ГЛАВА 6
Букет аррензий благоухал так, что голова кружилась, полыхал всеми оттенками огня. Сразу видно, что тот, кто его заказал, помешан на оранжевом цвете, но у нас в Аронгаре рыжий — цвет пламени и страсти. Больше того, букет оставили на столике, прямо под зеркалом, а значит, кто-то раскошелился еще и за эту привилегию. Обычно цветы складывали на диванчик или на кушетку у дальней стены, под огромным панно во всю стену. Панно представляло собой произведение искусства: вид Мэйстона с одной из самых высоких точек города, сложенный из разноцветных кусочков стекла. Букет тоже был произведением искусства: в нем играли и бледно-оранжевые, как дымка разгорающегося пожара, и насыщенно-огненные, и бледно-желтые краски. Наверняка дорогущий — этот сорт цветов крайне редкий и капризный. Визитки, разумеется, не оказалось, но почему-то впервые за долгое время мне захотелось забрать цветы домой.
Я как раз изучала букет, когда ко мне снова заглянула гримерша. Обычно ни у кого из нас не было времени праздно шататься по Ландстор-холлу: видимо, Зетту она гримировала на скорость. Сегодня перед выступлением, превращая Леону Ладэ в Бриаль Бетрой, и так и сяк пыталась свернуть на тему Халлорана, но я изящно уходила в сторону. Судя по всему, намеков Клари не понимала.
— Оу, — сказала она, заметив роскошный букет.
Подошла и тронула полупрозрачную невесомую упаковку.
— Не знаешь от кого?
Та покачала головой, но взгляд ее, хитрый и любопытный, однозначно говорил, что она догадывается. Зря. Халлорану не до отправки цветов певице из Ландстор-холла. Но ничего, скоро мы всё узнаем — обычно поклонники, присылающие такие подарки, долго в тени не остаются.
— К тебе там приехали. Спрашивают, когда выйдешь.
Быстро-то все как. Впрочем, Халлоран все делает быстро.
— Никогда, — мрачно буркнула я.
Клари изучала себя в зеркале, сейчас ее губы под бледно-розовой помадой сложились ноликом.
— Так и передать?
— Я сама все передам. Где меня ждут?
— На стоянке. Место сорок пять «А».
— Замечательно!
Я принялась одеваться, стремительно, как смерч, заворачивающийся в вихри воздуха.
— Леона, слушай… Мы с тобой уже давно знакомы, но почти не общаемся. Может, посидим как-нибудь в баре, поболтаем?
Я удивленно приподняла брови. До сегодняшнего дня весь интерес Клари ко мне сводился к тому, чтобы я правильно развернулась, закрыла глаза, подняла глаза, не моргала и все прочее в том же духе. Вот что любопытство с людьми делает.
— Клар, ты же знаешь, что у меня почти нет свободного времени.
— У меня тоже. — Девушка подцепила локон и отпустила, от чего он кокетливой пружинкой выстрелил вверх. — Вот думаю, может, стоит это поправить? Через неделю вы с Зеттой поменяетесь, ты будешь петь по ночам… тогда уже совсем ничего не получится. Так вся молодость в работе и пройдет.
Ну… в общем-то она права. Да и, по сути, что я теряю? Лэм с Дрэйком скоро поженятся, у Вальнара новая девица, и я как-то не вписываюсь в их компанию. Подруга советовала придумать себе парня, так почему бы не познакомиться с кем-нибудь на самом деле. Возможно, если мне удастся серьезно увлечься, я смогу смотреть на бывшего с его пассией без желания удрать в пустоши.
— Почему бы и нет.
— Отлично! — Клари хлопнула в ладоши. — Я знаю отличный бар-клуб, неподалеку от Ландстор-холла. Можно и посидеть, и потанцевать, и…
Она многозначительно приподняла брови.
— Договорились. — Поскольку я уже минуты две стояла в одежде, жарко было невыносимо. Не хватало еще вспотеть. — Прости, мне пора бежать. Увидимся завтра.
