Милая Терра, Матерь миров! Какой поэт, посчастливилось или нет ему посетить Землю, не пытался передать тоску человечества по своей колыбели… ее свежие зеленые холмы, гряды облаков, безбрежные океаны, ее чарующее материнское тепло!

Торби впервые увидел легендарную Терру на экране почтового курьера «Ариэль». Капитан Гвардии Н’Ганга прибавил усиления и показал юноше остроконечные вершины египетских пирамид. Торби не знал об их историческом значении и уставился в другое место экрана. Однако ему понравилось смотреть на планету из космоса: он впервые удостоился такой привилегии.

На «Ариэле» было довольно скучно. Почтовый корабль – одни лишь двигатели и топливные баки и очень мало жизненного пространства – управлялся тремя инженерами и тремя астронавигаторами; они либо несли вахту, либо спали. Поначалу к Торби отнеслись прохладно – капитан Н’Ганга был раздосадован указанием «подождать пассажира» с «Гидры». Почтовое судно должно идти без задержек, никого не беря на борт.

Но Торби вел себя прилично, разносил еду с камбуза и проводил все свободное время за чтением (библиотека представляла собой небольшой ящик в столе шкипера), и к тому времени, когда корабль вошел в Солнечную систему, раздражение капитана улеглось… Но когда он получил приказ садиться на поле Галактических Предприятий вместо того, чтобы идти на Базу Гвардии, Н’Ганга вновь впал в ярость. Вручая Торби свидетельство об отставке и чек от казначея, капитан с видимым облегчением пожал юноше руку.

Выглянув наружу, Торби вместо веревочного трапа (стальных на почтовых кораблях не бывает) увидел поданное к борту подъемное устройство. Его платформа остановилась у комингса, и юноше оставалось лишь ступить на нее. Внизу его ожидал мужчина в форме Галактических Предприятий.

– Мистер Радбек?

– Да, полагаю, это я.

– Прошу сюда, мистер Радбек.

Они спустились на лифте под землю в прекрасно отделанный зал. Торби, все эти недели не имевший возможности толком помыться в тесной стальной коробке, почувствовал себя неуютно. Он робко огляделся.

Его встречали восемь или десять человек, ближе всех стояли седовласый самоуверенный мужчина и молодая женщина. Одежда каждого из них стоила поболее годового жалованья гвардейца. На костюм мужчины Торби не обратил особого внимания, но наметанный глаз Торговца оценил платье женщины, подчеркнутая скромность которого стоила немалых денег.

С точки зрения Торби, впечатление несколько портила ее высокая прическа – величественное сооружение, в котором зелень переплеталась с золотом. Торби только моргнул, рассмотрев покрой ее одежды; ему доводилось видеть богатых дам Джуббулпора, в жарком климате которого одежда служила лишь украшением, но, по-видимому, к проблеме обнаженного тела здесь относились иначе. Торби с тоской подумал о том, что ему вновь придется привыкать к новым обычаям.

При выходе из лифта его встретил импозантный мужчина.

– Тор! Добро пожаловать домой, мой мальчик! – он схватил Торби за руку. – Я Джон Уимсби. Сколько раз, бывало, я качал тебя на коленях! Зови меня дядя Джек. А это твоя кузина Леда.

Девушка с зелеными волосами положила руки на плечи Торби и поцеловала его. Он был слишком ошарашен, чтобы ответить ей тем же.

– Как хорошо, что ты вернулся домой, Тор!

– Э-э… спасибо.

– А теперь поздоровайся с бабкой и дедом! – воскликнул Уимсби. – Профессор Бредли… и твоя бабушка Бредли.

Бредли был старше Уимсби, сухощавый и стройный, хотя и с небольшим брюшком; у него была тщательно подстриженная бородка. Как и Уимсби, он был при параде: пиджак, короткая накидка, впрочем, не столь изысканного покроя. У женщины было доброе лицо и живые голубые глаза; ее одежда не имела ничего общего с платьем Леды, но шла ей. Она чмокнула Торби в щеку и тихо произнесла:

– Я так рада, что мой сын вернулся домой.

Ее супруг с жаром встряхнул руку юноши.

– Не правда ли, это чудо, сынок? Ты выглядишь точно так же, как наш мальчик. Верно, дорогая?

– Так и есть!

