимости преступать закон. Умоляла на коленях. Но он не удостоил вниманием ее протесты, как проигнорировал их сейчас. Он всегда добивался того, чего хотел. Чувства окружающих волновали его не больше, чем переживания прихлопнутых комаров или мух.
Пытаясь понять, что происходит в его душе, когда он топчет ее, насилует и унижает, Варя пришла к выводу, что никакой души внутри этого большого рыхлого тела нет. Есть мозг, нервная система, импульсы, реакции. Какой смысл просить пощады у паука, высасывающего из тебя соки? Лучше уж помалкивать, сцепив зубы…
Раскачиваясь, Варя смотрела на огонь, пляшущий в жерле камина. На несколько секунд ей удалось забыться, мысленно сбежать из душной, жарко натопленной комнаты, но когда Лозовой насел на нее с удвоенной энергией, руки ее подломились и Варя упала на низкий столик.
Она сцепила зубы и зажмурилась так сильно, что перед глазами заплясали разноцветные искорки. «Молчи и терпи, – приказала она себе, – терпи и молчи».
Не так давно Варя считала себя независимой и преуспевающей женщиной. Она владела небольшим кафе с постоянным контингентом поклонников классического кофе, свежевыпеченных штруделей и домашних наполеонов. Потом черт в лице лучшей подруги дернул ее затеять расширение. Чтобы выкупить дополнительную площадь, провести перестройку и обзавестись новым оборудованием, требовались деньги, и деньги немалые. Подруга свела Варю с человеком, готовым дать ссуду. Им оказался Лозовой. Варя взяла у него деньги, пустила их в дело и через месяц торжественно открыла обновленное заведение. А на следующий день оно сгорело. «Бытовой газ», – сказали пожарные. Но лучшая подруга вдруг оказалась любовницей Лозового. Только она уже не скрывала этого, а пришла однажды от его имени и напомнила о долге. «Ирка, гадина, так это же ты меня бандиту подставила?» – прошипела Варя, готовая вцепиться бывшей подруге в глаза. «Ты сама подставилась», – был ответ.
Вот и сейчас Варя подставлялась. Как бы добровольно. Никто ее на поводке к Лозовому не приводил, не раздевал и не брал силой. Сама, все сама. И деньги взяла, и отрабатывала свой долг, как могла. Иначе отвечать за Варю пришлось бы ее сынишке и родителям. Так заявила ее бывшая подруга. И Варя не посмела броситься на нее. Потому что существовали в мире вещи более важные, чем гордость, справедливость и месть. Какая мать готова рискнуть жизнью ребенка? Может быть, такие и существуют, но Варвара Добрынина не принадлежала к их числу. Единственное, на что она оказалась способна, – это высказать предательнице все, что о ней думает. На что бывшая лучшая подруга, многозначительно пощелкав зажигалкой, задумчиво произнесла: «А что, если у тебя еще и дом сгорит? Чем расплачиваться будешь?»
Варя прикусила язык. Да так, что вкус крови почувствовала. Позволить себе потерять дом она не могла. Его следовало срочно продать, пока не набежали сумасшедшие проценты за кредит.
Достойных покупателей так и не нашлось. Все предлагали смешные суммы и, поморочив Варе голову, исчезали. В результате современный, красивый дом в черте города пришлось отдать за полцены. Вырученных денег хватило на погашение долга, но не процентов. Варя бросилась продавать машину. Когда она явилась к Лозовому с последними десятью тысячами долларов, он взял их и невозмутимо заявил, что оставшиеся шесть тысяч нужны ему срочно. Прямо сейчас.
«Подождешь немного, Юрий Эдуардович», – резко ответила Варя. А пять минут спустя позвонила рыдающая мать и сообщила, что Коленьку похитили. Прямо с детской площадки. Среди бела дня. Схватили, посадили в машину и увезли в неизвестном направлении.
«Чего ты хочешь?» – спросила Варя у Лозового.
«Этого, – ткнув в нее пальцем, ответил он. – Для начала».
Так она стала наложницей, рабыней. Николку вернули. Варя с сыном стали жить у родителей, потому что зарплаты на аренду собственной квартиры не хватало. Иногда денег подкидывал Лозовой. Понемногу. Чтобы не разбаловалась. А те шесть тысяч баксов успели превратиться в шестьдесят, что подтверждалось соответствующей распиской должницы.
– Работай, коза, – пропыхтел Лозовой. – Не стой как неживая!
Не открывая глаз, Варя пару раз дернулась для порядка. Она попыталась думать о Мошкове, но хватило ее лишь на несколько секунд. Потом мысли перескочили на алмазы и предстоящее задание, которое Варю не возбуждало, вот уж нет.
