XX

Мелодия еще звучала в ушах, а Виктор уже полз по кочковатому болоту. Рядом тяжело дышал Седых, чуть позади скользил Ларин, за ним — еще трое разведчиков. Виктор тронул сапог ползущего впереди сапера. Тот замер. Подтянулись и остальные. Виктор достал бинокль и начал вглядываться в мутную ширь пузырящейся от дождя реки.

— Он? Днепр? — хрипловато прошептал Седых.

Виктор кивнул и приложил палец к губам. Тронул за плечо Ларина и махнул рукой вправо — лейтенант с двумя бойцами тут же растворился в зыбкой пелене. Седых и сапер ушли влево. Сзади подполз лейтенант Зуб и сказал Виктору в ухо:

— Следов не оставили. Все шито-крыто.

— Добро. Замаскироваться, разделить правый берег на секторы и прощупывать каждый метр.

Виктор сосредоточенно кусал травинку и в который уже раз прокручивал в голове задание, полученное от командира дивизии.

«Наши части на подходе к Днепру, — увесисто меряя чисто вымытую комнату украинской мазанки, говорил он. — До реки еще топать и топать, но форсировать все равно придется. А переплыть такую водную преграду, которую, как сказал классик, не каждая птица перелетит, — дело непростое. К тому же левый берег низкий. Укреплен он, конечно, здорово, но отсюда мы немцев выбьем. А вот правый… Правый — это высокая, крутая стена, напичканная дотами, дзотами, закопанными танками и прочей чертовщиной. Поэтому форсирование будем готовить основательно. Но нужен плацдарм! Нужно зацепиться хотя бы за крохотный клочок правого берега, чтобы плотам и лодкам было куда причалить. Смотри сюда, — развернул он карту. — Нашей дивизии до Днепра еще далече. Мы будем метр за метром отвоевывать эти километры, а ты должен пробраться к воде и на правом берегу подобрать место для плацдарма. Не настаиваю, но желательно побывать на том берегу и прощупать этот участок не только глазами, но и ногами. И учти: берег должен быть не вязкий и не очень крутой, иначе техника застрянет у самой воды. Так что никакого шума. Наблюдение и еще раз наблюдение».

Прошло всего двое суток, а разведчики уже обосновались в плавнях и наблюдали за деловито-спокойной жизнью немцев. Пока что здесь был тыл, прифронтовой, но тыл. Густой кустарник, сады уцелевших деревень, нетронутые леса — все это позволяло так хорошо маскироваться, что наша авиация немцев не беспокоила. Днем на дорогах пусто, зато ночью они оживали: летали мотоциклисты, куда-то тянулись бесконечные колонны грузовиков, не включая фар, плотным строем двигались танки. А перед рассветом появлялись машины с ворохом веток на буксире. Эти веники так тщательно подметали дороги, что на них не оставалось никаких следов. Если смотреть сверху — безлюдные, никуда не ведущие просеки, и только.

Громов поражался:

— Ай да немчура! Ишь до чего додумались! А впрочем, раз стали хитрить, — значит, нужда заставила. В сорок первом перли в открытую. Эх, сюда бы наших девчат на «кукурузниках»! Подсветить бы им, мигнуть где надо, они бы эти ночные прогулки сразу пресекли.

День за днем разведчики рыскали вдоль берега, но ни подходящих подходов к левому берегу, ни участка для плацдарма на правом так и не нашли. Возвращаться ни с чем?

«Отрицательный результат — тоже результат, — размышлял Громов. — Может быть, и так: мы вышли на участок, где форсирование вообще невозможно».

А в каких-то ста метрах двигалась длиннющая колонна крытых грузовиков.

«Куда они все-таки ездят? — не давала покоя Виктору мысль. — Ведь не просто так их гоняют, причем в одном и том же направлении. Стоп! — резким апперкотом тюкнул он моховую кочку. — В одну сторону. В какую? На запад или на восток? На передовую или?… Ура, нашел!»

