Глава 17
Жадность фраера
Мошков спал крепко, как младенец. И сон ему снился детский. Ярко-зеленая лужайка, на которой он, подпрыгивая, надолго повисал в воздухе. Это было чудесное ощущение. Мошков знал, что вот-вот окончательно оторвется от земли и взлетит. Сперва чуть выше деревьев, потом так высоко, что все внизу сделается совсем маленьким, игрушечным. Он уже раскинул руки, предвкушая полет, когда волшебную атмосферу нарушил толчок.
Еще толчок. И еще.
Мошков открыл глаза и перенесся на постель в кабине «вольво». Его тормошила Варя. Глаза ее были непривычно большими и темными.
– Володя, – просила она, – проснись, Володя!
– Что стряслось? – спросил он, осторожно приподнявшись, чтобы не удариться головой.
– Коротаев…
– Ему хуже?
– Он не болен, Володя. Он притворялся. А теперь сбежал.
– Сбежал?
Мошков включил мобильник. Был третий час ночи. Похлопав глазами, он недоверчиво уставился на Варю:
– Куда сбежал? Зачем?
– Куда – не знаю, – сказала она. – А зачем – понятно.
– И зачем?
– Он меня обокрал. Нет, ограбил.
Мошков все же стукнулся макушкой.
– Есть разница? – спросил он, потирая голову.
– Есть, – кивнула Варя. – Воровство – это когда что-то забирают тайком, без ведома владельцев. А твой приятель приставил нож мне к сердцу и забрал сумку.
– Черт! – Мошков поморщился. – Не друг он мне и никогда другом не был. Подвинься, пожалуйста. Я слезу.
Спустившись на сиденье, он стал обуваться.
– Ты даже не спросил, не ранена ли я, – заметила Варя.
– Зачем спрашивать, если я вижу, что нет.
– Чтобы проявить заботу о любимой женщине.
– Он тебя не ранил?
Не дожидаясь ответа, Мошков выпрыгнул из кабины. Варя последовала за ним.
– Твой дружок мне кожу проткнул. – В подтверждение этих слов она оголила бок. – До крови.
– Царапина. Больше ничего?
– Тебе мало?
Варя начала злиться. Она ожидала более пылкой реакции. Почему бы Мошкову не прижать ее к своей широкой груди, как это делают положительные герои романов? Она ведь стала жертвой нападения, ей угрожала смертельная опасность. Неужели так трудно проявить хоть немного участия?
– Кроме икон Женька ничего не взял? – спросил Мошков, осматривая запоры фургона.
– Нет, – буркнула Варя.
Насчет алмазов она, естественно, рассказывать не стала. И о том, как заменила их дроблеными хрустальными подвесками для люстр. Она хотела подсунуть «липу» сибирякам, но трюк сработал раньше. Коротаев – кретин. Таскает в сумке кучу стекляшек и грошовых икон и считает себя счастливчиком. Увидеть бы его рожу, когда он поймет, как просчитался!
Она забралась на подножку, включила в кабине свет и посмотрелась в зеркало. Лицо осунувшееся, под глазами тени, но общее впечатление приятное. Варе понравилось то, что она увидела. Бог ее красотой не обидел. В остальном обошелся не слишком справедливо, но физическими данными наградил сполна.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросил Мошков, присев рядом со спальником Коротаева.
– Ничего, – ответила Варя. – А что я могу?
– Заявить в полицию для начала.
– И указать там, что я собиралась вывезти иконы из страны? Экспертиза, конечно, докажет, что это дешевка. А до этого прикажешь чахнуть в каталажке? И что, если иконы не найдутся?
– Я не могу бросить машину и отправиться на поиски Коротаева, – пробормотал Мошков, подсвечивая себе телефоном. – Вот скотина! Посмотри только, что он тут натворил.
– Что? – спросила Варя, подходя.
– Он решил обставить все так, будто его убили. Заранее подготовился. Как же он узнал про тайник?
– Проследил, наверное. Бог с ним. Вернее, черт.
– Ты так спокойно реагируешь…
Мошков внимательно посмотрел на Варю. Она скривилась:
– Какой смысл рвать на себе волосы? Сделанного не воротишь.
– Я должен сообщить руководству.
– Нет! Ни в коем случае!
Взволнованная Варя схватила Мошкова за руку.
– Почему? – удивился он.
