Глава XII. Золотые руки, или краткое жизнеописание Ромуальда Иосифовича Венгловского

Надо сразу сказать: вся жизнь этого врача-хирурга, весьма необычная, пестрит явными лакунами, какой-то удивительной своей недосказанностью…

Короче говоря, биографию его пришлось собирать нам буквально по крохам, несмотря на то, что он был экстраординарным профессором Московского университета, что само имя его вписано буквально во все медицинские справочники, во все медицинские энциклопедии, что сам он является автором уникальных и многочисленных операций, проведенных им еще в достаточно молодом возрасте.

Будучи еще на студенческой скамье, в 1902 году, во время окончания им учебы, во время труднейших государственных экзаменов, – вышла его знаменитая книга «Развитие и строение паховой области и их отношение к развитию паховых грыж», которая, по мнению крупных специалистов в этой области, не потеряла своего значения до сих пор…

А кому, к примеру, из медиков представляется неизвестной операция Венгловского, так называемая вентрикулостомия, при которой дренируют боковой желудочек головного мозга, используя при этом лоскуток твердой мозговой оболочки с питающим ее сосудом, тоже свернутым в виде некоей трубочки, обращенной внутренней поверхностью наружу?..

Или же операция Сергея Леонидовича Колюбакина-Венгловского, такая же вентрикулостомия, при которой для дренировки бокового желудочка используют всего лишь Т-образный лоскут из той же твердой мозговой оболочки?

Или же шов Ламбера-Венгловского, который представляет собою определенную модификацию того же пресловутого французского хирурга, вернее, при наложении этого шва использован всего лишь шов, при котором захватывают поверхностный слой мышечной оболочки кишки?

При этом нужно учесть, что этот француз-хирург Антуан Ламбер – жил еще в первой половине XIX столетия (годы его жизни – 1802–1851), то есть, – он умер еще за 25 лет до факта появления на свет самого хирурга Ромуальда Иосифовича Венгловского!

При всем этом надо заметить, что сам этот шов представляет собою одноэтажный серо-серозный узловой кишечный шов, при котором достигается достаточно плотное соприкосновение краев серозного покрова кишки с погружением его в более глубокие края самой кишки…

Он же, автор этих всех операций, родился 12 марта 1876 года.

Родился хоть и в дворянской семье, а все же на хуторе, который почти что вплотную примыкал к поселению, расположенному в Старой Рудне Овручского уезда, – на земле все той благословенной Волынской губернии…

При этом сразу же надо заметить: когда отец его сам начинал управляться с возом и прочим сельскохозяйственным своим реманентом, это никого решительно нисколько не удивляло.

Потому, что сколько ни помнил маленький Ромуальд себя, а также своего слишком усатого и волосатого отца, тот всегда вспоминал свои бесконечные скитания по этому, такому неуютному, просторно-большому миру. Конечно, это случилось с ним уже после того, как он лишился своего, к тому же, – довольно скромного имения, расположенного тоже вблизи старинного города Житомира. Так и сыпались из него имена знаменитых польских деятелей, главным образом, – уже покойного к тому времени ученого профессора Лелевеля.

Вспоминал и о том он времени, когда он посетил возбужденную всеобщим народным восстанием Варшаву… Как теснили всем польским миром простодушных царских жолнежув (солдат), как… Одним словом, как защищались всеми силами, всем миром от русского царя Александра II, сына своего отца Николая I, свергнутого на какое-то время даже с польского престола… Как ни крути, ни верти, а царь Николай I с самого детства был воспитан в чувстве антипатии ко всем полякам. Значит, кое-что от него перешло и в ум его сына Александра…

Короче говоря, отец Ромуальда Венгловского был поляком. Причем – довольно сильно замешанным в какой-то пестрой повстанческой кутерьме. Оттого и потерял свой небогатый надел. Потому и помалкивал впредь…

Одно лишь тревожило обитателей одиноко стоящего хутора. Да и старого поляка, вместе со всеми его домашними, вместе с женой Анелей: куда ему отдавать учиться своих сыновей?..

А было их у него несколько, и все – мал мала меньше. В какую гимназию лучше всего определить их?..

Конечно, ближе всего была Житомирская. Она расположена на Большой Бердичевской улице. Уж ее-то в Житомире отлично знают…

Вообще-то в Житомире вся жизнь сосредоточена на Чудновской, Рыбной и Кафедральной улицах.

Но и Киев от него – тоже совершенно неподалеку. А гимназий там уже несколько…

Одна из них размещена на киевском Подоле. Она создана на базе нескольких школ… Корни ее прорастают еще из глубокой старины… Совершенно недавно переехала в новое здание, которое специально выстроил ради нее сам академик архитектуры Викентий Иванович Беретти. Она лишь недавно стала классической, поскольку принялась работать по новой программе, то есть, – с преподаванием двух классических языков, древнегреческого и латинского.

Вторая – тоже недавно открылась, теперь она находится на Бибиковском бульваре.

Третья – оказалась и вовсе недавно открытой, лишь в 1874 году.

