Глава 7

Полковнику Петренко, заместителю генерала Воронина, командира группировки «Долг», весь вчерашний день и сегодняшнее утро не давала покоя одна новость, облетевшая по сталкерской сети всю Зону. Нет, замком («замкомдолг» – так называли его в шутку за глаза подчиненные) вовсе не утратил из-за этой новости покой и сон. Однако не проходило и часа, чтобы Петренко не возвращался думами к случившейся позавчера на «Агропроме» бойне. Мыслимое ли дело – гибель целого моторизованного взвода солдат! Причем не от когтей взбесившихся мутантов или иных превратностей Зоны, что было бы еще не так удивительно. Вояки погибли от рук каких-то отморозков, устроивших на них засаду прямо в известном на всю Зону форпосте миротворцев! К тому же эти отморозки якобы еще взорвали в придачу три БТРа и один армейский грузовик. Лихие бродяги, ничего не скажешь.

Сеть кишела слухами и терялась в догадках касательно произошедшего. По почти единодушному мнению всех здешних «политических аналитиков», нападение на патруль военных было лишено всякого смысла. Вряд ли победивший их при недавнем штурме Саркофага «Монолит» дерзнул провести карательный рейд по глубоким тылам противника. Вот если бы три недели назад военные надрали задницы монолитовцам, тогда еще понятно – сектанты вполне могли бы устроить армейцам вендетту. Но поскольку это именно миротворцы бежали от ЧАЭС, поджав хвосты и растеряв технику, то и мстить, по логике, должны были они. Да и разгромив военных на их базе, «Монолит» наверняка сразу взял бы на себя ответственность за эту акцию. Но секта до сих пор упрямо хранила молчание.

«Долг» из списка подозреваемых вычеркивался автоматически: клан Воронина и военные всегда соблюдали негласное, но твердое перемирие. Цели миротворцев и альтруистов-долговцев были во многом схожи, а конфликты меж ними случались редко и исключительно по недоразумению. Разве только это поработала группа долговца-ренегата Черепа, но он скорее ударил бы по обескровленной «Свободе», чем по такому зубастому противнику.

Оккупировавшей подвалы лаборатории «Х-18» потрепанной «Свободе» ныне хватало иных забот, чтобы заниматься такими самоубийственными выходками. Сегодня «анархистов» в первую очередь тревожила проблема хлеба насущного, а не очередная конфронтация с собратьями по недавнему поражению.

Бандиты? Абсурд! Эта публика шарахается от военных как от огня, а в стычки с ними вступает лишь тогда, когда те загоняют бандитов в угол. На «Агропроме» была проведена настоящая боевая операция, выверенная настолько, что даже войсковая разведка не сумела заблаговременно рассекретить вражескую засаду. А погибший армейский взвод, по слухам, сплошь состоял из контрактников – солдат закаленных и обстрелянных. Каждый из них стоил пятерых здешних бандитов – приблатненных трусоватых гопников.

Оставалось еще несколько мелких сталкерских кланов, у которых могли быть счеты с военными. Но интуиция подсказывала Петренко, что причина этой бойни не имеет отношения к межклановым конфликтам и лежит за пределами Зоны. Три БТРа и грузовик… Последний явно лишний для проведения обычного патрулирования в составе взвода. Значит, это был не патрульный рейд, а сопровождение какого-то важного груза, который, скорее всего, и стал целью напавших на вояк неизвестных врагов. Груз был ввезен в Зону, а не вывозился из нее. Какие из этого следуют выводы?..

Полковник мог поспорить с кем угодно на ящик водки, что в грузовике военных находилось оружие. А раз так, значит, на него существовал и покупатель. Но в Зоне гораздо практичнее и безопаснее выкупить подобный товар за артефакты, чем рубить топором кормящую тебя руку. Даже будь у покупателя конкурент, имеющий виды на партию этого же оружия, он скорее попытался бы перекупить товар либо захватить его после совершения сделки, когда мафия в погонах уже умоет руки. Судя по всему, в «Агропроме» произошла разборка не сталкеров, а закордонных оружейных баронов. То есть игра совсем другого уровня, недоступного пониманию полковника Петренко и подобных ему обитателей Зоны, чья связь с внешним миром была предельно ограниченной.

Однако замкомдолга все равно терзало любопытство, кто же выступал на стороне конкурентов хозяев уничтоженного «каравана». Были это наймиты из числа матерых сталкеров или же нападение устроила залетная команда вольных стрелков? Но что за «левые» головорезы могли пройти по Зоне до «Агропрома» и не только выжить, но еще и нигде не засветиться? Нет, версия с местными наемниками выглядела гораздо правдоподобнее. А раз так, значит, рано или поздно, но Петренко выяснит детали этого темного дела.

Были еще две новости, которые заинтересовали полковника, хотя и не настолько, как мусолившаяся в сети главная тема дня. Обе новости тоже являлись нетипичными и касались «Монолита».

Та, что нарисовалась в новостных сводках первой, принадлежала к разряду слухов. Но после истории с Небесным Пауком над подобными слухами в Зоне больше не принято было смеяться. Поэтому известие о том, что монолитовцы сбили над Военными Складами НЛО, было воспринято сталкерами уже не как шутка, а как любопытный факт, нуждающийся в конкретном подтверждении. Свидетель скоротечной победы сектантов над летающей тарелкой предпочел остаться неизвестным – как-никак он в данный момент находился на территории «Монолита» – и сообщил, что все доказательства лежат от него в трех километрах, на опушке леса, неподалеку от холмистой гряды. Вот только подобраться к обломкам НЛО и сфотографировать их свидетель не может, потому что сейчас сектантов в том районе – видимо-невидимо. На этом сетевой репортаж с места события прервался, и с тех пор новых подробностей оттуда не поступало.

Следующая новость обнаружилась в сети сегодня утром в разделе коммерческой информации, куда Петренко также периодически заглядывал. Необычность одного из свежих объявлений как раз и состояла в том, что вывешено оно было «Монолитом» – редким гостем в виртуальном пространстве Зоны. Сектанты ежедневно фигурировали в новостных сводках и тем не менее почти не участвовали в сталкерской сетевой жизни. Они заходили в сеть лишь для того, чтобы подбросить дезинформацию или взять на себя ответственность за ту или иную громкую акцию. В словесные баталии с врагами (сиречь, всеми обитателями Зоны, не принадлежащими к секте) на форумах монолитовцы не вступали, а между собой общались только по закрытым каналам. Поэтому каждое публичное сетевое сообщение от «Монолита» всегда вызывало среди сталкеров закономерный ажиотаж.