Помедлила, но все-таки подхватила букет со столика, послала гримерше воздушный поцелуй и вышла.
Стоило дверям лифта разойтись, выпуская меня на закрытую стоянку, в глаза сразу бросился серебристо-стальной флайс. Новенький, обтекаемый, как пуля, сверкающий даже в холодном свете ламп. Рядом с ним замер представительный мужчина в темном костюме. Идеально ровная спина, сцепленные за спиной руки и морщинки в уголках глаз. Волевое, приятное лицо. Волосы зачесаны по моде, первая седина вплеталась в них едва заметными ниточками.
Место он занял в первом ряду, возле центральных лифтов — одно из самых дорогих, но выгодных, если кого-то встречаешь: далеко идти не придется.
— Эсса Ладэ? Валентен Прист, я ваш водитель на сегодняшний вечер.
О как! Личного водителя у меня еще не было.
— Вы должны меня доставить на встречу, я правильно понимаю?
— Все верно, эсса.
Что ж, ладно. Устроилась на сиденье, наблюдая, как Валентен садится и подключает панель управления. Дверь медленно поехала вниз, отрезая нас от стоянки, а водитель плавно вывел машину к рукаву выхода из здания. Всего их здесь было шесть, так же как и входов, но, несмотря на довольно спокойное время, перед нами все равно втиснулся огромный черный флайс с тонированными стеклами. Ну да ладно, мне торопиться некуда. А вот водитель беспокойно поглядывал на желтый кружочек на панели и, стоило ему смениться на красный, поспешно приложил к панели талон на парковку.
Мы взмыли по темному тоннелю ввысь, вылетели на магистраль и понеслись над городом. Так и подмывало спросить, в каком отеле меня пожелал видеть местр Халлоран, но водитель мне искренне понравился, поэтому портить ему настроение не хотелось. Мы остановились на перекрестке у распределителя движения, сверху белоснежной лентой пронесся аэроэкспресс, а потом стало не до вопросов. Я поняла, что флайс поднимается наверх. Еще выше. По коридору — на верхний уровень. Здесь никогда не бывает пробок, потому здесь имеют право передвигаться далеко не все. Скажем проще, у большинства нет такой возможности. Налоги на пользование верхней дорогой составляют примерно столько, сколько я зарабатываю за полгода.
Заметив мой взгляд, Валентен улыбнулся. Широко, по-доброму.
— Нравится?
— Нравится? Это невероятно!
Флайс шел с умопомрачительной скоростью, под нами летело смазанное полотно города. Точнее, это мы летели над ним, над змейками аэропоездов и над аэромагистралями, над крошечными мостами и темными водами Гельеры. Все ближе и ближе… к чему? Позади остался центр, промелькнули и исчезли аккуратные ряды высотных спальных районов, осталась далеко в стороне промышленная зона. А впереди рассыпала огни главная достопримечательность Мэйстона — место, куда первым делом ведут всех туристов.
Драконий шип.
Свое название башня получила из-за скалы, которая раньше стояла на этом месте. Высокая и заостренная, как пика, когда-то она выделялась над тянущейся вдалеке грядой гор. Сейчас творение природы заменяла высотка со смотровыми площадками. Лифты останавливались на всех этажах, по которым можно было просто свободно гулять. Билеты на разные уровни стоили по-разному — чем выше, тем дороже, разумеется, но даже со средних открывался невероятный вид на город. Это я знаю не со слов и не из прессы, потому что мы с Вальнаром бывали как раз на средних. На самом верху раскинул крылья огромный дракон, внутри которого находился элитный ресторан.
Драконий шип располагался на материке, и окружал его естественный парк, поддержание которого наверняка обходилось Мэйстону в кругленькую сумму. Помимо парка было кое-что еще: «огненный» водопад. Тонны воды обрушивались из раскрытой пасти дракона в огромный бассейн, где все это как-то собиралось, возвращалось наверх и обрушивалось снова, но из-за специальной подсветки казалось, что вместо воды низвергается раскаленная лава, грозящая спалить всех и вся. Разумеется, водопад работал не круглый год — сейчас, например, он был выключен.
