IX
Разведчики были мрачнее тучи. Сколько уже раз ходили за линию фронта, сколько потеряли друзей на ничейной земле, а «языка» так и не взяли. Куда ни сунься — всюду их ждут. Это настораживало еще больше. Если немцы стали так бдительны, что к ним не могут подобраться лучшие разведчики дивизии, значит, у них что-то затевается. Но что? Ответить на этот вопрос мог только пленный.
И тогда Громов решил: раз утерян главный союзник разведчиков — внезапность, нужно использовать другой — нахальство. План, который он предложил, действительно был не столько дерзким, сколько нахальным.
Работать он решил один, без помощников. Да и себе отводил не главную роль. Солистом в этой операции должен стать Рекс. Разведчики соседней дивизии сообщили, что километрах в двадцати от линии фронта на окраине деревни Марьино особенно сильная охрана. Дорога изрыта следами «опелей» и «мерседесов». Не исключено, что в Марьине находится какой-то крупный штаб.
Вот и все, что знал Громов, отправляясь в поиск. Как и всегда, впереди шел Рекс. Он уверенно провел хозяина мимо всех постов, засад и охранений. Когда забрались в глубь немецкой обороны, капитан сделал привал. Достал карту, осмотрелся, нашел ориентиры, привязался к местности. Пока все шло по плану. Именно у этой высотки с разбитой часовней нужно повернуть на север, через пятнадцать километров — на запад, и тогда они выйдут к деревне с тыла.
На рассвете забрели в густой березняк. За ним — Марьино. Здесь Громов был особенно осторожен: понимал, что подходы к деревне усиленно охраняются. У кромки леса, в каком-нибудь километре от домов, залегли в заросшей крапивой канаве. Теперь — наблюдать и наблюдать.
Целый день Громов не отрывался от бинокля. В Марьине действительно крупный штаб: около бывшей школы он заметил двух генералов. Разглядел даже их лица! Но поди-ка доберись до них.
На отшибе — приземистое здание, видимо амбар. Что в нем, неизвестно, но охраняется дай боже. По дороге ходят двое часовых. Каждые два часа — смена. Начальник караула — с собакой, рыжеватого отлива овчаркой. Громов ревниво отметил, что овчарка рослая, сильная, но какая-то нервная, дерганая: то кинется вперед, то отстанет, то вдруг сядет и начнет вычесываться. Когда начальник караула в третий раз пришел с собакой, Громов понял, что он с ней не расстается и часовые к этому привыкли. Родился план захвата «языка».
Стемнело. По углам амбара зажглись фонари. Сверху они прикрыты щитками, чтобы не заметили с самолета. Часовые все так же мерно расхаживали по дороге. Они ходили, как бы догоняя друг друга. Получалось, что один всегда оказывался около амбара и при этом не терял из поля зрения другого. Потом поворот кругом, и они снова неторопливо шагают по дороге. Расстояние между ними — двести метров.
Громов решил спустить Рекса, как только часовые сделают поворот кругом. Спустить на того, который сзади, и, стало быть, его не видит идущий впереди.
За полчаса до смены караула Громов выбрался из канавы и пополз к дороге. Рядом часто дышал Рекс. В кювете замерли. Мимо спокойно прошел часовой. Моросило, и он накинул плащ. Несколько шагов — и он повернулся кругом. Громов сглотнул комок, подтолкнул Рекса и тихо скомандовал: «Фас!»
Рекс выскочил на дорогу и, виляя хвостом, затрусил навстречу часовому. Тот увидел знакомый силуэт и легонько свистнул.
— А-а, Харрис! — обрадовался он. — Сбежал от скупердяя Вилли? Правильно, дружище, молодец! Сейчас я тебя угощу шокол…
Закончить он не успел. Последние десять метров Рекс преодолел в три прыжка. Бросок! Немец на земле. Рывок — и он в кустах. Тут его подхватил Громов. Начал забивать кляп, но немец дернулся и затих.
Громов даже ругнулся с досады. Рекс явно перестарался: клыки разорвали сонную артерию. Что же теперь делать? Через сорок секунд повернется передний часовой, не увидит товарища и поднимет тревогу. Громов сорвал с немца плащ, накинул на плечи и вышел на дорогу. Не доходя до амбара, остановился якобы по малой нужде. К нему спокойно подошел часовой и сказал, что за компанию, пожалуй, сделает то же самое. Через мгновение он был в кустах с кляпом во рту. Все, можно уходить! И вдруг глухо зарычал Рекс.
— Что такое? — встревожился Громов.
Рекс смотрел на дорогу и как-то странно рычал.
— Черт, только этого не хватало!
По дороге, дурашливо виляя хвостом, бежала рыжая овчарка. Она бросалась в кусты, вспугивала птичек, снова выскакивала на дорогу.
— Та-ак, где-то рядом хозяин. Что-то он не вовремя, до смены караула еще двадцать минут. Видимо, проверяет посты. Что ж, придется встретить, иначе поднимет тревогу, а собака тут же возьмет наш след. Взять! — показал он Рексу на овчарку. — Только тихо, без звука!
