Глава 12
Обидно признавать, но далеко Лене Мракобесу в плане героизма до своего знаменитого тезки – спартанского царя Леонида. Он хотя бы утешался перед гибелью тем, что о его доблести будут помнить потомки. А чем прикажете утешаться вашему покорному слуге? Тем, что я в итоге оказался прав и жизнь – это действительно дерьмо, из которого мне наконец-то представился шанс выбраться? Не слишком успокаивает, честно говоря. Особенно когда сомневаешься, не окажется ли загробный мир еще большей дырой, чем эта.
От мучительного ожидания смерти меня отвлек грохот, как будто рядом невесть откуда взявшийся грузовик вывалил на землю тонну металлолома. Естественно, я готовился совсем к иным ощущениям и потому поневоле открыл глаза, пусть даже терзающий меня страх упорно рекомендовал воздержаться от этого.
А рекомендовал, между прочим, зря. Ситуация на берегу вновь переменилась, и сейчас здесь было на что взглянуть. Я простоял, зажмурив глаза, всего ничего, но за эти несколько мгновений темнота еще больше сгустилась. Наверняка это было лишь наваждением, но тогда мне почудилось именно так. Поэтому сначала я был вынужден напрячь зрение и присмотреться, и только потом сумел собрать из выхваченных в сумраке фрагментов цельную картину случившегося.
Мой взбудораженный настрой отнюдь не располагал к собиранию паззлов, но тот, что предстал передо мной, был не особо головоломным. Первым делом я увидел стальные копья, рассыпанные в беспорядке на бетоне, словно огромные бирюльки. Подняв очи горе, я убедился, что вся арматура рухнула вниз и ни одно из копий больше не целит свой наконечник мне в голову. Впрочем, сам по себе этот факт еще ни о чем не говорил. Скульптор горазд устраивать подвохи, поэтому шанс дождаться от него милосердия был куда ниже, чем нарваться на очередную гадость.
Однако к сюрпризу, который он преподнес мне сейчас, я точно оказался не готов. Это ж надо отмочить такое: прикинуться мертвым, словно охотящаяся на ворон лиса! А для пущей убедительности еще и оторвать себе голову! Что ж, ничья: один – один. Я ошарашил Скульптора «Кукарачей», а он меня – этой своей непредсказуемой выходкой. Хотя, сказать по правде, фокус-то дешевый. Пока не знаю, как ему удалось столь убедительно разыграть собственную гибель, но перед его неограниченными возможностями спасует и Дэвид Копперфильд. Этот иллюзионист всего лишь инсценировал пропажу нью-йоркской статуи Свободы, а апостол Монолита мог бы на полном серьезе снять ее с постамента и утопить в океане. И кто, спрашивается, из этих двух шутников воистину гениальный маг и чародей?.. То-то же! А вы говорите – оторванная голова. Да для такого престидижитатора, как Скульптор, оторвать себе голову и затем прирастить ее назад – плевое дело.
– Кончай прикидываться! – прокричал я ему дрожащим от волнения и охрипшим от усердного пения голосом. – Давай вставай, а то подойду и все ребра тебе, сучаре, переломаю! Посмотрим тогда, кто здесь последним посмеется!
– Думаю, ребра – это для него уже лишнее, – долетел до меня справа знакомый и, как всегда, невозмутимый голос. – Вряд ли он тебя послушается, Мракобес. Разве только ты умеешь воскрешать мертвецов, но это маловероятно.
– Какого хрена, мать твою?! – выругался я, оборачиваясь. С трудом соображая, что вообще происходит, я ничуть не удивился, узрев выходящего из-за кустов Кальтера. Хотя удивиться по большому счету было бы нужно. Майор исчез бесследно больше часа назад, и пока я, как угорелый, носился по Припяти и воевал со Скульптором, компаньон отсиживался в сторонке, боясь даже пошевелиться. Надо ли уточнять, о чем именно мне не терпелось сейчас с ним потолковать?
– А ну сожми кулаки! – вместо приветствия приказал Куприянов, замирая на месте. – Как можно крепче! Не болтай руками – просто сожми кулаки и все!
– Да пошел ты! – огрызнулся я, и только потом до меня дошло, чем так встревожен компаньон. Напрочь забыв в горячке, что все еще удерживаю в руках снятые с предохранителей гранаты, я размахивал ими, рискуя выронить какую-нибудь из них себе под ноги.
Приказ Кальтера живо меня отрезвил, но последовать его совету не получилось. Мои стиснутые пальцы намертво свела судорога, поэтому я понятия не имел, насколько крепко удерживаю предохранительные рычаги и сумею ли разжать кулаки, чтобы выбросить гранаты, если это потребуется.
