Книга: Звездный десант (сборник)
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

У Торби было две возможности: или спокойно позволить усыновить себя, или возмутиться, но все равно быть усыновленным. Он выбрал первый вариант, разумно решив, что противиться воле старшего офицера бесполезно и небезопасно. К тому же, хотя он и чувствовал себя неуютно, вступая в новую семью сразу после смерти папы, он не мог не сознавать, что это пойдет ему на пользу. Будучи фраки, он занимал самую низшую ступень на общественной лестнице. С ним могли сравниться разве что рабы.
И, что было гораздо важнее, отец велел ему делать все, что прикажет капитан Крауза.
Усыновление состоялось в тот же день в кают-компании во время ужина. Церемония велась на «секретном» языке, посему Торби мало что извлекал для себя из происходящего и еще меньше – из произносимых слов, однако капитан заблаговременно объяснил, что ему надлежит делать. В салоне собрался весь экипаж «Сизу», за исключением вахтенных. Даже доктор Мейдер получила приглашение. В церемонии она не участвовала, зато внимательно слушала и глядела в оба.
Когда внесли старшего офицера, все встали. Она заняла место во главе офицерского стола, где за ней тут же принялась ухаживать невестка, жена капитана. Устроившись поудобнее, старший офицер сделала знак, и все уселись, причем капитан занял место по ее правую руку. Дежурившие нынче девушки принесли чаши с постной похлебкой. Никто к ней даже не притронулся. Старший офицер ударила ложкой по своей чашке и сказала речь, краткую и выразительную.
Затем наступила очередь ее сына. Торби с удивлением услышал часть переданного им послания: он сумел уловить последовательность звуков.
Капитану ответил старший инженер, мужчина, выглядевший старше Краузы, а затем взяли слово еще несколько мужчин и женщин. Старший офицер задала вопрос, и экипаж хором произнес единодушный ответ. Ей не пришлось спрашивать, голосует ли кто-нибудь против.
Капитан обратился к Торби на интерлингве. Мальчик одиноко сидел на стуле и чувствовал себя не очень уютно, особенно потому, что те немногие, которые удостаивали его взглядом, выглядели не так уж дружелюбно.
– Подойди сюда!
Торби поднял глаза и увидел, что на него смотрят капитан и его мать. Женщина выглядела чуть раздраженной, хотя, вполне возможно, ей вообще была свойственна такая мина. Мальчик торопливо вскочил.
Она опустила ложку в миску и слегка прикоснулась к ней языком. Борясь с ощущением, что делает нечто ужасное, но повинуясь приказу капитана, Торби осторожно зачерпнул из ее миски и сделал глоток. Женщина потянулась к нему и, пригнув вниз его голову, ткнулась сухими губами в обе его щеки. Он вернул ей эту символическую ласку, чувствуя, как его кожа покрывается пупырышками.
Затем Крауза взял бурды из миски Торби, а тот, в свою очередь, – из капитанской. Крауза взял нож и, зажав острие между большим и указательным пальцами, прошептал на интерлингве:
– Смотри не заори.
И уколол плечо Торби.
Мальчик с презрением подумал, что Баслим научил его переносить куда более сильную боль. Кровь ударила струей. Крауза вывел Торби на середину зала, где все могли его видеть, что-то громко воскликнул и опустил руку мальчика так, чтобы кровь стекала на палубу, где вскоре скопилась небольшая лужица. Капитан наступил на нее, растер кровь ботинком, опять издал какой-то клич, вызвав оживленную реакцию присутствующих, и вновь обратился к Торби на интерлингве:
– Твоя кровь – в нашей стали, наша сталь – в твоей крови!
Ощутив себя частицей корабля, Торби почувствовал прилив гордости.
Жена капитана заклеила порез пластырем. Затем Торби обменялся едой и поцелуем с ней, а потом и со всеми присутствующими. Он обошел все столы, всех своих новообретенных братьев, сестер, кузин и тетушек. Вместо поцелуев мужчины жали ему руку и крест-накрест хлопали по плечам. Подойдя к столу, за которым сидели незамужние девушки, он заколебался, но те не стали его целовать: хихикая, повизгивая и краснея, они торопливо прикасались к его лбу кончиками пальцев.
