Эйла была почти без сознания, когда ноги ее коснулись камней на дне реки. Она было попыталась встать на ноги, но Уинни тащила ее вперед, и только на берегу Эйле удалось сделать несколько шагов, потом она упала. Веревка, крепко обмотанная вокруг руки, развернула ее, и это остановило лошадь.

Джондалар тоже продрог до костей, пока плыл, но он добрался до берега быстрее Эйлы и потому не успел окончательно потерять координацию. Эйла и Уинни могли бы переправиться быстрее, но мусор, цеплявшийся за упряжь лошади, мешал плыть. К тому же холод сковывал движения Уинни, что тоже влияло на скорость.

Хотя Джондалар достиг противоположного берега первым, холод так подействовал на него, что вначале он с трудом соображал, где находится. Надев меховую парку поверх мокрого белья, он начал искать Эйлу, но направился совсем в другую сторону. Ходьба согрела его и прояснила сознание. Течением их отнесло вниз, но поскольку Эйла плыла медленнее, то ее должно было отнести дальше. Он повернулся и пошел обратно. Когда Удалец заржал и послышалось ответное ржание, Джондалар побежал.

Эйла лежала на спине, лошадь стояла рядом. Он поспешил к женщине, чувствуя, как им овладевает страх. Убедившись, что она дышит, он обнял ее и прижал к себе. Его глаза наполнились слезами.

— Эйла! Эйла! Ты жива! — закричал он. — Я так боялся, что ты исчезнешь.

Нужно было согреть ее. Он отвязал веревку и поднял женщину. Она пошевелилась и открыла глаза. Мышцы еще были так напряжены, что она едва шевелила губами, но все же пыталась что-то сказать. Он прислушался.

— Волк. Где Волк? Найди его, — хрипло прошептала она.

— Эйла, я должен позаботиться о тебе.

— Пожалуйста, найди Волка. Теряю слишком много сыновей. Не Волка… — сквозь сжатые зубы проговорила она. Ее взгляд выражал такое горе, что он не мог отказаться.

— Хорошо. Я поищу его, но вначале надо найти убежище для тебя.

Дождь хлестал вовсю, пока он нес Эйлу в небольшую ивовую рощу на уступе горы. Там росли и кустарник, и тростник, и даже несколько сосен. Он отыскал ровное сухое место, затем быстро поставил шатер. Положив шкуру мамонта на землю, он внес Эйлу, потом вещи и спальные меха. Снял с нее мокрую одежду, разделся сам, закутал женщину в меха и лег с ней рядом.

Она не потеряла сознания, но находилась в каком-то остолбенении. Ее кожа была холодной и липкой, тело — оцепеневшим. Он пытался согреть ее своим телом. Когда она начала дрожать, у него стало легче на душе. Это означало, что она начинает согреваться изнутри, но, едва придя в себя, она сразу же вспомнила о Волке и стала настаивать, что нужно идти и искать его.

— Это моя вина, — говорила она, стуча зубами. — Я заставила его броситься в воду. Он верил мне. Я должна найти Волка. — Она пыталась встать.

— Эйла, забудь о Волке. Ты даже не знаешь, где его искать, — удерживая ее, сказал Джондалар.

Дрожа и истерично рыдая, она пыталась выбраться из мехов.

— Я должна найти его! — закричала она.

— Эйла, Эйла, я уже иду. Если ты останешься здесь, я пойду искать его. — Он пытался удержать ее в теплых мехах. — Но обещай мне, что ты будешь лежать и не сбросишь мех.

— Пожалуйста, найди его, — сказала она. Джондалар быстро надел сухую одежду и верхнюю парку.

Взяв кое-что из еды, он положил это поближе к ней.

— Я ухожу. Ешь это и не вылезай из мехов. Она схватила его за руку.

— Обещай мне, что ты будешь искать его. — Она посмотрела в его озабоченные глаза. Она все еще дрожала, но говорила уже лучше. Он тоже посмотрел ей в глаза.