– Держишь? – уточнил Тимофеич, убирая за спину свою бесшумную винтовку. Немыслимо, но, похоже, он и впрямь умудрился подкрасться к нам незамеченным и исподтишка снести Скульптору башку.
– Д-д… Д-держу! – ответил я, стуча зубами. Бурливший у меня в крови адреналин перекипел, отчего пережитая нервотрепка дала о себе знать сильной и неуемной дрожью.
– А теперь иди на пристань, встань у края и, если вдруг выронишь гранату, сразу пинай ее в воду, – отдал следующее распоряжение майор. Сам я до такой практичной мысли сейчас вряд ли додумался бы и потому безропотно похромал по лестнице на причал. – Да смотри не споткнись по дороге!
– К-кольца! Они г-где-то!.. – спохватился я, когда обходил перегородившую мне путь пожарную машину.
– Не переживай, найду! – откликнулся компаньон, уже ползавший на коленях с карманным фонариком там, где я отжигал на бетоне «Кукарачу». Любопытный нюанс! Раз Кальтер видел, куда я выбросил кольца, выходит, он нагнал меня раньше апостола Монолита. И не дал о себе знать, а предпочел использовать меня в роли жертвенного козленка, коим в Африке охотники выманивают под выстрел львов! Без моего на то согласия, надо подчеркнуть! Другое дело, согласился бы я участвовать в такой авантюре, даже зная о меткости прикрывающего меня охотника?
Год назад, когда я, Бульба, Корсар и Кальтер вылавливали похожим образом монолитовца Гурона, майор сам предложил себя в качестве наживки и рисковал ничуть не меньше, чем я сегодня. Поэтому он имел право потребовать оказать ему ответную услугу. Только Тимофеич этого не потребовал, а взял и беззастенчиво подставил меня под удар. Даже несмотря на удачный исход охоты, я был взбешен таким к себе отношением. Это ж надо: обойтись со мной, словно с сопливым «отмычкой» – то есть легковерным неопытным сталкером, которых многие ветераны брали с собой в рейды якобы как перспективных учеников, а на самом деле чтобы использовать их в качестве первопроходцев-смертников через наиболее сомнительные места Зоны. Весьма распространенная практика, которой брезговали, пожалуй, лишь «Долг» да некоторые благородные искатели артефактов.
В последние годы уровень реки повысился, и сегодня ее волны перехлестывали через край причала, прежде заметно возвышавшегося над заводью. Чувствуя, что мои ноги вот-вот подкосятся, я доплелся до кромки воды и уселся на поваленный набок ржавый автомат для продажи газировки – тот самый знаменитый советский «сейф» с лампочками, клиенты которого – ныне в такое почти не верится! – должны были самостоятельно ополаскивать за собой многоразовый граненый стакан… Пока я спускался на пристань, моя дрожь не унялась, а наоборот, лишь усилилась. Это был уже не безобидный мандраж, а натуральный шоковый озноб, требующий медикаментозного лечения. Или, на худой конец, хорошего глотка чего-нибудь горячительного. В ранце у меня болталась фляжка с коньяком, но достать ее в данный момент я был не в состоянии. Так и сидел, трясясь, как эпилептик, и тупо пялясь на стискиваемые в кулаках гранаты.
Кальтер явился на причал через минуту и сразу же приступил к разминированию взрывоопасного танцора, благо отыскать на не заросшем травой бетоне выброшенные мной кольца оказалось несложно. Захватив своей механической пятерней мой кулак и крепко сжав его, майор убил сразу двух зайцев: зафиксировал ходящую ходуном руку пациента и обезопасил нас от случайного выпадения гранаты из моих сведенных судорогой пальцев. Затем, сунув ручку фонарика себе в зубы, Тимофеич здоровой и абсолютно не дрожащей рукой аккуратно вставил шпильку кольца в нужный паз взрывателя и разогнул на ней усики, дабы не выскочила. После чего столь же хладнокровно проделал аналогичные манипуляции со второй гранатой.
– Теперь можешь их отпустить, – подытожил Кальтер, оставляя меня в покое.
– Н-не могу, – признался я, продолжая вертеть перед собой намертво застрявшие в одеревенелых пальцах, отныне безопасные «маракасы».