Громов коротко свистнул. Разведчики мигом подползли к нему.

— Натяните плащ-палатку, — приказал он.

Когда образовался полог, Виктор нырнул в него, пригласил Ларина и Зуба, достал карту и, подсвечивая фонариком, зашептал:

— Кто вам сказал, что главное в нашем деле — глаза, уши и ноги? Мозги, товарищи офицеры! В каждом деле главное — мозги! И в нашем прежде всего. Ларин, это что? — ткнул он в карту.

— Днепр, — бросил Ларин.

— Отличник! — въедливо заметил Громов. — И что вы на этой голубенькой ленте видите?

— Острова, заливы, протоки…

— И все?

— Так точно, все.

— У тебя со зрением нормально?

— Единица, — обиделся Ларин.

— И за ответ единица!

— Лейтенант Зуб, ваши наблюдения?

— На карте нет ни одного моста. По крайней мере, на нашем участке. Выше — есть.

— Молодец! А на сколько выше?

— Сейчас прикину. Так… так… На двести километров.

— Двести десять. Но это — уже не наше дело, там наверняка работают ребята из соседней дивизии… Послушай, Ларин, ты же в училище был отличником. Скажи, что могут означать эти ночные колонны? Откуда и куда они идут? Где пропадают?

Ларин вспыхнул.

«Ну вот и вляпался, Игоречек, — мучительно думал он, теребя усы. — Не в разведке тебе место, а за школьной партой».

И вдруг в голове молнией пронеслось все, что увидел за эти дни и ночи. Во-первых, он засек мощный узел обороны у деревни Опанасовка. Новенькие танки, небрежно замаскированные пушки и… ни одного солдата из расчета или экипажа. Часовых и то нет. Неужели макеты? Ах, черт! Это надо проверить! А во-вторых, даже ночью видно, что идущая по дорогам техника побывала в боях. Да и в кузовах машин довольно много раненых: на взгорке, когда задняя машина подсвечивает переднюю, хорошо видны бинты на плечах, руках, головах. Значит, колонны идут в тыл. Так, хорошо. Но ведь за спиной Днепр. Не на подводных же лодках они его преодолевают и не по тому мосту, который в двухстах километрах, — за ночь столько не проехать, а днем можно попасть на глаза нашим летчикам. Значит, где-то есть мост! На карте нет, а на самом деле есть. Но это сущая чушь: наши его давно бы засекли, ведь мост в камышах не спрячешь.

Когда Ларин сказал все это, восхищенный Громов хлопнул его по плечу.

— Ну что я говорил: мозги, если они есть, просто не могут не работать! Лейтенант Ларин, от имени службы объявляю благодарность. Вот только с мостом… В камышах его действительно не спрячешь — он ведь не вдоль, а поперек реки.

— Почему же не спрячешь? — вмешался Зуб. — Заявляю как бывший сапер: если мост построить вдоль речки, спрятать его проще простого.

Громов потрогал лоб лейтенанта и озабоченно спросил:

— Ты, часом, не того? Может, температуришь?

— Да бросьте вы, товарищ капитан, свои шуточки! — взъярился Зуб. — Я дело говорю.

— Мост вдоль реки — дело? — покачал головой Громов.

— Дело, — заявил Зуб. — И саперы изучают это на втором курсе. Понтонный мост, как правило, состоит из секций. Собирают и разбирают их с помощью катеров, причем довольно быстро. Допускаю, что где-то в плавнях, среди кустов и камыша, у немцев стоят такие секции. Как только стемнеет, их собирают — и мост готов. Перед рассветом секции снова распихивают по протокам.

— Ты это серьезно? — приподнялся на руках Громов.

— Абсолютно серьезно.

— Мужики, да вам цены нет! Если это предположение подтвердится…

— Подтвердится, — кивнул Зуб. — Если выводы Ларина правильные, за их инженерное обеспечение я отвечаю.