— Я так боялся, что ты умрешь.

Она слегка расслабилась, ощущая силу его любви.

— Я люблю тебя, Джондалар. Я не хочу тебя потерять, но, пожалуйста, найди Волка. Я не вынесу этой потери. Он вроде ребенка… сына. Я не хочу терять еще одного сына. — Голос ее прерывался, и слезы текли из глаз.

— Я поищу его, но ничего не могу обещать. А если даже он найдется, кто знает, жив ли он.

Ужас и страх появились в ее глазах. Она зажмурилась и кивнула:

— Только отыщи его. — Она прижалась к нему.

Его вовсе не тянуло искать зверя. Он просто хотел разжечь костер, согреть чай и напоить Эйлу, проверить лошадей, но ведь он обещал… Удалец и Уинни стояли возле ив, упряжь была не снята с них, но крепкие животные выглядели неплохо, поэтому Джондалар двинулся вниз по склону.

Не зная, куда направиться, он подошел к реке и решил все же идти вниз по течению. Натянув поглубже капюшон, он начал поиски на берегу, осматривая каждую кучу мусора, выброшенные деревья… Ему попалось много мертвых животных, как четвероногих, так и крылатых, даже стая южных волков, но не Волк.

Повернувшись, он пошел обратно. Надо было обследовать берег выше по течению: может быть, там повезет. В глубине души он не надеялся найти животное. Вдруг он понял, что ему жаль Волка. Да, он иногда доставлял хлопоты, но Джондалар в самом деле как-то полюбил его. Ему будет не хватать Волка, и он знал, что для Эйлы это большая потеря.

Дойдя до каменистого берега, куда вынесло Эйлу, Джондалар обогнул излучину, не зная, как далеко можно будет пройти в этом направлении, особенно при таком разливе реки. Он решил передвинуть шатер подальше от воды. Может быть, не стоит идти вверх по течению, а лучше убедиться, что с Эйлой все в порядке? Нет, надо пройти еще немного: она ведь спросит, искал ли он в обоих направлениях.

Он двинулся вдоль реки, обходя кучу стволов и веток, но при виде величественного силуэта орла, парящего на распростертых крыльях, он с благоговением остановился. Внезапно большая изящная птица сложила крылья и спикировала на берег, затем взмыла вверх, держа в когтях суслика.

Чуть дальше от того места, где орел схватил свою добычу, мощный приток впадал в русло Сестры. Джондалару показалось, что на песчаном берегу лежит что-то знакомое. Это была круглая лодка. Приглядевшись, он увидел рядом с ней Эйлу, которая, сидя в воде по пояс, держала на коленях голову Волка. Нахмурившись, Джондалар бегом бросился к ним.

— Эйла! Что ты делаешь здесь? Как ты добралась сюда? — закричал он, движимый скорее страхом и волнением, чем злостью.

— Джондалар, он жив. — Дрожа от холода и глухо рыдая, сказала она. — Он ранен, но жив.

Прыгнув в воду, Волк поплыл к Эйле, добравшись до лодки, он положил передние лапы на шесты, которые были прикреплены к ней. Так он плыл, пока веревка не развязалась и лодка с шестами не стала плясать на волнах. Вот тут-то его и ударило тяжелое разбухшее от воды бревно. Они уже были почти у противоположного берега. Лодку выкинуло на сушу, а вместе с ней и шесты с уцепившимся за них Волком. Правда, тело его наполовину оставалось в воде, что ухудшило дело: даже звери страдают от переохлаждения.

— Идем, Эйла. Ты опять дрожишь. Вернемся скорей. И вообще, почему ты вышла? Я же сказал, что буду искать его. Иди. Я возьму его. — Он поднял Волка, пытаясь одновременно помочь Эйле.