– Понятно, – кивнул компаньон и, вынув свой аптечный пенал, достал оттуда миниатюрный инъектор. После чего зарядил в него нужную ампулу, отрегулировал дозатор, закатал на моем комбинезоне оба рукава и по очереди впрыснул мне в каждое предплечье какой-то препарат. Весьма эффективный, как оказалось. Через полминуты я ощутил покалывание в пальцах, а потом из них как будто разом и вынули все те десять стальных сердечников, которые мешали им разогнуться. Ладони налились теплом, опять став гибкими и послушными. Разобравшись наконец с гранатами, я рассовал их обратно по карманам, достал из ранца фляжку-«четвертинку», в один присест осушил ее до дна и, скривив кислую мину, передернул плечами. Проглоченные залпом двести грамм ароматного коньяка пились столь же противно, как обычная водка.
Упаковывавший аптечку Кальтер покосился на меня, но промолчал, хотя поначалу явно собирался что-то сказать. Правильно, Тимофеич, лучше сиди и помалкивай! Инцидент со Скульптором вновь заставил проявиться двуличную натуру компаньона. С одной стороны, его отношение ко мне отличалось невиданным цинизмом. Я был и оставался для Куприянова лишь инструментом для достижения его безумной цели, чего он, в общем-то, и не скрывал. Инструментом, который, исполнив свое предназначение, мог быть выброшен или даже уничтожен. Путешествовать по Зоне со столь откровенными циниками мне еще не доводилось, и это меня сильно напрягало. Но с другой стороны, этот человек за минувшие сутки с половиной столько раз спасал мне жизнь, что затаивать на него злобу было попросту грешно. Да и общался он со мной без того высокомерия, какое обычно такая молодежь, как я, ждет от матерого вояки, когда работает с ним в одной упряжке. Хотя кто-кто, а ветеран военной разведки Константин Куприянов мог бы называть меня «сынком» и периодически осаживать, дабы я не зарывался. Однако не называл и не осаживал, чем, откровенно говоря, весьма мне льстил.
Знаете, кем, а вернее, чем ощущал я себя в нашем с Кальтером сталкерском альянсе? Ректоскопом! Медицинским зондом, который проктолог раз от разу засовывает в задницы пациентам, но которым при этом дорожит и за которым тщательно ухаживает. Крайне противоречивое чувство, доложу я вам. Особенно когда пытаешься заняться на досуге самооценкой и выстроить планы на будущее.
Тем временем тьма над Припятью сгустилась окончательно. Если бы не проникающий в разрывы туч свет ярких осенних звезд, – луна по причине новолуния в эти дни на небосклоне отсутствовала, – мы сейчас были бы окружены и вовсе кромешным мраком. У майора, правда, имелся при себе прибор ночного видения, но мало кто из сталкеров полагался в Зоне на подобную высокочувствительную электронику. Слишком непредсказуемо вела она себя среди всевозможных энергетических аномалий и невидимых в инфракрасном спектре холоднокровных мутантов.
– Ну как, полегчало? – участливо осведомился Тимофеич, выждав, когда коньяк горячей расслабляющей волной растечется у меня по жилам.
– Я только что вернулся с того света, где играл в футбол с самим Дьяволом, – буркнул я, вытягивая перед собой ладонь и проверяя, унялась ли дрожь. Рука заметно подрагивала, но уже не так, как пять минут назад, когда у меня в крови еще не циркулировало двести грамм коньяка. – И у тебя хватает совести спрашивать, оклемался ли я после такой жути, пропустив стаканчик? Да тут бутылкой вряд ли отделаешься!
– Ты неплохо продержался в этом матче, – похвалил меня Кальтер, но явно не от души, а всего лишь в психотерапевтических целях. – И все сделал совершенно правильно. Поэтому, как видишь, остался жив. Молодец, что не забыл, о чем мы недавно толковали. Будь я на твоем месте, поступил бы точно так же.
– Будь я на твоем месте, уж наверняка подал бы напарнику сигнал, что жив и иду ему на помощь, – с укоризной покачал я головой. – Что, трудно было кнопку на ПДА нажать? Трижды тебе сигналил, и все без толку!
– Всегда отключаю связь, когда поблизости враги, – пояснил майор. – Но я отправил тебе ответный сигнал сразу, как только опасность миновала. Правда, тебе в тот момент было уже не до чтения электронной почты. Я тоже догадался, что ты влип в неприятности, и прибежал на помощь так быстро, как смог.
– Но вмешался лишь тогда, когда убедился, что меня можно спасти одним метким выстрелом, да?
– Совершенно верно, – согласился компаньон. – А что в этом удивительного? Зачем мне выдавать свое присутствие и идти на неоправданный риск, если у тебя нет ни единого шанса на спасение?