Завязалась общая беседа, и Торби с трудом заставлял себя держаться непринужденно; он был смущен и сбит с толку. Находиться среди этих людей, его кровных родственников, оказалось труднее, чем быть усыновленным Семьей «Сизу». Неужели эти старики и впрямь его бабушка и дедушка? В глубине души Торби никак не мог поверить в это, хотя умом и понимал, что это действительно так.

К его немалому облегчению, мужчина – кажется, Уимсби? – который называл себя его дядей Джеком, вежливо, но твердо произнес:

– Пора отправляться. Готов поспорить, мальчик устал. Я отвезу его домой.

Мистер и миссис Бредли пробормотали, что они согласны, и вся компания двинулась к выходу. Остальные, которых юноше не представили, потянулись следом. В проходе их подхватил эскалатор, который набирал скорость до тех пор, пока не замелькали стены. По мере приближения к выходу скорость уменьшилась – они проехали несколько миль, прикинул Торби, – и наконец эскалатор остановился у выхода.

Здесь было полно людей; потолок виднелся высоко над головой, а стен не было видно за толпой народа. Торби уловил запах, присущий любой транспортной станции. Сопровождавшие их молчаливые мужчины выстроились кольцом, и они двинулись по прямой, не обращая внимания на окружающих. Несколько человек попытались прорваться сквозь оцепление, и одному из них это удалось. Он сунул под нос Торби микрофон и быстро заговорил:

– Мистер Радбек, что вы думаете о…

Охрана быстро оттеснила его от Торби. Мистер Уимсби поспешно произнес:

– Потом, потом. Позвоните мне в контору, и я все вам расскажу.

Со всех сторон (впрочем, издалека) на них были нацелены объективы. Они нырнули в другой проход, и за их спинами тут же сомкнулись створки ворот. Очередной эскалатор доставил их к лифту, на котором они поднялись наверх и вышли к небольшому закрытому аэропорту. Их уже ожидал аппарат, и у его борта еще один, поменьше, – два блестящих, полированных эллипсоида. Уимсби остановился.

– Все хорошо? – спросил он у миссис Бредли.

– О да, разумеется! – ответил профессор Бредли.

– Вам понравился этот аэрокар?

– Конечно. Отличный полет, и обратный, я думаю, будет не хуже.

– Тогда нам пора прощаться. Я позвоню вам, когда он наконец придет в себя и осмотрится. Договорились?

– Да, да, еще бы! Мы будем ждать, – бабушка еще раз чмокнула юношу в щеку, а дедушка хлопнул по плечу. Затем Торби, сопровождаемый Уимсби и Ледой, вошел в большой аэрокар. Шкипер приветствовал Уимсби и отдал честь Торби. Тот лихо отсалютовал в ответ.

Мистер Уимсби остановился в центральном салоне.

– Почему бы вам, дети, не пойти вперед и не насладиться полетом? Мне нужно позвонить в несколько мест по делам.

– Разумеется, папочка.

– Ты извинишь меня, Тор? Дела не ждут, и дяде Джеку пора возвращаться в свои копи.

– Конечно… дядя Джек.

Леда потащила его вперед, и они заняли места в прозрачной сферической кабине. Аэрокар поднимался вертикально вверх, пока не набрал высоту в несколько тысяч футов. Сделав круг над пустынной равниной, он направился на север, к горам.

– Тебе удобно? – спросила Леда.

– Еще бы. Только я потный и грязный…

– В конце салона есть душ, но скоро мы прибудем домой. Давай уж лучше насладимся полетом.

– Хорошо.

Торби не хотелось прерывать знакомство с Террой. Она выглядит совсем как Геката, решил он. Нет, скорее похожа на Вуламурру – вот только прежде ему не доводилось видеть столько построек. И горы…

– Что это за белая штука? Мел?

Леда выглянула наружу.

– Да это же снег! Горы Сангре-де-Кристос.

– Снег, – повторил Торби. – Замерзшая вода.

– Ты что, не видал снега?

– Слышал о нем. Но он не такой, каким я его себе представлял.

– Это в самом деле замерзшая вода, но не совсем: снег более мягкий. – Леда вспомнила предупреждение отчима: она не должна удивляться ничему.

– Вот что, – продолжала она, – я научу тебя кататься на лыжах.

Позади осталось много миль, и прошло несколько минут, пока Леда объясняла, что такое лыжи и зачем люди пользуются ими. Торби подумал: этой штукой можно заняться позже, если возникнет желание. Леда сказала, что сломанная нога – самое худшее, что ему грозит. И это развлечение? К тому же она упомянула, что снег холодный. В сознании Торби холод был связан с голодом, побоями и страхом.