На сей раз секта выступила с деловым предложением ко всем скитальцам Зоны, которые могут предоставить «Монолиту» информацию о некоем сталкере-одиночке, экипированном нестандартным бесшумным оружием и защитным снаряжением серой камуфляжной расцветки. Другие приметы: средний рост, сухощавое телосложение, предположительно смуглая кожа. Возможно, недавно был травмирован. Тому, кто может сообщить достоверные сведения о подходящем под это описание человеке, секта обещает хорошее вознаграждение в размере…

Петренко округлил глаза: да, премия действительно была щедрая и способная привлечь к поимке «нестандартного» сталкера многих здешних сводников – так называют друг друга некоторые охотники за головами. Причем поймать этого скитальца требовалось непременно живым. В противном случае «Монолит» сначала объявил бы его своим врагом, а уже потом предлагал премию за информацию о нем. Таковы негласные правила подачи в Зоне подобно рода объявлений. Заказывать по сети чье-то убийство открытым текстом тут не принято: в сталкерском мире тоже есть законы сетевой вежливости. Для найма охотников за головами используются завуалированные послания. Обычная просьба предоставить информацию о ком-то означает, что интересующий нанимателя объект нужен ему живым. Предложение предоставить информацию о враге развязывает сводникам руки и упрощает их задачу – тащить на продажу человеческую голову намного проще, нежели конвоировать по Зоне живого клиента. И пусть упрощенная работа оплачивалась дешевле, в этих краях надбавка за риск – даже самая щедрая, – никогда не покрывала ту опасность, какой подвергались сводники при транспортировке живого товара.

Нестандартные оружие и экипировка… Чем же таким досадил «Монолиту» этот искатель приключений, из-за чего секта прилепила к нему столь крутой ценник? «Вероятное наличие травмы…» Наверняка «серый» сталкер получил ее, уходя от погони, а коли он нужен сектантам живым, должно быть, у него имеется при себе нечто такое, что ранее принадлежало монолитовцам. И о чем они предпочли не распространяться в объявлении.

Что же это может быть? Уникальный артефакт?.. Если да, то вещица небось и впрямь ценная. Раньше секта никогда не проявляла чрезмерного беспокойства из-за похищенных у нее артефактов. Конечно, если такие похищения вообще когда-нибудь имели место.

Полковник перевел взгляд с экрана ПДА на запертые железные стеллажи. После завтрака он доложил Воронину, что идет в арсенал на плановую инспекцию оружия, а сам вот уже полчаса гоняет чаи и изучает утренние новости. Надо хотя бы для виду открыть несколько стеллажей, а то вдруг генерал вздумает лично прийти взглянуть на трофеи, добытые бойцами «Долга» в позавчерашней заварухе на подступах к Бару. Большая группа сектантов хотела прорваться по его окраине на Дикие Земли, но долговцы заметили вторгшегося на их территорию неприятеля и предотвратили прорыв. При этом уничтожили больше половины врагов, захватив у них полтора десятка почти новых натовских стволов и даже одну «гауссовку». Инвентаризацией этих трофеев и планировал заняться замкомдолг. Работа несрочная, но, за отсутствием у полковника на сегодня других дел, откладывать ее на потом было нежелательно.

Петренко встал из-за стола, потянулся, хрустнув суставами, и уже направился к оружейным шкафам, но в этот момент в дверь арсенала постучали. «Черт, не вовремя…» – раздраженно подумал полковник, полагая, что его опасения насчет визита генерала оправдались. Нет, конечно, Воронин не станет распекать заместителя за нерасторопность и наверняка даже не поинтересуется, почему тот еще не приступил к проверке. Дело не горело, и, стало быть, Петренко мог позволить себе заниматься им без суеты и спешки. Но все равно отпирание стеллажей после прихода генерала выглядело бы попыткой запоздалого оправдания в задержке работы. Поэтому полковник решил, что нехай лучше шкафы остаются запертыми, чем он будет иметь перед командиром виноватый вид, пусть даже это вышло невольно.

– Входите, открыто! – откликнулся Петренко, отворачиваясь от стеллажей и возвращаясь к столу. Когда генерал сердился, он всегда входил в кабинет младшего по званию без стука. Но, находясь в благорасположении духа, Воронин предпочитал быть деликатным и не смущать подчиненных своим внезапным появлением.

Дверь открылась, однако на пороге возник не генерал и даже не один из долговцев, а незнакомый полковнику сталкер. Появление посторонних в западной части Бара – закрытой территории, превращенной «Долгом» в свою штаб-квартиру, – было возможно лишь в том случае, если кто-то из командиров группировки поручался за этого человека. И потому Петренко не удивился, увидев перед собой незнакомца. К тому же доверенным лицам «Долга» всегда разрешалось затовариваться у него на базе оружием и боеприпасами – само собой, не бесплатно. Так что в визите сталкера к заведующему арсеналом тоже не было ничего противозаконного.

Однако кое-что полковника в этом визитере все-таки смутило. А что именно, замкомдолг понял несколько мгновений спустя. Он чувствовал беспокойство от того, что упорно не желал смотреть в глаза явившемуся к нему сталкеру. Боевой полковник Петренко – второй после генерала Воронина человек в «Долге», находясь в штабе клана, ощущал неуверенность перед каким-то проходимцем, чем бы этот тип и ни заслужил к себе доверие долговцев! Да что за странное, мать его, наваждение вдруг нашло на полковника?

– Я тебя слушаю, – бросил незнакомцу замкомдолг. Хотя к чему он сейчас действительно прислушивался, так это к собственным непривычным ощущениям. Они были сродни тому чувству, какое Петренко всегда испытывал, глядя на незнакомую аномалию. Никогда не узнаешь, чего от нее ожидать, пока не швырнешь в мерзавку болт. – Зачем пожаловал?

– Здравия желаю, товарищ полковник, – поприветствовал его «аномальный» сталкер. – Вы меня не узнаете?

Петренко решительным усилием воли отринул неуверенность и взглянул в лицо визитера так, как и подобает смотреть на незваных гостей хозяину дома. Перед ним стоял смуглый субъект среднего роста, сухощавый, но на вид довольно крепкий. Он был экипирован в нестандартный сталкерский комбинезон серой камуфляжной расцветки, а из-за плеча посетителя торчал приклад штурмовой винтовки незнакомой полковнику модели…

Постойте-ка! Мало замкомдолгу внезапной беспричинной неуверенности, так в придачу к ней еще дежавю нарисовалось! Чего там, бишь, для полноты картины этому типу не хватает? Ах да, травмы… Ну так ведь написано же: «возможно, был травмирован», значит, не факт, что это действительно так. Как, впрочем, и не факт, что перед полковником стоит тот самый «серый» сталкер из ориентировки «Монолита». В Зоне всякого «нестандартного» контингента хватает. Однако скиталец утверждает, что Петренко обязан его помнить. А ну-ка, ну-ка…

Замкомдолг вгляделся в лицо гостя. У полковника была хорошая память на лица – как-никак десять лет прослужил в Ведомстве оперативником и еще пять – на посту командира регионального отделения, после того как получил на службе тяжелое ранение.

– Дьявол! Этого не может быть! – спустя пару секунд пробормотал Петренко, криво усмехнувшись. – Ты?.. Но какими судьбами? Вот уж не думал, что когда-нибудь доведется встретиться, а тем более здесь!