– Хорошая у тебя философия, старик. Простая и точная, будто калькулятор, – тяжко вздохнул я, чувствуя, как коньяк добирается до головы и начинает смешивать из мыслей винегрет. – Хотя чему я удивляюсь? Ты ведь еще год назад в Диких Землях доходчиво обрисовал мне свою жизненную позицию… Ладно, не слушай – просто когда я пьян, постоянно брюзжу и сетую на несправедливость жизни. Лучше расскажи, почему тебя не оказалось вовремя на месте встречи. Кажется, ты заикнулся, что наткнулся на врагов. Опять, что ли, пересекся с Черепом?
– Давай сначала уйдем отсюда, – предложил Кальтер. – Я пока по городу за тобой гнался, успел немного осмотреться и увидел неподалеку от пристани маленький кинотеатр. Пространство вокруг него сплошь вытоптано и хорошо простреливается, поэтому если повезет, там и остановимся до завтрашнего вечера. А как доберемся до места, так сразу и обсудим все текущие вопросы, идет?..
Заводь в звездном свете была просто великолепна. Рваные облака то прятали, то вновь открывали нам россыпь звезд, мерцающих на мутной глади воды сонмом размытых огоньков. Кривой черной стеной возвышался прибрежный лес. Выступающие над ним квадратные крыши городских многоэтажек контрастировали своими четкими геометрическими формами с этой природной неряшливостью, придавая ей еще большую абстрактность. В который раз за последний год я глядел на ночную Припять, но такой безмятежной мне ее видеть еще не приходилось.
Хотя спокойствие это было чересчур обманчивым. Багровое, но совершенно холодное, словно северное сияние, зарево продолжало полыхать над Дворцом культуры «Энергетик», заслоненным сейчас от нас гостиницей «Полесье» и зданием горисполкома. Также где-то в городе засела потрепанная, но вряд ли сломленная банда Черепа. Раскольники наверняка неусыпно наблюдали за округой и быстро обнаружили бы нас, попробуй мы прокрасться мимо их укрытия. Судя по решительности Кальтера, он был уверен, что в кинотеатре «Прометей», куда майор меня вел, мы с «Буяном» точно не столкнемся. Хотелось бы на это надеяться. Вояка из меня после стычки со Скульптором и выпитого затем для снятия стресса коньяка был отнюдь не образцовый. Стрелять-то я, само собой, мог, но вот адекватно оценивать обстановку – уже нет. Все, что мне сейчас было необходимо, – это отдохнуть после чертовски нервозного и суетного дня. Вот только сумею ли я сомкнуть глаза, пережив череду потрясений, способную у кого угодно отбить сон на всю оставшуюся жизнь?..
Кабы не сохранившаяся вывеска и напоминающий потертую солдатскую кокарду барельеф на стене, трудно было бы определить, что когда-то в этом здании размещалось учреждение культуры. В темноте зияющие проемы больших фасадных окон походили на гаражные ворота, а само непрезентабельное угловатое строение – на место расквартирования какой-нибудь воинской части. Странные все-таки традиции господствовали в архитектуре СССР накануне его распада. Учитывая то, что в свое время Припять считалась совсем юным городом, тенденция к архитектурному минимализму прослеживалась здесь особенно выразительно.
Велев ждать его снаружи, Кальтер включил прибор ночного видения и отправился осматривать помещения кинотеатра. Я не сводил глаз с багрового зарева, которое вроде бы начинало мало-помалу затухать. Однако хорошо это для нас или плохо – большой вопрос. Старый конспиратор Тимофеич так и не сознался, где в Припяти Верданди назначила ему встречу, и я опасался, что по закону подлости это окажется именно Дворец культуры «Энергетик». Нам несказанно повезло укокошить Скульптора, и было бы слишком самонадеянно уповать на то, что такой же номер прокатит в отношении Искателя и Буревестника. Поэтому если завтра между нами и Верой вдруг встанет эта мерзкая парочка, пиши пропало.
– Порядок, – лаконично доложил компаньон, вернувшись из своей короткой разведки. – Иди в будку киномеханика и оставь мне свои гранаты. Устрою у входов парочку сюрпризов для тех, кто вздумает посетить ночной киносеанс.
Будка располагалась на втором этаже, над холлом, имела небольшие окна и выход на плоскую крышу кинозала. Оттуда при необходимости можно было быстро спуститься на землю в какую угодно сторону. Пока я осматривался, Кальтер управился с гранатами, пробыв внизу считаные минуты, и поднялся в аппаратную следом за мной.
