4
Как маги и сказали, вскоре ущелье привело нас в широкую зеленую долину, расстилающуюся у отрогов гор. Со слов сидов, здесь и начинались обитаемые земли Истинной Империи, государства моих соотечественников – людей. Это означало, что до самой пустыни Хайран – дикой безжизненной территории, простирающейся на огромное расстояние, – мы могли рассчитывать на прямые воздушные магистрали, где я без проблем разгоню до предела даже такого свирепого мутазверя, как турбошмель без ограничителя. Плохие новости состояли в том, что над Империей вечно кружило полным-полно полиции. А человеческая полиция всегда считалась самой организованной и технически оснащенной из всех силовых структур в мире.
Сигнальный аэробуй – наполненный летучим газом маленький дирижабль с имперским гербом на боку – маячил над эвкадубовой рощей неподалеку от выхода из ущелья. Из-за стены многовековых деревьев мы не имели возможности видеть саму базу мобильного отряда, но обозначающий ее местонахождение маяк не оставлял сомнений в том, что она там есть.
– Куда теперь? – полюбопытствовал я у Гробура, упорно хранящего в секрете координаты промежуточной цели нашего путешествия.
Брайхорнец промычал сквозь кляп «Стой» и, когда я повиновался, жестом велел мне спешится. Без какой-либо задней мысли я выбрался из седла и отошел подальше от резвобега, дабы соскочивший вслед за мной Гробур мог внятно изъясняться без опасения опять напугать мутазверя своим дыханием.
По невыразительным мордам ящеров нельзя догадаться, что взбредет им на ум в следующую минуту. Однако, судя по резким движениям и решительной походке Гробура, я живо смекнул, что беседа ожидается не из приятных. Причина тому могла быть лишь одна. Но я почему-то решил, что брайхорнец уже забыл о той дерзости, что позволил я в его адрес при разговоре с сидами.
– Ты назвал Гробура безмозглым болваном перед Первейшими из Семи! – плюнув в меня обугленной поганкой, зарокотал приближающийся компаньон. – Я наслышан, что у никчемных человечков очень длинный язык, поэтому не обращаю внимания на многие твои оскорбления! Но только на те, которые ты допускаешь в разговоре со мной с глазу на глаз! Но никто – запомни: НИКТО! – не смеет оскорблять меня, Гробура Двадцатого, герцога Баргдорских древоплантаций и острова Рамбар, в присутствии посторонних, а тем более сидов! За подобное оскорбление я убью на месте любого наглеца, кем бы он ни был!
Звучало убедительно, и я невольно попятился, не сомневаясь, что хвостатый герцог сейчас откусит мне голову. Но он всего лишь замахнулся и двинул мне по лбу разряженным энергокастетом так, что из глаз у меня брызнули искры, а в ушах зазвенело, словно Торки Бикса схватили за волосы и начали бить головой о большой колокол. Я не устоял на ногах и закувыркался по траве, наблюдая, как небо и земля пустились передо мной в безостановочную круговерть.
Если мерить по пятибалльной шкале, то удар Гробура с трудом тянул на троечку. Насколько бы ни был оскорблен герцог, он явно не собирался меня убивать, по крайней мере, до тех пор, пока нуждался в услугах Молниеносного. На каторге я чуть ли не ежедневно ловил такие зуботычины от келебра и охранников, после чего как ни в чем не бывало продолжал работу. Сейчас Торки Бикс тоже мог без проблем подняться на ноги и попросить у компаньона прощения, раз уж того и впрямь обидели мои слова. Но, во-первых, извиняться перед гнусным ящером мне не хотелось еще больше, чем ему – терпеть мое общество. А во-вторых, не имея возможности воздать желтобрюхому той же монетой, я решил сыграть с ним злую шутку. Такую, что окажись она не розыгрышем, а правдой, то по прибытии в Брайхорн гильдия Карадора содрала бы с Гробура чешую, а потом спустила и шкуру.
Прекратив кувыркаться, я кое-как сфокусировал плывущий взгляд на ящере и, поняв, что тот больше не собирается меня бить, начал энергично симулировать предсмертные конвульсии: закатил глаза, захрипел и забился в судорогах. А напоследок выгнулся, словно получил палкой по хребту, и обмяк, полностью прекратив дышать и шевелиться.