– Вынужден попросить вас, товарищ полковник, обходиться без имен, – невозмутимым тоном потребовал Кальтер, имя которого Петренко только что вспомнил и уже был готов произнести вслух. – В настоящий момент я нахожусь при исполнении, поэтому вынужден соблюдать хорошо известные и вам, и мне инструкции. Называйте меня просто майором.

– Да, разумеется, – кивнул замкомдолг. – Однако хороший сюрприз, ничего не скажешь… Проходи, майор, присаживайся. Давай без «вы» и без «товарищей» – какие тут вообще могут быть официальности? Как видишь, здесь у меня не только пороховой погреб, но заодно и служебный кабинет.

Кальтер вошел в арсенал и уселся на предложенный стул, сняв перед этим винтовку и прислонив ее к стене рядом с собой. Петренко поставил на газовую плитку пузатый чайник, достал из шкафчика пакет с бутербродами и вернулся за стол.

– А ведь двадцать лет прошло с тех пор, как мы в последний раз виделись, – заметил полковник, откидываясь на спинку стула. – Почти полжизни, да? Как перед теми стрельбами нас всех поодиночке разбили, так больше и не дали встретиться. Даже попрощаться и то не позволили… Значит, получается, мы с тобой все это время под одной крышей работали? Что ж, кому, как не нам, знать, что мир не только тесен, но еще и чертовски темен.

– Скорее полупрозрачен, раз иногда позволяет кое-кому из нас отыскать нужного человека, – поправил Кальтер хозяина.

– Что верно, то верно, – согласился Петренко, после чего полюбопытствовал: – Ну, как идет служба? Честно сказать, я удивлен, что ты еще в седле. И поскольку на тебе красуется эта арабская дрянь… – Полковник коснулся пальцем собственной щеки, словно смахнул с нее соринку. – Значит, ты разрубаешь узлы где-то там, я правильно понял? – И Петренко указал рукой на южную стену комнаты.

В подтверждение его догадки Кальтер лишь коротко кивнул.

– Я кое-что мельком слышал про Символ Аль-Шаддада, но никогда его не видел, – продолжал замкомдолг. – Должен признать, он достоин своей мрачной славы. По крайней мере, увидев его сейчас, я слегка растерялся. Не надоедает каждый раз наносить, а потом сводить эту татуировку?

– Моя не сводится, – ответил майор. – Я ношу ее с того самого дня, когда у нас отобрали камуфляжную краску и приказали использовать этот Символ.

– И за какие такие грехи тебя им навечно заклеймили? – удивился Петренко.

– Это было мое добровольное решение, а не приказ командования, – признался Кальтер. – Мне не хотелось каждый раз тратить уйму времени на возню с маскировочной маской, поэтому я и добился разрешения сделать себе несводимую татуировку. Командование не возражало.

– Очень странный выбор, – пожал плечами полковник, а потом махнул рукой: – Впрочем, какое мое дело, верно? Раз решил, значит, решил… Лучше признайся, каким образом ты проник в нашу крепость. Сдается мне, кроме меня, о твоем присутствии больше никто не знает.

– Пробрался сегодня перед рассветом через крышу ангара на западной стороне базы, – не стал скрывать Кальтер. – Ваши ребята думают, что сплошная бетонная стена десятиметровой высоты – надежное ограждение. Видимо, поэтому плохо следят за тем сектором периметра.

– Но в полусотне метров оттуда на крыше соседнего здания расположен наблюдательный пост! – с недоверием прищурился Петренко.

– Я заметил, – как ни в чем не бывало ответил майор. – Но между идущими по стене ангара и через его крышу параллельными вентиляционными коробами есть неширокая мертвая зона, которая не просматривается с позиции ваших наблюдателей. Этого пространства вполне достаточно, чтобы перемахнуть через ангар и затеряться среди здешних построек.

– Проклятье! – Полковник поморщился и раздраженно стукнул кулаком по ладони. – Сегодня же прикажу бойцам залезть на крышу и разобрать ту чертову вентиляцию!

– Да, не мешало бы, – согласился Кальтер, затем все же подсластил пилюлю: – Вообще, это единственная непростительная брешь в вашей обороне, которую я обнаружил за ночь.

– Да ты, я посмотрю, уже неплохо тут обжился, – хмыкнул Петренко, после чего поднялся из кресла, чтобы снять с плиты закипевший чайник и засыпать в него заварку. – Ладно, майор, хватит учить меня искусству войны. Крепость у нас, конечно, не Брестская, зато защитники у нее ничуть не хуже. Давай, рассказывай, зачем тебя прислали в наши холодные края. Неужели в связи с глобальным потеплением этот регион теперь тоже считается югом? Только учти: я уже пять лет как в отставке и сегодня всецело служу «Долгу». И считаю мою нынешнюю службу своим истинным призванием. Поэтому, если ты потребуешь от меня предать моих товарищей по борьбе, я откажусь.

– Не беспокойся, полковник. Сегодня наши с вами интересы целиком и полностью совпадают, – заверил интрудер бывшего сослуживца. – Конечно, мы не одобряем твой поступок, но если бы командование перестало тебе доверять, меня бы здесь попросту не было.

– Или наш разговор закончился еще на пороге, – мрачно усмехнувшись, добавил Петренко. – Такая расплата за недоверие кажется мне более вероятной.

Кальтер молча развел руками: мол, кто знает – всякое могло случиться. Затем продолжил:

– Мне нужна информация о «Монолите» и Небесном Пауке. Вся, какая вам только известна. Желательно подкрепленная подробными картами местности. Если ты поможешь мне получить то, что я хочу, вашим врагам придется стать нашими врагами. А какими методами ведут войну «рубщики узлов», тебе прекрасно известно. И я не покину Зону, пока не выполню порученную мне задачу.

– Ты видел утренние сводки новостей? – полюбопытствовал полковник, указав на лежащий перед ним ПДА.

– Еще нет, – признался Кальтер и поинтересовался в свою очередь: – А что, там есть информация, которая может быть мне полезна?

– Зайди на «Доску объявлений», – порекомендовал замкомдолг. – На ссылку «Разное». Ищи послание, оставленное твоими, вернее, нашими врагами… Нашел?

Бегая пальцами по мини-клавиатуре ПДА в поисках нужной ссылки, майор молча кивнул. Потом ознакомился с деловым предложением «Монолита». Все это время Петренко внимательно наблюдал за Кальтером, но так и не увидел, чтобы у него на лице отразились хоть какие-нибудь эмоции.

– Никого не напоминает это описание? – хитро осведомился Петренко, разливая по кружкам чай и раскладывая перед гостем рафинад и бутерброды.

– С чего ты взял, что здесь говорится именно обо мне? – спросил «мизантроп». – Мало ли у секты может быть смуглых врагов в серых комбинезонах?

– Брось, майор, – отмахнулся долговец. – Нам ли с тобой играть друг перед другом в «непонятки»?.. Но, если угодно, я, так уж и быть, ни на что не намекаю. Просто хочу предупредить старого знакомого о том, что он слишком похож на разыскиваемого монолитовцами сталкера.