После нескольких шагов он понял, что возвращение будет трудным. Эйла едва переставляла ноги, а Волк был тяжелым, большим животным. К тому же мокрая шерсть добавляла тяжести. Мужчина не мог нести их обоих, и он знал, что Эйла не позволит ему оставить Волка, чтобы забрать его позже. Если бы он умел, как Эйла, подзывать лошадей свистом… А почему не попробовать? Джондалар никогда не учил Удальца приходить на свист. Молодой конь откликался на зов Эйлы вместе с Уинни. Может быть, Уинни придет на его свист. По крайней мере надо попытаться. Подражая Эйле, он свистнул, стараясь, чтобы звук походил на тот, что издавала она. В случае, если лошади не появятся, придется идти. Он переложил Волка, чтобы одной рукой поддерживать Эйлу.

Они даже не дошли до кучи коряг, как он уже выбился из сил. Усилием воли он пытался побороть усталость. Ведь ему тоже пришлось преодолеть реку, а затем нести Эйлу вверх по склону, ставить шатер, скитаться вдоль реки в поисках Волка. Когда он услышал ржание и увидел лошадей, необычайная радость охватила его.

Он положил Волка на спину Уинни, поскольку и раньше она возила его, помог Эйле взобраться на Удальца и повел лошадей к шатру. Эйла, дрожа от холода, так как дождь полил еще сильнее, с трудом удерживалась на лошади, пока они поднимались по склону. Наконец показался шатер.

Джондалар помог Эйле спуститься с лошади и отнес ее в шатер, но переохлаждение вновь вызвало оцепенение и что-то вроде истерического бреда по поводу Волка. Он был вынужден немедленно внести Волка в шатер и пообещать, что вытрет его досуха. Он начал рыться в сумках. Но когда она потребовала уложить Волка в их спальные меха, он наотрез отказался, потом все же нашел какую-то вещь, чтобы накрыть животное. Пока она беспрерывно рыдала, он помог ей раздеться и укутал в меха.

Затем он вышел из шатра, снял с Удальца уздечку, убрал седла, вернее, куски кожи и благодарно погладил лошадей. Хотя ему было известно, что лошади привычны к любой погоде, он все же пожелал им хорошо перенести дождь, после чего вошел в шатер, разделся и улегся рядом с Эйлой, охваченной ознобом. Она плотно прижалась к Волку, а Джондалар пытался ее согреть своим телом. Через некоторое время благодаря теплу Волка с одной стороны и мужчины — с другой Эйлу перестало трясти, и они, донельзя истощенные переправой, уснули.

Эйла проснулась оттого, что кто-то облизывал ее лицо. Она оттолкнула Волка, а затем радостно обняла его. Придерживая его морду руками, она осмотрела рану на голове. Дождь смыл с нее грязь, и кровь уже не текла. Хотя она собиралась потом полечить эту рану, но Волк и сейчас выглядел неплохо. На него подействовала не столько рана, сколько холод речной воды. Сон и тепло были лучшим лечением. Она вдруг заметила, что Джондалар продолжает обнимать ее даже во сне, и постаралась лежать спокойно, прислушиваясь к стуку дождя.

Вчерашний день предстал в отрывочных воспоминаниях: вот она, спотыкаясь, пробирается сквозь кусты и выброшенный на берег мусор и ищет Волка; у нее сильно болит рука от впившейся в нее веревки; Джондалар несет ее; вот он ставит шатер. Она улыбнулась от радости, что он так близко, и почувствовала угрызения совести за то, что не помогла ему вчера. Волк вырвался из ее объятий и выскочил наружу. Она услышала ржание Уинни и чуть не откликнулась ей, но вспомнила, что Джондалар все еще спит. Она забеспокоилась о лошадях. Как они там, под дождем? Они все же предпочитают сухую погоду. Даже мороз для них лучше, чем дождь. Но тут она вспомнила, что им встречались лошади в этих местах. Значит, они могут жить здесь и во время дождей. У лошадей густой плотный подшерсток, и им тепло и в дождь.

