Глава 8

– Нельзя так просто взять и…

Что Бобус продребезжал затем, никто из двадцати сидящих в вертолифте Клинков уже не расслышал. Потому что в этот момент разомкнулись захваты, удерживавшие десантный транспорт в пусковых аппаратах, взревели турбины и шестьдесят вертолифтов покатились по направляющим рельсам к открытым наружным люкам.

Качение продлилось недолго, всего несколько секунд, но рев и грохот в отсеке при этом стоял такой, что расслышать за ним что-либо еще было нереально. Этому также мешала тряска, от которой внутренности у солдат болтались, словно масло в маслобойке, а зубы стучали так, что многие новички по неопытности рисковали прикусить себе язык. При том что каждый десантник сидел в противоперегрузочном кресле, пристегнувшись ремнями и держась за поручни страховочной рамы.

Отчего конкретно страховала эта рама, являлось одной из неразрешимых армейских загадок на протяжении долгого времени. Теоретически это откидное приспособление служило дополнительным каркасом безопасности для боескафа и должно было предохранять грудную клетку десантника от травм при жесткой посадке. Но на практике оно не спасало ни от чего. При попадании в вертолифт зенитной ракеты он просто-напросто взрывался, как брошенная в огонь консервная банка. При падении на землю из поднебесья он превращался в груду металлолома, а его экипаж и пассажиры также, разумеется, погибали. Ну а при падении с малой высоты – например, при поломке несущего винта или стабилизаторов – пассажира и пилота всегда выручал боескаф.

В последнем случае опытные десантники предпочитали, наоборот, поскорее убрать страховочную раму, чтобы она не прижала их намертво к креслу, если ее заклинит. После каждой такой аварии приходилось как можно быстрее покидать вертолифт, пока сбивший его враг не накрыл его шквальным огнем и не поджег ему топливные баки. И если десантник не успевал эвакуироваться из упавшей машины за минуту-полторы, то в большинстве случаев он погибал.

После душераздирающих грохота и тряски вылет из утробы шаттла и переход в свободное падение всегда вызывали у десантников легкую эйфорию. Само собой, кратковременную, поскольку мысль о том, что каждая из следующих десяти-пятнадцати минут может стать для тебя последней, быстро всех отрезвляла. К тому же при десантировании на вертолифте всегда существовал риск, что у него не запустится тормозной двигатель. Хоть он и имел мощную защиту, все равно в любой момент его могли повредить снаряды зенитных орудий. А без тормозного двигателя падение из верхних слоев атмосферы сулило и пилотам, и пассажирам гарантированную погибель.

Зенитных орудий у сайтенов хватало – это становилось ясно еще при изучении фотоснимков анклава. Уцелели ли они при бомбардировке, зависело от того, уцелел или нет защищающий цитадель купол-панцирь. Клинки сбросили на него такое количество бомб, которого хватило бы на то, чтобы снести до основания половину окрестных гор. И все же вряд ли кто-то из Клинков верил в то, что им удастся взломать оборону противника прямо с орбиты, еще до высадки на Гамилькар. Такое и в междоусобных стычках вильдеров случалось не всегда, а в случае с сайтенами стало бы и вовсе чудом. На которое Клинки, естественно, не уповали. А уповали они на свой боевой опыт и упрямство – качества, благодаря которым они держали в страхе всех обитателей тисонских лун. И сегодня они не планировали изменять своим принципам, тем более что никаких отклонений от сценария атаки пока не происходило.

Иллюминаторов в закрытых многослойной броней десантных отсеках не имелось, но Клык все равно был в курсе происходящих снаружи событий. Пилот вертолифта – Ржавый вновь доверил этот пост Вертуну – сообщал по интеркому обо всем, что фиксировали бортовые наблюдательные приборы. А два из них – высотометр и измеритель плотности огня (ИПО) – были установлены не только в пилотской кабине, но и у десантников. Стрелка индикатора на последнем в данный момент стояла на нулевой отметке, но это никого не успокаивало. Ведущий отсчет пулевых ударов по обшивке за секунду ИПО мог зашкалить, если на вертолифте сосредоточат огонь сразу три или четыре скорострельных зенитных орудия. А ведь сегодня это будут не обычные пулеметы, а сайтенские гауссы, против которых броня вильдеров может и не устоять. В то время как ИПО будет методично подсчитывать врезающиеся в нее пули без поправки на то, из чего они были выпущены.

