Глава 4
В начале второй декады ноября Алексеев вытащил Старка на испытания системы быстрой постановки мин с борта обыкновенного истребителя. Начальник эскадрой не горел желанием покидать тёплый – в прямом смысле этого слова – штаб и тащиться куда-то в море, чтобы смотреть на болтающийся по волнам миноносец, но генерал-адъютант был неумолим. Взойдя рано утром на борт крейсера 2-го ранга «Боярин», объединённый штаб наместника и Старка наблюдал за действиями команды истребителя «Решительный».
Нагруженный десятком мин кораблик вполне уверенно держал курс, поспевая за впередиидущим «Скорым», на котором вышли в море молодые адепты «рогатой смерти». По бортам импровизированного минзага были устроены деревянные полозья, положенные на поперечные брусья. Смазанные салом полозья сгибались за кормой под определённым углом. Уложенные на тележки вместе с якорями мины – каждая мина и якорь на одной тележке – посредством хорошо смазанных рельс и салазок без каких-либо затруднений спихивались за корму, в море. В результате постановка десятка мин заняла считанные минуты и завершилась вполне успешно.
– Господа, на данный момент в Порт-Артуре имеется штук семь-восемь потенциальных минных заградителей, – имея в виду находящиеся в строю «соколы», произнёс генерал-адъютант. – Все вместе они могут выставить как минимум семьдесят штук мин. Семьдесят мин – это серьёзный забор от любого противника. Думаю, господа, что нам следует разработать новую тактику использования истребителей, с учётом новообретённых ими качеств.
Никто из рядом стоящих адмиралов – а наместника сопровождали Старк и Витгефт – не стал спорить с этим решением начальства. В конце концов, это не дело для занятых стратегией седовласых мужей с орлами на золотых погонах – заниматься всякими там минными делами. Пусть этим увлекаются молодые лейтенанты: Плен, Рощаковский, Шрейбер, Волков и другие, готовые сутки напролёт торчать на качающейся палубе миноносца. Дело же адмиралов – командовать эскадрой, выслуживаться перед царём-батюшкой, получать ордена и новые должности.
Возвратясь в Порт-Артур, Алексеев утвердил план модернизации «соколов», включающий демонтаж одного торпедного аппарата в пользу дополнительного орудия, и установку деревянных рельс для проведения минных постановок. Затем Евгений Иванович вспомнил об идее переоборудования в минзаги канонерских лодок, полистал рапорты офицеров и вызвал к себе в штаб лейтенантов Шрейбера и Волкова. Попутно генерал-адъютант пригласил для приватной беседы своего друга, начальника порта, контр-адмирала Греве Николая Романовича. Содержание этой беседы так и осталось в тайне, как для штаба эскадры, так и для историков.
Девятнадцатого ноября в Порт-Артур наконец-то пришли долгожданные «Цесаревич» с «Баяном». Прибытие пары этих первоклассных кораблей вызвало прилив оптимизма в душе наместника, в сопровождении Старка сразу же посетившего броненосец и крейсер. В целом генерал-адъютант остался доволен осмотром пополнения, втайне надеясь на скорый приход отряда Вирениуса, ползущего от порта к порту где-то в Средиземном море.
По указанию Алексеева штаб Тихоокеанской эскадры еженедельно бомбардировал Адмиралтейство телеграммами, но, судя по всему, воз, точнее, отряд Вирениуса, по-прежнему околачивался где-то в европейских водах. Это было очень печально, хотя и вполне ожидаемо. С некоторых пор у наместника начало складываться стойкое впечатление, что петербургские адмиралы сплошь завербованы английской и японской разведкой – настолько запоздалы и бестолковы были потуги столичных флотоводцев усилить российский флот на Дальнем Востоке.