Она подумала, что ей не нравятся тяжелые предзимние дожди, которые бывают в этом южном районе, но долгая влажная весна с ее туманами и теплыми дождиками была ей по душе. Пещера Брана находилась на юге, и там тоже шли дожди в начале зимы, но в отличие от этих они не напоминали водопад. Эйла решила было встать, но тут же провалилась в сон.

Когда она проснулась во второй раз, она увидела, что дождь кончился. Она встала и вышла из шатра. Наступал вечер, и было холодно. Она пожалела, что не накинула что-нибудь теплое. Пройдя к лошадям, которые паслись возле ив, она увидела Волка. Животные приблизились к ней. Поговорив с ними, погладив и похлопав их, она вернулась в шатер и вновь залезла в меха рядом с Джондаларом.

— Ты холодная, женщина! — сказал он.

— А ты милый и теплый. — Она прижалась к нему.

Он обнял ее и уткнулся носом в ее шею, с облегчением отметив, что жизнь быстро возвращается к ней.

— Не знаю, о чем я думал, когда заставил тебя переносить такой холод, — сказал Джондалар. — Не нужно было переправляться через эту реку.

— Но, Джондалар, а что мы могли еще сделать? Ты был прав. Такие дожди, а нам все равно бы пришлось переправляться через реки, если бы прошли дальше. Они текут прямо с гор, и преодолеть их было бы еще труднее.

— Если бы мы раньше тронулись в путь, нас не застал бы дождь. И через Сестру было бы гораздо легче переправиться, — укоряя себя, сказал он.

— Это моя вина, что мы не выехали раньше. Ведь даже Карлоно предупреждал, что мы должны оказаться здесь до дождей.

— Нет, это моя вина. Я знал, что это за река. И если бы я настоял, мы выехали бы раньше. И если бы мы бросили лодку, не пришлось бы тащиться так долго через горы, да и на реке она только мешала. Я был дураком.

— Джондалар, что ты ругаешь себя? Ты не дурак. Ты не мог предвидеть, что произойдет. Даже Тот, Кто Служит Матери, не все предвидит. Всегда есть неясности. Мы здесь, все в порядке благодаря тебе. У нас даже есть лодка, — кто знает, может быть, она еще пригодится.

— Но я чуть не лишился тебя. — Он положил голову ей на грудь. — Я даже не могу выразить, как люблю тебя. Слова слишком мало значат, когда говоришь о большом. — Он обнял ее и прижал к себе, как бы желая сделать ее частью себя, чтобы уж никогда не потерять ее.

Она тоже тесно прижалась к нему, любя его и желая как-то облегчить его боль. Затем подышала ему в ухо и поцеловала в шею. Он немедленно ответил, целуя ее с дикой страстью и лаская ее тело. Затем он стал целовать ее соски. Она перекатила его на себя и раздвинула ноги. Он чуть отстранился, стараясь найти ее отверстие. Она помогла ему найти вход, чувствуя огромный прилив желания. Как только он погрузился в теплые глубины ее колодца, он застонал от внезапного неописуемо сладостного ощущения. В мгновение улетучились все кошмарные мысли и страхи, чудесный Дар Наслаждения, данный Великой Матерью, заполнил его, не оставив места ни для чего другого, кроме любви. Он почувствовал, что она отвечает ему и что они снова приходят вместе к вершинам Наслаждения.

— Джондалар! — мягко позвала она.

— Хмм? — отозвался он. Его одолела приятная истома: ему не спалось, но и двигаться тоже не хотелось.

— Сколько рек, подобных этой, нам еще предстоит пересечь? — спросила она.

— Ни одной. — Он поцеловал ее в ухо.

— Ни одной?

— Ни одной, потому что не существует рек, похожих на Сестру.

— Даже река Великой Матери?