Конечно, в искусстве притворяться мертвым мне с ящерами не сравниться. Брайхорнцы могли при желании мгновенно впадать в анабиоз и в любой момент из него выходить. Этим они снискали себе славу непревзойденных притворщиков, порой весьма правдоподобно инсценирующих собственную смерть, чтобы потом выждать момент и с кинжалом в руке «воскреснуть» за спиной у легковерного противника. Однако я тоже был знаком с парочкой подобных фокусов. Обделенному природой в силе и бездарному в магии Торки Биксу частенько приходилось выживать посредством уловок, перенятых у хитрецов, с коими ему доводилось по жизни сталкиваться.
Как и прогнозировалось, Гробур отреагировал на мой спектакль достаточно бурно: подскочил и начал метаться вокруг моего бездыханного тела. Я закатил глаза не столько для натуральности, сколько из-за того, чтобы ящер не сумел проверить реакцию моих зрачков, и потому не мог видеть, чем конкретно он сейчас занимается. Главное, не поддаться на провокацию наподобие щипков и резких криков над ухом. А продержаться три-четыре минуты без воздуха я сумею – проверено.
Единственная деталь, которая могла меня выдать, – это пульс. Но, насколько мне было известно, редко кто из представителей «толстокожих» рас имел понятие о том, что биение человеческого сердца можно распознать столь элементарным способом. Вот я, например, только недавно выяснил, что, оказывается, ящеры определяют приход своей естественной смерти, когда перестают сбрасывать кожу. И потому способный на это тяжело больной ящер еще отнюдь не безнадежен. И наоборот, если вдруг легкая хворь во время сезонной линьки ящера сопровождается отсутствием таковой, бедолагу уже не спасут ни дорогущие лекарства, ни помощь лучших магов-целителей. Странное дело: живем бок о бок уже много тысяч лет, а так мало знаем друг о друге. И все это время не прекращаем спорить, какая из Семи рас – самая могучая на планете…
Перепробовав все известные ему методы реанимации тонкокожих (кроме, разумеется, искусственного дыхания изо рта в рот – после такой интенсивной терапии меня точно ничто бы не воскресило), ящер издал громкий протяжный вой. В нем было столько тоски и отчаяния, что мне стало даже немного жаль бедного компаньона. Само собой, Гробур горевал вовсе не по убиенному им невзначай Торки Биксу, а оплакивал свою грядущую незавидную участь. Герцог «чего-то там и острова в придачу» кусал себе локти, потому что по глупости лишился последнего шанса добраться в трехдневный срок до столицы Блистающих земель и провалил порученное ему Карадором задание. За столь малое время ящеру при всем желании не найти в Истинной Империи другого высококлассного погонщика, который согласился бы лететь на турбошмеле без ограничителя, наплевав на риск и полицию. А она неизбежно начнет преследовать потенциального убийцу и самоубийцу в одном лице, тут и гадать нечего.
О, горе, горе Гробуру, чьими костями в скором времени будут лакомиться облезлые падальщики-болотники!..
– У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У!!!
Обидно и горько, что ни говори. Но для Торки Бикса в данный момент эти завывания звучали чуть ли не божественной музыкой. Гробур получил хороший урок на будущее, причем от тонкокожего, втайне переживающего сейчас сладостное чувство отмщения.
– Проклятый Карадор! – рявкнул желтобрюхий, наконец-то сообразив, что своими завываниями привлечет к себе или полицейских, или сидов, или того хуже – еще не перебесившихся келебра. – И дался тебе, старой жабе, этот «Ледяной взрыв»! Ну почему ты не подох полгода назад, пока в твою башку не втемяшилась эта безумная идея?.. Что ж, завидую тебе, Бикс: ты на диво легко отделался. Не обессудь, что не могу предать тебя земле, как принято у тонкокожих. Впрочем, насколько Гробур в курсе, сожжение тоже не противоречит вашим похоронным традициям.
И с шумом набрал в грудь воздуха, собираясь за один выдох обратить тело несчастного человечишки в горстку пепла.