– Может быть, я научусь, – с сомнением в голосе заявил он. – Но скорее всего у меня не получится.

– Конечно, ты научишься! – Леда сменила тему разговора: – Прости мое любопытство, но в твоей речи сквозит легкий акцент.

– Я даже не знал, что говорю с акцентом…

– Я не хотела тебя обидеть.

– И не обидела. Полагаю, я подцепил его в Джуббулпоре.

– «Джуббулпор»… Дай вспомнить… это…

– Столица Девяти Миров.

– Ах да! Одна из наших колоний, верно?

Торби представил себе, как такое предположение было бы воспринято в Саргоне.

– Не совсем так. Сейчас это суверенная империя, и по традиции они считают, что так было всегда. Они не признают себя выходцами с Терры.

– Какая странная точка зрения!

Стюард принес напитки и легкие закуски. Тор взял запотевший бокал и осторожно отхлебнул. Леда продолжала:

– Чем ты там занимался? Ходил в школу?

Торби припомнил уроки папы, но тут же понял, что Леда имеет в виду нечто другое.

– Я нищенствовал.

– Как?

– Я был нищим.

– Извини?

– Попрошайка. Профессиональный нищий. Человек, который просит милостыню.

– Да, я тебя поняла, – ответила она. – Я знаю, что такое нищий; я читала книги. Но, Тор, извини меня, я всего лишь домашняя девочка. Я немножко испугалась.

Она была отнюдь не «домашней девочкой», а умной женщиной, прекрасно соответствующей своему окружению. С тех пор как умерла ее мать, Леда вела хозяйство в доме отчима, умела беседовать с людьми, прибывавшими из разных миров, поддерживать за обеденным столом светскую болтовню на трех языках. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, вести дом, немножко разбиралась в математике, читала и писала, если приходилось, и имела о прочитанном свое мнение. Она была интеллигентной, красивой, доброжелательной женщиной, толковой и рассудительной, эдаким цивилизованным, культурным эквивалентом охотницы за черепами.

Однако этот странный пропавший и вновь нашедшийся кузен оказался для нее диковинкой. Она торопливо произнесла:

– Прости мое невежество, но на Земле мы не видели ничего подобного. Меня поразили твои слова. Наверное, это было ужасно?

Торби вспомнил, как он, бывало, сидел в позе лотоса на площади, пристроившись рядом с отцом и ведя с ним беседу.

– Это было счастливейшее время в моей жизни, – просто ответил он.

– О! – это было все, что она могла сказать в ответ.

Однако папочка оставил их наедине для того, чтобы она получила возможность заняться делом. Расспрашивая человека о нем самом, всегда можно рассчитывать на успех.

– Как все это начиналось, Тор? Я даже представления не имею, как такое происходит.

– Видишь ли, меня продали с торгов, и… – Торби подумал, как бы объяснить ей, кем был для него Баслим, и решил повременить с этим. – В общем, меня купил старый нищий. И обучал.

– Купил?

– Я был рабом.

Леда почувствовала себя так, будто ее окатили холодной водой. Скажи Торби, что он был вурдалаком или каннибалом, она была бы потрясена меньше. У нее наступило нечто вроде мысленного удушья.

– Тор, прости меня, если я буду невежлива, но мы все хотим знать, как ты жил все это время. Господи, ведь прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как ты пропал! Но если ты не хочешь об этом говорить, так и скажи. Ты был чудесным ребенком, и я так любила тебя – только, пожалуйста, не лупи меня, если я спрошу что-нибудь не то.

– Ты не веришь мне?

– А что мне остается делать? На Земле уже много столетий нет рабства.

Торби пожалел о том, что покинул «Гидру», но тут же отбросил эту мысль прочь. Служа в Гвардии, он понял, что очень многие фраки во Внутренних Мирах не имеют никакого понятия о рабстве.

– Ты знала меня маленьким?

– О да!

– Как же получилось, что я не помню тебя? Впрочем, я не помню ничего из тех времен, когда я еще не был… Я даже Терру не помню.

Леда улыбнулась.

– Я на три года старше тебя. Когда я видела тебя в последний раз, мне было шесть, и я помню тебя. Тебе было три года, поэтому ты забыл.

– Да, – Торби пришло на ум, что у него появилась возможность узнать свой возраст. – А сколько тебе сейчас?

Леда смущенно улыбнулась.