– Что ж, спасибо за предупреждение, – поблагодарил интрудер. – Вот только я попросил тебя показать мне не свежие новости, а предоставить доступ к вашим архивным материалам. Такое возможно?

– Без санкции генерала Воронина – нет, – категорично помотал головой Петренко.

– Хорошо, тогда устрой мне встречу со своим командиром, – потребовал Кальтер. – Думаю, он не откажется помочь моему горю.

– Не исключено, – не стал утверждать наверняка полковник. – Но хочу тебя заранее предупредить: Воронин в курсе, где я служил до ухода в отставку. И я не намерен перед ним юлить и выдавать тебя за кого-то другого. Поэтому, если тебя не устраивает такой расклад…

– Устраивает, – поспешил согласиться майор. – Но в таком случае я вынужден настаивать на конфиденциальной встрече с генералом. И желательно в таком месте, где нас не смогут подслушать.

– Я приведу Воронина в арсенал, – сказал Петренко. – Это надежная комната с толстыми стенами. И чтобы генерал не заподозрил меня в чем-то неблаговидном, заранее доложу ему, кто ты и откуда. А пока мы не придем, ты посидишь здесь под замком. Не подумай ничего такого – просто не хочу, чтобы кто-нибудь вошел сюда в мое отсутствие. И еще: учитывая то, как ты к нам проник, не жди от генерала благодарности за аудиторскую проверку нашей бдительности. Окажись на твоем месте кто-то из сталкеров, Воронин без колебаний поставил бы его к стенке по всем законам военного времени.

– А что, в Зоне бывают и другие времена? – с издевкой поинтересовался Кальтер, беря со стола кружку с чаем. И, перед тем как сделать первый глоток, подытожил: – Ладно, полковник, я согласен на все твои условия. На войне, как на войне: хочешь получить союзника – будь готов идти на компромиссы. Поэтому давай узнаем, что мы можем предложить друг другу для взаимовыгодного сотрудничества…

Пока Петренко отсутствовал, запертый в арсенале Кальтер успел выпить две кружки сладкого чая, подкрепился полковничьими бутербродами и даже позволил себе немного вздремнуть. За проведенные в Зоне четверо суток майор впервые очутился в таком месте, где он почувствовал себя в относительной безопасности и потому мог ненадолго расслабиться.

С небольшой натяжкой таким же безопасным убежищем можно было назвать и катакомбы «Агропрома», где обессиленный интрудер провалялся без сознания несколько часов. После гибели контролера в институтских тоннелях не осталось ни одной мутировавшей души. А крысы, чью возню интрудер расслышал, когда пришел в себя, к беспомощному человеку почему-то не приближались. Не иначе, чуяли незримую ментальную метку, оставленную на Кальтере псиоником, и боялись трогать его клейменную «собственность». По мнению некоторых ученых, крысы являются телепатами от природы и обладают единым коллективным разумом, так что между ними и контролером вполне мог возникнуть ментальный симбиоз.

Несмотря на то что все эти часы Кальтер пребывал в глубокой отключке, силы она ему не вернула. Наоборот, майор очнулся вымотанным, как после длительного марш-броска по пересеченной местности. И это накануне предстоящего Кальтеру теперь уже всамделишного похода в глубь Зоны! Если бы не анаболики, вряд ли интрудер добрался в таком состоянии до Бара, не говоря уже о скрытном проникновении на его хорошо охраняемую территорию.

Выбираться из колодца пришлось при помощи кошки, выстреливаемой из подствольника, и прикрепленного к ней лебедочного троса. Легкий якорь лишь с пятой попытки зацепился за верхний край колодца, некогда спрятанного под дощатым настилом. После чего обессиленному Кальтеру пришлось осуществить долгое восхождение на поверхность, буквально по сантиметру вытягивая себя из шахты. Дело продвигалось медленно и требовало кропотливого подхода. Любое резкое движение было чревато тем, что «кошка» могла сорваться с бортика колодца, и майору пришлось бы вновь падать в катакомбы. И хоть он загодя убрал снизу все обломки досок и прочий хлам, рассчитывать на второе удачное столкновение с бетонным полом было бы слишком самонадеянно.

Все произошедшее после падения в шахту и до того, как он очнулся, майор помнил смутно, словно кошмарный сон. В ушах еще стоял звон, а голова продолжала раскалываться от боли, но мыслил майор вполне адекватно и мог без проблем шевелить руками и ногами. Обезглавленное тело контролера так и лежало возле разбитого настила, а значит, встреча с ним действительно имела место, а не пригрезилась Кальтеру после того, как он ушиб голову о парапет.

Но очень уж странной была та встреча. По законам Зоны, майор имел шанс убить контролера, лишь находясь от него на достаточном расстоянии – таком, чтобы псионик не дотянулся до сознания человека своими телепатическими «щупальцами». Однако супермутант стоял от интрудера в восьми шагах, а Кальтер сумел поднять на него оружие и выстрелить. Что-то здесь не срасталось. Тем паче что перед тем, как издохнуть, контролер несколько минут кряду «бомбил» мозг жертвы потоком псионического излучения. Майор помнил эту деталь их битвы с мутантом отчетливее всего, но лишь в образе дикой боли, распирающей голову изнутри. Кажется, при этом монстр еще что-то говорил. А может, и нет. Всякое могло почудиться, особенно когда твоя черепная коробка превращается в кипящий паровой котел.

И тем не менее Кальтер поймал себя на навязчивой мысли, что он упорно старается вспомнить, о чем именно толковал ему контролер. Даже если тот нес всякий бред, в этом бреду крылось нечто такое, от чего было невозможно просто взять и отмахнуться. И это «нечто» лежало не только за пределами Зоны, но и вне настоящего времени. Противный, будто жужжащий зуммер, сигнал из далекого прошлого. Узнать бы еще, как перерезать идущие к нему провода, чтобы этот сигнал заткнулся…

Впрочем, долгое восхождение по колодезной шахте стало для майора чем-то вроде медитации, восстанавливающей мысленный порядок и душевное равновесие. Постепенно от необъяснимого финала битвы с псиоником Кальтер перешел к обдумыванию насущных проблем и планов на ближайшее будущее. И когда верхолаз поневоле выбрался наконец из катакомб в хорошо известную ему лесную впадину, его волновали уже не слова контролера, а четыре захваченных «Монолитом» ракетных микрочипа.