– Но-но, поосторожней! – Я мигом прекратил ломать комедию, поскольку собственная кремация в мои планы пока не входила. – Что за манеры: чихать огнем на лучших друзей!
– Ты!!! – От неожиданности Гробур выпучил глаза, поперхнулся и закашлялся – благо не на меня, а в сторону! – спалив при этом изрядный участок травы. – Ах ты!.. Мерзкая тонкожо… тьфу! – тонкокожая тварь! Да я тебя сейчас!..
– Что ты опять решил мне сделать? Яичницу поджарить? – Уже ничуть не опасаясь кулаков негодующего брайхорнца, я неторопливо поднялся с земли, потянулся и зевнул. – Ну давай, приступай – и впрямь неплохо бы позавтракать. Спасибо, герцог, что позволил своему погонщику малость вздремнуть. Только зачем все это время ты орал мне в ухо и лупил по щекам? Я что, слишком громко храпел?.. Кстати, о каком таком ледяном взрыве ты раструбил на всю округу? Ваша гильдия намерена в Рубине что-то взорвать?
Все еще пыхтя огнем, желтобрюхий примолк и вперил в меня ледяной взор. Но по реакции компаньона было заметно, что он впал в замешательство. Гробур смекнул, что явно сболтнул лишнего, но кто бы мог подумать, что у покойника Бикса окажутся такие чуткие уши.
– Тебе явно послышалось… спросонок, – буркнул брайхорнец. Мой неожиданный вопрос вмиг сбил с него спесь и заменил ведро холодной воды, какое обычно выливают в дешевых трактирах на головы распоясавшимся дебоширам. – Ты ведь понял, что я был слегка не в себе и нес всякую чушь. Понял или нет?!
«Слегка не в себе» – это он, конечно, очень мягко выразился. Еще никогда я не наблюдал хладнокровных ящеров в таком беспросветном отчаянии, ну да ладно…
– Понял, как не понять? – пошел я на попятную. Действительно, нет смысла донимать компаньона расспросами на эту тему. Если не станет больше распускать кулаки, все равно будет молчать, как в анабиозе.
– Отлично. Поэтому впредь больше не приставай ко мне со своими дурацкими догадками, – подвел Гробур черту под некрасивым инцидентом и сразу перешел к повестке текущего дня: – Видишь восход солнца? Так вот, возьми его за точку отсчета и уясни: если через три дня мы не будем наблюдать на его фоне бриллиантовые шпили Рубина, то четвертый рассвет для тебя не наступит уже никогда.
– Как поэтично, – съехидничал я. – А еще говорят, будто ящеры – самые бездарные литераторы в мире… Только прежде, чем включать мне таймер, ты, желто-брюхий, кое о чем забыл. Где мой турбошмель, Шинтай тебя побери?
– Практически рядом. А конкретно – вон там, – ответил Гробур и указал на повисший над лесом аэробуй.
– Шутить изволите, герцог? – кисло усмехнулся я. – Хочешь сказать, что ваша гильдия вырыла себе нору прямо под носом у законников?
– Вот тупица! – выругался компаньон. – Наша гильдия отродясь не строила здесь никаких убежищ. Твой турбошмель стоит сейчас в вольере на базе у мобильников! Нам надо лишь ворваться к ним, угнать мутазверя и по-быстрому смыться. А где, по-твоему, мы с тобой могли бы за столь короткий срок разжиться перехватчиком? Если бы братья угнали его для нас заранее, в Истинной Империи их с высокой вероятностью тут же схватили бы. Тебе ли не знать, какие крутые здесь законники, если даже обычная сучка-мобильник сумела шутя повязать самого Молниеносного Бикса.
Желтобрюхий ублюдок нанес мне удар ниже пояса… Но я оставил подначку Гробура без внимания, поскольку и так пребывал в ступоре от гениальных стратегических замыслов брайхорнца.
– О Боги! – только и вымолвил я, осознав, как невероятно усугубилось мое и без того плачевное положение. А ведь Гробур прав: ящеры, летающие на угнанном полицейском турбошмеле над Истинной Империей – это либо полные безумцы, либо самоубийцы, либо потенциальные каторжники. Поэтому кому еще угонять для Торки Бикса турбошмеля, как не самому Молниеносному?