Рекс скользнул в кусты, где овчарка с лаем гоняла какого-то зверька. А Громов не спеша двинулся к амбару. Показался начальник караула.
«Ведь он же офицер, — вспомнил капитан. — Тем лучше. Придется брать живым».
Жизнерадостный лай в кустах оборвался паническим всхлипом. Офицер остановился.
— Харрис! — позвал он. — Харрис, ко мне!
В кустах зашуршало.
«Эх, догадался бы Рекс выйти вместо Харриса», — подумал Громов.
Офицер снова и снова звал собаку, а Громов, чуть ускорив шаг, шел прямо к нему. Как назло, офицер стоял на светлом месте. Вскоре и Громов попал в круг света.
— Кольман, какого черта?! — накинулся на него офицер. — Посмотрите, что там в…
И тут обер-лейтенант увидел, что перед ним не рядовой Кольман. Он потянулся к кобуре. Громов, конечно, опередил бы его, но еще раньше это сделал Рекс. Обер-лейтенант грохнулся наземь. Остальное — дело техники. Вскоре он со связанными руками и кляпом во рту вместе с Кольманом трусил за большущей черной собакой. А сзади нет-нет да и подталкивал в спину тупорылый русский автомат.
Обер-лейтенант Шульц хотел жить. Он считал, что знает достаточно много, чтобы заинтересовать советскую разведку. Но Шульц, не один год прослуживший в полиции, знал и другое: ни один опытный преступник, даже прижатый к стене неопровержимыми уликами, не выкладывает все сразу. Нужно сделать так, чтобы следствие шло как можно дольше. А чтобы подогревать заинтересованность следователя, каждый день выкладывать что-нибудь новенькое. Но самые главные козыри приберечь напоследок. Само собой, следователь должен чувствовать, что эти козыри есть и они настолько важны, что… Словом, Шульц решил перехитрить капитана, который так нагло захватил его в плен.
В то же время Шульц понимал, что и лишнего болтать нельзя: свои же вздернут на первой березе. А в том, что они скоро будут здесь, обер-лейтенант не сомневался: вот-вот начнется операция «Цитадель» и русским несдобровать. Немецкие танки снова выйдут к Волге, а там и до Москвы рукой подать. Москва… Ведь Шульц уже видел Москву, в бинокль, но видел! Потом, правда… Если бы не Гектор, кормить бы Шульцу рыб в той проклятой речонке. Но Гектор вытащил раненого хозяина из полыньи и приволок к окопам. Да-а, это была собака. Не чета тому паршивому псу, который свалил Шульца у амбара. Хотя, если говорить честно, и капитан, и его собака сработали блестяще. Забраться в глубь немецкой обороны, просочиться к штабу армии, без звука взять двух пленных, уничтожить Харриса — это, конечно, высший класс. Нет, русский капитан не так прост, надо с ним быть поосторожнее.
И вот первый допрос. Шульц — сама предупредительность. Он с готовностью сообщил номер своей дивизии, добавил, что недавно пришло пополнение, а в тылу стоят танки, судя по оливковому цвету, переброшенные из Африки.
— «Тигры»?
— В основном «пантеры», но есть и «тигры», — уточнил Шульц.
— А что в амбаре?
— Продовольствие.
— И шоколад?
— И шоколад, — кивнул Шульц, заметив на столе капитана плитку «Мокко».
— Значит, скоро наступление?
— Почему вы так решили?
— Если в кармане у рядового солдата оказывается дорогой шоколад и фляжка шнапса, значит, получен НЗ. А неприкосновенный запас выдают перед наступлением, не так ли? Мы не первый год воюем и кое-что знаем друг о друге, — улыбнулся Громов, заметив растерянность обер-лейтенанта.
«Кольман! Черт бы его побрал! — мысленно чертыхнулся Шульц. — Набил карманы шоколадом, а выкручиваться — мне!»
— Да, поговаривают о наступлении, — признался Шульц. — Вы, конечно, спросите, когда оно начнется? Об этом я, к сожалению…
— Нет, не спрошу, — перебил Громов. — Обо всем сказала плитка шоколада. Ведь НЗ выдают за два-три дня до наступления, так?
— Так, — опустил голову Шульц.
— Сегодня второе июля. Значит, четвертого?
— В ночь на пятое, — понимая, что теперь ему надо быть искренним и правдивым, выдавил Шульц. Ведь у капитана есть еще Кольман, а тот молчать не станет.
— Видите, как все просто, — стараясь быть спокойным, продолжал Громов. — А теперь поговорим об оливковых танках.
Шульц обстоятельно и не без гордости рассказывал о толщине брони и мощных пушках «тигров», о маневренности «пантер», но Громов слушал вполуха: ведь он узнал главное — день начала наступления. «О танках потом, — решил он. — Надо немедленно написать донесение».