«…Да, Евгений Иванович, а если учесть, что ещё и армейские начальники на тебя волком смотрят, то хоть вешайся, – невесело усмехнулся про себя Алексеев. – К счастью, и Белый, и Кондратенко вроде прониклись чувством опасности, исходящей с востока. А вот Фок продолжает упорствовать в своём нежелании наблюдать очевидное. Ладно, хоть не саботирует, а реально работает – передаёт командирам полков мои прямые приказы и распоряжения…»
Вечером наместника ожидал неприятный сюрприз: на самом верху толстой стопки свежих телеграмм лежала срочная, пришедшая от управляющего Морским министерством, вице-адмирала Авелана. Фёдор Карлович интересовался причинами разоружения боевых кораблей эскадры – крейсеров и броненосцев. При этом в телеграмме Авелана ни слова не говорилось о модернизации вооружения «богинь», канлодок и порт-артурских истребителей, словно тех даже не существовало в природе. Само наличие подобного запроса из министерства означало, что генерал-адъютант своими энергичными действиями крупно насолил местным карьеристам и дармоедам, раз те решились пойти на прямой подлог фактов.
«…Хотя я и ввёл тайную цензуру на почте и на телеграфных станциях полуострова, какой-то гад всё-таки нашёл лазейку, – просматривая пачку телеграмм, с раздражением подумал Алексеев. – Скорее всего, этот кто-то мутит воду из Владивостока, уйдя из Артура с отрядом Штакельберга. Иначе он был бы в курсе, что я „разоружил“ ещё и миноносцы…»
Неожиданно в самой середине пачки телеграмм обнаружилось и второе послание от Авелана. Управляющий Морским министерством информировал, что Генеральный морской штаб собирается рассмотреть вопрос о направлении на Дальний Восток комиссии, которая должна будет убедиться, что инициативы начальников флота и эскадры не несут угрозу обороноспособности империи. В конце телеграммы Фёдор Карлович сообщал, что комиссия отбудет из Петербурга не ранее Рождества.
«…Ну, да, конечно, кто же из столичных адмиралов захочет пропустить новогодние и рождественские приёмы у императора, – швырнув на стол недосмотренные телеграммы, наместник вышел из-за стола, направляясь к массивному буфету. – Господи, ну как же мне жить дальше с таким страшным грузом на душе!?»
Скользнув по столешнице, одна из брошенных телеграмм спикировала на пол. Это была телеграмма от начальника Кронштадтского порта вице-адмирала Макарова. Забегая вперёд, скажем, что спустя некоторое время после этого памятного вечера ротмистр Проскурин и сыщик Великанов получили приказ о расширении задач их отделения, касающихся почты и телеграфа. Алексеев решил накрыть колпаком цензуры и Владивосток с Хабаровском. Для этого срочно требовались грамотные и подготовленные кадры, которых было просто неоткуда взять.
На следующий день после прихода «Баяна» и «Цесаревича» Порт-Артур покинул отряд кораблей под флагом начальника эскадры, вице-адмирала Старка, взявший курс на Чемульпо. Броненосцы «Петропавловск» и «Полтава» сопровождали сразу три крейсера: «Аскольд», «Новик» и «Боярин». Старку предстояло разобраться с причинами нападения огромной толпы переодетых под кули японских солдат на моряков канонерки «Бобр», ранее посланной в Чемульпо в качестве стационера.
Судя по происходящему, Алексеев сделал вывод, что японцы вновь начали раскручивать чуть приостановленный ранее маховик антирусской истерии и пропаганды. Эта антирусская истерия не могла продолжаться бесконечно долго, и должна была завершиться вполне логичным концом – началом боевых действий.
Пока начальник эскадры занимался дипломатическими проблемами в иностранном порту, группа капитана 2-го ранга Шульца представила штабу наместника несколько проектов новых тралов, которые требовалось испытать в море. Помня о наказе Алексеева, контр-адмирал князь Ухтомский выделил в распоряжение Шульца истребитель «Решительный» и канонерскую лодку «Гиляк». В дополнение к ранее переведённым в подчинение флагманскому минёру эскадры номерным миноносцам. На «Гиляке», кстати, день назад заменили кормовую 75-мм пушку Канэ 120-мм скорострелкой той же системы.