— Даже она не так коварна и опасна, как Сестра. Но нам не нужно на ту сторону. Мы останемся на этом берегу. Когда подойдем поближе к леднику, я хочу навестить там нескольких человек. Они живут на другом берегу реки. Но это далеко, и там она чуть шире горного ручья. — Он лег на спину. — Нам придется переправляться через реки, но за этой равниной.

— Без Сестры река Великой Матери не была бы такой, — сказала Эйла.

— Нет, Мать больше Сестры. Это главная река, которую питают реки с другой стороны еще до Лесных Холмов, которые заставили ее повернуть на восток. Тонолан и я повстречали людей, которые проводили нас туда. Крупные реки текут с гор и впадают в реку Великой Матери на западе. Но мы идем на север и даже не увидим их. — Джондалар сел. Разговор заставил его задуматься. Он уже отдохнул, и теперь ему не хотелось оставаться в постели. — На нашем пути будет немного рек, пока не подойдем к нагорьям на севере. По крайней мере так говорили мне люди Хадумы. Они утверждали, что эта равнина удивительно плоская, хотя есть несколько гор. Реки, текущие здесь, — это притоки реки Великой Матери. Она петляет по всей равнине. Здесь хорошие места для охоты. Люди Хадумы все время переправляются через эти реки, когда охотятся.

— Люди Хадумы? Ты рассказывал о них, но не очень подробно, — сказала Эйла, встав и подойдя к своей корзине.

— Мы пробыли там недолго, лишь до… — Джондалар замешкался, вспоминая Ритуал Первой Радости, в котором он участвовал вместе с прелестной молодой женщиной Норией. Эйла заметила странное выражение на его лице, как будто что-то его приятно поразило. — …До праздника, — закончил он.

— Праздник в честь Великой Матери Земли? — спросила она.

— А… да. В общем, да. Они попросили меня… и Тонолана присутствовать на нем.

— А мы навестим народ Хадумы?

— Мне хотелось бы, но я не знаю, где они живут. — Он увидел, что она озадачена, и быстро объяснил: — Их охотники натолкнулись на нашу стоянку и послали за Хадумой. Вот это женщина! Самая старая женщина, какую я когда-либо видел. Даже старее Мамута. Она — мать шести поколений. Мне хотелось бы повидать ее еще раз, но у нас нет времени искать их. Возможно, она уже умерла, но ее сын Тамен, должно быть, жив. Он единственный говорил на языке Зеландонии.

Эйла вышла, а Джондалар, надев тунику, тоже вылез из шатра. Делая свои дела, он продолжал думать о Нории и ее ребенке. Хадума ведь говорила, что он родится.

Он увидел Эйлу, которая шла к ручью со шкурой серны на плече. Ему тоже захотелось вымыться, но смущал холод. Конечно, он мог при необходимости переплыть реку, например, но так ли уж нужно лишний раз лезть в холодную воду? Об этом он размышлял, еще когда путешествовал с братом.

Но это не повод избегать умывания, хотя Эйла ни слова не сказала бы ему… Надо отметить, ему нравилось, как пахнет ее тело. Она не боялась холодной воды. Иногда она взламывала лед, чтобы вымыться, и его удивляло, как она могла выдержать такой холод.

Она вышла из ручья. Джондалар подумал, что следовало бы устроить стоянку на несколько дней. После переправы она, возможно, простудилась. А может быть, она настолько привыкла к холодной воде, что недолгое купание не принесет вреда…

Их Наслаждение было необычайно острым и приятным, хотя все кончилось быстро. И сейчас, глядя на Эйлу, вышедшую из воды, он опять воспылал желанием, решив, что в этот раз все будет медленно.

Дождь то прекращался, то припускал вновь, когда они вышли на равнину между рекой Великой Матери и не уступающей ей по размерам Сестрой. Они направились на северо-запад, хотя их путь был далеко не прямым. Центральная равнина напоминала степи на востоке и в общем-то была их продолжением, но протекавшие здесь реки в значительной мере определяли характер местности. Часто петляющая, с большим количеством притоков река Великой Матери, в частности, создала огромные болота и просторные сухие степи.