— По коням! — поднялся Громов. — Тихонько, как ужи, как летучие мыши, чтоб ни одна веточка не хрустнула, — за первой же колонной.

Когда за полчаса до рассвета разведчики вышли к широченной балке, мягкими уступами спускающейся к воде, и увидели, как последний танк скрылся на проседавшем под ним мосту, а потом из камышей вылетели катера и за считанные минуты растащили понтоны по протокам, они уже ничему не удивлялись.

Громов достал карту, провел через синь реки жирную черту и, злорадно усмехаясь, сказал:

— Хорошая будет работенка «ночным ведьмам». Придется фрицам еще раз убедиться в правильности клички, которую они сами же дали нашим летчицам.

А потом разведчики целый день лежали в кустах и, прильнув к биноклям, изучали противоположный берег.

«Лучшего места для плацдарма не найти, — прикидывал Виктор. — Кручи размыты дождями. Куда ни глянь — песок. Если летчики как следует вспашут откосы, они станут еще более пологими. Кроме того, образуется немало воронок — и на первых порах они будут неплохим укрытием. Немаловажно и то, что немцы и не предполагают, что мы нахально полезем прямо по их следам. Добро, так и доложу».

День и две ночи пробиралась группа Громова к своим. При переходе линии фронта пришлось ввязаться в бой, но прорвались без потерь. Лишь саперу зацепило ногу, и его пришлось нести на руках.

Когда вконец измочаленный Громов ввалился в свой блиндаж, его встретил такой радостный лай, что Виктор на минуту забыл обо всем на свете.

— Что, брат, соскучился? — погладил он Рекса. — Понимаю, все понимаю: обижаешься, что не взял с собой. Извини, но так было нужно. Ничего, Рекс, не ворчи, мы еще поработаем вместе. Плавать умеешь? Смотри, а то скоро предстоит купание, да еще в холодной воде. А ты как думал: перебраться через такую реку и не макнуться? Нет, брат, так не бывает.

Наскоро побрившись и переодевшись в сухое, Громов отправился с докладом к командиру дивизии. Полковник Сажин и сидевший рядом с ним незнакомый подполковник с раскосо-татарскими глазами внимательно выслушали Громова, а потом, склонившись над картой, долго уточняли детали.

— Ну что ж, капитан, благодарю за службу, — пожал комдив его руку. — Сведения ты принес ценные. Очень ценные! Работа нам предстоит интересная. Жаль только, что без тебя.

Громов вопросительно поднял брови.

— Да-да, без тебя. С этого момента поступаешь в распоряжение начальника разведотдела штаба армии подполковника Галиулина.

— А как же рота? Как же Днепр?… — смешался Виктор.

— Ничего, капитан, Днепр от вас не уйдет, — улыбнулся Галиулин. — А роту, — обернулся он к Сажину, — роту на время выполнения особого задания надо передать кому-нибудь из взводных.

— Конечно, — согласно кивнул Сажин. — Людям надо расти. Не вечно же тебе командовать ротой, а кому-то взводом. Кого рекомендуешь?

— Да я как-то не думал, — замялся Громов. — Люди еще не готовы, в разведке недавно. А впрочем, вы правы: им надо расти. Предлагаю лейтенанта Ларина. Он хоть и молод, но грамотен, инициативен, смел. И соображает здорово.

— Будь по-твоему, — одобрил его предложение Сажин. — На время твоей… командировки командиром разведроты назначается лейтенант Ларин. Ну что ж, удачи тебе, капитан, — поднялся комдив. — Поосторожней там, — дрогнул его голос. — И не забывай родную дивизию. Помни, что мы тебя ждем. Очень ждем! — с нажимом закончил он и коротко обнял Виктора.

Подполковник Галиулин надел фуражку, козырнул комдиву и, направляясь к выходу, сказал:

— Идемте, капитан. Разговор предстоит долгий.

— А… куда?