Между тем генерал-адъютант обратил внимание руководства крепости Порт-Артур на необходимость установки на доминирующем над местностью горном массиве Ляотешань артиллерийских батарей. Как обычно в последнее время, наместник возжелал самолично осмотреть данную местность, пригласив на прогулку по свежему воздуху десяток высших офицеров. Никто из них не рискнул отказаться от поездки, и толпа из полусотни военных отправилась на склоны горы.
Уже на месте генерал-лейтенант Стессель, наконец-то «выздоровевший» от продолжительной «болезни», имел неосторожность сослаться на отсутствие в плане полковника Величко артиллерийских позиций на Ляотешане. В ответ Алексеев напомнил о плане генерала Кононовича-Горбатского, отклонённого военным министерством. При этом генерал-адъютант заметил, что во Владивостоке имеется куда более широкий фронт работ, и не желающие работать в Порт-Артуре имеют возможность отличиться в тылу. Стессель не рискнул вновь пикироваться с наместником, в которого в последние несколько месяцев словно вселился бес.
Генерал-майор Белый, благоразумно воздержавшийся во время поездки от всяких споров и возражений, с сожалением осознал, что оборудование позиций на горе Ляотешань будет неизбежно возложено на его плечи. Генерал-адъютант, похоже, окончательно решил управлять Дальним Востоком, как ему самому вздумается, на ходу изменяя все планы военного министерства.
По возвращении в Порт-Артур Белый попросил десять дней, чтобы подготовить необходимые подсчёты людских и материальных ресурсов, требуемые для возведения батарей на Ляотешане. Алексеев буквально просиял, услышав слова Василия Фёдоровича, и дал тому две недели времени, чтобы сделать необходимые расчёты. К удивлению многих, наместник даже пообещал выделить на это строительство деньги. Впрочем, как уже становилось доброй традицией, все работы по устройству батарей планировалось вести силами личного состава гарнизона крепости.
Как только были закончены ремонтные работы на «Севастополе», эскадра немедленно вышла в море, совершив поход к Дальнему. В этом походе приняли участие спешно перекрашенные в серый цвет новички – «Баян» и «Цесаревич», причём последний шёл в голове колонны броненосцев под флагом адмирала Старка. Новый корабль весьма понравился начальнику эскадры, в отличие от наместника. Последний с некоторых пор стал неожиданно благоволить к «Ретвизану» и его командиру, капитану 1-го ранга Щенсновичу.
В течение декабря эскадра ещё дважды выходила в море, проведя учебные стрельбы и ночные учения по отражению минной атаки. Корабли посетили острова архипелага Эллиота, лежащие северо-восточнее порта Дальний. По возвращении в Порт-Артур половина броненосцев несколько суток оставалась на внешнем рейде, помогая отряду охранения базы капитана 1-го ранга Матусевича проводить учения по обороне ближних подступов к Порт-Артуру.
Во время этих учений вылезла одна пренеприятнейшая проблема – оказалось, что на некоторых кораблях эскадры дальномеры выдают совершенно разные данные. Разница зачастую составляла до пары кабельтовых, что, разумеется, не могло не повлиять на меткость стрельбы. Придя в себя от такой новости, генерал-адъютант приказал Старку немедленно провести проверку, сверить показания всех дальномеров, сделать юстировку «врущих» приборов.
С другой стороны, впервые был сформирован объединённый штаб, морской и сухопутный, который руководил и координировал совместные действия канонерок и береговой артиллерии. Первый блин, как и положено по пословице, вышел комом. Назначенный начальником вышеупомянутого объединённого штаба контр-адмирал Витгефт не сумел организовать должного взаимодействия береговых батарей и прожекторов с Золотой горы и Тигрового полуострова с патрульным отрядом канонерок. В результате условный противник, которого изображали истребители 1-го отряда и «Новик», смог «потопить» сразу два броненосца.