— Только не говорите, что нам туда, — сказала я, когда наконец обрела дар речи.
Водитель пожал плечами.
— Нам туда?
Валентен кивнул.
Башня стремительно приближалась, и я поняла, что садиться будем на самом верху. Флайсы, заходящие на посадку с магистрали верхнего уровня, вряд ли станут спускаться вниз. Скорее всего, под них выделена специальная внешняя парковка. Чтобы с нее попасть на смотровые площадки, надо будет пройти по огибающему ресторан коридору и добраться до внутренних лифтов. Про этот ресторан в свое время рассказывали по визору: в нем потрясающая акустика, особенно в «драконьем» зале.
М-да. Вот это номер.
Но кто ж мог подумать…
А мы тем временем запросили разрешение на посадку. И да, я оказалась права — круглая площадка с разметкой располагалась рядом с рестораном, заставленная новенькими моделями флайсов: дорогущих, стильных, один другого краше. Сели мы мягко, и, как только коснулись поверхности — металлической, в лунном свете напоминающей растянутый полиэтилен, кружочек на автомате справа загорелся оранжевым. Валентен расплатился, получил талон, и дверца флайса пошла ввысь. Порыв ветра хлестнул по лицу, вцепился в волосы, собираясь растрепать, а водитель шустро обежал машину и подал мне руку.
— Эсса Ладэ.
Я подобрала челюсть и вышла. И в этот миг отчетливо осознала, что пути назад уже нет: в самом сердце растопыренной многопалой ладони пешеходных дорожек стояла большая проблема. Моя самая большая проблема. Очень-очень большая проблема. Рэйнар Халлоран.
Иртхан направился к нам, и я подавила желание заползти обратно в салон. Он приближался, а сердце прыгало вверх-вниз, ладони вспотели. Подавив желание вытереть их прямо о пальто, как привыкла с детства, я быстро направилась к нему навстречу. Пусть не думает, что его показательно-широкие жесты способны выбить почву у меня из-под ног! И уж тем более…
Мысль оборвалась неожиданно, потому что каблук ушел в сторону, щиколотку дернуло болью, и я поняла, что падаю. Вскинула руки, замерла с пострадавшей ногой на весу. Уткнувшись взглядом подошедшему Халлорану куда-то в… э-э… ну, пусть будет в колени. Ладно хоть удалось равновесие удержать, спасибо регулярным бейсельским тренировкам, а то рухнула бы к его ногам в прямом смысле слова.
— Уверены, что не хотите стать балериной?
Низкий, бархатный голос.
— Очень смешно, — буркнула я, выпрямляясь. — Между прочим, мне было больно.
— А все потому, что вы не захотели дождаться меня.
Ветер растрепал его волосы, избавив от надменной идеальной прилизанности. Еще вчера заметила, что они немногим длиннее, чем диктует мода. Но такие, как Халлоран, обычно задают моду, а не следуют ей.
— Прошу.
Он предложил мне руку.
— Вы просите? Невероятно.
Халлоран улыбнулся, а я за каким-то драным драконом все-таки положила руку на его локоть. Близость этого мужчины и его сила действовали на меня странно — хотелось не то с размаху сигануть за парковочные ограждения с воплем «прощай, молодая жизнь!», не то довериться ему и позволить себя вести. Не только по пешеходной дорожке. Честно говоря, в каком случае инстинкт самосохранения отказывал сильнее, я пока еще не решила.
Мы едва успели пройти несколько метров, когда за моей спиной раздался голос водителя:
— Эсса Ладэ! Вы забыли букет!
Взять источающие головокружительный аромат цветы я не успела: их перехватил иртхан.
— Вам нравятся аррензии?
— Да. — Я удивленно посмотрела на него.
И тут же вспомнила совет Лэм: может, придумывать себе парня не имеет смысла, но никто же не мешает придумать себе поклонника, в котором я заинтересована и которому решила дать шанс. А вдруг сработает?
— Это букет от человека, который мне очень дорог. Позвольте, я его заберу?
