XXIII
Ресторан "Пьемонт", это прибежище людей, которые все знают, был полон всезнающими людьми: одни из них уже успели насытиться, другие только начинали насыщаться. Они тянулись друг к другу, словно еда была звеном, соединяющим их души, и сидели по двое, а порой и вчетвером и впятером. Лишь кое-где попадались отшельники, пребывавшие в дурном настроении и мрачно поглядывавшие вокруг поверх длинных сигар. Между столиками носились проворные худощавые официанты, и на лицах их было написано неестественное напряжение — следствие перегрузки памяти. Лорд Саксенден и Джин, сидевшие в углу со стороны входа, успели съесть омара, выпить полбутылки рейнвейна и поболтать о всякой всячине, прежде чем она медленно отвела глаза от опустошённой клешни, подняла их на пэра и спросила:
— Итак, лорд Саксенден?
Он перехватил этот брошенный из-под густых ресниц взгляд, и глаза его слегка выпучились.
— Недурной омар, а? — спросил он.
— Потрясающий.
— Я всегда захожу сюда, когда хочу вкусно поесть. Официант, вы собираетесь подать нам куропатку?
— Да, милорд.
— Так поторопитесь. Попробуйте рейнвейн, мисс Тесбери, вы ничего не пьёте.
Джин подняла свой зеленоватый бокал:
— Вчера я стала миссис Хьюберт Черрел. Об этом напечатано в газетах.
Щеки лорда Саксендена чуть-чуть надулись, — он раздумывал: "В какой мере это касается меня? Интереснее эта юная леди, когда она свободна или когда она замужем?"
— Вы не теряете времени, — сказал он и взглянул на неё так пристально, словно его глаза искали доказательств тому, что её положение изменилось. — Знай я об этом, я не осмелился бы пригласить вас позавтракать без мужа.
— Благодарю вас, он сейчас будет здесь, — ответила Джин и взглянула из-под ресниц на пэра, глубокомысленно осушавшего свой бокал. — Есть у вас новости для меня?
— Я видел Уолтера.
— Какого Уолтера?
— Министра внутренних дел.
— Это ужасно мило с вашей стороны!
— Да, ужасно. Терпеть его не могу. Не будь волос, голова у него была бы форменное яйцо.
— Что он сказал?
— Юная леди, никто ни в одном официальном учреждении никогда ничего вам не скажет. Там не говорят, а "продумывают вопрос". Так и подобает власти.
— Но он, разумеется, прислушается к тому, что вы говорите. Что же вы сказали?
Ледяные глаза лорда Саксендена, казалось, ответили: "Ну, знаете, это уж слишком!" Но Джин улыбнулась, и они постепенно оттаяли.
— Вы самая непосредственная девушка, с какой я сталкивался. По существу, я сказал ему: "Уолтер, прекрати это!"
— Как чудесно!
— Ему это не понравилось. Он, видите ли, поборник законности.
— Можно мне повидаться с ним?
Лорд Саксенден расхохотался. Он смеялся, как человек, нашедший нечто очень драгоценное.
Джин выждала, пока он успокоится, и сказала:
— Итак, я еду к нему.
Последовавшую за этим паузу заполнила куропатка.
— Послушайте, — неожиданно начал лорд Саксенден, — если уж вы действительно решили это сделать, то есть один человек, который может устроить вам встречу. Это Бобби Ферар. Он работал с Уолтером, когда тот был министром иностранных дел. Я дам вам к нему записку. Сладкого хотите?
— Нет, благодарю. Но я бы выпила кофе. А вот и Хьюберт.
У входа, выскочив из вращающейся двери-клетки, стоял Хьюберт, отыскивая глазами жену.
— Позовите его сюда.
Джин пристально посмотрела на мужа. Лицо его прояснилось, и он направился к ним.
— Ну и взгляд у вас! — пробормотал лорд Саксенден, поднимаясь. Здравствуйте. Ваша жена — замечательная женщина. Хотите кофе? Здесь недурной бренди.
Пэр вынул карточку и написал на ней чётким, аккуратным почерком:
"Роберту Феррару, эсквайру, М. И. Д.
Уайтхолл.
Дорогой Бобби.
Примите моего молодого друга миссис Хьюберт Черрел и, если возможно, устройте ей встречу с Уолтером.
Саксенден".