По итогам учений Алексеев немедленно произвёл экстренное совещание своего штаба, результатом чего стало создание флотилии береговой обороны в составе трёх крейсеров и семи канонерок. В случае необходимости контр-адмирал получил право привлекать к охране внешнего рейда минные заградители и истребители. В подчинение Витгефта угодил и отряд траления капитана 2-го ранга Шульца. Стоит сказать, что наместник высоко оценил и «нападающую» сторону, лично поблагодарив Николая Оттовича фон Эссена за проявленные организаторские способности и военную хитрость.
В начале января в Дальний пришёл американский пароход, доставивший личный заказ наместника. Для приёма габаритного груза в порт прибыла команда из почти полусотни армейских и флотских офицеров, во главе с загадочным господином в штатском. Первое, что бросилось бы любому стороннему наблюдателю в глаза – практически все офицеры были молодыми людьми, в званиях не старше лейтенанта. Кроме этого, большинство мичманов и флотских лейтенантов имели хорошую практику работы с паровыми котлами и прочими судовыми механизмами. Впрочем, никто из китайцев, занятых в порту на погрузке-разгрузке, об этом не знал и даже не догадывался.
– Поручик Астафьев? А вы здесь какими судьбами? – проходивший мимо офицер неожиданно остановился рядом с Виктором, протягивая тому руку для рукопожатия.
– Господин капитан? Рад видеть вас, – Астафьев сразу же признал давешнего артиллериста, с которым они пару месяцев назад бок о бок трудились на возведении позиций для гаубичных батарей. Офицеры обменялись рукопожатиями.
– Полно вам, поручик, не «господин капитан», а просто Антон Павлович, – улыбнулся артиллерист. – Ну, так что же вы здесь делаете? И где ваши подчинённые? Что-то я не заметил ни одного пехотинца.
– Эх, Антон Павлович, даже не знаю, с чего начать, – вроде как смутился молодой поручик. – Помните тот конкурс наместника о наборе добровольцев для несения особой службы?
– Так-так-так, кое-что припоминаю: с месяц назад генерал-адъютант объявил, что ему лично требуются охотники, хорошо стреляющие из пулемётов и готовые возиться с механической частью, – подозрительно прищурился капитан. – Только не говорите, что вы пошли в добровольцы.
– Так и произошло, Антон Павлович, – весело признался Астафьев. – Я неплохо палю из пулемёта, поэтому подумал и решил, что мне нужны какие-то новые приключения, что ли. Скучно стало целыми днями стоять над солдатами и зудеть, торопя и подгоняя их махать кирками и лопатами.
– Эх, молодость, полная сил и энергии, – артиллерист, похоже, развеселился. – Поручик, над солдатами всегда должен кто-то стоять, подгонять их, пихать в спину, если потребуется. Иначе никак. Так что вы делаете здесь, в порту?
– Вы не поверите, Антон Павлович, – оглянувшись по сторонам, начал рассказывать Виктор. – Нас прислали принимать американские тракторы. Самые настоящие, прямо из САСШ. Говорят, закупленные по личному заказу самого наместника.
– Вот оно что, поручик. Признаюсь, я сначала не поверил, когда пошёл слух, что генерал-адъютант тратится на покупку американских авто, – усмехнулся капитан. – Зачем наместнику сразу десяток самобеглых экипажей? Хватило бы и одной пары. Теперь, вы говорите, он закупил тракторы? Право, не понимаю, где в Порт-Артуре можно найти столь обширные сельхозугодья, чтобы гонять по полям трактор.
– Вы тоже не поверите, Антон Павлович, но наместник не ездит на авто, – понизив голос, произнёс Астафьев. – Все экипажи переданы в распоряжение заезжего жандарма из Харбина.
– Так ваш отряд добровольцев состоит под началом жандарма? – мгновенно сложив факты, артиллерист скривился, словно от кислого. – Вынужден вам посочувствовать, поручик. Так, а про этот наш разговор вы не доложите?
– Да как можно, Антон Павлович? – опешил Виктор, понимая, что только что нечаянно наболтал лишнего.
– А вас как, обязали докладывать обо всех разговорах со своими знакомыми или нет? – с интересом продолжал допытываться капитан. – Если обязали приказом свыше, то обязательно доложите о нашем разговоре, поручик. Повторяю – вы должны исполнить, как велено.