Старицы, возникшие в результате резкого поворота рек, болота, влажные луга и богатые сочными травами поля — все это придавало разнообразие великолепным степям и служило прибежищем для неимоверного количества самых разных птиц.

Однако такой ландшафт часто заставлял искать обходные пути. Обилие птиц уравновешивалось разнообразием животного и растительного мира. В целом все это не отличалось от восточных равнин, но здесь было все так сконцентрировано, как если бы большая по размерам территория ужалась, но количество живности осталось то же самое.

Долина, окруженная горами и нагорьями, которые питали ее водой, была богата лесом, часто весьма своеобразным, особенно на юге. Кусты и деревья, которые в других местах имели карликовые размеры, здесь, у воды, вырастали в полную силу. На юге же, в районе слияния рек, болота и овраги увеличивались после каждого половодья. Между холмами незаметно росли ольха, осина, береза, на возвышенностях — ива, изредка дуб и бук. Сосны предпочитали песчаную почву.

Почва представляла собой смесь лёсса и чернозема. Но встречались также пески и гравий. Предгорья были покрыты хвойным лесом, доходившим до равнины, который давал убежище различным животным. Несмотря на все это разнообразие условий, травы были преобладающим видом растительности.

Так как Эйла и Джондалар двигались с юга равнины на север, зима подступала быстрее, чем обычно. Ветер приносил запах мерзлой земли. Непостижимо огромный ледник, занимавший обширные пространства, лежал прямо перед ними, идти до него оставалось гораздо меньше, чем уже было пройдено. Со сменой сезона набирал силу ледяной ветер. Дожди сразу же прекратились, так как тучи разрывались в клочья постоянно дующим ветром. Его резкие порывы срывали сухие листья с деревьев, пополняя красочный ковер у их подножий. Но затем вдруг тот же порыв вздымал вверх памятки лета, яростно крутил и затем бросал в другом месте.

Но сухая холодная погода была больше по сердцу путникам. Им было даже уютно в парках и капюшонах. Джондалару сказали верно: охота на центральной равнине была легкой, а животные — упитанными и здоровыми после лета. Это было время, когда дозревали или уже созрели зерновые, фрукты, орехи и коренья. Им не пришлось тратить походные запасы, они даже пополнили их, когда убили гигантского оленя и решили остановиться и отдохнуть несколько дней, пока сушили мясо. Их лица источали здоровье и радость, что они живы и любят друг друга.

Лошади тоже восстановили силы. Это была их привычная среда обитания, привычный климат и растительность. Шерсть стала уже по-зимнему длинной, они были резвыми и готовыми к дальнейшему пути. Волк беспрерывно носился вокруг, улавливая знакомые запахи. Иногда делал самостоятельные вылазки и внезапно появлялся вновь с весьма довольным видом.

Переправы через реки были несложными. Хотя иногда им приходилось делать крюк, отклоняясь от северного направления из-за широкого разлива реки, но в степи езда на лошадях имела явное преимущество перед ходьбой. Они продвигались быстро, покрывая каждый день такие большие расстояния, что наверстали упущенное. Джондалар считал, что они даже компенсировали время, проведенное в племени Шарамудои.

Ясная холодная погода позволяла хорошо рассмотреть расстилающуюся перед ними местность. Только утром, когда изморозь истаивала под солнцем, были туманы. На востоке виднелись горы, которые они обогнули, следуя вдоль Великой реки по южным степям, путникам пришлось преодолеть их юго-западную оконечность. Сверкающие ледяные вершины были к ним все ближе. Слева протянулась самая высокая горная цепь континента, неся тяжесть ледниковой короны, она простиралась с востока на запад.