Мы, точнее, они — его светлейшество — потемнели лицом. Зашагали так быстро, что мне грозило снова подвернуть ногу и по инерции улететь аккурат в стеклянные двери, если Халлоран неожиданно остановится. Но он не остановился, больше того, свернул не к дверям, а в сторону ограждения. И как-то не вовремя вспомнилось, что я только что думала по поводу затяжного прыжка.
— Что вы делае… — Договорить не успела, мы оказались вплотную к металлическим поручням мне по грудь. Ветер ударил в лицо, унося дыхание, а букет безжалостно швырнули вниз.
— Вы что творите?!
— Избавляюсь от ненужного веника.
— Кто вам сказал, что он мне не нужен?
— Букеты от дорогих людей не забывают в машинах. Смотрите.
Меня обхватили за плечи и прижали спиной к груди. Что самое ужасное, сейчас мне даже вырываться не хотелось. Весь Мэйстон раскинулся перед нами — разбросанные по черному заливу светящиеся пятна островов. Едва различимый пунктир мостов, огненные иглы высоток, вспарывающих ночь, и две луны, протянувшие над заливом холодные дорожки света. Таким я свой город не видела никогда раньше — огромным, мощным и яростным. Пронизанный светящимися сосудами аэромагистралей, он бурлил жизнью. И сердце ее билось на вершине Лаувайс, которая в противовес вчерашнему чувству сейчас казалась отчаянно живой.
Пальцы Халлорана скользнули по моей щеке, и это заставило очнуться. Я обернулась, взгляд задержался на его губах. Стоило вспомнить наш поцелуй в подсобке, как меня обдало жаром. Показалось, что иртхан снова меня поцелует — горячо, властно, безумно желая сделать своей.
Вместо этого он предложил мне руку, и мы наконец-то направились к дверям.
— А теперь расскажите, как вы додумались держать дома виара, которому не поставили кристалл.
— Я нашла его совсем маленьким, — призналась нехотя, — в нижних дворах, у мусороприемника. У него тогда еще даже зубы не прорезались. Если бы я его оставила, он бы не выжил.
Да даже если бы выжил, оказался бы на дружелюбной ветстанции, а не найдя себе хозяина — кому нужен крохотный виар без родословной… Лучше об этом не думать.
— И он ни разу не пытался на вас напасть?
Передернула плечами.
— Я что, похожа на самоубийцу? Нет, он всегда меня слушался. Наверное, потому что я его выкормила. Виары умеют быть благодарными.
— Это правда. В отличие от людей.
— На что вы намекаете?
— Вы могли бы по меньшей мере не цедить слова.
Глубоко вздохнула.
— Я не цежу. У меня просто… когда я волнуюсь, я либо говорю коротко, либо начинаю нести всякую чушь.
— Я заметил.
Сказал, как льдину выплюнул.
— Это хорошо! — огрызнулась я. — Потому что я действительно искренне вам благодарна за то, что вы его спасли. Понимаете?
Не знаю, понял ли он, но понять что-либо по непроницаемому лицу Халлорана было невозможно. Вот же… небоскреб с глазами! Хоть бы моргнул.
— На здоровье.
О! Услышал. И на том спасибо.
— И еще… почему вы ничего не сказали Эвель?
Мысли о работе пришлись как-то некстати. И это он еще не знает, что я «пою на его семейном торжестве».
— А должен был?
На этом наш скупой диалог завершился: перед нами разошлись высокие стеклянные двери. В просторном светлом холле с возносящимися ввысь потолками Халлоран помог мне снять пальто. Когда его пальцы коснулись обнаженных плеч, словно током ударило. Я дернулась, но, к счастью, никто ничего не заметил, пальто перекочевало в гардероб, а метрдотель проводил нас в зал. До общего мы не дошли, нырнули в просторную нишу, к столику, у которого уже стоял официант — видимо, тоже личный, на весь вечер. Подавив желание глупо хихикнуть, позволила ему отодвинуть себе стул. В следующий миг передо мной уже раскрыли меню и то же самое проделали для Халлорана.