– Ты интересовался «буянами», – напомнил он, возвращаясь к прерванному нами на берегу разговору. – Я действительно задержался на окраине из-за них. Почему – объясню чуть позже, а пока у меня есть для тебя насчет Черепа хорошие и плохие новости…
– А, без разницы, начинай с любых, – равнодушно отмахнулся я, снимая ранец и вешая его на ржавый кинопроектор.
– Я вообще-то не спрашивал, какое известие ты хочешь услышать первым. – Как стало уже очевидно, компаньону не нравилось разговаривать с пьяными. Не сказать, что меня развезло от стакана коньяка, но раз в обычно бесстрастном голосе Тимофеича начали проскакивать недружелюбные нотки, значит, я и впрямь вел себя… хм… малость не адекватно обстановке.
– Виноват, товарищ майор, – буркнул я, после чего вытащил аптечку, карманный фонарик и основательно занялся раной на бедре, которую наскоро обработал и перевязал еще на пристани. А педантичный Кальтер, прежде чем мы убрались оттуда, перетащил к берегу останки Скульптора и утопил их в заводи, дабы скрыть улики. Похвальная предусмотрительность, вот только я сильно сомневался, что гибель апостола Монолита осталась не замеченной для всевидящего ока тех, кто выпустил из Саркофага этого монстра.
Кальтер помолчал, затем достал из ранца продукты и, приступив к еде, продолжил:
– Череп и его банда не стали задерживаться на «Юпитере», как я предполагал, и двинули дворами к центру вдоль Спортивной. Однако возле бассейна «Лазурный» они напоролись на Искателя. В смысле, на того, кого я принял за Искателя. Прямо лоб в лоб. Это, как ты понимаешь, была хорошая новость. А теперь плохая: ни один из раскольников при этом не погиб.
– Эвон как! Дери их в задницу! – Я фыркнул и всплеснул руками, словно узнал о досадном поражении моей любимой футбольной команды. – Так они что, постояли друг напротив друга и разошлись? Ха! Вот потеха!
– Зря ты глотал на пристани ту дрянь, – укоризненно заметил Тимофеич. – Если было совсем невмоготу, попросил бы меня – я дал бы тебе хороший антистрессовый релаксант. Тот, который моя бывшая «контора» разработала специально для приема в полевых условиях. Напрочь снимает мандраж, но сознание при этом остается кристально чистым.
– Ну так в чем проблема? Давай сейчас попробую твою «гэрэушную таблетку».
– Поздно. Такими препаратами спирт не закусывают. А иначе и пяти минут не пройдет, как ты опять за окном Скульптора увидишь и «Кукарачу» плясать начнешь.
– А что ты имеешь против моего гениального «Кукарачи»?! – возмутился я. – Да если б не он!.. Если б не он!.. Блин, многое бы отдал, чтобы взглянуть, какую цыганочку с выходом сплясал бы перед Скульптором ветеран внешней разведки! И запомни: я пил не дрянь, а настоящий «Давидофф», который мне Бармен по спецзаказу привозит… Да в норме я, старик, не напрягайся. Сейчас дырку в ляжке продезинфицирую, скобку наложу, перекусим, и буду как огурчик, вот увидишь… Ладно, не отвлекайся – что там дальше-то с «буянами» было? И каков он – Искатель? Ты же успел его заметить, верно?
– Успел, ясное дело, – подтвердил Кальтер. – Череп и его ребята опасались погони и двигались вперед довольно быстро, а Искатель вышел из-за дерева прямо им наперерез. Видел когда-нибудь фотоснимки узников Бухенвальда? Вот и представь себе такого дистрофика, только метра три с половиной ростом и горящего багровым пламенем. Тем самым пламенем, которое мы с тобой сегодня днем с холма наблюдали…
– По-моему, это не мне надо релаксанты пить, а тебе, – пробубнил я под нос.
– Что? – не расслышал майор.
– Я говорю, как он может постоянно гореть и не обугливаться? И почему я не слышал выстрелов? С реакцией у раскольников все в порядке. Вряд ли они стали бы раздумывать, стрелять или нет, увидев перед собой такую страхолюдину.