За его спиной дневальные убирали со столов миски с кашей, которая оказалась чисто ритуальным блюдом, символизирующим скудость рациона, которым пришлось бы при необходимости довольствоваться в космосе, и заменяли бурду изысканными яствами. Торби пришлось бы нахлебаться бурды по самые уши, если бы он вовремя не сообразил, что нужно не есть ее, а только облизывать ложку. Однако усевшись как полноправный член Семьи за стол холостяков, он уже не ощущал тяги к лакомствам, поданным в его честь. Приобретение более восьмидесяти новых родственников оказалось нелегким делом. Торби устал, нервничал и вовсе не чувствовал голода.
Он все же попытался поесть. Вскоре до его уха долетело чье-то замечание, в котором он узнал только одно слово – «фраки». Подняв голову, Торби увидел напротив молодого человека, смотревшего на него с явной неприязнью.
Старший из холостяков, сидевших за одним столом с Торби, заявил во всеуслышание:
– Сегодня вечером мы должны говорить только на интерлингве, да и потом мы дадим нашему новому родственнику возможность изучить язык постепенно, – он холодно посмотрел на юношу, с презрением глядевшего на Торби. – А ты, мой побочный кузен по линии супруги, должен уяснить (я больше не стану напоминать), что мой младший приемный брат является для тебя старшим. После ужина зайдешь ко мне в каюту.
Юноша выглядел испуганным.
– О, старший кузен, я только говорил, что…
– Придержи язык.
Старший вежливо обратился к Торби:
– Нужно пользоваться вилкой. Люди не едят руками.
– Вилкой?
– Лежит слева от твоей тарелки. Смотри на меня, и скоро научишься. Не давай окружающим повода смеяться над тобой. Кое-кому из наших мальчишек следовало бы понимать, что решения бабушки – закон для всех нас.
Из своей каюты Торби был переведен в менее роскошное помещение большего размера, предназначенное для четырех холостяков. Его соседями оказались Фриц Крауза, старший неженатый молочный брат и старший по столу холостяков, Челан Крауза-Дротар, молочный двоюродный брат Торби, и Джери Кингсолвер, его молочный племянник по старшему женатому брату.
Торби быстро постигал финский язык. Однако первые слова, которые ему пришлось выучить, оказались вовсе не финскими, а были заимствованными или изобретенными для обозначения тонкостей родственных отношений. Языки отражают культуру, которую обслуживают; в большинстве языков есть слова для обозначения таких понятий, как «брат», «сестра», «отец», «мать», «тетя», «дядя», а также приставки для обозначения связи поколений. В некоторых языках не делается различия между отцами и дядьями, и такие языки отражают клановые обычаи общества. С другой стороны, в ряде языков (например, норвежском) понятие «дядя» расщепляется на женскую и мужскую линии.
Для Вольных Торговцев было обычным делом выражать такие сложные отношения родства, как «сводный двоюродный дядя по супружеству с материнской стороны» одним-единственным словом, которое означало только это отношение и ничего другого. Таким образом, можно было обозначить отношения между любыми двумя точками на генеалогическом древе. Большинство культур имеет в своих языках около дюжины необходимых в данном случае слов, но Торговцам едва хватало двух сотен. Их язык содержал четкие и краткие термины, означавшие различные поколения, прямые и побочные линии, кровных родственников и свойственников, отношения возрастов в пределах одного поколения, пол говорящего и пол человека, к которому он обращался, пол родственников, образующих линию, кровное и дальнее родство, а также то, жив ли член Семьи, о котором идет речь, или уже умер.
Первой задачей Торби было выучить слова и родственные связи, ими обозначаемые, и научиться правильно обращаться к более чем восьмидесяти родственникам; он должен был усвоить тончайшие оттенки родства, близость и старшинство; он должен был знать также титулы, с которыми каждому родственнику надлежало обращаться к нему. Не запомнив всех этих сведений, он попросту не мог разговаривать с окружающими, ибо его речь была, по местным понятиям, ужасающе некультурной.
Он должен был научиться сопоставлять пять признаков каждого члена команды «Сизу»: внешность, полное имя (его самого теперь звали Торби Баслим-Крауза), семейный титул, титул лица, с которым данный член Семьи обращается к нему, а также корабельный ранг (например, «старший офицер», «второй помощник кока»). Он усвоил, что к каждому следует обращаться по семейному титулу, если речь идет о делах Семьи, по корабельному званию, если речь идет о служебных обязанностях, и по имени – в отдельных случаях и лишь с разрешения старшего. Уменьшительные имена употреблялись редко и только сверху вниз, но не наоборот.