– Рейс могут отменить. Как же я попаду в Каунас? Дедушка меня ждет.
– Позвони ему.
– Он не пользуется мобильной связью. Принципиально.
– А домашнего телефона у него нет? – спросил Мошков.
– Уже месяц, как отключен за неуплату, – нашлась Варя.
Несмотря на прохладную ночь, она даже взмокла от волнения. Трудно врать на каждом шагу. Нужно постоянно контролировать речь, интонации, жесты, мимику.
– Таинственный у тебя дедушка, – пробормотал Мошков. – Штирлиц какой-то.
Он сходил за канистрой и ветошью, тщательно вытер разводной ключ, потом облил мешок бензином и поджег. Пламя, занявшись мгновенно, отбрасывало неровные отсветы на их лица. Они стояли плечо к плечу, но были далеки друг от друга.
– Ты будешь сообщать директору? – спросила Варя после десятиминутной паузы, за время которой мешок успел истлеть до черных дымящихся лохмотьев.
– Да, – коротко ответил Мошков.
– Значит, мы никуда не поедем?
– Тебе надо?
– Очень.
– Тогда мы поедем. Я скажу, что доберусь сам. Если что не так – отвечу. И двойную оплату не потребую. Директор репу почешет и согласится.
– Володя. – Варя обняла его, уткнувшись носом в плечо. – Ты такой…
– Какой? – буркнул он.
– Самый лучший на свете.
– Только не говори, что ты меня любишь.
– Почему?
– Потому что от любимых не бывает тайн. Им доверяют, как себе.
– Скоро ты все узнаешь и поймешь, – сказала Варя, не отрываясь от Мошкова, чтобы он не видел ее глаз. – Обещаю. Я делаю все ради своего сына. Ты должен понять. Тебе ничего не грозит. Это касается только меня.
Произнося эти слова, она не могла не вспомнить о настоящих алмазах, спрятанных среди хрусталя. Это касалось не только Вари. Добиваясь своей цели, она подставляла Мошкова. У которого, кстати, имелся собственный сын.
– Только меня, – повторила Варя. – Верь мне.
– Я стараюсь, – сказал Мошков. – Изо всех сил. А теперь давай в кабину. Лучше отъехать отсюда подальше. Может, Коротаев на глаза попадется…
Но Коротаев на глаза Мошкову не попался и не мог попасться. Это было бы слишком просто. Только дурак стал бы двигаться в прежнем направлении да еще вдоль дороги. Коротаев дураком не был. Во всяком случае, он себя таковым не считал.
Удалившись от «вольво», он принялся продираться сквозь чащу, торопясь замести следы. Он не ожидал, что это будет так трудно. Ветки и сучья выныривали из темноты, норовя выколоть глаз или пропороть кожу. Сумка то и дело цеплялась за деревья, мешая идти. Неровности под ногами заставляли спотыкаться и даже падать.
«Так не пойдет, – решил Коротаев, выбравшись на открытое пространство. – С такой тяжестью я далеко не уйду. И по лесу лучше не шляться».
Он попытался идти по полю, но быстро передумал. Это была пашня, состоящая из земляных комьев, твердых, как булыжники, вывороченные из мостовой. Спотыкаясь и подворачивая ноги, Коротаев сделал шагов сто и вернулся на траву.
– Ни хрена не видно, – пожаловался он сам себе. – Еще сумарь этот. Что же делать? Пойду вдоль посадки.
Но от этого легче не стало. Очень скоро Коротаев выбился из сил. Вначале он пытался считать шаги, но вскоре бросил это занятие. В итоге он решил, что разумнее всего вернуться на шоссе, поймать попутку и уехать из этих краев как можно дальше. До рассвета было еще достаточно времени.
Коротаев снова свернул в ночную чащу. Его левая щека горела, живот и плечи то и дело натыкались на твердые пальцы деревьев. Заплутав между непроходимыми кустами, Коротаев принял левее, перевалился через упавший ствол и скатился в яму, укрытую толстым слоем прелой листвы. Прямо из-под него с визгом вырвалось что-то мягкое, живое и с шуршанием ринулось наверх. Была ли это собака или лиса, Коротаев сказать не мог. В буквальном смысле. При падении он сильно ударился, и боль лишила его способности связно мыслить.