– На долю секунды опоздали. Многие даже автоматы вскинули, но Искатель как только на глаза им показался, мгновенно вспыхнул, как маленькая Хиросима. И так же моментально погас, поэтому ты не прав: он горит отнюдь не постоянно. Больше похоже на то, что этот дылда управляет исходящим из него пламенем. Которое, как мы верно подметили днем, вовсе не такое простое, каким кажется. Раскольникам было не до тактических построений – они двигались плотной группой и растянулись шагов на тридцать. Я гнался за ними, находясь довольно близко от их арьергарда. Огненная вспышка, что целиком накрыла группу Черепа, не добила до меня, а значит, чутье у Искателя, как и у Скульптора, тоже не идеальное. Это нам на руку. А вот огненное пыханье – нет. К счастью, радиус его поражения не беспределен, и если мы не подпустим Искателя к себе слишком близко, возможно, сумеем выжить. В противном случае превратимся в зомби, как «буяны». Хотя, если честно, я не уверен, что, побывав в аномальном огне, они стали именно зомби. Когда вспышка погасла, их компания больше не произнесла ни звука, а сбилась в кучу и гурьбой побрела дальше на север, вслед за Искателем, как экскурсанты за экскурсоводом.
– Возможно, он забрил их таким образом в стражи Саркофага, – предположил я. – Ходят слухи, что стерегущая его элитная гвардия «Монолита» – это уже не люди, а вот такие безмозглые болванчики, способные лишь стрелять да неделями бодрствовать на своих постах без еды и питья.
– Но пока раскольники находятся в Припяти, нам следует их остерегаться не меньше, чем прежде, – резонно заключил Тимофеич. – Что за кормушка была прежде у мутантов в кинотеатре, неизвестно, но они вытоптали вокруг него всю растительность до кустика. Поэтому мы можем контролировать подступы к «Прометею» даже ночью, а днем и подавно. Вдобавок отсюда рукой подать до места встречи с Верой.
– И где же оно?
– Немного северо-западнее. – Такое впечатление, что Кальтер был искренне убежден, что, выдав мне до срока свою тайну, он будет немедля поражен молнией. Впрочем, я его отлично понимал. Патологическая скрытность компаньона была въевшейся в него до мозга костей профессиональной привычкой. А она, надо думать, не раз выручала майора на службе, в ходе которой даже одно не вовремя сказанное слово могло стоить ему жизни.
Но я был пьян и потому настырен, тогда как трезвый давно бы деликатно примолк.
– Видишь вон ту болтающуюся дрянь, Тимофеич? – спросил я, наведя луч фонарика на свисающий с потолка пласт отслоившейся штукатурки.
– Вижу, и что? – осведомился в ответ Кальтер, глянув туда, куда я указывал. Надетый на фонарик синий светофильтр давал должную гарантию, что враги не обнаружат нас с улицы. Естественно, при условии, что я не буду направлять луч на окна.
– А то, что сейчас эта дрянь возьмет, оторвется и ка-а-ак съездит тебя по башке, – ответил я. – Ты, конечно, парень крепкий и выживешь, но когда очнешься, можешь вдруг обнаружить, что у тебя начисто отшибло память и ты совершенно не помнишь, на кой черт вообще сюда приперся. Но хвала Всевышнему – ведь рядом с тобой есть Леня Мракобес, которому ты заблаговременно доверил свои секреты! И он – кто бы сомневался! – с радостью поможет освежить твои воспоминания. Однако один-единственный секрет ты Лене все-таки не раскрыл. И вот мы с тобой торчим в двух шагах – да что там: в полушаге! – от заветной цели и, ешкин кот, понятия не имеем, как ее найти! А часики-то тикают, и уж вечер наступил, а мы все на месте топчемся и топчемся… Врубаешься, что к чему, или надо еще дюжину подобных гипотеч… гипотич… гипо-те-ти-ческих примеров привести?
– Через двадцать один час и восемь минут я – живой или мертвый – должен буду находиться на стадионе «Авангард», – глянув на часы, с явной неохотой признал майор мою безоговорочную правоту. – Но я постараюсь сделать все возможное, чтобы оказаться там живым. Таков мой план-минимум на завтра.
– И он мне чертовски нравится, старик! Не беспокойся: именно на стадионе мы с тобой и будем через двадцать один час и… сколько-то минут… Все там будем!.. – Странно, прошло уже столько времени, как я вылакал свой коньячный запас, а до сих пор продолжал пьянеть. Очевидно, причиной тому была инъекция, которую компаньон сделал мне на берегу и которая затем вступила в реакцию с влившимся мне в кровь спиртом. Приплюсуйте к этому голодный желудок, пережитый шок – и вот он, весь необходимый комплект, чтобы у Лени Мракобеса поехала крыша. – Но ты обещал рассказать, какого рожна тебя понесло за Черепом в ту степь, а не к месту нашей оговоренной встречи?
– Тебе надо отдохнуть, – вместо ответа настоятельно порекомендовал Тимофеич, которого, видимо, начинала беспокоить моя все более заплетающаяся речь. – Поговорим об этом завтра.