Затем подал карточку Джин и потребовал счёт.
— Хьюберт, покажи лорду Саксендену свой шрам, — распорядилась Джин и, расстегнув манжету, закатала мужу левый рукав. На фоне белой скатерти синевато-багровый рубец выглядел особенно странным и зловещим.
— Н-да! — выдавил лорд Саксенден. — Полезный удар!
Хьюберт опустил рукав.
— Джин вечно вольничает, — проворчал он.
Лорд Саксенден уплатил по счёту и предложил Хьюберту сигару:
— Простите, мне пора удирать. А вы оставайтесь и допивайте кофе. До свидания, и желаю вам обоим успеха!
Он пожал им руки и стал пробираться между столиками. Молодые люди смотрели ему вслед.
— Странно! Деликатность, насколько мне известно, не относится к числу его слабостей, — удивился Хьюберт. — Ну как. Джин?
— Что означает М.И.Д.?
— Министерство иностранных дел, моя провинциалочка.
— Допивай бренди, и едем к этому человеку.
У подъезда молодожёнов окликнули:
— Кого я вижу! Капитан! Мисс Тесбери!
— Моя жена, профессор.
Халлорсен сжал им руки:
— Ну, не замечательно ли? У меня в кармане каблограмма, капитан. Она вполне заменит свадебный подарок.
Через плечо Хьюберта Джин прочла:
"Реабилитирующие показания Мануэля высылаем почтой тчк Американское консульство Ла Пас".
— Великолепно, профессор. Не хотите ли зайти с нами в министерство иностранных дел? Мы должны повидаться с одним человеком насчёт Хьюберта.
— Что за вопрос! Но я не люблю терять время. Возьмём машину.
Сидя в такси напротив молодых, Халлорсен весь излучал изумление и благожелательность.
— Вы действовали с потрясающей быстротой, капитан!
— Это всё Джин.
— О да, — сказал Халлорсен, как будто её и не было в машине, — когда я встретился с ней в Липпингхолле, я сразу увидел, что она — энергичная особа. Ваша сестра довольна?
— Довольна она. Джин?
— Надеюсь.
— Замечательная юная леди! Знаете, в низких зданиях есть что-то приятное. Ваш Уайтхолл вызывает у меня симпатию. Чем больше солнца и звёзд можно увидеть с улицы, тем выше моральный уровень народа. Вы венчались в цилиндре, капитан?
— Нет, так, как сейчас.
— Жаль. В нём есть что-то забавное: он похож на символ проигранного дела, водружённый вам на голову. Вы, кажется, тоже из старинной семьи, миссис Черрел? В таких семьях у вас принято из поколения в поколение служить своей стране. Это очень достойный обычай, капитан.
— Я над этим не задумывался.
— В Липпингхолле я беседовал с вашим братом, мэм. Он рассказал, что у вас в семье испокон веков кто-нибудь обязательно служит во флоте. А у вас, капитан, — в армии. Я верю в наследственность. Это и есть министерство иностранных дел?
Халлорсен взглянул на часы.
— Интересно, на месте ли этот парень? У меня сложилось впечатление, что такие люди всю свою работу делают за едой. Пойдём-ка лучше в парк и до трёх посмотрим на уток.
— Я только занесу ему эту карточку, — сказала Джин.
Вскоре она вернулась:
— Его ждут с минуты на минуту.
— Значит, он явится не раньше чем через полчаса, — заметил Халлорсен. — Там есть одна утка. Я хотел бы слышать ваше мнение о ней, капитан.
Пересекая широкую дорожку, ведущую к пруду, они чуть не стали жертвой неожиданного столкновения двух автомобилей, водители которых растерялись в непривычной обстановке. Хьюберт судорожно прижал к себе Джин. Лицо его побелело под загаром. Машины разъехались. Халлорсен, успевший схватить Джин за другую руку, сказал, нарочито растягивая слова:
— Ещё немного, и дело кончилось бы плохо.
Джин промолчала.
— Я иногда спрашиваю себя, — снова заговорил американец, когда они подошли к уткам, — окупается ли скорость теми деньгами, которые мы на ней зарабатываем. Что вы думаете, капитан?
Хьюберт пожал плечами:
— Число часов, которые мы теряем, разъезжая в автомобилях вместо поезда, в общем равно тому, которое мы выигрываем с их помощью.