– Придётся так и поступить, Антон Павлович, – с грустью в голосе произнёс Астафьев. – Я, похоже, совершил досадную ошибку.
– Нет, Виктор, вы не совершали никакой ошибки, – улыбнулся артиллерист. – Ошибку обычно невозможно исправить, а вы допустили оплошность. Правда, на войне зачастую любые оплошности приводят к ошибкам. Помните об этом. Удачи, вам, поручик. Даст Бог, мы ещё свидимся.
Капитан скрылся за углом склада, оставив Виктора грустить в одиночестве, терзаясь муками совести. Астафьев повернулся, мазнув взглядом по длинной цепочке китайских кули, таскавших в ворота склада какие-то мешки, и зябко поёжился. Промозглый и колючий зимний ветер забирался под полы шинели, дополняя препоганое душевное состояние офицера. Где-то у пирса громко запыхтел паровой котёл, и над крышами складов поднялся высокий столб чёрного дыма. Похоже, чёртовы трактора наместника готовились начать своё путешествие по землям Желтороссии.
Пока поручик Астафьев нечаянно разбалтывал про сельскохозяйственные планы генерал-адъютанта, высочайшее начальство изволило обедать. Причём, вовсе не в гордом одиночестве. В роскошном дверце наместника за сервированном множеством изысканных блюд столом сидели те, кому предстояло командовать морским мечом огромной империи на её восточных рубежах: сам Алексеев и начальник эскадры, вице-адмирал Старк.
– Оскар Викторович, ну и как вам утка по-пекински? – вытирая салфеткой губы, весьма довольным голосом поинтересовался генерал-адъютант. – Понравилась?
– Очень изысканно, Евгений Иванович, божественный вкус, – с сожалением оглядев горку косточек, честно ответил Старк. – У вас лучший повар в Порт-Артуре и, полагаю, на всём нашем Дальнем Востоке. Никто лучше него не готовит утку в «северном стиле».
– Ну, может, и не самый лучший, но готовит он действительно отменно, – Алексеев с удовольствием проглотил лесть своего гостя. – А сейчас попробуем ещё одно блюдо: карп, запечённый в экзотическом соусе.
– С превеликим удовольствием, Евгений Иванович, – предвкушая изысканное наслаждение, воскликнул вице-адмирал. – Ах, какой дивный запах!
Вышколенный официант быстро убрал опустевшие фарфоровые тарелки, заменив их чистыми столовыми приборами. Водрузив на середину стола поднос с новым блюдом, официант ловко поработал ножом, и перед нашими героями возникли тарелки с рыбой, источающей тонкий аромат специй.
Алексеев и Старк сразу же приступили к продолжению трапезы, обмениваясь одобрительными короткими фразами насчёт кулинарных талантов личного повара наместника. Спустя какое-то время подошла очередь следующего блюда, а затем и чая с десертом.
– Ах, Оскар Викторович, а представьте себе, что после победы над японцами вы ежедневно станете трапезничать подобным образом, – от темы кулинарии разговор плавно перетёк к войне и политике. – Государь император наградит вас высшими орденами Империи, подарит в вечное пользование поместья где-нибудь в европейской части России. Благодать, да и только.
– Ох, Евгений Иванович, трудновато нам будет сладить с японцем, – в отличие от воинственно-оптимистичного настроя генерал-адъютанта, начальник эскадры всё ещё надеялся на мир и дипломатию. – Как ни мудри, а у самураев больше броненосных крейсеров и крупных истребителей, да и по качеству постройки они нам ни в чем не уступят. Ох, поскорее бы пришёл отряд Вирениуса.
– Давайте не будем особо рассчитывать на Вирениуса, Оскар Викторович, – опуская чайную кружку на блюдце, поморщился Алексеев. – У меня есть основания полагать, что война начнётся раньше, чем в Артур придёт подкрепление с Балтики.