К счастью, дальновидный Стратег предусмотрел подобный вариант развития событий и снабдил Кальтера инструкциями, к кому еще, кроме Сидоровича, можно обратиться в Зоне за помощью. Даже с учетом нынешней спорной репутации полковника Петренко Ведомство решило, что оно может положиться в критической ситуации на содействие отставного оперативника, каким бы идеалам он сегодня ни служил. В конце концов, «Долг» являл собой строгую военную организацию с четко прописанными принципами: бороться с порождаемыми Зоной аномальными явлениями и не дать им выплеснуться за ее пределы. Если кого и было привлекать здесь Ведомству в качестве союзников, то только дисциплинированных долговцев. Прочие группировки Зоны такого доверия не внушали…

– …Зона – это зараза, а «Долг» – антисептик, – заявил Кальтеру основатель и идейный вдохновитель этого клана генерал Воронин – такой же, как Петренко, оставной служака, для которого спокойная жизнь военного пенсионера была хуже проклятья. – Мы воюем с Зоной, а она тратит силы на борьбу с нами. Мы не стремимся ее победить, майор, потому что трезво осознаем, насколько могущественный противник нам противостоит. Но задача антисептика состоит не в излечении болезни, а в том, чтобы не дать заразе распространяться на здоровые ткани организма. Пока «Долг» помогает сдерживать рост этой гнойной язвы, лучшие ученые умы планеты ломают головы над изобретением эффективного лекарства, способного раз и навсегда покончить с Зоной. Они станут настоящими победителями в этой войне, а мы – всего лишь скромные солдаты, вносящие свой посильный вклад в общее дело… Но вас, майор, я так понимаю, подобные вещи не волнуют. Вы прибыли сюда с иной целью. Проникли к нам в штаб, как вражеский шпион. Требуете от меня выдать вам стратегическую информацию, утверждая, что действуете в наших общих интересах, но при этом не спешите вскрыть подоплеку навязываемого вами сотрудничества. Нет, майор, так дело не пойдет. Я могу с чистой совестью выдворить вас вон. Однако не сделаю этого лишь по одной причине: такие серьезные люди, как вы, нечасто захаживают к нам на огонек. Будет глупо отказываться от помощи столь солидной организации, тем более в нынешние неспокойные времена. Но ваши условия нас не устраивают. Согласитесь: обещание пойти и убить парочку монолитовцев – слишком мизерная цена в обмен на доступ к нашей базе данных. Давайте поступим следующим образом. Вы рассказываете, за кем или за чем именно охотитесь, а мы подробно знакомим вас с обстановкой. А потом, если вдруг выяснится, что на вашем маршруте обнаружится ненужная вам, но привлекательная для нас цель, с вами отправятся несколько наших разведчиков. Они прикроют вас и помогут сориентироваться в Зоне, а вы в свою очередь поможете им. Вот что мы понимаем под взаимовыгодным сотрудничеством. Таково наше встречное предложение. Что вы на него скажете?

– Справедливо, – согласился Кальтер. Нечто подобное он и предвидел, поэтому успел заранее обдумать свой ответ. Тем более что без помощников провести запланированную им операцию было невозможно. Ее схема нарисовалась в голове интрудера после того, как Петренко ознакомил его с опубликованным в сети объявлением «Монолита». Сектанты считали, что разыграли весьма сильный козырь, и это действительно было так. Но, выложив его перед Кальтером, они, сами того не подозревая, облегчили ему задачу, избавив майора от нудной поисковой работы и позволив приступить к конкретным действиям по возврату похищенных микрочипов.

– Что ж, я рад это слышать, – заметил Воронин. – Однако понимаю, что сами вы не станете с нами откровенничать, значит, буду задавать вам наводящие вопросы. Вероятно, мой заместитель тоже захочет вас о чем-нибудь спросить. Можете делать это в любое время, товарищ полковник, и напрямую, без обращения ко мне… Итак, майор, что вы не поделили с «Монолитом»?

Кальтер рассказал в общих чертах о причине своей заброски в Зону. Ровно столько, сколько ему дозволялось рассказать об этом в рамках предусмотренного Стратегом возможного обмена стратегической информацией. Конкретизировать насчет нужных ему микрочипов майор не стал. Просто сообщил, что послан, чтобы уничтожить ракетную установку, нелегально добытую «Монолитом».

Обеспокоенный наличием у врага мощного оружия, генерал потребовал уточнить, что представляет собой этот ракетный комплекс.

– Экспериментальный вертолетный модуль противозенитного назначения, – пояснил Кальтер. – Наш ответ НАТО, а точнее – ее сухопутному зенитному комплексу «Тайтан Скай». На данный момент мы – первые, кто сумел подмочить его безупречную репутацию.

– Как давно секта заполучила это оружие? – спросил генерал.

– Меньше недели назад, – ответил майор в своей привычной туманной манере.

– «Монолит» приобрел ПРК по обычному каналу или в Зоне появились новые поставщики оружия? – включился в дознание Петренко.

Вопрос был явно провокационный, и Кальтер это понял. Он не догадывался, насколько подробными сведениями располагает «Долг» о произошедшей в «Агропроме» бойне. Возможно, лишь теми, что были почерпнуты в сети. Но не исключено, что у Воронина имелись данные, полученные из более информированных источников. Долговцы, скорее всего, и впрямь не знали о характере захваченного сектантами груза, но само участие монолитовцев в позавчерашнем эксцессе могло быть для «Долга» неоспоримым. Воронину и Петренко было проще простого сопоставить полученную от Кальтера информацию с уже известными им фактами и сделать на этой основе правильные выводы.

– Поставщики товара наверняка вам хорошо знакомы. Но секта предпочла не расплачиваться с ними и отобрала груз силой. – На сей раз интрудеру пришлось солгать, приписав врагам собственные боевые заслуги. Но даже будь у майора право раскрыть Воронину истину, он не сделал бы этого. Кальтер знал, как отнесется боевой офицер к жестокому убийце солдат, пусть те и являлись подручными своего нечистого на руку комроты. – Думаю, нет нужды уточнять, где это произошло. Я прибыл на место встречи продавца и покупателя, опоздав к началу сделки всего на несколько минут, и застал лишь конец их недолгих «переговоров». Монолитовцы как раз грузили отобранный товар в трофейный вертолет. Я попытался помешать им взлететь, но они были готовы к нападению, и в итоге мне самому пришлось уносить ноги. Тогда-то они меня и засекли. Секта догадалась о моих намерениях и теперь боится, что я предприму повторную попытку уничтожить ракетный комплекс.

Поверили долговцы Кальтеру или нет, но представленная им версия недавних громких событий была принята к сведению. Обсуждать все услышанное в присутствии гостя Воронин и Петренко, разумеется, не стали. Но майор был уверен, что эти двое независимо друг от друга смекнули, для чего «Монолиту» понадобился самый эффективный ПРК из всех, что существуют на постсоветском пространстве.

– По данным нашей разведки, двое суток назад на вертолетную площадку Военных Складов произвел посадку армейский «Ми-24», – сообщил в свою очередь Воронин, сочтя должным отплатить Кальтеру откровенностью за откровенность. – Судя по всему, это и есть тот вертолет, который вы заметили в «Агропроме», тем более что иной авиацией «Монолит» не располагает. Разведка также сообщила о том, что сектанты сразу же убрали «Ми-24» в ремонтный ангар. Какие именно работы они проводили, к сожалению, выяснить не удалось. Мы решили, что вертолет попросту нуждался в ремонте. Впрочем, с учетом новых известных нам фактов можно предположить, что монолитовцы занимались монтажом разыскиваемого вами ракетного комплекса. По идее, его установка не должна занять много времени, однако вертолет до сих пор находится в ангаре. Почему, как вы считаете?