— Верно, — согласился Халлорсен. — Самолёты — вот что реально экономит время.
— Сначала подведите окончательный итог, а потом уж расхваливайте их.
— Вы правы, капитан. Мы держим курс прямиком в ад. Следующая война дорого обойдётся тем, кто примет в ней участие. Допустим, Франция сцепится с Италией. Не пройдёт и двух недель, как не останется ни Рима, ни Парижа, ни Флоренции, ни Венеции, ни Лиона, ни Марселя. Они превратятся в заражённые пустыни. А флот и армия, может быть, не успеют даже открыть огонь.
— Да. Все правительства это знают. Я — военный, но я не понимаю, зачем они продолжают тратить сотни миллионов на солдат и матросов, которых, видимо, никогда не пустят в дело. Если жизненные центры страны разрушены, армией и флотом управлять нельзя. Сколько продержатся Италия и Франция, если подвергнуть газовой атаке все их большие города? Англия и Германия не протянули бы и недели.
— Ваш дядя, хранитель музея, уверял меня, что при современных темпах человек снова быстро опустится до уровня рыбы.
— Рыбы? Каким образом?
— Очень просто: двигаясь по эволюционной лестнице в обратном направлении — млекопитающие, птицы, пресмыкающиеся, рыбы. Мы скоро станем птицами, в результате этого начнём пресмыкаться и ползать и кончим где-нибудь в море, когда суша станет необитаемой.
— Почему бы не закрыть воздух для войны?
— А как его закроешь? — вставила Джин. — Государства не доверяют друг другу. Кроме того, Америка и Россия не входят в Лигу наций.
— Мы-то, американцы, согласились бы войти. Но наш сенат, пожалуй, заартачится.
— Сенат у вас, кажется, вечный камень преткновения, — проворчал Хьюберт.
— Такой же, каким была ваша палата лордов, пока её не отхлестали в тысяча девятьсот десятом. Вот эта утка.
Халлорсен указал на редкую птицу. Хьюберт долго рассматривал её.
— Я стрелял таких в Индии. Это… Забыл, как её называют. Идёмте. До неё можно дотянуться с мостков. Подержу в руках — тогда вспомню.
— Нет, нет, — запротестовала Джин. — Сейчас четверть четвёртого. Он, наверно, уже на месте.
И, не определив породу утки, они возвратились в министерство иностранных дел.
Манера Бобби Феррара здороваться пользовалась широкой известностью. Он вздёргивал руку антагониста кверху и оставлял её висеть в воздухе. Не успела Джин водворить свою руку на место, как сейчас же приступила к делу:
— Вам известна эта история с выдачей, мистер Феррар?
Бобби Феррар кивнул.
— Вот профессор Халлорсен, который был главой экспедиции. Угодно вам взглянуть на шрам моего мужа?
— Очень, — сквозь зубы процедил Бобби Феррар.
— Покажи, Хьюберт.
Хьюберт со страдальческим видом вновь обнажил руку.
— Удивительно! — объявил Бобби Феррар. — Я же говорил Уолтеру…
— Вы виделись с ним?
— Сэр Лоренс просил меня об этом.
— А что сказал Уол… министр внутренних дел?
— Ничего. Он видел Бантама, а Бантама он не любит и поэтому отдал распоряжение на Боу-стрит.
— Вот как! Значит ли это, что будет выписан ордер на арест?
Бобби Феррар, погруженный в созерцание своих ногтей, кивнул.
Молодожёны посмотрели друг на друга.
Халлорсен с расстановкой спросил:
— Неужели никто не в силах остановить эту банду?
Бобби Феррар покачал головой. Глаза его округлились.
Хьюберт встал:
— Сожалею, что разрешил посторонним впутаться в это дело. Идём, Джин.
Он отдал лёгкий поклон, повернулся и вышел. Джин последовала за ним.
Халлорсен и Бобби Феррар стояли, глядя друг на друга.
— Непонятная страна! — воскликнул американец. — Что же нужно было делать?
— Ничего, — ответил Бобби Феррар. — Когда дело попадёт к судье, представьте все свидетельские показания, какие сможете.
— Разумеется, представим. Счастлив был встретиться с вами, мистер Феррар.
Бобби. Феррар усмехнулся. Глаза его округлились ещё больше.