– Нет уж, дорогой товарищ майор, изволь объясниться! Я уже по горло сыт твоими тайнами и недомолвками, так что попрошу отныне и впредь относиться ко мне как к напарнику, а не случайному попутчику! – Я забинтовал ногу, доковылял до ранца (ничего, ходить можно, а подопрет нужда – и бегать) и, спрятав аптечку, извлек из своего походного багажа воду и сухпаек. В отличие от меня, компаньон поступил наоборот: сначала по-армейски шустро покончил с ужином, а уже потом достал свой аптечный пенал. Я подумал было, что переживший этот день намного удачнее меня майор желает обработать какие-нибудь мозоли или ссадины, но он разложил перед собой на тряпице весь свой медицинский инвентарь и взялся дотошно его инспектировать. Ради чего компаньону тоже пришлось включить фонарик и нацепить на него светофильтр.
– Я отклонился от маршрута потому, что решил воспользоваться случаем и избавить тебя, а также себя от лишней угрозы, – признался Кальтер, не отвлекаясь от перебирания содержимого аптечки. – И избавил бы, не помешай мне Искатель. Понимаю, что нарушил обещание, но нельзя было упускать такой благоприятный момент для устранения Черепа. Перепуганные раскольники бежали в глубь Припяти и вряд ли погнались бы за мной обратно на юг, если бы мне удалось всадить пулю в затылок их командиру и смыться. Не исключено, что многие из них, напротив, были бы мне за это благодарны. Я преследовал Черепанова довольно долго и несколько раз даже ловил его на мушку, однако в суете цель постоянно от меня ускользала. Это была хорошая затея, но, к сожалению, она не выгорела. Ничего удивительного: такое часто происходит, когда пытаешься реализовать выработанный прямо на ходу тактический план.
– Ну на самом-то деле все вышло не так уж плохо, – заметил я. Вопреки опасениям, что мне сейчас кусок не полезет в горло, он туда все-таки полез, причем с большой охотой. Поэтому говорить мне приходилось с набитым ртом, что стало тяжким испытанием для моего и без того еле-еле ворочающегося языка. – По крайней мере Борьке Черепанову теперь не до мести. Не знаю, как у тебя, а у меня прямо камень с души упал. Ик! Прошу прощения… Да и Воронин обрадуется, когда узнает. Он и так в последний год из-за беспредела Черепа ночами не спит, все думает, как нам с «буянами» быть. Или дальше терпеть их выпендреж, или, может, наведаться дружно всем кланом в Темную Долину да устроить там большую прополку… Ик! Да что ты будешь делать! Кого это, блин, меня в полночь вспоминать угораздило? Неужто бродяги в Баре все еще на нас ставки делают?.. О, кстати, Тимофеич, надо бы жребий кинуть, в какой очередности дежурить будем! Давай так: мне в ближайшие часы все равно глаз не сомкнуть, поэтому я первый за подступами послежу. А ближе к рассвету ты меня сменишь, лады?
– Нет, не пойдет, – воспротивился Кальтер, перебирая в синем свете фонарика ампулы для инъектора. – Сейчас ты доешь свою тушенку, а затем ляжешь отдыхать и проспишь столько, сколько нужно, чтобы полностью восстановить силы. Или, в крайнем случае, пока я тебя не разбужу. Так надо, потому что завтра все будет зависеть только от тебя и твоей выдержки. За меня не переживай: я вообще сплю крайне мало и за те дни, что ждал тебя в Баре, отоспался на месяц вперед. Да к тому же… – Компаньон осекся и в задумчивости покрутил в пальцах ампулу, которую сейчас рассматривал. – К тому же ты ведь понимаешь: не до сна мне сегодня. Когда-то я мог без проблем засыпать даже в самолете, перед выброской на вражескую территорию, а в последний год, бывает, и в спокойной обстановке бессонница одолевает. Старею, видимо, отсюда и все беды.
– Все бы мы так старели, как ты, – хмыкнул я, вспоминая, с какой ловкостью однорукий майор выбирался из траншеи по поваленному дереву. – Однако не нравится мне твой настрой перед таким судьбоносным днем, дядя Костя. Что-то ты прямо на себя не похож. Неужели все-таки начал сомневаться в своей Вере?
– Я не собираюсь больше говорить с тобой на данную тему! – вмиг посуровел Куприянов. – Ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо еще!.. Ты наелся? Наелся, я спрашиваю?
– Да, наелся!.. Позволь, а кто это дал тебе право повышать на меня голос?