Громов достал бумагу, карандаш и вдруг почувствовал, что в блиндаже что-то изменилось. Поднял голову. Перед ним сидел Шульц и ошарашенно смотрел на… Рекса, вбежавшего в блиндаж. Рекс подошел к столу и, не спуская глаз с чужого, уселся рядом с хозяином. Громов потрепал ему уши и начал писать.
А Шульц не мог оторвать глаз от собаки. «Мой бог, как она похожа на моего верного Гектора! Ах, Гектор, Гектор, если б ты не погиб от русской пули, не сидел бы здесь твой хозяин и не думал, как понравиться этому капитану, как сохранить свою жизнь. Но сходство поразительное!»
Шульц беспокойно заерзал на табуретке. У Рекса дрогнули губы и показался клык. Шульц почувствовал, что сейчас свихнется: так «улыбалась» только одна собака, одна на всем свете. «Гектор?! Откуда? Не может быть! Меня бы он не забыл. А может, позвать? Нет, нельзя! Спокойно, Шульц, спокойно! Сейчас проверим».
У каждого человека, работающего с собакой, есть так называемая скрытая сигнализация: знаки и жесты, понятные только им двоим. Был такой знак и у Шульца — щелчок пальцами. Когда он щелкнул первый раз, Рекс не обратил внимания. Но Шульц щелкал, щелкал и щелкал.
Рекс насторожился. Опять щелчок. Что-то шевельнулось в груди. Он нахмурился и тряхнул головой. Снова щелчок. Подталкиваемый какой-то неведомой силой, Рекс шагнул вперед. Щелчок — шаг! Щелчок — шаг! Рекс шел, он не мог не идти: в глубине его мозга срабатывал старый-престарый рефлекс, и Рекс послушно выполнял команду «Ко мне».
— Что это вы расщелкались? — не отрываясь от стола, поморщился Громов.
— Так. Нервы, — выдавил Шульц.
Обер-лейтенант ликовал. Теперь он не сомневался, что перед ним Гектор, его верный Гектор! «Все ясно. Попал, бедняга, в плен, и его передрессировали. Ну ничего! Первый хозяин — для собаки всегда хозяин!»
Шульц уже представлял, как кликнет Гектора, как тот по его команде бросится на капитана, а Шульц схватит лежащий на краю стола пистолет. Переодеться в гимнастерку капитана — минутное дело. А потом — уничтожить протокол допроса, и русские проспят начало наступления. Если же прихватить карты и документы, которые наверняка есть в столе, и вернуться к своим — это сулит повышение в чине и Железный крест.
«Спокойно, Шульц, спокойно! — говорил он себе. — Сейчас главное — не спешить. Надо, чтобы Гектор окончательно меня вспомнил и признал за хозяина».
Щелчок — шаг, щелчок — шаг. Рекс переставлял ставшие вдруг деревянными ноги и чувствовал, как что-то распирает грудь, как от знакомо-дорогого запаха кружится голова, как сам собой вильнул хвост. В двух метрах от чужого он остановился, поднял голову и жадно втянул воздух. Хозяин! Рекс чуть не заскулил от радости.
Шульц понял, что Гектор его вспомнил, признал и готов беспрекословно повиноваться. А Громов все так же увлеченно писал донесение. На немца он не обращал внимания: раз рядом Рекс, можно быть спокойным.
«Пора!» — решил Шульц. Набрал воздуху, чтобы скомандовать «Фас!», но в последний момент передумал.
«Рычание, лай, шум, возня. Кто-нибудь войдет. Нет, лучше я сам схвачу пистолет и оглоушу капитана». Шульц подобрался. Облизнул мгновенно пересохшие губы. Прыжок. Пистолет в руках. Взмах. Мимо. Капитан вместе с табуреткой откатился в угол. Еще лежа, он крикнул:
— Рекс, взять!
Рекс рыкнул и…
— Гектор, ко мне! — скомандовал Шульц.
Гектор шагнул к Шульцу. Громов вскочил, схватил табурет.
— Спокойно, капитан! — усмехнулся обер-лейтенант и поднял выпавший из рук пистолет.
— Глупо, — стремясь выиграть время, сказал Громов. — И бессмысленно. На выстрел сбегутся люди. Вам не уйти.
— Это мы посмотрим. Со мной — Гектор. А вот ваша песенка спета.
— Гектор? Какой Гектор?
— А вы думали, достаточно дать собаке новую кличку и она забудет хозяина?! Нет, капитан, немецкая школа дрессировки — это вечная верность. Верность фюреру, фатерланду и хозяину.
Громов взглянул на Рекса и все понял. «Да, видно, доктор прав: тушенкой собаку не купишь». Шульц тоже смотрел на собаку. Громов воспользовался моментом и бросился на немца. Тот отскочил. Вскинул пистолет. Но выстрела не последовало: мелькнула рычащая тень, и желтоватые клыки мертвой хваткой сомкнулись на руке Шульца.