Не выучив всех этих правил, он не мог считаться полноправным членом Семьи, хотя и был в нее формально принят. Уклад жизни на корабле представлял собой кастовую систему с таким сложным комплексом обязанностей, привилегий и предписанных реакций на определенные поступки, что даже строго расчлененное и стиснутое многочисленными правилами общество Джуббула представлялось сплошным хаосом. Жена капитана приходилась Торби матерью, но она также была заместителем старшего офицера, и его обращение к ней зависело от того, что он хотел ей сказать. Поскольку Торби попал на корабль уже холостым мужчиной, между ними не возникло отношений, присущих матери и сыну; тем не менее она относилась к юноше тепло и всегда подставляла щеку для поцелуя точно так же, как и его соседу по комнате старшему брату Фрицу.
Однако в роли заместителя старшего офицера она могла повести себя с ледяной вежливостью сборщика налогов.
В ее положении были свои сложности: она не могла стать старшим офицером до тех пор, пока старуха не соблаговолит умереть. Пока же она действовала только от имени и по поручению свекрови и должна была ухаживать за ней. Теоретически старшие должности были выборными; на практике же это были выборы с единственным кандидатом и заранее предрешенным исходом. Крауза унаследовал капитанский чин от отца; его жена стала заместителем старшего офицера только потому, что была супругой капитана, и ей предстояло занять пост старшего офицера и командовать всем кораблем – точно так же, как это делала мать Краузы, в силу тех же причин. До тех же пор высокий статус жены капитана был сопряжен с самой тяжелой работой на корабле, без сна и отдыха, ибо старшие офицеры служили пожизненно… если их не снимали с поста и не высаживали на планету с низким уровнем жизни, а то и не вышвыривали в открытый космос, обвинив в нарушении древних законов «Сизу». Однако такие случаи были так же редки, как двойное затмение Солнца. Мать Торби могла рассчитывать лишь на смерть свекрови от сердечной недостаточности, удара или от иной неожиданности, подстерегающей человека преклонных лет.
Торби, как младший приемный сын капитана Краузы, старшего мужчины в клане Крауза, номинального главы Семьи (настоящим ее главой была его мать), оказался по клановому статусу выше трех четвертей своих родственников (корабельного ранга ему еще не присвоили). Однако старшинство отнюдь не облегчило ему жизнь. Ранг приносит привилегии. Но вместе с ними на человека возлагаются ответственность и обязанности, груз которых перевешивает удобства, доставляемые льготами.
Научиться нищенствовать было куда проще.
Торби с головой ушел в эти новые для него проблемы и по нескольку дней не виделся с доктором Маргарет. Как-то раз, торопливо шагая по коридору четвертой палубы – теперь он всегда спешил, – Торби налетел на нее, едва не сбив с ног.
Он остановился.
– Здравствуйте, Маргарет!
– Здравствуй, Торговец. А я уж было решила, что ты не захочешь даже разговаривать с фраки.
– Что вы, Маргарет!
Она улыбнулась.
– Я шучу. Поздравляю тебя, Торби. Я рада за тебя: это решение при таких обстоятельствах было самым верным.
– Благодарю вас. Я тоже так думаю.
Перейдя на английский Системы, она с материнской заботливостью спросила:
– Я слышу сомнение в твоем голосе. Что-нибудь не так?
– Да нет, все в порядке. – И вдруг он выпалил всю правду: – Боюсь, я никогда не смогу понять этих людей.
– В начале каждого полевого сезона я ощущаю то же самое, – мягко проговорила она, – а этот корабль представляется мне самым загадочным. Так что же тебя беспокоит?
– Ну… я не знаю. И, боюсь, никогда не сумею разобраться. Возьмем Фрица – он мой старший брат. Он много помогал мне, но, когда я не оправдывал его ожиданий, он начинал орать мне прямо в ухо. Один раз даже ударил меня. Я не остался в долгу, и мне показалось, что он вот-вот взорвется.
– Клюнул его как следует…
– Что?
– Неважно. Это не научное сравнение. Люди – не цыплята. Так что же произошло?
– Ну, он тут же стал холодно-вежлив и сказал, что прощает мне оплеуху и забудет о ней, принимая во внимание мое невежество.
– Noblesse oblige.
– Простите?