– Раз наелся, значит, ложись и спи, как приказано!
– О чем ты толкуешь, старик? Ишь, блин, нашелся строгий папаша: «Чистить зубы, на горшок и спать!» Да кто ты такой, мать твою?! И какой, к едрене фене, сон? Я ж тебе, зануде, внятным языком сказал: колбасит меня после той долбаной дискотеки не по-детски! Мне бы еще грамм триста коньячку для полного катарсиса на сон грядущий принять, вот тогда и можно на боковую. Но поскольку я на мели, а ты у нас – конченый трезвенник… А ну стой! Чего это ты, мать твою, удумал? Опять, что ли, в драку лезешь?! Ну, хорошо, давай подеремся! Щ-щас я с тобой разберусь! Да я таких говнюков, как ты, обычно после ужина по пять человек одной левой уделываю!..
Отбросив пустую консервную банку и недопитую кружку с водой, я попытался вскочить на ноги, чтобы встретить надвигающегося на меня компаньона ударом в скулу, но не тут-то было. Боль в бедре и отяжелевшее от усталости тело не позволили мне проявить должную прыть. Едва я оторвал задницу от пола, как сразу плюхнулся обратно от отвешенного мне Кальтером легкого подзатыльника.
– Эй, ты же поклялся, что это больше не повторится! – оскорбился я, напомнив майору об обещании, данном им после нашей прошлой размолвки.
– Нечего было меня провоцировать! – попытался оправдаться клятвопреступник. Тщетно, разумеется. Неужто решил, что я приму подобные смехотворные оправдания? Ишь губу раскатал! Если он и впрямь хочет, чтобы его простили, пусть найдет аргументы поубедительнее.
Но Тимофеич и не подумал озадачиваться вопросом, как ему выйти из этого непростого морального тупика. Какой, однако, бессовестный тип! Отмахнувшись от моих кулаков, он, как и тогда, в лощине, опять потянулся к моей шее, держа в руке оружие. Прямо мания у майора какая-то: чуть что, сразу вцепляться в горло, причем неважно кому – врагу или другу. Еще одна профессиональная привычка, не иначе. Причем отнюдь не безобидная. Можно лишь догадываться, сколько глоток перерезал во имя Отечества этот зверюга-гэрэушник. И потому, когда он злился или того хуже – лез в драку, я поневоле прощался с жизнью, как молодой дрессировщик, впервые кладущий голову в пасть льву.
Впрочем, на сей раз в руке Кальтера оказался не нож, а уже знакомый мне инъектор. Какую дрянь зарядил в него компаньон, черт его знает, но явно не отраву. К чему, спрашивается, такие сложности, если прикончить Мракобеса можно и не прибегая к дорогостоящей химии?
Вколов мне дозу неизвестного препарата, майор тут же отскочил назад, поскольку я все еще размахивал кулаками в надежде поквитаться с ним если не за клятвопреступление, то хотя бы за этот оскорбительный подзатыльник. Однако с каждым мгновением движения мои становились все слабее и вскоре совсем прекратились. Мои вконец обессиленные руки обмякли и плетьми упали вдоль тела. В ушах у меня при этом быстро нарастал всепоглощающий гул, похожий на шум набирающего обороты реактивного двигателя. И предел мощности у него, похоже, был неисчерпаем.
– И ты, Брут!.. – проговорил я, уже практически не слыша собственного голоса. После чего поник головой и завалился набок, успев напоследок подумать, что было бы просто счастьем умереть в Зоне именно вот таким безболезненным способом.
А Кальтер все равно был подлецом!
Нет, этого я уже подумать не успел. Ну и что? Зато я множество раз называл так майора ранее. И назвал бы сейчас, сработай куприяновское снотворное на пару мгновений позже. И где в таком случае вы видите в моей истории искажение действительности? Никакого искажения – одна сплошная правда, неприкрытая и горькая. Такая, какую вам и хотелось от меня услышать, верно? Или вы пришли сюда за байками про удачливых и непобедимых охотников за артефактами? Тогда это не ко мне – за байками отправляйтесь в любой сталкерский бар. Там вам много чего наплетут, а я – всего-навсего скромный долговец Леня Мракобес, который рассказывает лишь то, что видел собственными глазами. И многое отдал бы сегодня, чтобы забыть хотя бы половину из того, на что насмотрелся, путешествуя с Кальтером по Зоне в дни Великого Очищения.
Но не будем отвлекаться, ибо за стенами укрывшего нас кинотеатра «Прометей» уже разгорался рассвет нового дня, от которого лично я не ожидал ничего хорошего…