– Сейчас мне столько же лет, сколько и тебе, и так будет до тех пор, пока я не выйду замуж. Так и быть, если ты задашь неправильный вопрос, я не стану обижаться. На Земле не принято расспрашивать женщину о ее возрасте; ты всегда должен делать вид, будто считаешь ее моложе, чем она есть.

– Вот как? – Торби задумался над столь забавным обычаем. Среди Людей женщины старались прибавить себе лет, поскольку это повышало их статус.

– Да, так. Например, твоя мать была чудесной женщиной, и я не знала ее возраста. Когда нас познакомили, ей можно было дать двадцать пять лет, а может быть, и сорок.

– Ты была знакома с моими родителями?

– О да! Дядюшка Крейтон был очарователен, у него был такой бархатный голос. Он постоянно совал в мою маленькую ручку кипу долларов, чтобы я могла накупить себе конфет и воздушных шариков. – Леда нахмурилась. – Но я не могу вспомнить его лица. Глупо, правда? Впрочем, не обращай внимания, Тор. Ты можешь рассказывать мне все, что захочешь. Буду рада услышать все, о чем ты не захочешь умолчать.

– Мне нечего скрывать, – ответил Торби. – Но я не помню ничего из происходившего до тех пор, пока меня не захватили работорговцы. Насколько я помню, у меня не было родителей. Я был рабом, сменил несколько планет и многих хозяев, а потом попал в Джуббулпор. Там меня продали вновь, и это оказалось самым счастливым событием в моей жизни.

Улыбка сползла с лица Леды. Она тихо проговорила:

– Так это правда? Ты не разыгрываешь меня?

Торби охватило чувство, с древности знакомое всем путешественникам, возвращающимся из странствий.

– Если ты думаешь, что с рабством покончено… Видишь ли, Галактика чрезвычайно обширна. Я могу закатать штанину и показать тебе…

– Что показать?

– Татуировку раба. Клеймо, которое ставит работорговец на свою собственность. – Торби обнажил левую ногу. – Видишь? Вот дата моего освобождения – это на саргонезском, что-то вроде санскрита, я не думаю, что ты сможешь прочесть.

Леда смотрела округлившимися глазами.

– Какой кошмар! Настоящий ужас!

Торби опустил штанину.

– Зависит от хозяина. Но в любом случае ничего хорошего.

– Но почему никто с этим не борется?

Он пожал плечами.

– Это не так-то просто.

– Но… – Леда умолкла, увидев входящего отчима.

– Привет, дети! Тебе нравится полет, Тор?

– Да, сэр. Пейзажи просто потрясающие.

– По сравнению с Гималаями Скалистые горы – всего лишь жалкое нагромождение камней. Но наши Тетоны действительно великолепны… кстати, вот они показались. Скоро мы прибудем, – он указал вперед: – Видишь? Там находится Радбек.

– Это название города?

– Раньше, когда он был деревней, его именовали Джонсоновой Дырой или как-то в этом роде. Но я говорил не о Радбек-Сити, я имел в виду наш дом… твой дом, Радбек. Над озером виднеется башня, а за ней – Гранд Тетон. Самое потрясающее зрелище в мире. Ты – Радбек из Радбеков с резиденцией в Радбеке… Радбек в кубе, как говорил твой отец… Он вошел в нашу семью после женитьбы и был весьма равнодушен к этому имени. А мне нравится: оно похоже на раскат грома, и это прекрасно, что Радбек возвращается в свою обитель.

Торби блаженствовал в ванне под острыми струями душа; стенки ванны массировали его тысячами пальцев; затем он нырнул в теплую воду плавательного бассейна, которая тут же стала прохладной. Здесь Торби держался с опаской, поскольку не умел плавать.

Лакея у него тоже никогда не было. Он заметил, что в доме Радбеков немало людей, вероятно, несколько десятков – не так уж много для такого просторного помещения, но Торби понял, что большинство из них были слугами. Это произвело на него определенное впечатление, впрочем, не очень сильное: он знал, как много рабов держат в богатых домах Джуббула. Торби даже не догадывался о том, что иметь живых слуг на Терре – невероятная роскошь, большая, чем портшез на Джуббуле или хлебосольство Встреч. Торби лишь понял, что в его распоряжении трое слуг, присутствие которых весьма стесняло его. Торби отказался от их помощи во время купания и лишь позволил побрить себя, поскольку здесь пользовались классическими опасными лезвиями, а собственная его электробритва не работала от сети дома Радбеков. Кроме того, он покорно выслушал советы, касающиеся незнакомого одеяния.