– Не бойся, все должно выгореть, – постарался утешить меня компаньон. – Мобильники провели всю ночь на боевом дежурстве, вымотались не хуже оборотней и где-то через полчаса начнут разъезжаться по домам. Тут-то мы к ним и нагрянем. Ты, тонкокожий, главное, не отходи далеко от меня, а уж я тебя, пламя из носу, в седло турбошмеля посажу, будь спокоен.
Я изобразил вымученную улыбку, больше смахивающую на гримасу мученика. Успокоишься тут, пожалуй! Много беззакония натворил в жизни Торки Бикс, но совершать налеты на полицейские базы ему еще не доводилось. К тому же в компании ящера. Хотя стоило ли беглому каторжнику переживать о собственной участи, когда уже ничто на белом свете не могло ее усугубить? Так почему бы и впрямь не прокатиться последний раз в жизни с ветерком, будто в старые добрые времена? Встряхнуть этот несправедливый мир как следует и оставить о себе в мире яркую, несмываемую память. Жаль только, что отнюдь не добрую…
База мобильного полицейского отряда представляла собой типичный для законников архитектурный комплекс, выстроенный в классическом имперском стиле: подчеркнуто строгом и монументальном – без каких-либо художественных изысков, но отличающемся гипертрофированными размерами всех без исключения сооружений. Даже банальный уличный туалет на базе мобильников больше напоминал бастион, нежели отхожее место. А остальные здания, казалось, и вовсе были предназначены для отражения атак диких драконов или великанов, хотя первые давно не рисковали летать над цивилизованными землями, а вторые, по слухам, вообще поголовно вымерли. Строительный консерватизм чистой воды, но прочно вошедший в традицию, вроде бы, со времен войны Союзов. В городах подобного рода постройки смотрелись еще куда ни шло, но с тысячелетними эвкадубовыми рощами они не слишком гармонировали.
Главное здание комплекса было похоже на колоссальное навершие магического посоха – старинного оружия, прообраза всех современных кастеров и спеллганов. Стометровая шестиугольная башня в верхней своей четверти расходилась на три остроконечных пирамидальных шпиля, между которыми – там, где на посохах древних магов обычно крепился магический камень или кристалл, – была заключена яйцеобразная конструкция. Практически всю ее поверхность испещряли большие отверстия, закрывающиеся раздвижными створами. В этот утренний час, когда мы подошли к базе, все отверстия были открытыми – как и положено, когда мобильный отряд нес службу в усиленном режиме.
Я неспроста заострил ваше внимание на этом дырявом «яйце», подвешенном на высоте эвкадубовых верхушек. Именно в нем и располагались вольеры, в которых мобильники содержали свой мутазвериный парк. Как несложно догадаться, весь он состоял только из крылатых транспортных животных. Таких, как легкие разведывательные паракрылы, вместительные десантные махолеты, способные подниматься в воздух лишь при поддержке магов-левитаторов, а также сигарообразные патрульные стрекоптеры и нужные нам турбошмели-перехватчики – скоростные, маневренные и вообще лучшие по всем показателям в этом элитном классе мутазверей.
Не имея перед противником ни количественного, ни огневого превосходства, мы с компаньоном могли полагаться лишь на фактор внезапности и немыслимую наглость, с которой нам предстояло прорываться к вольерам. Для такой нахрапистой тактики и впрямь было не сыскать исполнителя лучше, чем двухметровый твердолобый ящер. Я тоже мог бы внести свой посильный вклад, но любая полученная мной травма, даже легкая, могла свести на нет все наши усилия. Поэтому Гробуру приходилось уповать лишь на собственные кулаки.
Смертоубийства, разумеется, категорически исключались. Из-за мордобоя на отдаленной полицейской базе и угона одного перехватчика никто не поставит на уши полицию всей Истинной Империи. В то время как даже один мертвый законник привлечет к нашей поимке такое количество полицейских, что небо над Атрейей за час превратится в растревоженный улей и каждый посланный по наши души мобильник будет стрелять на поражение без предъявления нам ультиматума о сдаче. В этом вопросе имперская полиция не признавала компромиссов, за что теневые гильдии всего мира уважали ее, как сильнейшего и достойнейшего из своих врагов.