— К вам. Говорят, у вас довольно уютный блиндаж, к тому же хорошо охраняемый.

— Охраняемый? Вам неверно доложили. Никакой охраны нет.

— А ваш лохматый друг?

— Рекс? — усмехнулся Громов. — Тут вы правы: без меня в блиндаж никого не пустит.

— А с вами?

— Каким-то сверхъестественным чутьем он мгновенно отличает моих друзей от недругов, — уклончиво ответил Виктор. — И ведет себя в соответствии с этим.

— Прекрасное качество, — заметил Галиулин. — Не исключено, что это нам очень пригодится. Скажите, капитан, а как вы себя чувствуете? Не очень устали? Разговор ведь предстоит трудный. Потребуется запомнить множество деталей. Может, передохнете немного?

— Нет-нет. Дело есть дело. Я в отличной форме. А вот и Рекс.

Галиулин уважительно остановился перед сидящим у входа Рексом и восхищенно сказал:

— Вот это соба-а-ка! Я таких не видел.

Громов улыбнулся, потрепал Рекса по загривку и не без гордости заметил:

— Да, это собака. Это хорошая собака.

Когда спустились в блиндаж, Громов наскоро организовал закуску и вопросительно поднял фляжку. Галиулин утвердительно кивнул:

— По тридцать капель. За победу!

Закусив ломтем тушенки, Галиулин отодвинул кружку и, изучающе глядя на Виктора, сказал:

— Теперь о деле… Не скрою, капитан, речь пойдет о деле чрезвычайной важности, рискованном и, что мне совсем не нравится, даже без пятидесятипроцентных шансов на успех. Именно поэтому на время выполнения задания права вам даются неограниченные.

Виктор облизнул пересохшие губы.

— Да, капитан, неограниченные, — глядя Виктору в глаза, повторил Галиулин. — А это значит — вы вправе решать судьбы людей, с которыми будете выполнять задание. Детали — чуть позже. А сейчас замечу, что это задание, если так можно выразиться, многослойное, со своей сверхзадачей. Курить можно?

— Что? Курить? — не сразу переключился Виктор. — Вообще-то, Рекс не любит. А впрочем, валяйте.

— Так вот. Сверхзадача — мост, — продолжал Галиулин. — Не тот, который вы обнаружили, а совсем другой. Не понтонный, а крепкий, добротный мост довоенной постройки. Установлено, что он заминирован. Об отступлении немцы не помышляют, но уже заминировали. Следовательно, как только на правый берег перейдет последний немецкий солдат, мост взлетит на воздух. Этого-то и нельзя допустить! Мост нужно сохранить. Любой ценой, — после паузы с нажимом добавил Галиулин. — Смотрите на карту. Вот Киев. А вот мост. Он гораздо южнее, в районе Канева. Нам известно, как укреплен берег у Киева. Там Днепр не переплыть. Поэтому принято решение взять Киев с тыла. А для этого нужен мост. Если удастся перебросить на правый берег достаточное количество танков, немцы не смогут их остановить — с тыла Киев беззащитен. Так что выбор у них будет невелик: или, пока не поздно, драпать на запад, или быть сброшенными в Днепр. Усек? — по-мальчишески озорно улыбнулся Галиулин.

— Усек, — кивнул Виктор.

— Как ты понимаешь, в других местах мы тоже подготовим сюрпризы, но танки могут пройти только по этому мосту. Теперь самое главное: как его захватить? Чего мы только не придумывали — и воздушный десант, и штурм с воды, и многое другое! Но все отпало по одной простой причине: в любом случае немцы успеют взорвать мост. И вот на днях возник совершенно неожиданный вариант. Подкупает в нем то, что мост должен взять… один человек. Да-да, всего один человек! Но с твоей помощью.