Одежда, которая ожидала Торби в гардеробе, не вполне подходила ему по размеру; старший камердинер тут же перекроил и вновь склеил ее, бормоча извинения. Он заканчивал прихорашивать Торби и укреплял на его груди жабо, когда появившийся дворецкий объявил:

– Мистер Уимсби приветствует мистера Радбека и приглашает его в большой зал.

Идя туда, Торби запоминал дорогу.

Дядя Джек, одетый в черное с красным, ожидал его вместе с Ледой, на которой было… Торби даже растерялся: цвета ее платья менялись столь причудливым образом, что их едва ли можно было определить. Но выглядела она прекрасно. Теперь ее прическа отливала всеми цветами радуги. Торби высмотрел среди ее украшений камень с Финстера и подумал, не на «Сизу» ли он был привезен – очень забавно, но, вполне возможно, сам Торби укладывал его в контейнер.

– Итак, ты здесь, мой мальчик! – весело заявил дядя Джек. – Освежился? Парадная одежда не обязательна, это будет всего лишь семейный обед.

На обеде присутствовали двенадцать человек. Он начался в Большом зале, где неслышно ступавшие по паркету слуги разносили напитки и закуски. Торби одного за другим представляли прибывших.

– Радбек из Радбеков, леди Уилкс, это твоя тетя Дженнифер, она приехала из Новой Зеландии, чтобы познакомиться с тобой… Радбек из Радбеков, судья Брудер, наш главный советник, – и так далее.

Торби запоминал имена, связывая их с лицами, и думал, что все это очень похоже на Семью, хотя родственные отношения тут не были столь четкими. Он затруднялся определить место каждого гостя в семейной иерархии. Торби никак не мог понять, какое из восемнадцати известных ему понятий означает слово «кузина», если применить его к Леде; в конце концов он решил, что она – его двоюродная сестра, поскольку дядя Джек носил фамилию Уимсби, а не Радбек. Таким образом, Леда становилась для Торби своего рода табу, что, вполне вероятно, огорчило бы ее.

Торби понял, что является членом весьма преуспевающего клана. Однако ему так и не сказали, каков его собственный статус, да и в статусах гостей он не разобрался. Две новые девушки одна за другой присели перед ним в реверансе. В первый раз он решил, что девушка поскользнулась, и попытался помочь ей; второй он ответил приветствием, сложив вместе ладони.

Старшие женщины, по-видимому, ожидали от него почтительного отношения. Положение судьи Брудера он так и не понял. Тот не был представлен как родственник – лишь как гость на семейном обеде. Он окинул Торби пристальным взором и проворчал:

– Рад, что вы вернулись домой, молодой человек. Радбек должен жить в Радбеке. Ваши каникулы доставили нам немало хлопот, не правда ли, Джон?

– Да уж, – согласился дядя Джек. – Но теперь все в порядке. Не будем торопиться. Пусть парень придет в себя.

– Конечно, конечно. Не станем сразу распахивать шлюзы.

Торби подумал: что бы это могло быть – шлюзы, – но Леда тут же подошла к нему, взяла его за локоть и повела в столовую. Остальные двинулись следом. Торби усадили с одного конца стола, а дядя Джек занял место напротив. Справа от Торби расположилась тетя Дженнифер, а слева – Леда. Тетя Дженнифер засыпала юношу вопросами, тут же давая на них собственные ответы. Торби сообщил ей, что он совсем недавно покинул службу в Гвардии, и выслушал ее сетования по поводу того, что он не офицер; Торби лишь пожал плечами. О Джуббулпоре он рассказывать не стал – Леда отбила у него охоту говорить об этом. Впрочем, для беседы нашлась другая тема: Торби спросил о Новой Зеландии, и тетка тут же выдала ему целую груду сведений.

Затем им занялась Леда, закончившая беседу с судьей Брудером; тетка Дженнифер обернулась к мужчине, сидевшему справа от нее.

Некоторые блюда были незнакомы Торби, особенно паштет из языков и мясо на вертелах. Однако ложки были ложками, вилки – вилками; поглядывая на Леду, Торби управлялся с ними вполне сносно. Блюда подавались индивидуально, но это не смущало его: он помнил, как в таких случаях поступала бабушка. Не забыл Торби и полных ехидных колкостей уроков Фрица, так что он чувствовал себя за столом вполне уверенно. И только в самом конце он растерялся. Старший виночерпий поставил перед ним громадный бокал и, плеснув туда жидкости, замер в почтительном ожидании. Леда прошептала:

– Пригуби, кивни и отставь.