— Не знаю, — сказала я, когда мы остались вдвоем.
— Гм.
Ну очень замечательная беседа!
— Кстати, ваша начальница мне звонила. — Халлоран как ни в чем не бывало листал меню.
Я же чуть не выронила свое.
— Через две недели в этом ресторане состоится юбилей моей матери. Сегодня экскурсию устроить не получится, но за два дня до назначенной даты ресторан закроют на подготовку. Тогда вы сможете оценить сцену, где будете петь.
А-а?..
Должно быть, вид у меня был чрезвычайно красноречивый, потому что иртхан бросил на меня взгляд исподлобья.
— В вечер нашего знакомства, эсса Ладэ, вы подали мне занятную идею. Считайте, что ваше выступление на юбилее — благодарность за услугу, которую я вам вчера оказал.
Поскольку молчание затянулось, он поднял голову.
— Вас устраивает такой вариант или хотите предложить что-то еще?
— Нет! — выпалила я. — Да! В смысле я ничего не хочу предлагать. То есть меня все устраивает.
Халлоран усмехнулся.
— Вот и отлично. За ужином обсудим детали.
— Но почему я?..
— Я уже говорил, эсса Ладэ. У вас потрясающий голос, способный любого свести с ума.
Он вернулся к изучению меню, я же чувствовала себя как-то ну очень странно. Я бы даже сказала — чересчур. Чтобы немного прийти в себя, принялась разглядывать обстановку. Вопреки ожиданиям, здесь не было привычных панорамных окон во всю стену, ниша напоминала пещеру, в которой царил полумрак. Разрывали его лишь огоньки цилиндрических светильников, хаотично разбросанных по стенам, их пламя вилось в раскаленной спирали, облизывало стены, как настоящий огонь. Под ногами тоже был камень, а вот мебель — о чудо! — была деревянная. Настоящая деревянная мебель, дракон меня дери! И шелковые скатерти, бурые, как застывшая кровь, с золотым узором.
— В общем зале то же самое, только места побольше, — сообщил Халлоран, лениво листая барную карту. — Какое предпочитаете вино?
— Вот это, красное, — брякнула наугад, потому что большинство названий мне были незнакомы.
Мы с Вальнаром, конечно, ходили в разные рестораны, в том числе и в весьма солидные, но в этот никогда. Да и все, кто пытался за мной ухаживать, предпочитали места поскромнее, поэтому на карту вин я смотрела, как нерадивый школьник на карту мира, и чувствовала себя третьей лишней. В смысле Халлоран идеально вписался: таким, как он, здесь самое место, а мне нет. Но, похоже, ему это в удовольствие.
— Оно не красное.
— Тогда любое… красное.
Я облокотилась на стол, что строжайше запрещалось всеми правилами хорошего тона. И по-детски потыкала пальцем в ножку стола, чтобы убедиться, что это дерево. И правда дерево. А вот в меню лишний раз даже вчитаться боялась, там на картинках были блюда из разряда «большая тарелка, две горошины и четыре икринки в лодочках яиц с капельками соуса посередине». И еще три капельки чего-то красного сбоку, над которыми протянулся кокетливый завиток, напоминающий белый шоколад.
— Это меню молекулярной кухни, — заметив мой взгляд, Халлоран указал на блюда, которые я просматривала, — настоящее произведение искусства.
— А здесь есть что-нибудь… менее искусное?
Должно быть, он просто наслаждение испытывал, когда ставил меня в неловкое положение.
— Дальше. — Иртхан остался невозмутим, но, когда перевернул страницы, коснулся пальцами моих.
Нарочно, разумеется!
Проскочившая искорка заставила отдернуть руку, за что я заработала очередной насмешливый взгляд и принялась усердно изучать «менее искусные» блюда. Да за стоимость одного такого ужина можно открыть новую кофейню где-нибудь в районе попроще! Но, по крайней мере, я знаю, как это есть!
— Думала, здесь тоже смотровая площадка.