– Извини. Мои мозги засорены подобными словечками сверх меры… И что же он? Забыл, простил?
– Начисто. Стал слаще сахара. Не знаю, из-за чего он так разъярился и почему успокоился после того, как я его ударил, – Торби развел руками. – Это так неестественно.
– Верно… и в то же время неверно. Ммм… Торби, я могу тебе помочь. Мне кажется, я понимаю Фрица. Понимаю благодаря тому, что я – не из Людей.
– Что вы имеете в виду?
– Моя работа как раз и заключается в том, чтобы понимать людей. Фриц родился среди Торговцев. Многое из того, что он знает – а он очень умный молодой человек, – лежит в области подсознательного. Фриц не может объяснить многие свои поступки: он не думает, а просто действует. Ну, а я два последних года сознательно изучала все, что видела и слышала. Поэтому я могу дать тебе совет каждый раз, когда ты стесняешься спросить что-либо у них. Со мной ты можешь разговаривать совершенно свободно: у меня нет никакого статуса.
– Маргарет, неужели вы действительно можете?
– Всякий раз, когда у тебя появится время для разговора. Но я не забыла и твоего обещания рассказать мне о Джуббуле. А теперь не буду тебя задерживать. Ты, очевидно, торопишься.
– В общем-то, нет, – он застенчиво улыбнулся. – Когда я по-настоящему спешу, у меня нет времени перекинуться с кем-либо хотя бы словом… да и не знаю, как это сделать.
– Понятно. Торби, у меня есть фотографии, списки имен, семейная классификация и обязанности каждого члена экипажа. Это поможет тебе?
– Еще бы! Фриц думает, что достаточно лишь показать мне человека и один раз объяснить, кто он есть, – и я всех узнаю!
– Тогда пойдем ко мне в каюту. Не стесняйся: мне разрешено принимать у себя для работы всех, кого бы я ни пожелала. Дверь открывается в общий коридор, и тебе не придется заходить на женскую половину.
Обложившись со всех сторон фотографиями и списками, Торби за полчаса усвоил все необходимые сведения благодаря урокам Баслима и дотошности доктора Мейдер. Она приготовила также полное генеалогическое древо «Сизу». Торби впервые видел его – такого не было ни у одного из его новых родственников: они не нуждались в памятках, потому что знали все наизусть.
Маргарет показала Торби место на древе, где располагался он сам.
– Крестик означает, что, хотя ты и находишься в прямых отношениях с кланом, родился ты не его членом. А вот еще пара людей, состоящих в дальнем свойстве с Семьей, но введенных в клан… я полагаю, это было сделано для того, чтобы назначить их на ведущие должности. Экипаж «Сизу» называет себя Семьей, но в сущности данная группа представляет собой фратарий.
– Что это?
– Совокупность групп, объединенных родством, но не имеющих общих предков, практикующая экзогамию – обычай искать супругов вне группы. Законы экзогамии продолжают действовать, однако теперь они модифицированы правилами разделения обязанностей. Ты знаешь, как работают пары?
– Они по очереди несут вахты.
– Да, но знаешь ли ты, отчего на ходовых вахтах чаще заняты холостяки, а во время стоянки в порту – незамужние женщины?
– Не знаю.
– Женщины, которых принимают в Семью со стороны, обычно дежурят в порту, а холостяки, родившиеся в Семье, заняты в полете. Каждую девушку из Семьи пытаются пристроить на другой корабль, иначе ей придется выбирать себе мужа из весьма ограниченного числа холостяков. Кстати, тебя могли усыновить так, что ты попал бы именно в такую группу, правда, для этого потребовался бы другой отец. Видишь эти имена, обведенные голубым кружком и крестиком? Одной из этих девушек предстоит стать твоей супругой… если ты не найдешь себе невесту на другом корабле.
Эта мысль неприятно поразила Торби.
– Так я действительно обязан…
– Если тебе присвоят корабельное звание, соответствующее твоему семейному положению, то тебе придется отбиваться от кандидаток палкой.
Торби рассердился. Запутавшись в семейных делах, он скорее захотел бы обзавестись третьей ногой, чем жениться.
– И большинство сообществ, – продолжала Маргарет, – практикует и эндогамию и экзогамию одновременно: человек ищет себе супруга вне семьи, но в среде своего народа, расы, в своей вере, и ваши Торговцы – не исключение. Надо выбирать себе пару на другом корабле, но только не фраки. Однако ваши правила создают не совсем обычное положение: каждый корабль представляет собой патрилокальный матриархат.