Рекомендации встреченных нами сидов пришлись весьма кстати. Если на Рэдисе и хватились двух беглецов – что маловероятно, поскольку до утренней переклички оставалось еще полчаса, – информация об этом достигнет ближайших полицейских баз в лучшем случае к полудню. В лицо нас опознать вот так, с ходу, тоже не могли: Молниеносный Бикс и герцог Гробур Двадцатый числились за решеткой, и их портреты давно были исключены из оперативных розыскных картотек. Правда, существовала вероятность того, что мы нарвемся на дежурного законника с отменной памятью, но тут, как гласит человеческая мудрость, келебра бояться – в Сумеречные земли не ходить. Короче говоря, прежде чем натравливать на мобильников желтобрюхого громилу, мне предстояло еще раз сыграть роль погонщика грузовоза, потерпевшего аварию на берегу озера Рэдис. Чем Шинтай не шутит, авось да посчастливится обойтись малой кровью… То есть, виноват, оговорился: конечно же, исключительно шишками и синяками.
Дежурный на посту у ворот недоверчиво взглянул на наши нарочито измызганные грязью физиономии, так же недоверчиво выслушал легенду о пострадавших погонщиках (на сей раз отредактированную, без оскорбительных выпадов в адрес напарника Бибара), но подобрел, когда я упомянул о встреченных нами сидах, и в итоге все-таки впустил нас на базу. Припарковав резвобега в стояночной клети, я не забыл наполнить ему поилку и насыпать в кормушку энергетических гранул – единственная благодарность, которую мы могли оказать нашему четвероногому спасителю. В это время Гробур снял с него багажную сумку, где лежали заранее упрятанные от глаз законников силовые кастеты. И, перекинув ношу через плечо, приготовился идти вместе со мной в главный корпус, на встречу с полковником Лестером, как раз в этот момент сдающим ночное дежурство своему заместителю.
Как выяснилось на проходной, встретиться с Лестером нам было также тактически выгодно. Кабинет полковника располагался в основании одного из шпилей-конусов. Оттуда было намного проще попасть в «яйцо», нежели с первого этажа, где охрана сразу же поднимет тревогу, как только мы рванем без объяснений к лестнице или лифту.
Хмурый усталый охранник, предупрежденный по локальной связи о цели нашего визита, вызвал напарника и приказал ему проводить нас к командиру.
– Повезло вам, ребята, – заметил провожатый, когда мы втроем зашли в лифт, соединяющий напрямую вестибюль и кабинет Лестера. – Опоздали бы на четверть часа – и уже не застали бы полковника на службе.
– А что, его заместитель нам уже не поможет? – полюбопытствовал я, продолжая играть роль простачка-погонщика.
– Почему? Разумеется, поможет, – ответил мобильник, нажимая кнопку экспресс-лифта. – Только у командира два сына тоже погонщиками служат, так что, сами понимаете, он куда быстрее вникнет в ваше бедственное положение. Даже если сам не возглавит поиски, то подполковнику Милсу накажет, чтобы тот занялся ими в приоритетном порядке… Ну и влипли вы в историю, сказать по правде. Эти ваши работодатели, как их там…
– «Макс Шейн и Дэнис Фом», – напомнил я сердобольному охраннику названия нашей якобы фирмы-нанимателя.
– Ага, верно… – кивнул законник. – И влетит же вам от них! Да вдобавок, как пить дать, еще чью-нибудь недостачу припишут – ведь у вас даже никаких документов на груз при себе не осталось.
– И не говори, – тяжко вздохнул я. – Все утонуло, до последней проклятой бумажки: и права, и лицензия, и накладные вместе с Велланской торговой визой. И недели не прошло, как нам ее выписали…
– Какой-какой визой, ты сказал? – переспросил стоящий к нам спиной охранник и в недоумении даже обернулся. – Велланской? Так это… там уже больше чем полгода безвизовая торговля!..