Торби подчинился, и слуга исчез.

– Не пей, это очень крепкое, – добавила Леда. – Я же говорила папе: никаких спиртных напитков!

Наконец обед завершился. Леда вновь подсказала:

– Вставай.

Торби поднялся на ноги, остальные последовали его примеру.

Семейный обед оказался лишь началом. Дядя Джек показывался только за столом, да и то не всегда. Он оправдывал свое отсутствие, говоря: «Кто-то должен поддерживать огонь в очаге. Дела не ждут». Как Торговец, Торби прекрасно понимал, что бизнес есть бизнес, но он ждал долгого обстоятельного разговора с дядей Джеком. Вместо этого ему приходилось принимать участие в светских развлечениях.

Леда сочувствовала ему, но помочь ничем не могла: она и сама толком ничего не знала.

– Папочка невероятно загружен делами. Всякие там компании и прочее. Все это слишком сложно для меня. А теперь поторопись: нас ждут.

Их всегда кто-нибудь ждал. Танцы, катание на лыжах – Торби нравилось ощущение скорости, но сам способ перемещения казался ему непрактичным, особенно после того, как он влетел в сугроб, едва не врезавшись в дерево, – карточные игры, обеды с молодыми людьми, где Торби занимал один конец стола, а Леда усаживалась на другом, затем опять танцы, полеты в Йеллоустоун, где они кормили медведей, полуночные пирушки, пикники в саду. Хотя поместье Радбек располагалось в Тетонских горах среди снегов, в доме был огромный тропический сад с таким прозрачным куполом, что Торби даже не догадывался о его существовании, пока Леда не заставила его коснуться крыши рукой. У Леды была масса веселых приятелей, и постепенно Торби научился болтать ни о чем. Молодые люди называли его «Тор» вместо «Радбек», а Леду величали Бездельницей. Они обращались к Торби с фамильярным уважением и не скрывали интереса к тому, что он служил в Гвардии и побывал во многих мирах, но чересчур личных вопросов не задавали. Сам же Торби, наученный горьким опытом, предпочитал не откровенничать.

В конце концов непрерывное веселье начало ему надоедать. Побывать на Встрече приятно, но тот, кто привык работать, предпочитает взяться за дело.

Эта мысль окончательно утвердилась в его голове, когда он в компании десятка приятелей отправился кататься на лыжах. Когда Торби остался в одиночестве на склоне для новичков, с вершины скатился лыжник и затормозил рядом, взметнув снежный вихрь. Каждый день в поместье прилетали новые люди; вновь прибывшего звали Джоэл Делакруа.

– Привет, Тор.

– Здравствуй, Джоэл.

– Я хотел бы с тобой поговорить. У меня есть одна идея, и я хочу обсудить ее с тобой, когда ты примешься за дела. Нельзя ли встретиться с тобой так, чтобы вокруг не крутились десяток-другой секретарш?

– Как только я примусь за дела?

– Или позже, когда тебе будет удобно. Мне необходимо поговорить с человеком, который может принимать решения, а ведь ты станешь главой дела. Я не хотел бы встречаться с Уимсби… даже если он и согласится принять меня, – Джоэл беспокойно огляделся вокруг. – Мне нужно всего десять минут. Ну, скажем, пять, если я не сумею заинтересовать тебя сразу. Идет?

Торби попытался вникнуть в смысл сказанного. Взяться за дела? Глава? Он осторожно ответил:

– Я не хотел бы давать никаких обещаний, Джоэл.

Делакруа пожал плечами.

– Ну что ж… и все-таки подумай над этим. Я могу доказать, что дело прибыльное.

– Подумаю, – согласился Торби и стал оглядываться в поисках Леды. Уединившись с ней, пересказал содержание беседы с Джоэлом.

Она чуть заметно поморщилась.

– Пожалуй, ничего страшного в этом нет, ведь ты ничего не обещал. Я знаю лишь, что Джоэл – прекрасный инженер. Лучше спроси у папочки.

– Я не об этом. Скажи, что он имел в виду, говоря «браться за дело»?

– Ну, постепенно ты возьмешь в свои руки…

– Что возьму?

– Все. Ты же Радбек из Радбеков.