– Возможно, он и впрямь поврежден. Я всадил в него полмагазина бронебойно-зажигательных пуль, – пожал плечами интрудер. – А возможно, сектанты элементарно не могут разобраться в установке экспериментального бортового вооружения. Но я бы все-таки предположил первый вариант.

Предоставленную Кальтеру информацию было трудно переоценить. Если сектанты и впрямь спрятали «Ми-24» в ангаре на Военных Складах, без подсказки Воронина майор мог сколь угодно долго бродить вокруг монолитовской базы, но так и не догадаться, что «Пурга-Д» находится поблизости. Естественно, с вертолетом все было в порядке; разве только он мог получить повреждение при недолгом перелете от «Агропрома» до Складов, но это маловероятно. Загнать «Ми-24» в ремонтный ангар сектанты могли по одной причине, и закончить монтаж ПРК им мешало лишь отсутствие ключевой электронной платы. Кальтер не успел тогда завершить задуманное, но он так или иначе связал «Монолиту» руки и сорвал атаку на Небесного Паука. Теперь оставалось лишь добраться до того ангара и завершить работу.

– Вы получите подробный план этой базы, майор, – сказал Воронин. – В последний месяц она для здешних кланов словно переходящий вымпел. Кто только за это время не успел на ней побывать. До того как «Монолит» отбил штурм Саркофага и начал экспансию на юг, базой недолго владели мы, отвоевав ее, в свою очередь, у «Свободы». К сожалению, мы не успели переоборудовать базу в надежный форпост и были вынуждены отступить на наши главные позиции. Раскол «Долга» перед штурмом ЧАЭС не позволил нам одновременно удерживать Склады и Бар, поэтому пришлось выбирать, какая из позиций для нас важнее. База расположена на стратегической высоте, но, потеряй мы нашу нынешнюю штаб-квартиру, это отрезало бы нас от Кордона и Свалки. Сегодня «Долгу» еще рановато говорить о повторном захвате Военных Складов, но вы окажете нам неоценимую услугу, если лишите сектантов авиации. Однако это еще не все. Я дам вам в поддержку трех отличных бойцов, но за это вы должны будете помочь им ликвидировать одного важного монолитовца по прозвищу Гурон. Мы знаем, что он прибыл на базу вместе с вертолетом и сейчас находится там. Подобраться к нему сложно, но, полагаю, если вам удастся взорвать вертолетный ангар, это выманит Гурона из укрытия и сделает мишенью для снайперов.

– Значит, это он командовал нападением на армейский конвой? – спросил Кальтер.

– Наверняка, – подтвердил генерал. – Гурон – довольно одиозная личность в Зоне. Этакий серый кардинал «Монолита». Некоторые сталкеры полагают, что именно Гурон верховодит сектой, но это не так. Он – всего-навсего полевой командир, ответственный за проведение спецопераций, наподобие той, что сектанты провернули в «Агропроме».

– А кто стоит во главе секты? – осведомился интрудер.

– Есть мнение, что об этом неизвестно даже самим сектантам, большинство из которых считает, будто ими повелевает их одушевленный фетиш – «Исполнитель Желаний», – пояснил вместо командира полковник Петренко. – Но это лишь домыслы. «Долг» придерживается версии, что «Монолитом» руководят те люди, которые ответственны за второй выброс Четвертого реактора. Насколько они теперь «люди», сказать трудно – не исключено, что все они давно переродились в мутантов наподобие контролера. Но то, что Зону создали не инопланетяне, пришельцы из иного мира, – это однозначно.

– Откуда у вас такая уверенность? – скептически поинтересовался майор.

– Все очень просто, – развел руками замкомдолг. – Превращение «зоны отчуждения» вокруг ЧАЭС в современную Зону больше напоминает последствие неудавшегося эксперимента, нежели четко спланированную акцию. После взрыва ядерного реактора в восемьдесят шестом здесь каких только исследований не проводилось. Ученый люд со всех концов света съезжался сюда проверять на практике свои самые смелые научные гипотезы. Местные власти на этом такие деньги зарабатывали, о-го-го! И впрямь, чего бояться? Если по вине чьих-то опытов и нарушится экология, то любое из этих изменений, даже самых чудовищных, можно списать на последствия первого радиоактивного выброса. Для государства прежняя «зона отчуждения» являлась стабильным источником пополнения казны. Всяк, кто был в состоянии платить по прейскуранту, мог творить здесь все, что хотел. С нашей нынешней Зоной уже сложнее – слишком пристально следят за ней международные наблюдатели. Но, так или иначе, пока наука отыщет лекарство от этой заразы, на ней многие ушлые проходимцы успеют сколотить капитал. В том числе и те, которые в правительственных креслах сидят. Главное, чтобы мировая общественность не прекращала выделять средства на борьбу с Зоной, а иначе эта тварь на госбюджете такой гирей повиснет, что мало не покажется.

– Давайте не будем отвлекаться от темы, товарищ полковник, – деликатно, но настойчиво прервал заместителя Воронин. – А то мы, глядишь, слово за слово, от политики на летающие тарелки переключимся, а время-то идет… Итак, майор, что вы скажете по поводу наших условий?

– Договор есть договор, – пожал плечами Кальтер. – Я помогу вам ликвидировать Гурона, но не гарантирую, что в суете, которая поднимется после взрыва вертолета, снайперы «Долга» сумеют обнаружить нужную цель. Во-первых, с такими хорошими проводниками, как ваши люди, я намерен провести операцию ночью. Это на порядок упростит мне работу, но настолько же усложнит задачу моим сопровождающим. А во-вторых, когда прогремят взрывы, я намерен быть уже в километре от вражеской базы. Столь быстрое отступление по ночной Зоне опять-таки невозможно организовать без высококлассных проводников. Как видите, генерал, задуманный вами план ликвидации Гурона слишком рискован и станет для нас только помехой. Однако я хотел бы… – Майор поднял ладонь, жестом попросив Воронина дать ему договорить, – предложить вам альтернативный вариант решения этой проблемы. Полковник Петренко оказал мне услугу, предупредив о том, что «Монолит» объявил в сети награду за мою поимку. Причем награду весьма ценную. Как вы считаете, усидит ли на месте Гурон, когда узнает, что некая группа охотников за головами выполнила заказ сектантов и назначает им деловую встречу неподалеку от Военных Складов?

– Догадываюсь, к чему вы клоните. – На лице генерала появилась хитрая ухмылка. – Но будет вам известно, что, какие бы жесткие условия сводники ни предъявили сектантам, Гурон в любом случае спрячет в ближайших кустах целую армию. И вряд ли принесет с собой контейнер с артефактами – сами видели, каких принципов придерживается этот монолитовец. В то время как нам придется четко соблюдать все правила сводников, дабы не вызвать у Гурона ни малейшего подозрения.