Прости, сердобольный человек, но откуда ж мне знать такие подробности? В Рэдисе до каторжников доводили только те новости, которые напрямую касались добычи магической руды, а в этом плане за прошедший год в Велланском Союзе никаких изменений не произошло. Поэтому неудивительно, что я выбился из колеи мировых политических событий. И мой компаньон – тоже. Пусть он и оттрубил в каменоломнях гораздо дольше меня, однако был куда лучше осведомлен о жизни за пределами лагеря. Хотя, как оказалось, и брайхорнец понятия не имел об упразднении визовой торговли между людьми и сидами.
Зато Гробур обладал даром моментально чуять угрозу и пресекать ее в зародыше. Услыхав замечание провожатого, я наморщил лоб, спешно подыскивая оправдание собственной оговорке, но ящер решил эту проблему за меня. Ни слова не говоря, он двинул кулаком по темечку охраннику, и тот, тоже в полном молчании, обмяк и рухнул на колени. А затем мешком вывалился в открывшиеся именно в этот момент двери лифта.
Два старших офицера, Лестер и Милс, коим уже доложили о поднимающихся к ним визитерах, ожидали нас по-деловому собранными. Первый восседал во главе массивного стола, демонстрируя, кто есть кто в этом кабинете. Заместитель полковника стоял возле выхода на балкон, с которого открывался вид на два других шпиля и яйцеобразный вольер. От него к кабинету Лестера шел тонкий энергетический луч. При виде его я догадался, что балкон является одновременно и платформой-левитатором, курсирующим между «яйцом» и этим шпилем.
Узрев выпавшее из лифта тело, законники оторопели и выпучили глаза. Но когда в кабинет ворвался брайхорнец, командиры без колебаний схватились за табельные криокастеры, намереваясь обратить интервента в глыбу льда. Что, надо заметить, выглядело бы куда антигуманнее, нежели методы Гробура. Он не стал устраивать в кабинете битву стихий – то есть отвечать на криоимпульсы огненной вспышкой, – а одновременно подхватил обоих офицеров за грудки и шарахнул их о стену так, что те вмиг лишились чувств, выронив из рук еще не взведенные кастеры. Битва продлилась от силы три секунды, и, когда в кабинете появился я, компаньон уже подбирал с пола трофейное оружие, дабы выдрать из него аккумуляторы.
Разумное решение, мысленно согласился я. Когда поднимется большой переполох, будет иметь немаловажное значение, сбежали угонщики с оружием или без оного. Этот фактор напрямую повлияет на код объявленной тревоги и то, что мы отказались взять у законников криокастеры, впоследствии обязательно сыграет нам на руку.
Обезвредив трофеи, Гробур швырнул свою сумку на стол, извлек из нее силовые кастеты и вновь нацепил их на запястья. После чего поморщился и неохотно убавил на кастетах мощность энергетического импульса. А я в это время вышел на балкон и осмотрелся, не вызвало ли наше агрессивное вторжение какой-либо резонанс на базе.
Вроде бы тишь да благодать… Но это ненадолго. В вольерах уже при всем желании не получится работать по-тихому, и к моменту, когда мы – дай-то Боги – оседлаем турбошмеля, здесь разразится воистину вселенский переполох.
Перебравшись на платформе-левитаторе через пропасть, разделяющую «яйцо» и шпиль, мы пристыковались к одним из нижних ворот, предназначенных, как и прочие, для пролета транспортных животных. Мне доводилось бывать в таких сооружениях, поэтому я отлично знал их внутреннее устройство. Это «яйцо» ничем не отличалось от других, ему подобных. Сердцевину его составляли непосредственно вольеры – многоярусные клети, в которых содержался мутапарк базы. Вверху, по правилам, размещались тяжелые на подъем махолеты. При помощи своего большого магического экипажа они стартовали в воздух непосредственно из открывающегося купола «яйца». Остальные мутазвери – паракрылы, стрекоптеры, турбошмели и другие животные, что приписывались к полицейским отрядам, помимо штатных, – покидали вольеры через боковые ворота. Между клетями, где мутазвери проходили полное биомеханическое обслуживание, и воротами пролегали короткие взлетно-посадочные полосы, а перемещение погонщиков и техперсонала между ярусами осуществлялось по многочисленным лестницам. На самом дне «яйца» обычно располагалась диспетчерская и прочие служебные помещения.