– По данным инфракрасного сканера, температура нагрева купола цитадели близка к температуре плавления железа, – доложил Вертун. – Однако сильных следов разрушения незаметно. Наблюдаю лишь несколько трещин, идущих от края к центру. Самая крупная из них имеет в ширину всего полтора метра. Для заброски под купол взрывчатки и проникновения туда десанта этих брешей, по идее, должно хватить.

– Какова концентрация пыли? – осведомился Ржавый Клык. Про уровень радиации он спрашивать не стал. И так было очевидно, что тот огромен даже по меркам привычных к ней вильдеров.

– Облако все еще слишком густое для полетов в нем. Но снизиться в заданную точку при поддержке тормозного двигателя мы сможем, – ответил пилот. – А вот потом придется попотеть. Во всех смыслах – пыль мешает куполу остывать, и к моменту нашей высадки он будет все еще слишком горячим… Проклятие! Зенитки! Сайтены только что их расчехлили! Ну, теперь держитесь, парни! Эти пушки лупят с такой дурью, что легко достанут нас даже на этой высоте!

Ударившие в днище вертолифта крупнокалиберные пули подтвердили догадку Вертуна буквально через несколько секунд. Удары были весьма ощутимыми, в то время как вильдерские зенитки до такой высоты еще не добивали. Ракеты вильдеры тоже пока не пустили бы в ход. Конечно, раскалившийся при вхождении в плотные слои атмосферы корпус вертолифта был хорошей мишенью для теплонаводящихся боеголовок. Но запущенный тормозной двигатель все равно являлся для них более удобной целью. А запускались такие двигатели лишь после того, как десантный транспорт преодолевал в свободном падении примерно половину своего пути.

Днище – самая крепкая часть вертолифта, ведь именно в нее попадает большинство пуль, снарядов и ракет. Последних в арсенале у сайтенов не оказалось. Зато их гауссы сполна компенсировали эту нехватку. Бьющий не сверху вниз, а с земли в небеса смертоносный ливень был не таким плотным, как ожидалось. Вероятно, часть зенитных орудий киборгов все же вышла из строя после бомбардировки. Но их снаряды и пули врезались в броню на такой скорости, что прошивали сразу несколько слоев, застревая уже в ее термоизоляционном слое. И Ржавый Клык, и прочие отлично это понимали. И когда очередной подарок анклава испытывал вертолифт на прочность, Клинки скрипели зубами и ерзали на сиденьях. В которых тоже были встроены бронепластины. Но даже если сайтенская пуля, пробив корпус, застрянет в них, получить такой пинок под зад никому все равно не хотелось.

Первый снаряд, что сумел продырявить броню и влетел внутрь, оставил в проходе между рядами сидений дыру величиной с кулак и застрял в потолке, будто заклепка. Никто, к счастью, не пострадал. В отсек тут же ворвалось бушующее снаружи пламя, но Бобус держал наготове несколько заглушек, одной из которых он быстро заткнул пробоину. От разгерметизации, которая неминуемо при этом случилась, тоже никто не пострадал. Еще до начала сброса десантники привели боескафы в боевой режим, надели гермошлемы и дышали воздухом из баллонов.

До того как очередной снаряд пробил броню прямо у ног солдата по имени Костяной Глаз и тоже застрял в потолке, вертолифт пережил еще с дюжину пулевых попаданий. На индикаторе ИПО уровень угрозы был минимальный – «зеленый». Но Клинки многое бы отдали, чтобы по обшивке хлестал обычный свинцовый шквал, пусть даже «красного» уровня. Потому что он при всей своей опасности «съедал» бы броню постепенно, слой за слоем, а не так, как «прокусывали» ее выстрелы гауссов. От каждого их попадания вертолифт сотрясался, будто от столкновения с космическим мусором, а солдаты подпрыгивали на сиденьях.