За равниной виднелся еще один горный массив, смотревший на степные луга, на реку Великой Матери. Он постепенно сменялся холмами на севере, доходившими до западных гор.

Эйла и Джондалар уже покрыли три четверти расстояния с юга на север по огромной центральной равнине, когда начались снегопады.

— Джондалар! Снег идет! — Эйла просто сияла. — Первый снег! — Она с наслаждением втянула воздух, потому что первый снег для нее был особенным.

— Не понимаю, почему ты так счастлива по этому поводу, — сказал Джондалар, но, видя ее улыбку, невольно улыбнулся и сам. — Боюсь, что тебе жутко надоедят и снегопады, и лед задолго до того, как ты увидишь последнюю снежинку.

— Я знаю, но я люблю первый снегопад. Не устроить ли нам вскоре стоянку?

— Но ведь сейчас чуть за полдень, — озадаченно ответил Джондалар. — Почему ты заговорила о стоянке?

— Я видела куропатку. Они уже белеют, но на бесснежной земле их легко различить. И они такие вкусные в это время, особенно если их приготовить так, как любил Креб. Правда, это отнимает много времени. Нужно вырыть ямку в земле, обложить ее камнями и разжечь в ней костер, затем положить птицу туда, перед этим завернув ее в траву, закрыть и ждать. — Она говорила быстро, почти глотая слова. — Но ожидание стоит того.

— Спокойнее, Эйла. Ты слишком возбуждена, — восхищенно улыбнулся он. Ему нравилось, когда она была переполнена энтузиазмом. — Если ты уверена, что куропатки такие вкусные, то мы просто должны остановиться и поохотиться на них.

— Да, очень вкусные. — Она серьезно посмотрела на него. — Но ты ведь и сам это знаешь.

Эйла увидела его улыбку и поняла, что он играет с ней. Она вытащила пращу.

— Пока ты устраиваешь стоянку, я поохочусь на куропаток, и, если ты поможешь вырыть яму, я даже разрешу тебе попробовать их. — Она пришпорила Уинни.

— Эйла! — позвал ее Джондалар, пока она не отъехала далеко. — Если ты оставишь волокушу, я сделаю стоянку — для тебя, для Женщины, Которая Охотится.

Она растерялась.

— Не подозревала, что ты помнишь, как назвал меня Бран, когда разрешил мне охотиться, — останавливаясь, сказала она.

— Я и не думал о Клане, но кое-что мне запоминается, особенно если это касается женщины, которую я люблю. Кроме того, если ты поможешь мне выбрать место для стоянки, то будешь знать, куда вернуться с дичью.

— Если бы я не увидела тебя, я нашла бы тебя по следам. А волокушу оставлю, чтобы Уинни было свободнее передвигаться.

Они поехали дальше, пока не увидели удобное место для стоянки: река, несколько деревьев, ровная площадка и — самое главное для Эйлы — камни на берегу, которыми можно будет обложить яму.

— Поскольку я здесь, я помогу тебе. — Эйла спешилась.

— Иди ищи свою куропатку. Только скажи, где копать яму. Эйла кивнула. Чем скорее она добудет дичь, тем раньше начнет ее готовить, и у них еще останется время для охоты. Она обошла стоянку и указала место для ямы.

— Вот здесь. Не слишком далеко от камней. — Она обследовала берег, решив набрать круглых камешков для пращи.

Подав знак Волку, она поехала назад по их следам, высматривая виденную ею куропатку. Попадались птицы, похожие на них. Вначале ее привлек выводок серых куропаток, которые клевали созревшие зерна дикой ржи и пшеницы, Эйла с удивлением увидела много молодых птиц, определив их по окраске, а не по размеру. Хотя в кладке бывало до двадцати яиц, но они часто становились добычей хищников, и немногие птенцы доживали до взрослого состояния.