— Прошу прощения, но это, как бы помягче сказать…

— Глупость? Чего там подбирать слова! Глупость — она и есть глупость, а если точнее — самая настоящая авантюра. Это ты хотел сказать? Наверняка это. И не возражай. Но как раз в этом привлекательность, а может быть, и реальность всей этой затеи. Теперь слушай дальше. Еще летом в одном партизанском отряде появился немец. Странный, скажу тебе, немец. Завтра познакомлю с начальником штаба отряда Федором Собко, расспросишь его сам. Но если длинный рассказ Собко изложить кратко, то все было так. Отряд Собко попал в окружение. В соседний лес пробиться не удалось, поэтому пришлось уходить в степи. Боеприпасов мало, местность незнакомая, поэтому партизаны отсиживались в балках. Каратели и полицаи их потеряли, вокруг — ни души, словом, все спокойно. Но через несколько дней партизаны всполошились, поскольку в степи появился весьма странный охотник: стреляет прямо из машины, подранков давит колесами. Самое же интересное — иногда он резко тормозит, влезает в кузов и внимательно оглядывает степь в бинокль. Так он рано или поздно мог обнаружить партизан. Они решили не ждать этого и сами, что называется, пошли ему навстречу. Когда он спустился в балку за подстреленной куропаткой, ему ткнули в живот автомат, забрали двустволку и тихо сказали: «Хенде хох!» А он, вместо того чтобы испугаться, радостно заулыбался и на чистейшем русском языке начал говорить, как рад, что наконец-то нашел партизан.

Собко долго не мог понять, кто перед ним — немец или перешедший на сторону немцев русский. Охотник назвался старшим лейтенантом бронетанковых войск Германом Крайсом, заявил, что еще в тридцать четвертом окончил Ульяновское военно-бронетанковое училище, войну встретил командиром танковой роты, во время отступления был тяжело ранен в ногу, двое суток валялся в подсолнухах, потом его подобрали местные жители. Деваться было некуда, поэтому, когда перебитая нога срослась, он пошел к немцам. Приняли его с распростертыми объятиями. Еще бы, советский офицер, танкист и почти что соплеменник. Дело в том, что Крайс — самый настоящий немец, родом из Энгельса — одного из городов республики немцев Поволжья. Должность ему дали весьма престижную — начальник гаража Переяславского гебитскомиссариата.

Эта часть рассказа была более или менее правдоподобной, но в то, что Крайс сколотил боевую группу из десяти человек и теперь ищет связи с партизанами, Собко не верил. А охотился он якобы только для того, чтобы попасть в плен к партизанам. Но когда Крайс предложил использовать для диверсий имеющиеся в его распоряжении грузовики, Собко дрогнул. В самом деле, отряд сидит без дела, а тут можно ездить на диверсии километров за сто отсюда, потом возвращаться и спокойно отсиживаться, пока немцы будут рыскать в том районе, где совершен налет на комендатуру или нефтебазу. Короче говоря, Собко доверился Крайсу — и вскоре отряд стал активной боевой единицей.

Все шло хорошо до тех пор, пока гестаповцы не поняли, что партизаны действуют на машинах и эти машины выезжают из одного и того же места. Когда фашисты нагрянули в гараж, там было пусто — Крайс успел уйти вместе со своей группой. А вскоре отряд Собко влился в более крупный и Федор стал начальником штаба. Крайс — твой коллега, он в разведке отряда. Такая вот история, — потирая подбородок, закончил Галиулин.

— Ну и что? Нам-то этот немец зачем нужен? — спросил Громов. — Раз воюет нормально, — значит, человек честный. А если есть сомнения, пусть им займется «Смерш».