– Что значит «все»?

– Ну, ну… – она обвела рукой горы, озеро и Радбек-Сити, видневшийся вдали. – Все это. Радбек. Целую массу вещей. То, что принадлежит тебе лично, например ранчо в Австралии, дом на Майорке. И дела. Компания Радбек включает в себя многое – на Земле и на других планетах. Я даже не знаю, с чего начать. Но все это твое, ну, может быть, наше, ведь здесь участвует вся семья. Но ты – Радбек из Радбеков; как сказал Джоэл, глава.

Торби глядел на нее, чувствуя, как пересыхают его губы. Облизнув их, он проговорил:

– Почему мне не сказали?

Леда расстроилась.

– Тор, дорогой, мы собирались дать тебе немножко времени. Папа не хотел беспокоить тебя.

– Да уж, – ответил Торби. – Вот теперь я забеспокоился. Самое время поговорить с дядей Джеком.

Дядя Джек вышел к обеду, но было слишком много гостей. Когда все ушли, Уимсби отвел Торби в сторону.

– Леда сказала мне, будто бы тебя что-то волнует.

– Вовсе нет. Но я хотел бы кое-что прояснить.

– Прекрасно – я так и думал, что тебе скоро надоест праздная жизнь. Что ж, пойдем ко мне в кабинет.

Войдя в кабинет, Уимсби отпустил секретаря и спросил:

– Что тебя интересует?

– Меня интересует, – медленно проговорил Торби, – что означает быть «Радбеком из Радбеков».

Уимсби развел руками.

– Все… и ничего. Ты номинальный глава дела с тех пор, как погиб твой отец… если, конечно, он погиб.

– Есть какие-то сомнения?

– Полагаю, нет. А ты вернулся.

– Если он погиб, то кем стал я? Леда сказала, будто бы я владею всем. Что это значит?

Уимсби усмехнулся.

– Ты же знаешь девчонок. Их головы не годятся для бизнеса. Право собственности на наши предприятия распределено среди множества людей, большую часть которых составляют наши служащие. Если твой отец погиб, ты входишь в Совет Ассоциации Радбек, которая, в свою очередь, имеет свои интересы – иногда контрольные – в самых разных областях. Сейчас я не стану их перечислять. Я управляю компанией при помощи целого штата юристов, так как сам я ведаю практической стороной дела, и у меня нет времени беспокоиться о том, кто какой частью владеет. Кстати, ты мне напомнил… у тебя, вероятно, никогда не было большой суммы денег, но они могут тебе понадобиться. – Уимсби выдвинул ящик и достал сверток. – Вот тебе мегабак. Когда кончится, обращайся ко мне.

Торби помял пачку в пальцах. Земные деньги не смущали его: сотня долларов – кредит, который он представлял себе в виде пяти буханок хлеба (трюк, которому он научился у суперкарго), тысяча кредитов – суперкредит, тысяча суперкредитов – мегабак. Столь простая система, что Люди предпочитали пересчитывать деньги разных планет через земную валюту.

Однако здесь была сотня купюр по десять тысяч кредитов…

– Это и есть мое наследство?

– О нет, это лишь карманные деньги. Точнее, чеки. Ты можешь разменять их в любом магазине или банке. Знаешь, как это делать?

– Нет.

– Перед тем как сунуть в щель автомата, оставь на чувствительной пластинке отпечаток большого пальца – но не раньше. Впрочем, пусть тебя научит Леда. Если бы эта девчонка так же легко зарабатывала деньги, как тратит их, то ни мне, ни тебе не пришлось бы работать вообще. Однако, – добавил Уимсби, – уж коли мы здесь, давай-ка провернем одно маленькое дельце, – он достал папку и вытащил из нее бумаги. – Ничего сложного, тебе нужно лишь подписать каждый документ на последней странице. Давай-ка я придержу их, чтобы листы не скручивались.

Он показал пальцем, где должна стоять подпись. Торби поколебался и, вместо того чтобы расписываться, потянул листок к себе. Уимсби удивился:

– Что случилось?

– Прежде чем подписывать, я должен прочитать. – Торби вспомнил, как тщательно изучала бабушка всякую бумагу, принесенную ей на подпись.

Уимсби пожал плечами.

– Это обычные документы, которые для тебя приготовил судья Брудер, – и, положив документ поверх остальных, собрал их в пачку и сунул обратно в папку. – Эти бумаги содержат распоряжение мне продолжать то, что я и так делаю. Кто-то ведь должен заниматься работой.