– В таком случае ознакомьте меня с этими правилами, – попросил Кальтер. – Хоть сделка ожидается липовой, однако товар на ней будет выставлен самый что ни на есть подлинный. А это уже гарантирует, что на крючок попадется именно та рыба, которая нам нужна…

– Значит, вы отказываетесь отвечать на мой вопрос, товарищ полковник? – спросил генерал Воронин у своего заместителя спустя четырнадцать часов, прошедших с момента предложения Кальтером его стратегии по ликвидации Гурона. Не предвещавший с утра никаких сюрпризов день принес с собой столько хлопот, что к полуночи Воронин и Петренко чувствовали себя измотанными до предела. Поэтому едва интрудер и сопровождающие его трое долговцев покинули базу и выдвинулись к месту проведения операции, генерал и полковник решили хлопнуть по сто граммов «успокоительных капель» и отправиться спать. А уже в четыре часа утра быть готовыми выслушать доклад вышеупомянутой группы о прибытии ее в заданный район.

– Я не однажды предупреждал вас, товарищ генерал, что есть вещи, о которых я, при всем уважении к вам, не имею права рассказывать, – ответил Петренко, разливая по стаканам водку. Он понимал, что Воронин строжится в шутку и отказ полковника не повлечет за собой никаких дисциплинарных взысканий. Но все равно от таких генеральских шуточек, пусть и безобидных, Петренко каждый раз становилось не по себе. – Могу лишь сказать, что наш майор служит в том крыле моей бывшей конторы, которое не значится ни на одном официальном плане этого здания.

– Не дурак, уже понял, – подмигнул Воронин и взялся помогать полковнику, приступив к нарезке ароматного шматка копченого сала. – Ладно, не обращай внимания на мою грубость. Просто издергался, устал, да еще неизвестно, чем кончится вся эта затея с Гуроном. На майора мне, сказать по правде, начхать, но вот если с Корсаром, Мракобесом и Бульбой что-нибудь случится, их смерть я себе вряд ли прощу… Последний вопрос про этого скользкого типа задам, и баста, лады?.. Если опять заставлю тебя нарушать подписку о неразглашении, тогда молчи, но очень уж хочется узнать, что у твоего майора с лицом. Весь день смотрел, так толком и не понял. Похоже на татуировку, типа мелкой арабской вязи или восточного орнамента – такого, который на стенах мечетей рисуют. Не знаю, как там у тебя, а у меня от созерцания майорской морды натурально мурашки по спине пробегали. Хотя, казалось бы, с чего: обычная сложная абстракция, а не боевая индейская раскраска.

– Это Символ Аль-Шаддада, – пояснил полковник, немного помешкав. Было заметно, что ему не хочется откровенничать, но над этой тайной своего прошлого Петренко мог приподнять завесу. – Восстановлен одним из наших арабистов якобы по свиткам средневековой мусульманской секты ассасинов. Этот исследователь работал по совместительству консультантом в моей бывшей конторе и все время находился под «колпаком». Поэтому его открытие получило огласку лишь в очень узких кругах, имеющих к науке весьма отдаленное отношение.

– Забавно, а я-то считал, что в подобных конторах интересуются только новейшими достижениями науки и техники, но никак не археологией, – хмыкнул Воронин, беря в правую руку протянутый заместителем стакан, а в левую – ломтик сала.

– Вы бы удивились, товарищ генерал, если бы узнали, какими науками мы в свое время интересовались, – хмыкнул Петренко, следуя примеру командира, с той лишь разницей, что замкомдолг привык обычно держать стакан в левой руке. – Так вот, открытый нашим консультантом древневосточный знак обладал воистину удивительными свойствами. Можно даже сказать, мистическими. Но в мистику у нас не верили и поручили первооткрывателю Символа Аль-Шаддада разобраться, в чем кроется секрет…

– Ладно, давай вздрогнем, а то негоже держать емкость на боевом взводе и толковать об истории, – перебил Воронин полковника, после чего «разрядил» стакан, залпом осушив его, и метнул вдогонку водке сало.

– Тут речь идет не столько об истории, сколько о психологии, – поправил генерала Петренко, в точности повторив все его действия и даже крякнув от удовольствия так же, как это сделал командир. Если бы не допущенная замкомдолгом короткая заминка, со стороны могло бы показаться, что Воронин и вовсе выпил со своим зеркальным отражением. – Символ способен воздействовать на подсознание человека, подобно вращающейся концентрической спирали. Только та притягивает взор и гипнотизирует, а Символ, наоборот, отталкивает и повергает в смятение. Вы верно подметили: спокойно смотреть на татуировку нашего майора не получается при всем старании. Ты все время пытаешься отвести взгляд, и только когда намеренно заставляешь себя взглянуть майору в глаза, тебе это удается. Однако неосознанное желание отвернуться и разговаривать с ним, глядя куда-нибудь в другое место, не утихает, словно зубная боль. Носитель Символа Аль-Шаддада способен пройти сквозь толпу и остаться незамеченным, даже если толпа кишит разыскивающими его соглядатаями.

– На Ближнем Востоке, откуда, как ты сказал, к вам пришел этот Символ, носить его и вовсе удобно, – заметил генерал, устало откинувшись в кресле. – Мусульмане в тех краях предпочитают однотипную одежду, а если у тебя еще и лицо неприметное, так ты вообще превращаешься в невидимку. А я раньше считал, что эти ассасины только и умели, что гашишем обкуриваться да людей исподтишка резать. А они, оказывается, еще и прекрасного не чурались. В смысле мудреные узоры да орнаменты на досуге плели. Специфическое, правда, искусство было у членов той секты, но один хрен, куда более тонкое, чем всякие там черные квадраты и прочий кубизм… Чудны дела твои, Господи… Столько лет топчу Зону, казалось, с кем только за эти годы здесь не сталкивался, а поди ж ты – до сих пор встречаются люди, способные меня удивить. И что самое любопытное, ведь этот ассасин – виноват, оговорился – майор, – является, по сути, с нами одного поля ягодой… такой же упертый служака – ни дома, ни жены, ни детей… Он боится отставки, потому что знает – стоит только ему остаться не у дел, и он окажется в социальном вакууме. Ты снимаешь военный мундир, переодеваешься в гражданскую одежду и вдруг понимаешь, что мир, в котором тебе теперь предстоит жить, чужой и ты ему совершенно не нужен. Не по этой ли причине мы с тобой в свое время оказались в Зоне? В ней такие изгои, как мы, вновь обретают четкую цель и начинают с упоением к ней стремиться. Здесь мы живем, а вне Зоны – даже не существуем. Нас там просто нет. Так же и твой майор. Он – один из нас, и я это отчетливо вижу. Но не менее ясно вижу и то, что мир Зоны для него такой же чужой, как и тот, который остался по ту сторону Кордона. Ты сумел рассмотреть у майора глаза?

– Само собой, хоть это было и трудно, – подтвердил Петренко. – Глаза как глаза. Вроде бы карие. А что в них такого особенного?

– В том-то и дело, что ничего. Понимаешь, о чем я?

– М-м-м, не совсем.