— То-то и оно, что этот Крайс нужен нам позарез. Именно он предложил план захвата моста, о котором я говорил. План настолько необычен, что игнорировать его мы просто не имеем права. К тому же риск минимальный: в операции участвуют всего два человека. Хотя… Нельзя, конечно, не учитывать и другого варианта: если взорвать мост в тот момент, когда по нему пойдут наши танки, эффект будет впечатляющий. Но до этого, думаю, не дойдет. Вернее, этого мы не должны допустить. Прежде всего надо как следует проверить Крайса. Нельзя не учитывать, что под личиной советского офицера действует кто-то другой. Короче говоря, с тобой пойдет человек, который знает его в лицо — танкист, воевавший с ним в одной роте. Если он узнает Крайса…

— Было бы лучше, если бы Крайс узнал этого танкиста.

— Конечно. Но теперь этого танкиста и мать родная не узнает. Итак, твоя задача: во-первых, установить личность Крайса и, во-вторых, если он — действительно он, тщательно изучить план захвата моста и вместе с Крайсом провести эту операцию. Связь — через партизанскую рацию.

— Когда уходить?

— Завтра. Днем придет Собко, а ночью я вас переправлю. Есть у меня на примете одно местечко, где через Днепр можно перебраться, не замочив ног. Теперь вот что: ты по-немецки хоть немного шпрехаешь?

— Когда надо, «языков» допрашиваю сам.

— Очень хорошо. Не исключено, что работать придется в немецкой форме. А Рекс немецкий не забыл?

— В каком смысле?

— Ну, немецкие команды понимает?

— Не думаю.

— А если проверить?

— Зачем?

— Ну давай, давай проверим!

Громов пожал плечами и кликнул Рекса.

— Та-ак, с чего начнем? Рекс, лиген!

Рекс недоуменно склонил голову набок. Что-то забытое шевельнулось в голове, но тут же улетучилось.

— Лиген! — настаивал хозяин. — Лиген!

Рекс перебирал передними лапами — верный признак того, что собака не понимает, чего от нее хотят.

И тут Громова осенило: команды надо дублировать жестами.

— Лиген! — повторил Громов и опустил прямо перед собой поднятую выше плеча правую руку.

Рекс тут же лег.

— Ауфштеен! — потребовал Виктор и выбросил вперед левую руку ладонью вверх.

Рекс встал.

— Цу мир! — резко опустил он поднятую в сторону левую руку.

Рекс подошел к хозяину и вопрошающе заглянул в глаза.

— Порядок! — обрадовался Галиулин. — Возьмешь его с собой. Да-да, не возражай! Ты же сам говорил, что он мгновенно отличает друга от врага. И еще… В том плане, который предложил Крайс, многое зависит от представительности и респектабельности исполнителей. А офицер с такой собакой, как Рекс, просто не может быть неблагонадежным.

— Какой офицер? Какая респектабельность?

— Не спеши, капитан. Не спеши. Все узнаешь на месте. Но сперва нужно проверить Крайса. Прежде чем ему довериться, надо точно знать, что это за птица.

Подполковник снова и снова описывал внешность Крайса, сожалел, что так и не удалось разыскать его фотографию, а Громов думал о другом. Он расхаживал по блиндажу и время от времени всаживал кулак в стену. Наконец, Виктор остановился напротив Галиулина и попросил:

— Покажите то место, где можно перебраться через Днепр, не замочив ног.

— Пожалуйста, — склонился над картой Галиулин и ткнул карандашом в синеву реки.

— Та-ак, понятно. А какой транспорт?

— Обыкновенная лодка.

— На сколько человек?

— Не больше чем на пять.

— Отлично! — резко развернулся Виктор и от души всадил кулак в стену.

— А вы боялись, что будет тесно? — засмеялся Галиулин.

— Да нет, я совсем о другом. Скажите, товарищ подполковник, а сколько рейсов можно сделать за ночь?

— За ночь? Если ночь темная и нет большой волны, раза три туда-сюда смотаться можно.

— Прекрасно! Пятнадцать человек за одну ночь, пятнадцать — за другую. А тридцать хорошо вооруженных бойцов — это сила! Хотя… смотря сколько воевать. Ну и что?! — осенило его. — А немцы на что?