– Зачем же моя подпись?

– Мера предосторожности.

– Не понимаю.

Уимсби вздохнул.

– Это уж точно, в бизнесе ты не разбираешься. Впрочем, никто от тебя этого не требует; у тебя не было возможности учиться. Вместо тебя приходится работать мне: дело не ждет. – Он помедлил и добавил: – Это самый простой путь. Когда твои отец и мать отправлялись в свое второе свадебное путешествие, они должны были оставить кого-нибудь, кто вел бы дела в их отсутствие. Естественно, они выбрали меня, поскольку я уже тогда вел их дела и дела другого твоего дедушки; он умер до их отлета с Земли. Так что во время их увеселительной прогулки компанией управлял я. Не подумай, что я жалуюсь: от такой чести не отказался бы ни один член семьи. К сожалению, твои родители не вернулись назад, и я продолжал исполнять свои обязанности.

Но теперь ты вернулся, и мы должны убедиться в том, что все в порядке. Во-первых, следует официально установить, мертвы ли твои родители, причем сделать это нужно до тех пор, как ты вступишь в права наследника. Это займет немало времени. Но есть я – управляющий делами твоих родителей, да и всей семьи тоже. И у тебя нет никакой необходимости отдавать мне распоряжения: за тебя это сделают документы.

Торби поскреб подбородок.

– Если я еще не вступил в права наследника, то почему вам что-то нужно от меня?

Уимсби улыбнулся.

– Я сам задаю себе этот вопрос. Однако судья Брудер считает необходимым предусмотреть все варианты. С тех пор как ты стал совершеннолетним…

– «Совершеннолетним»? – Для Торби это был новый термин; у Торговцев человек считался взрослым настолько, насколько он мог принимать участие в деле.

Уимсби принялся объяснять:

– Как только тебе исполняется восемнадцать лет, ты входишь в «законный возраст», после чего дела значительно упрощаются. Отныне в суде тебя не должен представлять опекун. У нас имеются полномочия, переданные нам твоими родителями, теперь к ним добавятся твои, и уже неважно, как долго суд будет устанавливать, мертвы твои родители или нет. Я, судья Брудер и остальные, кто занимается делами, смогут продолжать их и дальше. Тем самым мы избегаем потери времени… которая могла бы обойтись компании во много мегабаков. Ну, теперь ты понимаешь?

– Думаю, да.

– Отлично. Давай же покончим с этим, – Уимсби начал открывать папку.

Бабушка говорила, что, прежде чем подписывать, нужно прочесть бумаги и хорошенько все обдумать.

– Дядя Джек, я хотел бы прочесть их.

– Но ты ничего не поймешь!

– Может быть, вы и правы, – Торби взял папку. – Но я должен их изучить.

Уимсби потянул папку к себе.

– В этом нет необходимости.

На Торби накатила волна упрямства.

– Вы же говорили, что судья Брудер подготовил их для меня?

– Да.

– Поэтому я хочу взять их с собой и попытаться разобраться в них. Я – Радбек из Радбеков, и я должен знать, что я делаю.

Уимсби помедлил и пожал плечами.

– Ну что ж, попробуй. Ты сам убедишься в том, что я продолжаю делать для тебя то, что делал и прежде.

– И все же я хотел бы знать, что я делаю.

– Ну что ж! Спокойной ночи.

Торби читал бумаги до тех пор, пока не начали слипаться глаза. Язык документов был малопонятен, но, по-видимому, в них действительно было написано то, о чем говорил дядя Джек, – инструкции Джону Уимсби продолжать обычную работу, состоящую из сложных комбинаций. Торби заснул с головой, полной терминов типа: «все полномочия советника», «все виды деятельности», «получение и выплата доходов», «действительно только при единодушном согласии», «получение доверенности на голосование», «доверенность на голосование на всех совещаниях акционеров, как ежегодных, так и внеочередных», и так далее.

Засыпая, Торби вдруг вспомнил, что так и не спросил, какие распоряжения оставили его родители.

Ночью ему порой грезился голос бабушки: «…и все хорошенько обдумай! Если ты не понимаешь, о чем идет речь, не знаешь законов, по которым дела будут претворяться в жизнь, – не подписывай, вне зависимости от того, какой ты мог бы получить доход. Поспешность может погубить Торговца точно так же, как и лень».

Торби беспокойно ворочался в постели.