— Смотровых площадок здесь более чем достаточно. А это оригинальная стилизация во чреве дракона.
— Удивительное чувство: есть, когда тебя самого сожрали.
Халлоран рассмеялся. Смех у него тоже был продирающий до мурашек: низкий, вибрирующий, заразительный. Я подумала, не ткнуть ли себя вилкой в колено, потому что уголки губ начали предательски подрагивать. К счастью, к нам снова подошел официант, и я сделала вид, что рассматриваю грязно-серое дизайнерское панно, украшенное вкраплениями красочных клякс и протянувшихся от них в разные стороны нитей. Почувствовав на себе пристальный взгляд, отвлеклась от созерцания и столкнулась с его иртхамством глазами. При имеющемся освещении они отливали алым. Я понимала, что это всего лишь игра огней в радужке, но отделаться от странного чувства не могла.
Странного, пугающего и… волнующего.
— Почему вы решили стать певицей?
Вопрос оказался неожиданным. Хотя о чем он меня ни спроси — это все равно бы оказалось неожиданным.
— Мне с детства нравилось петь. К тому же вы правильно все сказали, я мечтала об опере.
— Я знаю, что вы о ней мечтали, но не знаю почему.
Он всего-то немного подался вперед, сцепив ладони на столе. А чувство было такое, словно стола между нами уже не было. И одежды тоже.
Вместо стакана с водой я схватилась за рожок нижнего светильника. Горячий!
— Ой!
Даже пискнуть не успела, когда мою руку взяли в свои. Погасив красный след, бледнеющий на глазах, пальцами. От едва уловимых прикосновений, обжигающих сильнее лампы, ладонь запульсировала. По телу прошла дрожь, а Халлоран меня уже отпустил, откинулся на спинку стула с таким видом, словно даже не касался моей руки в бессовестно короткой ласке.
— Я заболела оперой в средней школе. — Отодвинувшись на безопасное расстояние, украдкой потерла ладонь. — Петь я любила с детства, а к нам в школу пришла учительница, которая решила приобщить детишек к прекрасному. Таскала нас по галереям, выставкам и на разные экскурсии. И вот однажды в рамках какой-то там программы ей удалось раздобыть льготные билеты для школьников в Мэйстонскую оперу. На «Призрачный свет». Партию Мартины исполняла Лиза Барлоу, и я поняла, что хочу так же. Не потому что камеры и свет, а потому что в опере поешь душой и сердцем. Искреннее, чем где бы то ни было.
— Предпочитаете обнажать чужие чувства?
— И это мне говорит политик?
Он поднял руки.
— Засчитано. И что же вам больше всего понравилось в тот вечер? Помимо голоса Лизы Барлоу?
— Платье Лизы Барлоу, разумеется. — Я снова потянулась за водой, но передумала. — По моде прошлого века, длинное, с кринолином. Оно было такое…
— С очень привлекательным декольте.
По ощущениям брови чуть с лица не выпрыгнули.
— Красное, ближе к алому. Цвет не меняется согласно либретто композитора. Вы тоже ходили на «Призрачный свет»?
— Когда мне было семнадцать, к нам, точнее, к отцу, приезжала делегация из Флангстона. Нужно было показать дочери местра Стоунвилла город, а заодно устроить ей культурно-развлекательную программу. И я решил, что опера сойдет.
— Ей понравилось?
— Нет, но из вежливости Ирга весь вечер отпускала комплименты певцам. Потом мне передали ее слова: «Если все воют так, как эта вульгарная дрянь и ее наблы, городу и театру давно пора вкладывать деньги во что-то более качественное».
— Как по мне, так это называется лицемерие.
Ой, я что, сказала это вслух?
— Лучше было встать и уйти?
— Да. Вы сильно расстроились?
— Нет, мне понравилось. Лиза Барлоу в те годы была еще совсем молодой.
Совсем молодой — это как раз моего возраста. Шайна, например, пела с двенадцати, а в восемнадцать уже получила партию Артомеллы.
— И помним про декольте, — фыркнула я.
— Вам идет улыбка, Леона.
— А?