– «Ничего» именно это и означает – ничего. Даже не будь на лице майора маскировочной татуировки, я не уверен, что при случайной встрече даже на мгновение задержал бы взгляд на его глазах. Их словно нет. Или же они смотрят не на наш с тобой мир, а сквозь него – туда, куда мы попадем лишь после смерти и не раньше. Такое впечатление, что окружающие майора люди видятся ему бездушными марионетками, не заслуживающими никакого внимания. Для него что живой человек, что мертвый – все едино.

– Иными словами, в гробу майор видел всех нас и прочее человечество, – заметил Петренко, косясь на початую бутылку водки. – Мудрено вы выражаетесь, товарищ генерал, но, кажется, я вас понял. Разрешите высказать все, что я думаю по поводу вашего наблюдения?

– Валяй, – поморщившись, дозволил Воронин. Столько лет он упорно твердил заместителю, чтобы тот забывал о субординации в подобных дружеских беседах. Однако полковник столь же упорно не желал избавляться от этой привычки.

– Постараюсь сформулировать покороче, так как сами знаете, что бывает, когда я начинаю говорить на отвлеченные темы, – сразу предупредил Петренко. – Несет похуже того Остапа… В общем, вот вам мое скромное мнение. Насчет «никаких» глаз майора спорить не буду – по мне, вполне обычные глаза, разве что и впрямь не особо выразительные… Причина, которая вызвала ваше удивление, товарищ генерал, кроется в другом. А именно – в мировоззрении. Вы – офицер с солидным боевым опытом, успели насмотреться в жизни всякого: и беспримерного геройства, и обыкновенного малодушия, и безропотного солдатского фатализма, с которым, скрипя зубами, идет в бой большинство простых бойцов. И в том, и в другом, и в третьем случае психология этих людей вам вполне понятна. Вы пытаетесь привить подчиненным те идеалы, в какие сами искренне верите. А уж насколько ваши солдаты проникаются ими, показывает реальная боевая обстановка. Но существует еще один редчайший тип солдата, с которым вы, судя по всему, никогда не сталкивались. Эта категория бойцов в равной степени отдалена от всех вышеперечисленных и вряд ли станет преклоняться перед чьим-либо авторитетом. Хотя каждый из них беззаветно предан Родине не меньше нас с вами. Однако они воспринимают ее не как страну, состоящую из лесов, полей и рек, населенную братьями-соотечественниками, а в образе некоего символа, чистоту которого следует оберегать тщательнее, чем зеницу ока. Эти отщепенцы – разрешите назвать их так – неуютно чувствуют себя в солдатском коллективе, поскольку их угнетает любое общество. Они неспособны проявить себя, служа в обычном армейском подразделении. Зато, действуя в одиночку и обретая относительную свободу на пути к цели, отщепенцы демонстрируют невероятную самодисциплину, хладнокровие и оперативность мышления. Они трезво оценивают любую обстановку и прилагают для достижения победы ровно столько сил, сколько необходимо. Отсюда вывод, что отщепенец ставит перед собой лишь достижимые цели и не прет на рожон, даже если ситуация это позволяет.

– Значит, твой майор и есть такой отщепенец? – спросил Воронин. – Современный фанатик-ассасин, для которого религией служит истовая любовь к символу-Родине.

– Совершенно верно – отщепенец, – кивнул Петренко и тут же помотал головой: – Но он не фанатик, ибо тот слеп в своей единственной страсти, а майор хладнокровен настолько, насколько нам с вами этого даже не вообразить… Вы учили и продолжаете учить солдат любой ценой защищать свою Родину и, если потребуется, отдать за нее жизнь. В полной мере осознавая это, бойцы будут поддерживать в себе необходимый моральный дух и идти в бой уверенными, что их дело правое…

– А как же иначе? – удивился генерал. – Высокий моральный дух солдата – первейший залог победы. Если сомневаешься, почитай историю.

– Никак нет, не сомневаюсь и полностью с вами согласен, – ответил полковник. – Но мы сейчас говорим об отщепенцах, а они мыслят иными категориями и смотрят на войну со своей обособленной позиции. Для них залог поддержания высокого морального духа – возможность бить противника теми способами, которые они сами сочтут нужными. Отщепенец полагает, что недостаточно просто оберегать свой священный символ от поползновений врага. Эта прагматичная категория солдат искренне верит, что для достижения победы следует сначала подчистую уничтожить все вражеские святыни, а уже затем позволить таким солдатам, как вы, товарищ генерал, приступать к разгрому деморализованного противника.

– Радикалы войны! – недовольно скривился Воронин. – Голые амбиции и никаких моральных принципов! Но разве они – редкость? Да таких в генштабе больше половины сидит!

– Позвольте уточнить, – заметил Петренко. – Одно дело сидеть в генштабе и планировать нанесение ядерных ударов по территории противника, а другое – самому оказаться на этой территории в качестве карателя и обагрить руки кровью не только самих врагов, но и членов их семей. Нанести предельно жестокий точечный удар, дабы нагнать страху на других врагов и продемонстрировать, что их ждет, если они не откажутся от своих враждебных намерений. Нам с вами, товарищ генерал, никогда не поручили бы такую работу, потому что мы – обычные солдаты, которые свято чтут Устав и Присягу. Командование знало, что у нас есть принципы, которыми мы не можем хладнокровно поступиться, даже повинуясь приказу. Для столь нетипичной работы требуется нетипичный исполнитель – такой, как наш отщепенец-майор. Вы и он обладаете различными взглядами на жизнь и на войну. Однако, как бы то ни было, Родина в равной степени нуждается в вас обоих. Проблема в том, что отщепенца не так-то легко выявить и рекрутировать на эту работу. Все они – индивидуалисты, которые быстро разочаровываются в воинской службе и уходят из армии еще до того, как моя бывшая контора успевает к ним присмотреться. Про «срочников» и говорить нечего – отщепенец должен в обязательном порядке иметь крепкую психику и полностью сложившееся мировоззрение. Только такие рекруты способны в полной мере осознать, в чем будет заключаться их служба, еще до того, как сами к ней приступят. И как следствие этого – не разочароваться в выборе жизненного пути. И то, что наш майор до сих пор в седле, доказывает лишь одно: он занимается своим делом, насколько отвратительным и гнусным оно бы нам ни казалось… Виноват, товарищ генерал: хотел высказаться покороче, а получилось, как всегда.

– Да, есть за тобой такой грешок, чего уж там, – улыбнулся Воронин. – Но в любом случае, благодарю за откровенность. Хотя ничего такого, о чем бы я раньше не догадывался, ты мне не сообщил. Глупо обижаться на Родину за то, что помимо меча она не брезгует воевать и отравленным кинжалом. И тут ты совершенно прав: меч и кинжал – разные орудия убийства, даже когда боец дерется ими одновременно. Трудно сказать, чем при этом будет нанесен врагу решающий удар, – все зависит от ситуации. Поэтому на поле брани надо быть готовым ко всему… Ладно, прячь бутылку и пошли на боковую. Завтра будет ранний подъем и трудный день. Надеюсь, наш «кинжал» окажется достаточно острым и ядовитым…