— Что-то я вас не понимаю, — перебил его Галиулин. — Если вы думаете с помощью такого десанта захватить мост, ошибаетесь — из этого ничего не выйдет.

— Да нет, не мост. — Виктор продолжал внимательно изучать карту. — Так, с этой стороны болото, с другой — тоже. Это хорошо! Думаю, получится. Если действовать решительно и тихо, не может не получиться, — разогнулся он. — А идея вот какая. Никто не отменял задания моей роте: найти место для плацдарма и прощупать его, что называется, ногами. Мы такое место нашли, но переправиться в районе понтонного моста невозможно. Да и в лоб те доты не взять. А вот с тыла можно. Короче говоря, вы перебрасываете на лодке моих ребят, днем они отсиживаются в кустах, а следующей ночью — бросок к месту будущего плацдарма. Тридцать километров — для них не расстояние, даже через болото. Так они подойдут к дотам с тыла. Увязнут? Не увязнут, у меня есть лейтенант Зуб, он знает, как ходить по болотам. С тыла доты беззащитны, так что ребята возьмут их без особого труда. Затем вызываем авиацию, и так далее…

— Вы, кажется, говорили о плане; да, он дерзкий и даже нахальный, — помолчав, сказал Галиулин. — И того и другого в нем предостаточно, а вот продуманности и реализма маловато.

— Все правильно, — согласился Виктор. — Немцы не дураки и нашей продуманности противопоставят свою, поэтому наш план должен быть нереальным и парадоксальным, — разумеется, с их точки зрения. Ну, прикиньте: будут они охранять или минировать какое-то паршивое болото, расположенное в глубоком тылу? Не будут. Значит, шанс подобраться к этим треклятым дотам есть. Взять их — дело техники. Конечно, нас тут же постараются сбросить в Днепр. Но с фронта им помешает болото, а фланги мы перекроем огнем из их же дотов.

— Допустим, огневые точки вы захватите. И сколько рассчитываете продержаться?

— Пока наши не наведут переправу или… не подбросят подкрепление.

— Ну-ну, смотрите… Но я бы за такое дело не взялся. Впрочем, вам предстоит другое задание, — спохватился подполковник. — Значит, как условились, — поднялся он. — Завтра познакомлю с человеком из отряда и с танкистом. Думаю, не надо напоминать, что ни одна душа не должна знать о вашем необычном задании. А друзьям скажите, получил, мол, направление на курсы.

— На курсы?

— Ну да, — досадливо поморщился Галиулин. — На курсы повышения квалификации. Будете обмениваться опытом… вместе с Рексом.

— Ладно, — улыбнулся Громов. — Что-нибудь наплету. А о своем плане доложу комдиву.

— Это — ваше право.

Когда Галиулин ушел, Громов тут же вызвал Ларина, Зуба, Седых и рассказал о своей идее. Офицеры задумались…

Рассудительный Зуб сразу стал пытаться хоть что-то узнать о проходимости болота. Ларин интересовался численностью охраны дотов. Седых вообще сомневался в возможности незаметно переплыть Днепр.

— Ни на один из ваших вопросов ответить не могу, — подвел итог Громов. — Решим так: пока что у нас есть идея, а плана нет. С этой идеей я иду к командиру дивизии и честно признаюсь в наших сомнениях. Как он решит, так и будет. Добро?

Все согласно кивнули и дружно поднялись.

— Это не все, — вдруг остановил их Виктор. — Нас, — кивнул он в сторону Рекса, — направляют на курсы. В общем, как бы обмен опытом. Так вот, на время моего отсутствия командиром роты назначается лейтенант Ларин.

Игорь от неожиданности залился краской.

— Да я же… — начал было он.

— Это приказ, — строго заметил Громов. — Обсуждать здесь нечего. Смотри, лейтенант, если наша идея комдиву понравится, разрабатывать ее придется тебе. И вести людей по болоту тоже тебе. Так что думай. Думайте все, как захватить этот чертов плацдарм.