– Это основание – данные разведки нашего военно-морского атташе? – Глаза Старка сразу же стали серьёзными, в них промелькнула плохо скрываемая тревога.
– Да, причём информация получена не только от агентуры Русина, – со вздохом подтвердил наместник. – Японцы весьма нервно реагируют на нашу боевую подготовку. Как вам известно, флот микадо фактически готов к началу боевых действий и идёт мобилизация гражданских пароходов. Думаю, что до начала войны осталось совсем недолго – максимум месяц.
– Ну, что же, пусть попробуют сунуться – получат второй Синоп и Наварин, – воинственно заявил начальник эскадры. – Евгений Иванович, я бы хотел походатайствовать о назначении Карла Петровича Иессена командовать всеми крейсерскими силами эскадры.
– Кхм, Оскар Викторович, неожиданно как-то вы, – кашлянул генерал-адъютант. – Может, оно и правильно – свести все крейсера в один отряд под единым командованием, но уж больно разнородным будет это соединение.
– Согласен, что наши крейсерские силы собраны с бору по сосенке, но тот же «Баян» может составить хорошее трио с «Богатырём» и «Аскольдом», а для поддержки истребителей вполне хватит «Боярина» с «Новиком», – обосновал свои мысли Старк. – Нам не найти лучшего флагмана на крейсера, чем Иессен.
– Карл Петрович действительно хорош: задирист, храбр, независим, любит поспорить, – потеребил бороду Алексеев. – Признаю, что он идеально подходит на должность начальника крейсерского отряда. Но, Оскар Викторович, Иессен мне нужен для другого дела, более важного и ответственного. Там-то его личные качества и пригодятся на все сто процентов.
– Позвольте полюбопытствовать, Евгений Иванович, а для какого дела вам необходим Иессен? – поинтересовался заинтригованный вице-адмирал.
– Я планирую послать его в крейсерство на «Рюрике», из Владивостока, – наместник отпил маленький глоток чая. – Представьте себе: одинокий рейдер в океане, в тысячах миль от базы, перехватывающий военную контрабанду. Иессен идеально подходит для подобного предприятия.
– Вы правы, Евгений Иванович, Карл Петрович словно создан для каперской роли, – пригубив чая и подумав, признал Старк. – Но кого же тогда поставить во главе отряда порт-артурских крейсеров?
– Возможно, Вирена, Роберта Николаевича, или Рейценштейна, Николая Карловича, – лакомясь пирожным, Алексеев пожал плечами. – В любом случае все крейсерские операции в прибрежных водах Ляодуна лягут на вас, Оскар Викторович.
– Я готов к любым нагрузкам и испытаниям во славу нашего императора и Отечества, Евгений Иванович, – тяжело вздохнул начальник эскадры. – Жаль, что у меня нет вашей энергии и оптимизма.
«…Эх, знал бы ты, Оскар Викторович, чего мне стоит сей оптимизм, – с тоской подумал наместник. – Для меня каждая ночь – как адское пекло, испепеляющее душу и разум. А сколько приходится исписать бумаг, чтобы отбиться от столичных флотоводцев и генералов – не поверишь. То ли ещё будет, когда в феврале прикатят с инспекцией. Боже, помоги мне всё выдержать и не сойти с ума…»
В дверь постучали, и на пороге появился начальник походного штаба генерал-адъютанта, генерал-майор Флуг, с телеграммой в руках. Быстро пробежав глазами текст, наместник улыбнулся, и поблагодарил Василия Егоровича. Тот сразу же удалился, тихонько прикрыв за собою двери.
– Ну-с, Оскар Викторович, предлагаю выпить стопочку коньяка за продукцию фирм «Цейс» и «Калес», – Алексеев удовлетворённо потёр руки. – Будем надеяться, что я не прогадал, и немецкое качество действительно самое лучшее в мире.
– Да, слушаю, – едва закончился разговор с адвокатом одного из арестованных, как телефон зазвонил вновь. Автоматически отметив, что номер звонящего ему незнаком, следователь Томилин поднёс аппарат к уху.