В этот час в вольерах присутствовало мало биомехаников и мобильников, охранявших мутапарк от вторжения с воздуха – вероятность этого никогда нельзя было исключать. Однако количество находящегося на ярусах персонала все равно не позволяло нам остаться незамеченными. Едва мы с Гробуром нарисовались в воротах, как на нас устремились взгляды большинства здешних обитателей. И если Торки Бикс еще мог бы с грехом пополам сойти издалека за сотрудника базы, то ящеру рассчитывать на такое везение однозначно не приходилось. Биомеханики бросили свои дела и начали показывать на нас друг другу пальцами, а охранники с грозными криками устремились в нашем направлении, словно рыбешки – к плавающей в воде хлебной корке. Стрелять в нас без явной на то причины законники, естественно, не стали, но криокастеры держали на изготовку.
Пока в вольерах царили последние спокойные мгновения, я постарался окинуть взором видимые снизу ярусы и определить, где именно содержатся турбошмели. То, что они здесь есть, сомнений не вызывало. Перехватчики являлись штатными мутазверьми мобильных отрядов, и в каждое подобное подразделение должно было входить как минимум два таких животных. Выяснить бы только, где конкретно их искать, до того, как желтобрюхий учинит в «яйце» грандиозную бучу.
Дожидаться, когда охранники стянутся к нам с чешущимися на спусковых крючках пальцами, было не резон, и мой персональный ящер-хранитель решил перехватить у противников инициативу.
– Беги по кругу и ищи то, что нужно! Обежишь ярус – забирайся на следующий и дуй тем же маршрутом. Как найдешь турбошмеля – крикнешь, – дал мне Гробур последние указания. – И главное, не останавливайся! Что бы ни случилось – вперед и только вперед! А я тебя прикрою. Готов?
Я совершил шумный мобилизующий выдох, весь подобрался и подтвердил готовность.
– Тогда пошел! – рявкнул ящер, и я со всех ног припустил по указанному маршруту…
Бывало на Рэдисе, когда мне хотелось выть от беспросветно унылой жизни, я ностальгировал по прошлому, наполненному будоражащими кровь приключениями. Да, многие из них были связаны с риском для жизни, и, выбравшись из очередной передряги, я молил покровителя Эрена, чтобы в следующий раз он оградил меня от подобной опасности. Однако, угодив на каторгу, я вдруг осознал, как же мне стало не хватать того калейдоскопа событий, что представляла из себя моя разухабистая жизнь на свободе. И я начал истово просить покровителя об обратном, требуя забыть мои прежние молитвы и вернуть всё на свои места.
Поэтому было бы верхом неблагодарности упрекать сейчас Эрена в том, что жизнь Торки Бикса вернулась в старое русло. И теперь по этому руслу мчался уже не извилистый бурный поток, а свирепая неукротимая лавина. Или я неправильно формулировал свои молитвы, или дух покровителя решил проявить ко мне великую щедрость, но он воздал на мои просьбы в таком объеме, что впору было за голову хвататься. Если раньше я и вляпывался в нечто похожее, то очень и очень редко.
Ящер настоятельно рекомендовал не останавливаться, что я и делал. Благо, сверкать пятками Молниеносный Бикс умел, как никто другой, ибо занимался этим практически всю свою карьеру погонщика. Накажи мне Гробур вдобавок не оглядываться, я и тут подчинился бы беспрекословно – взирать на воцарившийся в «яйце» бедлам было выше моих сил. Но на меня возлагались поиски конкретного мутазверя, и потому приходилось смотреть в оба и ужасаться, вопреки желанию закрыть глаза на творившееся окрест беззаконие.
Вот это была пробежка, доложу я вам! Вокруг, не смолкая, свистели энергетические лучи, раздавались крики, топот и грохот разлетающихся ледяных глыб, когда выстрелы охранников попадали в стены и расставленное повсюду оборудование. Законники с упоением палили по нам из криокастеров, обслуживающий персонал с воплями разбегался кто куда, а мы с Гробуром, сломя голову, кружили по ярусам в эпицентре этого грохочущего урагана. И то, что при заходе на очередной круг я все еще оставался цел и невредим, было лишь заслугой моего хвостатого опекуна.