Я поймала себя на том, что улыбаюсь — вот так, вопреки всякой логике сижу напротив иртхана и… веселюсь. А этот окончательно обнаглевший дракон едва приподнял уголки губ, отчего мое сердце решило устроить джумбийские танцы где-то под горлом. Негромкая музыка текла со сводов… или отовсюду. Чувство было такое, словно поет каждый камень: тихо, пронзительно-тонко.
— Ну а теперь о том, что вам не понравилось.
— Не понравилось?
— В вашей первой в жизни опере. — Он прищурился. — Скажете, что понравилось все, не поверю.
— Но мне и правда понравилось все. — Я пожала плечами. — Хотя ладно, было кое-что… Перо.
— Перо?
— Ага. Передо мной сидела очень высокая женщина, и к ее ленте на волосах крепилось перо, закрывающее мне полсцены. Никто со мной меняться местами не захотел, поэтому я все время ерзала и вытягивала шею. Единственное, о чем думала весь антракт, как его незаметно вытащить и спрятать под кресло.
Он покачал головой.
— И что было, когда вы его вытащили?
— Почему вы так уверены в том, что я его вытащила?
Халлоран развел руками.
— Ну… меня выставили из оперы, а маме выставили счет за перо. Оно крепилось прочнее, чем я думала. И поломалось.
На сей раз мы смеялись вдвоем. Просто мне отчетливо вспомнилось лицо той дамы, когда она услышала «крак!» над ухом и обернулась.
— В общем, в следующий раз я вернулась в оперу, когда уже смогла сама заплатить за билет.
Костюм цвета горького шоколада сидел на нем как влитой: создавалось впечатление, что они неразделимы. То есть, если из костюма вынуть Халлорана, будет уже не то, а если с Халлорана снять костюм… Так, Леона, давай-ка вернемся в реальный мир.
— Вы там часто бываете?
— Не очень. Есть в этом что-то неестественное — смотреть на воплощение своей мечты из партера.
Весьма некстати появился официант. Пока на скатерти расцветали заказанные нами блюда, а вино играло в бокалах огненными бликами, мы смотрели друг другу в глаза. Как в поединке — кто первым отведет взгляд. Ладонь, к которой он прикасался, горела до сих пор. Словно от невинных поглаживаний в меня перетек жидкий огонь — вроде того, что сейчас плескался в светильниках. Хотелось провести по сильному запястью кончиками пальцев, рисуя браслет часов: медленно, соблазняя и соблазняясь. Снова почувствовать его силу, когда он перехватит мою руку. Ощутить жесткую, сбивающую с ног, как порыв ураганного ветра, власть. Задыхаться в поцелуе, от которого мысли теряются как в самом изощренном лабиринте.
Поддаться этому наваждению — вот чего мне отчаянно хотелось сейчас.
Я поняла, что официант вышел, когда тень от тяжелых шторок скользнула по стене, ласково коснулась плеч движением воздуха.
— Если бы вы на нее не смотрели, у вас бы не было мечты.
— Вы сейчас о чем?
— О том, что иногда стоит отбросить страх, когда смотришь наверх. Чтобы иметь смелость туда взобраться.
— Пару дней назад вы пугали меня сломанной шеей.
— Пару дней назад вы уверяли, что полет стоит падения.
Этот разговор нравился все меньше. Исключительно потому, что Халлоран нравился мне все больше. А это ни к чему хорошему не приведет — я даже подумала, не взяться ли снова за светильник, чтобы здравый смысл не затерялся окончательно в радужной пыли соблазнительной сказки. Он иртхан, глава правящей семьи, я певица из Ландстор-холла. Самое большее, что мне светит, — пожизненное клеймо его любовницы, даже если мы будем вместе всего два дня.
Но почему, драконы меня дери, так тянет проверить, стоит ли этот полет падения?
— Давайте сменим тему, — заметила я.
— И о чем же вы хотите поговорить? — Халлоран замер с салфеткой в руках: видимо, привык менять тему сам.