– Здравствуйте. Анатолий? Майор Томилин? – в динамике зазвучал вроде бы знакомый старческий голос.
– Да, я. Кто говорит? – подтвердив предположение незнакомца, поинтересовался следователь.
– Это Маликов Вячеслав Михайлович, пенсионер-изобретатель. вы недавно приходили ко мне, интересуясь визитом полковника Максименко, – быстро разъяснил звонящий. – Анатолий, вы мне ещё оставили свою визитку, помните?
– Да, Вячеслав Михайлович, конечно, помню, – Томилин сразу же сменил жёсткий служебный тон на более дружелюбный. – Вы, наверное, что-нибудь вспомнили, да?
– Можно сказать и так, Анатолий, – пенсионер тяжело вздохнул в трубку. – Я сейчас нахожусь на вашей проходной, внизу. Пусть мне выпишут пропуск, я решил сдаться.
– Хорошо, пропуск сейчас будет, – произнёс следователь, чувствуя, как у него внутри всё холодеет. – Поднимайтесь на третий этаж, в триста двадцатый кабинет. По лестнице, и налево по коридору.
За те пять минут, что пенсионер поднимался, и шёл по коридору, майор Томилин прокрутил в голове, наверное, миллион мыслей. Обвиняя себя, что недосмотрел, недоглядел, ошибся, когда оценивал этого странного старика-изобретателя. А пенсионер ведь явно идёт признаваться, что именно он убил полковника Максименко. Чёрт, как же ты, следователь, ошибся, не веря своей интуиции!
– Анатолий, я не могу вывести Руслана из пограничного состояния, – произнёс старик, едва переступив порог кабинета. – Я знаю, это моя вина, но я ничего не могу сделать – Максименко нужна серьёзная помощь, очень серьёзная.
– Стоп! Полковник жив!? – подскочил к пенсионеру Томилин. – Но вы же только что сказали, что пришли сдаваться. Объясните, я ничего не понимаю. Мой шеф жив!?
– Анатолий, если бы я только мог объяснить, – со вздохом шмыгнул носом Маликов. – Давайте лучше съездим ко мне, я по дороге всё расскажу, а дома вы своими глазами на месте увидите, что, и как.
– Хорошо, Вячеслав Михайлович, съездим к вам домой, – интонация слов следователя не предвещала ничего хорошего.
Спустя пару часов майор Томилин и пенсионер-изобретатель стояли в подвале дома у «саркофага», в котором мирно спал (СПАЛ ли?) полковник Максименко. Следователь, по дороге битый час слушавший рассказ старика, никак не мог решить, что говорить начальству. А главное – что теперь делать с Маликовым. Ясное дело, что пенсионер вовсе не собирался причинять вред здоровью высокопоставленному работнику Следственного комитета, но как это докажешь? Да и что это за аппаратура у старика, которая погрузила полковника в глубочайший сон? Сон, похоже, самый обыкновенный, не летаргический.
– Кхм, Вячеслав Михайлович, а вы всё испробовали? – майор с надеждой посмотрел на изобретателя. – Может, что-нибудь упустили?
– Эх, Анатолий, неужели вы думаете, что я столько времени просидел сложа руки? – старик вновь шмыгнул носом. – Нет, я, к сожалению, здесь бессилен. Поэтому и вынужден был попросить вас о помощи.
«…Знать бы ещё, как я могу тебе помочь, – подумал Томилин, рассматривая листы „саркофага“, искусно маскировавшие тело полковника во время прошлого визита следователя. – Чёрт, а ведь в тот раз всё гудело и пищало, словно самый настоящий прибор. Ну, и жук ты, Михалыч!..»
– Анатолий, давайте попьём чая, – почесав бороду, предложил пенсионер. – Чувствую, что в ближайшем будущем у меня не будет такой возможности.
– Боюсь, что вы правы, Вячеслав Михайлович, – согласился майор, ломая голову, под каким соусом лучше всего доложить о данном ЧП начальству. – В тюрьме с нормальным чаем бывает напряжёнка.