Жаль, что Мошков оказался таким хорошим парнем. Но выбрала его не Варя. Это сделали подручные Лозового, прошерстив местные фирмы грузоперевозок. Ей оставалось только войти Мошкову в доверие, что она и сделала. Он нравился Варе, но это не шло ни в какое сравнение с чувствами, которые она испытывала к сыну…
А Лозовой все не унимался. Наверное, пытался что-то доказать – себе и Варе.
– Не хочешь по-хорошему? – спросил он, тяжело дыша. – Ладно, будет тебе по-плохому.
Дикая, обжигающая боль вспыхнула между ребер. Словно ее ужалила самая ядовитая, самая большая в мире оса. Варя рванулась, пытаясь высвободиться, но Лозовой не отпустил, удерживая ее здоровенной волосатой рукой. В его другой руке была дымящаяся сигара. Запахло паленой кожей.
Тлеющий огонек коснулся бедра Вари. Она завопила, неистово сопротивляясь, и это привело Лозового в настоящий экстаз. Он тоже закричал, да так громко, что на столе рассыпался треснувший стакан, хотя никто к нему не прикасался.
– Все, – пропыхтел Лозовой, отталкивая Варю. – Свободна. Вали к своему шоферюге. И помни: сорвется, шкуру спущу. Не с тебя – сама знаешь, с кого.
Варя знала. Собрав одежду в охапку, она покорно направилась в ванную комнату.
Лозовой с наслаждением затянулся и бросил окурок в огонь.
В дверь вежливо, но настойчиво постучали.
– Кто? – отрывисто спросил Лозовой.
На душе стало тревожно. Охране было известно, что он не любит, когда вторгаются в его владения, поэтому без особой необходимости Лозового никто не беспокоил. Значит, что-то случилось. Не сибиряки ли нагрянули?
– Это я, Юрий Эдуардович, – откликнулся голос из-за двери.
Принадлежал он Порохову, возглавлявшему службу безопасности. По спине Лозового пробежал озноб.
– У нас проблемы? – отрывисто спросил он, распахивая дверь.
Порохов отрицательно качнул большой курчавой головой с оплывшими чертами.
– Просто мне доложили, что у вас шумно, – ответил он. – Вот я и решил проверить.
– А-а, это… – Расслабившись, Лозовой махнул рукой. – Оттянулся малость. – Он покосился в сторону ванной комнаты. – Шпионку нашу дрессировал. А то, знаешь, гонору у нее многовато.
– Не перегнули бы палку, Юрий Эдуардович.
– Что? Что ты сказал, Петр Алексеевич?
Лозовой шутовским жестом приставил ладонь к уху, как бы не доверяя своему слуху.
– С такими дамочками поаккуратнее надо, – сказал Порохов, не моргнув глазом.
– Почему это?
– Мстительные они. Могут свинью подложить.
– Варвара и пикнуть не посмеет, – пренебрежительно ответил Лозовой. – Она у меня вот где. – Он стиснул кулак. – Если взбрыкнет, я ее выкормыша велю удушить или утопить. Сучка понимает это, так что не рыпнется.
Глаза Порохова оставались сонными и невыразительными, хотя душу переполнял гнев. Он знал, кому будет поручено убить малыша. Ему, Порохову. Чужими ли руками, собственными ли, но сделать это придется. Потому что отказ будет означать, что он вышел из-под контроля, а какому боссу это понравится? Уж не Лозовому, это точно. Портить с ним отношения было не с руки. В этом случае одному из них надлежит умереть. Порохов же не хотел ни умирать сам, ни лишать жизни хозяина, платившего щедро и не скупившегося на содержание службы безопасности. Но и брать на душу грех за умерщвлённое дитя ему не хотелось. Одним словом, куда ни кинь, всюду клин. Будь воля Порохова, он отпустил бы Варю Добрынину на все четыре стороны, чтобы не доводить ситуацию до крайности. Нельзя давить на человека бесконечно. Взорвется или сломается. И то и другое опасно.
– Решать вам, Юрий Эдуардович, – бесстрастно произнес он. – Но лучше не доводить женщину до крайности. Сорвется.
– В каком смысле? – спросил Лозовой, прищурившись.
– Во всех смыслах.
– Ты у нас, значит, в качестве Варькиного адвоката выступаешь?
– Я о ваших интересах забочусь.
– А тебя никто заботиться не нанимал! – вызверился Лозовой, и вена на его шее запульсировала. – Ты здесь, чтобы служить. Ты мой служебный пес, Петр Алексеевич, а псы не рассуждают, они команды выполняют. Будешь умничать – ищи себе другое место. – Понизив голос, Лозовой уточнил: – На кладбище.
Ни один мускул не дрогнул на лице Порохова.
– Разрешите идти? – спросил он.
Секунд десять хозяин смотрел в его темные глаза, но ничего в них не увидел – ни мысли, ни чувства.
– Иди, – сказал он.
Порохов повернулся и вышел.