– Каковы приблизительные потери? – спросил Ржавый Клык у Вертуна, который мог видеть на радарах и в иллюминаторе все, что творилось снаружи до того, как вертолифты скроются в пылевой туче. Вообще-то задавать такой вопрос во всеуслышание командиру запрещалось – если потери у десанта были высоки, прозвучавшая в эфире правда грозила сказаться на моральном духе бойцов. Но сейчас Клык плевал на это правило. Все присутствующие здесь были отобраны им из числа особо доверенных ветеранов. Тех, кто пережил не одно десантирование и умел стоически воспринимать плохие новости. Наоборот, ничего от них не скрывая, Клык оказывал им уважение, а они это ценили. Особенно сейчас, когда все они, включая пилотов, готовились совершить обман, исполнив секретную миссию вождя-хранителя Даггера.

– Восемь или девять вертолифтов уничтожены, – доложил Вертун. – Еще у неизвестно скольких повреждены двигатели, и они разобьются при ударе о землю. Но в целом можно сказать, что атака не захлебнулась. Даже если до приземления всего десанта погибнет еще три раза по столько же, потери при высадке в шесть-восемь процентов – это почти успех!

– Пожалуй, – согласился с таким прогнозом Клык. И, глянув на высотомер, прикинул, что до включения тормозного двигателя осталось совсем немного времени. Возможно, что и вовсе считаные секунды.

– Внимание всем! Активация тормоза! – практически тут же подтвердил его догадку Вертун. – Повторяю: активация тормоза! Приготовиться к перегрузке в двадцать «роммелей»! Удачи, парни!

В радиоэфире раздалось ворчание: перегрузка такого уровня была довольно мерзким испытанием. Она могла вышибить дух не только из новичка, но и из закаленного солдата. Хотя имелась у нее и положительная сторона. Серьезная перегрузка свидетельствовала о том, что вертолифт набрал в свободном падении огромную скорость, а чем быстрее он падал, тем более трудную мишень собой представлял. Правда, после торможения и перехода в режим геликоптера его уязвимость снова повышалась, но в непроглядной пыли его пилоты больше опасались врезаться в соседние машины, чем нарваться на слепой огонь вражеской зенитки.

Нарастающий гул двигателя дал понять, что Вертун приступил к выполнению маневра. А спустя четверть минуты чудовищная сила вдавила Ржавого Клыка в сиденье. Боль, напряжение и отчаянные попытки не потерять сознание вмиг захватили мысли солдат настолько, что даже резко возросшая угроза погибнуть временно отступила для них на второй план. А угроза та оказалась на поверку более чем реальной. И она нашла-таки свою первую жертву, лишив Клыка надежды на то, что хотя бы при десантировании в отряде обойдется без трупов.

Не обошлось…

– Внимание всем, внимание всем! – раздался вслед за очередным мощным ударом по броне встревоженный голос Вертуна. – Пробоина в пилотской кабине! Фил Кусака убит! Со мной все в порядке, но есть сложности с управлением!

– Всем оставаться на своих местах! – приказал Ржавый Клык. После чего, выругавшись, поднял страховочную раму, отстегнул ремни безопасности, встал с сиденья и, держась за потолочный поручень, поспешил в кабину, благо перегрузка к этой минуте ослабла и пускай с трудом, но уже позволяла перемещаться по отсеку.

Ржавый был единственным из всех, кто мог занять сейчас кресло второго пилота, поскольку у него имелся в этом плане кое-какой опыт. Четверть века назад он, как и большинство рвущихся в армию юных романтиков, попал туда через пилотскую учебку. И хоть судьба распорядилась так, что ему в итоге не довелось водить летательные аппараты, кое-какие знания и навыки у него с той поры остались. По крайней мере заменить собой второго пилота вертолифта Клык в случае крайней нужды мог.

Вертун знал об этом, как и о том, что другого помощника ему здесь не найти. Но он был слишком горд, чтобы обратиться к вождю с такой просьбой напрямую, даже угодив в затруднительное положение. К счастью для него, вождь умел понимать намеки и прибыл ему на подмогу так быстро, как только смог.

Прежнему напарнику Вертуна Филу Кусаке никакая помощь уже не требовалась. Пробившая лобовое стекло крупнокалиберная пуля оторвала ему голову и застряла в переборке за его креслом – той самой, по которой стекали сейчас на пол мозги Кусаки. Вертун уже залепил пробоину в стекле самоклеящейся заплатой, но вытащить из кресла труп у него не было ни сил, ни возможности. Этим пришлось заниматься Ржавому Клыку, что в условиях перегрузки стало той еще морокой. Но он справился, переместив обезглавленное тело в узкое пространство за креслом, после чего занял освободившееся место.