Когда удалось наконец сесть, Коротаев некоторое время опирался руками о землю, превозмогая головокружение. Рот был полон крови, левая нога ныла и не слушалась. Решив, что застрял в норе или среди веток, Коротаев потянул ногу на себя и замычал от нового приступа боли. Падение оказалось еще более неудачным, чем он думал. С ногой было что-то не так. Перелом? Вывих? Растяжение?
Коротаев осторожно засучил штанину. Даже в темноте было видно, как распухла нога. Горячая на ощупь, она явно была травмирована. Коротаев огляделся. Он сидел в глубоком овраге, устланном листьями. Склоны были не слишком крутыми, но достаточно высокими – особенно для человека с больной ногой и тяжелой сумкой.
– Вот же падла… – пробормотал Коротаев, подразумевая судьбу. – Так, да? Думаешь, я сопли распущу и лапки кверху? Не дождешься!
Судьба на это никак не отозвалась. Лишь пара светящихся глаз следила за Коротаевым сверху, пока он шарил вокруг себя. Подходящая палка отыскалась на удивление быстро. Опираясь на нее, Коротаев стал осторожно подниматься на ноги – точнее, на одну ногу, на правую. Постанывая, он выпрямился и попробовал улучшить равновесие за счет второй ступни, и это было большой ошибкой. В глазах потемнело. Чтобы не упасть, Коротаев ухватился за ближнюю ветку, но она согнулась, и он тяжело рухнул на землю.
– Не дождешься, – повторил он, придя в себя.
Вспомнился какой-то старый фильм, в котором сбитый летчик долго полз по лесу, потому что обе ноги у него оказались сломанными. Стояла зимняя стужа, жрать было нечего, рядом бродил медведь-шатун… Однако, невзирая на трудности, герой добрался до своих. Более того, ампутированные в госпитале ноги не помешали ему снова встать в строй. На протезах!
«Повесть о настоящем человеке», так назывался этот замечательный фильм.
«Вот и я тоже настоящий, – решил Коротаев. – И я тоже не сдамся. Что, из-за какой-то паршивой ноги подыхать в этой вонючей яме? Или сокровища бросить? Нет, я ничуть не хуже тех, кто фрицев гнал в хвост и в гриву. Они смогли, и я должен. Героями не рождаются, ими становятся».
Не делая новых попыток подняться, Коротаев пополз на четвереньках, волоча за собой сумку. Вместо того чтобы тратить силы, карабкаясь наверх, он двигался по дну оврага в том направлении, где, по его мнению, проходила дорога. Желтые глаза следовали за ним, как два любопытных светлячка.
Время от времени Коротаев замирал и напрягал слух, чтобы услышать шум проезжающих машин. На них была вся надежда. Чтобы поймать попутку, Коротаев был готов улечься поперек шоссе. У него просто не оставалось выхода.
Заметив, что овраг сделался менее глубоким, он, цепляясь за корни, полез наверх. Сумка сковывала движение, тянула вниз, но ее тяжесть не могла остановить Коротаева. Хрипя от напряжения, он выбрался на ровную поверхность и, не давая себе передышки, тут же вооружился новым посохом.
К счастью, прыгать на одной ноге с тяжелой ношей пришлось не очень долго. Интуиция вывела Коротаева прямо к пустынной дороге. Но главная удача была впереди. Продравшись сквозь кусты, он увидел серую иномарку, в очертаниях которой узнал БМВ.
Неужели пустая? Вот так подфартило!
Ковыляя, Коротаев начал приближаться к машине, когда обе ее передние дверцы резко распахнулись. Оттуда появились двое мужчин. Тот, что постарше, был массивным, с большой головой и одутловатой физиономией. Второй, молодой, относился к категории любимчиков женщин, хотя не вышел ростом.
– Подбросите? – просипел Коротаев. – Мне до города.
– Подбрось его, Сережа, – сказал старший. – Только не очень сильно.
Молодой деловито приблизился к Коротаеву, осмотрел его, примериваясь, и ударил крюком снизу. Подбородок Коротаева вскинуло кверху, а сам он попятился и упал, не в силах сопротивляться земному притяжению. Поврежденную ногу сжало раскаленными тисками боли.
– За что? – всхлипнул Коротаев.
– Сейчас выясним, – пообещал молодой человек по имени Сережа. – Думаю, найдется за что.
И сильно двинул его в скулу.