Серые куропатки тоже были деликатесом, но Эйла решила продолжать поиски, запомнив местоположение этого выводка на случай, если она не найдет белых куропаток. Взлетела вспугнутая ею стая перепелов. Пухлые маленькие птицы тоже были деликатесом, и если бы она умела бросать палку, подбивая несколько птиц сразу, то попыталась бы поохотиться на них.

Решив не трогать других птиц, Эйла обрадовалась, увидев обычную белую куропатку там же, где и раньше. Тут было несколько птиц. Хотя они еще не полностью побелели, белое оперение выделяло их на фоне темной земли и золотисто-бурой травы. Перепела часто преодолевали большие расстояния, но серые и белые куропатки обычно держались мест, где родились, с незначительными перемещениями в межсезонье.

В этом холодном мире каждый из соседствующих видов живых существ имел свою нишу обитания. Поэтому оба вида куропаток могли оставаться здесь и зимой. Если серые куропатки, придерживаясь продуваемого ветром открытого пространства, питались семенами и ночевали на деревьях возле рек, то белые куропатки вырывали в снежных сугробах норы, чтобы спастись от холода, и питались веточками, побегами и почками кустарников, которые иногда содержали в себе сильные масла, безвкусные и иногда даже ядовитые для других животных.

Эйла приказала Волку стоять на месте, достала пару камней и зарядила пращу. Не сходя с лошади, она увидела куропатку и бросила камень. Волк, приняв взмах ее руки за сигнал, тут же бросился за второй птицей. С шумом и протестующим квохтаньем стая поднялась в воздух. В воздухе в их белом оперении и распростертых крыльях ясно стали видны другие цвета, что позволяло птицам различать друг друга и держаться вместе.

После вспышки активности куропатки успокоились и плавно спланировали на землю. Эйла сжатием колен дала Уинни команду двигаться за птицами, а сама вложила еще один камень в пращу. Метать быстро камни было трудным искусством, особенно метать быстро и точно, и в этом она была истинным мастером. Особенно ей удавались два молниеносных броска кряду.

Такое казалось немыслимым, но Эйла сама придумала эту технику, и некому было сказать ей, что это невозможно. С годами она усовершенствовала свое мастерство и бросала очень точно. Первая птица, в которую она метнула камень, уже не взлетит. За ней камень поразил другую, и Эйла сразу же подготовила еще два, но вспорхнувшая стая стала недостижимой для броска. Волк принес еще одну куропатку. Эйла спрыгнула с лошади, и по команде Волк положил куропатку у ее ног. Преданно глядя на нее, он гордо сел рядом.

— Хорошо, Волк. — Она обхватила его за шею и прижалась лбом к его голове.

Затем она повернулась к лошади.

— Женщина благодарит тебя за помощь, Уинни, — произнесла она на особом языке, где жесты Клана дополнялись лошадиным ржанием. Лошадь подняла голову, фыркнула и подошла к ней. Эйла взяла морду лошади и слегка подула в ноздри, стараясь передать, как она признательна Уинни.

Использовав стебли растений, она связала птиц за лапки попарно и положила их в походную сумку. Затем оседлала лошадь и тронулась в путь. Завидев вскоре серых куропаток, она не могла устоять против желания добыть еще пару. Двумя бросками она сбила двух куропаток, а третью уже не успела. Волк же опять принес куропатку, но эту она оставила ему.

Она решила приготовить и тех и других сразу, чтобы сравнить вкус этих двух видов птиц. Затем она начала прикидывать, чем набить куропаток. В период гнездования она использовала бы их собственные яйца, Мамутои употребляли для этого зерна. Но собирание зерен — длительный процесс. Этим всегда лучше заниматься целой группой. Может быть, подойдут дикая морковь и лук?

Думая о приготовлении пищи, она мало обращала внимания на окружающее, но лошадь вдруг остановилась, закачала головой и заржала. Она стояла вроде бы совершенно спокойно, но Эйла почувствовала, как напряженно подрагивает ее тело. Женщина поняла суть происходящего.