Быть может, удобней будет остановиться уже на четвертой, открытой лишь в 1892 году… Уж она-то как раз подойдет вновь подоспевшему гимназисту…

Долго ломал себе голову старый поляк. И решил отдать предпочтение той, которая размещена в губернском Житомире. Благо она, после тридцатилетнего скитания в наемных, чужих помещениях, обрела, наконец, свою, капитальную обитель… С 1863 года переехала в собственное здание, расположенное именно там, на Большой Бердичевской улице.

В то время как раз в самом центре города, вздымались стены четырех монастырей, двух духовных семинарий, весьма обширный кафедральный костел, возведенный в стиле позднего Ренессанса, однако – с примесью элементов барокко. А еще – на Житном базаре красовалось в Житомире огромное озеро. Так что любители праздной охоты могли вдоволь поохотиться на его берегах…

Правда, некоторое оживление в жизнь житомирских обывателей вносил Спасо-Преображенский собор, возведенный совсем недавно, в 1866–1874 годах. Во всем архитектурном облике этого нового, православного собора, особенно четко просматривались черты русского и византийского зодчества IX–XII веков. Вся роспись собора была исполнена художником Михаилом Николаевичем Васильевым, академиком живописи Санкт-Петербургской академии художеств. Сам же собор вплотную примыкал к большой и обширной городской площади.

Однако в городе, прежде всего, надо было подыскать квартиру для будущего ученика. Старый Венгловский отыскал ее на улице Николаевской, ближе всего расположенной к гимназии. Даже – в ее тупике, в доме под номером пять.

Самому гимназисту новое жилье показалось вполне подходящим.

Зато с Киевом у Житомира была налажена прочная почтовая связь. Ежедневно туда отправлялся элегантный, несколько удлиненный, конный экипаж. Прибытие его в город Житомир – для всех тамошних горожан-обывателей представляло воистину всенародный праздник…

А вообще жизнь в Житомире тянулась однообразно. Пожалуй, больше всего населяли этот губернский центр чумаки. Во всяком случае – именно так показалось маленькому гимназисту Ромуальду Венгловскому Иногда, правда, проезжала пестрая балагула, из темноты которой неустанно зырили на него острые глазенки еврейских мальчишек и девчонок…

Однако маленький Ромуальд продержался совсем недолго в этом городе. Уже после окончания второго класса попросился он в Киев, в тамошнюю гимназию. Чтобы там изучать, причем – в полном объеме, оба классических древних языка. Так будет лучше, полагал почему-то он сам.

Надо сказать, что отец нисколечко не перечил малышу. Что же, Киев, – не чета Житомиру. Далеко не чета. Пусть и старинному даже, вполне губернскому центру. В отличие, скажем, от совсем захолустного Новоград-Волынского, которого новые русские власти поначалу хотели сделать центром всей Волынской губернии…

Ромуальда быстро собрали, отвезли в город Киев. Отец его как-то быстро заметил: из этого сына – как уже сейчас намечается, – выйдет определенный толк. Да и то взять. В Киеве Ромуальд получит настоящее, классическое образование, с которым, определенно, можно будет поступать в любой отечественный университет.

А то и – даже в любой заграничный.

Сам же мальчишка сызмальства выказывал огромную тягу к учебе.

Совсем неплохо, скажем, будет звучать, когда-нибудь, хирург Венгловский… А если к этому добавить еще и звание профессора…

В киевской гимназии (она действительно оказалась под номером первым) новый ученик слишком долго присматривался к своим одногодкам-однокурсникам. Однако – так и не сблизился ни с кем из них. Потому что твердо поставил себе одну-единственную цель: сдать как можно успешнее экзамены в давно уже взлелеянный мечтах Московский университет!

На медицинский факультет его…

Первую киевскую гимназию окончил он достаточно хорошо.

В хорошем настроении отправился он в Москву.

Зато в Москве ему сразу посчастливилось сдать почти все экзамены на «хорошо» и даже на «отлично». Жить он стал в Божениновском переулке (ныне улица Россолимо), в доме под номером 5.

Старик Венгловский также съездил с ним и в Москву, обустроил сына и на новой его квартире. Затем поспешил обратно на поезд, дабы поскорей успокоить жену Анелю, как делал подобное всякий раз, когда оставлял сына на новом месте.

Хамовники, где остался сын старика Венгловского, став студентом Московского университета, – оказались населенными большим количеством разных медицинских лечебных заведений, по преимуществу – частных лечебниц. Там лечилось много известных людей, не только жителей Москвы, но также и приехавших со всего обширного российского государства. На лечении в них пребывали преимущественно служители искусства: художники, критики, прочие деятели.

Приятным фактом для молодого студента было и то, что там находилась усадьба Льва Николаевича Толстого. Передавали, будто этой зимой он и сам живет в облюбованном им доме.

Да что там. Студент Венгловский своими глазами видел однажды, как бородатый граф Толстой спешил куда-то вместе с художником Репиным…

Это было довольно забавное зрелище – вроде два старичка, совсем неприметные с виду, торопятся в вечно спешащей куда-то московской толпе…

В университете он сразу попал в число наиболее доверенных учеников Петра Ивановича Дьяконова.