– Что?
– Термин «патрилокальный» означает, что жена принимает фамилию мужа, ну а матриархат… скажи, кто управляет кораблем?
– Капитан.
– Так ли?
– Ну, отец, разумеется, слушается бабушку, но она стареет и…
– Никаких «но». Настоящим хозяином является старший офицер. Поначалу меня это удивляло: я думала, что такое положение существует только на этом корабле. Но нет, это правило распространяется на всех Людей. Мужчины ведут торговлю, управляют кораблем и энергоустановкой, но властвует всегда женщина. В рамках системы это имеет смысл, и брачные обычаи становятся более-менее терпимыми.
Однако Торби явно не желал продолжать обсуждение проблем, связанных с женитьбой.
– Ты еще не видел дочерей Торговцев. Девушки покидают родной корабль, плача и стеная, и их приходится тащить едва ли не волоком… но, попав на другой корабль, они тут же вытирают слезы и готовы улыбаться и флиртовать, высматривая себе мужа. Подцепив подходящего парня и прибрав его к рукам, девушка получает шанс стать главой суверенного государства. А слезы ее высыхают очень быстро потому, что в своей семье она была никем. Теперь подумай: если бы хозяевами были мужчины, такой обычай переродился бы в обычную работорговлю; а так у девушки появляется возможность использовать свой шанс.
Доктор Мейдер отвела взгляд от записей.
– Обычаи, которые облегчают людям совместное существование, никогда не планируются заранее. Но они полезны – либо они отмирают. Торби, тебя раздражает то, как ты должен обращаться со своими родственниками?
– Еще бы!
– Что для Торговца самое главное?
Торби задумался.
– Пожалуй, Семья. Все зависит от положения, которое ты занимаешь в Семье.
– Вовсе нет. Главное – это корабль.
– Говоря «корабль», вы подразумеваете «Семья».
– Как раз наоборот. Если Торговец чем-то недоволен, куда ему деваться? Он не может жить в космосе без корабля, как не может даже представить себе жизнь среди фраки. Ему противна сама мысль об этом. Корабль для Торговца – все, даже воздух для дыхания создается кораблем, так что приходится учиться жить в нем. Но необходимость постоянно пребывать бок о бок с одними и теми же людьми почти невыносима, а избавиться друг от друга невозможно. Напряжение может дойти до предела, и кто-нибудь будет убит… а то и корабль подвергнется разрушению. Но человеку свойственна способность приспосабливаться к любым условиям. Обряды, этикеты, образцы поведения, предписываемые реакции являются смазкой для скрипучего механизма общественных отношений. Когда напряжение нарастает и становится невыносимым, Люди прикрываются условностями. Поэтому Фриц перестал сердиться.
– Как это?
– Он не мог злиться долее. Ты что-то сделал неправильно, и сам этот факт показал, что ты еще невежествен. Фриц забылся на мгновение, но потом вспомнил, кто ты есть, и его гнев улетучился. Люди не позволяют себе злиться на детей; вместо этого они стараются наставить их на путь истинный… и постепенно ты привыкнешь к сложным правилам, выполнение которых для Фрица – вторая натура.
– Да, я, кажется, понял, – Торби вздохнул. – Но все это не так-то просто.
– Потому что ты родился в другом мире. Но ты усвоишь это, и в будущем следовать всем правилам станет не труднее, чем дышать, и почти так же полезно. Обычаи подсказывают человеку, кто он такой, какому миру принадлежит и что он обязан делать. Лучше нелогичные обычаи, чем никаких; людям без них не прожить. С точки зрения антрополога, «справедливость» означает поиск работоспособных правил.
– Мой отец, я имею в виду Калеку Баслима, говорил, что единственный путь к справедливости – это честное отношение к другим людям. И при этом не нужно обращать внимания на то, как они поступают с вами.
– Разве это противоречит моим словам?
– Пожалуй, нет.
– Полагаю, Баслим счел бы Людей справедливыми. – Она потрепала мальчика по плечу: – Не волнуйся, Торби. Веди себя хорошо, и в один прекрасный день ты женишься на какой-нибудь из этих прекрасных девушек. Ты будешь счастлив.
Это пророчество отнюдь не воодушевило Торби.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9