Вертун к этому моменту уже остановил падение вертолифта. И развернув скрытые до этого в специальном защитном отсеке несущие винты, перевел машину в режим геликоптера.

Вертолифты не являлись полноценными вертолетами, так как были покрыты тяжелой броней и могли летать лишь на короткие расстояния. Маневренность этих «наковален» с пропеллерами тоже оставляла желать лучшего. А бортовое вооружение было предназначено лишь для расчистки внизу небольшого плацдарма перед высадкой десанта. Основной запас их горючего уходил на торможение, а уже на его остатках пилот вертолифта подыскивал место для посадки. Надеясь, что оно отыщется раньше, чем опустеет топливный бак и машина грохнется на землю, – тоже довольно распространенная неприятность во время десантирования.

Объект в горах, он же Гнездо, куда нацелился отряд Ржавого Клыка, располагался не слишком далеко от главного места высадки. Теоретически у вертолифта должно было хватить горючего на обратный полет к анклаву. Но сейчас экономить топливо было не резон. И едва пилотская команда вновь стала полноценной, Вертун передал Клыку управление вспомогательными системами, оружием и тормозным двигателем (последний мог еще пригодиться для резкого набора высоты или аварийной посадки), а сам приступил к процедуре снижения и захода на цель.

Около семисот вертолифтов либо нырнуло, либо готовилось вот-вот нырнуть в раскинувшийся под ними непроглядный океан пепла и пыли. Ближайшие машины соратников были отмечены у Вертуна на радаре, и все равно вероятность столкнуться с кем-нибудь из них оставалась высокой. Особенно после того, как Вертун и Клык изменят курс и отделятся от армии.

Отдать такой приказ открытым текстом Ржавый Клык не мог – все разговоры пилотов фиксировались бортовыми самописцами. Но посланники Даггера заранее оговорили свои действия, чтобы не вызвать к себе ничьих подозрений. Стоило лишь Вертуну снизить машину до условленной высоты, как он, вопросительно глянув на командира и получив утвердительный кивок, тут же выключил несколько тумблеров на пульте управления. А затем начал понемногу отклонять вертолифт от взятого поначалу курса.

– Внимание всем, кто меня слышит! – оповестил Вертун экипажи остальных вертолифтов. – Говорит борт «Восемь-дробь-тридцать два»! Аварийный код «Четыре»: полный отказ навигационного оборудования! Выход в заданную точку невозможен! Буду садиться там, где позволят условия!

Эфир был забит сообщениями о неполадках, как мелких, так и крупных, поэтому никакого ответа Вертун не дождался. Однако его доклад, как и множество других, был принят и отмечен в штабе, на флагмане эскадры «Громогласный». Чего Клык и добивался. Информация о неисправности «борта 8/32» отобразилась в штабных протоколах и являлась теперь его страховкой на случай, если дальнейшее перемещение его отряда вызовет у кого-то из старших вождей подозрение.

Ржавый Клык показал Вертуну большой палец: дескать, все правильно, так держать! После чего открыл один из подсумков и достал оттуда компактный полевой навигатор. Тот, который вождь-хранитель выдал ему вместе с прочим тактическим оборудованием. По этому прибору Вертуну предстояло теперь двигаться к цели, сделав вид, будто он заблудился во мгле радиоактивного пепла и пыли.

Являлось ли это достойным поступком по отношению к штурмующим анклав остальным Клинкам. Разумеется, нет. Вот почему Ржавый отобрал для этой миссии одних ветеранов. Они, как и их командир, снискали на полях брани столько славы, что давно перестали за нею гоняться и доказывать кому-либо свою храбрость. Все эти солдаты не терзались угрызениями совести насчет того, что сегодня их не будет в горниле битвы. А те, кто все же испытывал сейчас душевный дискомфорт, могли утешиться мыслью, что они удалялись от анклава вовсе не затем, чтобы отсиживаться в стороне. И что им так или иначе, но придется внести свою лепту в успех общего дела…