Я же судорожно пыталась вспомнить, в каком порядке пользуются этими ста тридцатью тремя приборами — от тарелок или к тарелкам. Сделала вид, что задумалась, покосилась на него — что возьмет первым. Ага, понятно, все-таки от. Кто вообще придумал класть самое нужное дальше от блюд?
— О предстоящем выступлении.
— Что именно вас интересует?
— Например, кто будет на приеме.
— Приглашены все правящие. Это традиция.
Совет двенадцати правит Аронгарой с того дня, как двенадцать мегаполисов объединились в государство под одним флагом. Двенадцать городов — двенадцать правящих семей, двенадцать высших. Законы принимаются совместно, раз в пять лет происходят выборы, которые в общем-то больше формальность. Место достается сильнейшему иртхану, способному удержать не только власть, но и город в безопасности. Решение принимают с учетом голосования населения, хотя, по сути, кто станет во главе города, решает Совет.
И мне предстоит петь перед высшими иртханами?
Супер.
— Еще знакомые матери, вся местная аристократия. Выдающиеся ученые и бизнесмены.
— Весело тут будет.
— Скучно. — Халлоран улыбнулся. — Все с заготовленными речами, никакой импровизации.
Я фыркнула.
— Кроме вашего выступления.
— То есть вы не… планировали ничего такого заранее?
— Нет, я пробираюсь нехожеными тропами по вашим следам.
Я поперхнулась и закашлялась. Замахала рукой, когда Халлоран приподнялся, и потянулась к воде.
— Надеюсь, именинница любит сюрпризы, — пробормотала себе под нос.
А еще надеюсь, что цвет моего лица не напоминает скатерть.
— Безумно.
Я подозрительно прищурилась, но дракони… иртхан смотрел без тени насмешки.
— Что она еще любит? Я имею в виду, какую музыку? Мне нужно подобрать репертуар…
— Об этом не переживайте. Просто пойте свои самые любимые песни.
Я удивленно посмотрела на него.
— То есть…
— То есть самые любимые. Которые вам нравятся больше всего.
Гм. Ну ладно. И он даже не попросит…
— Пришлете мне список.
Не попросит он, как же.
— А что насчет времени?
— Рассчитывайте часов на шесть. Как раз между поздравлениями, и… поздравлениями, и… поздравлениями.
Надо отдать должное, улыбаться Халлоран тоже умел. И не только так, словно собирался заглотить тебя одним рывком, а после долго и со вкусом переваривать. Нет, улыбка была вполне себе человеческой, настоящей. Жесткие черты лица преобразились — на миг даже показалось, что этот мужчина загадочный двойник Халлорана, которого подсунули на его место, когда я ненадолго отвлеклась на движение за портьерой.
— Я пришлю вам программу, Леона.
— Мне нужно познакомиться с ведущим.
— Не нужно. Я все решу сам.
— А пианист? С ним у вас все решить самому не получится.
— Почему? — Халлоран нахмурился.
— Потому что мне придется с ним репетировать. Нам в любом случае нужно подстроиться друг под друга и… еще под это нужно будет выкроить время.
— Так пригласите своего знакомого. Дрэйк Беркинс, если не ошибаюсь.
Ответить не успела, потому что он пер, как дракон по пустоши. Разбегайся кто может.
— Играет отменно, вы уже сработались. Договоритесь с ним сами, с эссой Обри я переговорю лично. Днем перед выступлением к вам приедут визажист и парикмахер. Да, еще доставят платье и драгоценности.
Э… что?
— У меня достаточно своих нарядов для выступления.
На меня посмотрели так, словно я сказала несусветную глупость.
— Это не обсуждается.
Ну разумеется. Вот это уже больше похоже на то, что было в самом начале.
— Не боитесь с размером промахнуться?
Иртхан приподнял брови.
Конечно, как я могла забыть. Он знает обо мне все. Но как же это раздражает!
— Слушаюсь, местр! — Не удержалась все-таки. — Что-то еще?
Халлоран улыбнулся снова. На сей раз той самой улыбкой «сожрал и забыл».
— Пока это все.