Сам Петр Иванович любил рассказывать о своей былой жизни. Из его рассказов совсем еще молодой студент Венгловский сумел заключить, что любимый его профессор родился в Орле, в семье коллежского асессора, чье звание соответствовало чину армейского полковника. Все детство его протекало тоже довольно счастливо.

После окончания Орловской гимназии он сумел поступить в Императорскую Медико-хирургическую академию, что находится в самом Петербурге. Однако затем, уже почти перед самым окончанием учебы, он был выслан в Олонецкую губернию, под строжайший полицейский надзор. Причиной всему выставлялось одно – он, вроде бы, слишком налегал на активную пропаганду социалистических идей…

Однако, в той же академии, нашлись и добрые люди. Они и позволили ему полностью завершить учебу в академии. А после окончания обучения в ней – он был отправлен в Волховский уезд Орловской губернии, в его центральную уездную больницу.

В конце концов, неусыпный исследовательский талант позволил врачу Дьяконову защитить свою докторскую диссертацию, переехать в Москву, поступить на медицинскую службу, а затем – и на преподавательскую работу в Московском университете.

Теперь он читал там лекции по своему любимому предмету, по хирургии.

А жил профессор на Тверском бульваре, в доме Вейденгаммера. Быть может, все это и послужило студенту Московского университета Ромуальду Венгловскому перебраться как можно поближе к дому любимого им профессора? Кто теперь может узнать…

Короче говоря, он поставил себе четкую цель: всегда брать пример с профессора Дьяконова…

Затем перебрался он на Смоленскую площадь, в дом под номером № 3.

А дальше – просто замелькали квартиры. Особенно это стало бросаться в глаза, после какого-то, застывшего в своей неизменности отцовского дома. Первым последовал дом на Зубовском бульваре, под номером 25.

За ним, уже когда он женился, настала очередь Трубниковского переулка, дом 26. Это был дом для чересчур уж зажиточных клиентов. Его построил и отделал архитектор Иван Сергеевич Кузнецов совсем уже накануне, в 1912 году. А отделывал годом позже. Он даже приходил знакомиться, интересовался, все ли удобно в этом доме жильцам.

Сам он был откуда-то из некрасовских мест…

Как-то исключительно быстро промелькнули годы учебы. Университет Ромуальд Венгловский в 1902 году, и сразу же приступил к исполнению обязанностей университетского ординатора.

Защитив докторскую диссертацию (в 1903 году), он в течение двух лет оставался все в том же Московском университете. Сначала – сверхштатным лаборантом, несмотря на то, что ему уже тогда предлагали переехать в Томск, чтобы занять там кафедру хирургии, стать на ней полноправным профессором Томского университета. Однако, Министр народного просвещения (сначала это был Горемыкин Иван Логгинович, затем – Столыпин Петр Аркадьевич) – оба раза не позволяли ему сделать этого…

Не оставляя работы в родном для него университете, он вскоре перебрался на Смоленскую площадь, в дом под номером 3. Правда, все это произошло только в 1908 году, уже после и после защиты им своей докторской диссертации.

А дальше – добился он и обретения звания экстраординарного профессора (1911) в Московском университете.

В 1908 году он женился.

Со временем хирург Венгловский стал примечать за собой одно очень важное, хотя и непременное обстоятельство. Сам он как-то слишком ценил свое достойное, как он сам полагал, свое положение в обществе, достигнутое собственными трудами, своим собственным умом.

По этому поводу возникали у него даже стычки с отцом, когда приезжал он к нему во время летних каникул. Надо заметить, что во время учебы в университете он постоянно навещал своего отца. И тот, как всегда, одетый в очень простую рабочую одежду, прямо от плуга, усатый и волосатый, почти всегда обвинял его. Обвинял в монархизме. Он просто кричал на него:

«Да пойми ты, мне даже стыдно признаться, что ты полюбил так русскую монархию! Вспомни, как много зла они сделали нам, полякам…»

Мать Анеля – как-то испуганно глядела на них, усиленно споривших между собой. Не говорила пока ничего…

А он ничего не мог с собой поделать. Лишь вспоминал зачем-то: именно там, в Москве, в своем университете, он так быстро стал доктором медицины… Быть может, потому, что сразу попал под влияние профессора Дьяконова… Уже в 1903 году защитил свою докторскую диссертацию… Подумать только… Ему еще не исполнилось двадцати шести лет, – а он уже доктор.

Доктор медицины…

Мог ли надеяться на что-то подобное старик Венгловский, Иосиф Казимирович?

Затем Ромуальд Иосифович как-то быстро стал и господином профессором…

Все это, в конце концов, привело к тому, что в марте 1917 года он подал в отставку со всех своих прежних должностей. И это притом, что его книги служили бесценным руководством для врачей всех рангов, что он подтвердил свои знания многочисленными операциями, которые до сих пор являются образцовыми…

Так и не приняв новой, большевистской власти, он уехал куда-то в эмиграцию… Неизвестно, последовала ли за ним его жена.

Почил он где-то в изгнании, за границей, всеми забытый.