Из двух вариантов моей защиты он избрал самый рискованный, но в то же время и самый действенный. Благодаря отменной прыгучести желтобрюхий мог здорово срезать себе путь, не бегая по лестницам, а сигая напрямик с яруса на ярус. Это позволяло ящеру оказываться то впереди, то позади, то выше либо, наоборот, ниже меня – в зависимости от того, откуда нам угрожала наибольшая опасность. Когда на моем пути вырастали готовые стрелять на поражение охранники, тут же откуда ни возьмись на них сваливался разъяренный Гробур. А если он видел, что не поспевает, то швырял в противников или подвернувшийся под руку контейнер, или не слишком тяжелое оборудование, а порой и кого-либо из собратьев атакующих меня законников. Короче говоря, трудился в поте своей чешуйчатой морды, оберегая Торки Бикса от превращения в ледяную скульптуру.
Я не обежал и первый ярус, а Гробур успел навести в «яйце» такой шорох, какой здесь наверняка еще не видывали. Не обнаружив искомое – в нижних вольерах обитала лишь мелочь, вроде паракрылов, – я взобрался на следующий уровень уже под аккомпанемент тревожной сирены. Казалось, что она грянула на базе из всех щелей, как воздух из прохудившихся мехов. Следовало прибавить ходу: пока у ящера хватало сноровки противодействовать законникам, но когда они стянутся к вольерам со всей базы, нам долго не протянуть.
На втором ярусе содержались патрульные стрекоптеры – самый распространенный полицейский транспорт в Истинной Империи. Три пары достаточно быстрых стрекоптерских крыльев тоже могли бы нас устроить, но только в том случае, не будь мы катастрофически ограничены во времени. Я без труда добрался бы на таком мутазвере до Рубина за пять-шесть дней, но увы, под наши непомерные запросы подпадал лишь турбошмель, и то подвергнутый кустарной модернизации.
Второй круг по «яйцу» дался мне чуть полегче. Гробур нейтрализовал больше половины охранников, а те, что еще были боеспособны, рассредоточились на верхнем ярусе и шарахали по нам оттуда энергетическими импульсами. Компаньон не переставая швырял по врагам подручными предметами. Это не причиняло одетым в доспехи законникам вреда, но сбивало их атаки, вынуждая прерывать стрельбу и уклоняться от тяжелых импровизированных снарядов. Сам ящер, которого, несмотря на завидное проворство, то и дело задевали касательные выстрелы, освобождался от ледяных оков, просто стряхивая их со своего жаропрочного комбинезона, специально раскаленного Гробуром чуть ли не докрасна.
Еще не взобравшись на третий ярус, я понял, что подниматься на четвертый мне, к счастью, не придется. До трех вольеров, в которых находились перехватчики, было рукой подать. Стоило лишь взбежать по лестнице, и вот они, наши славные турбомалыши, передо мной. Но как раз в межъярусном переходе меня и поджидала досадная неприятность.
Пытаясь укокошить мечущегося туда-сюда ящера, охранники всадили в этот участок яруса не менее десятка криоимпульсов. На пути у меня возник непроходимый барьер – ледяная глыба, облепившая лестницу, словно мороженое – палочку. Ни перепрыгнуть через лед, ни перелезть через него мне было не под силу.
– Гробур, змеиный сын! – заорал я, стараясь перекричать не смолкающий в «яйце» гвалт. – Быстрее сюда, Шинтай тебе в печенку!
В следующий миг желтобрюхий был рядом, практически свалившись мне на голову откуда-то сверху. От брайхорнца исходили ощутимые даже на расстоянии волны нестерпимого жара, будто все это время компаньон не воевал с охранниками, а прогревал свои огнеупорные кости в кузнечном горниле. Без подсказок определив, зачем его отвлекли от перестрелки, ящер кинулся к заблокировавшему лестницу айсбергу и окатил его из пасти огненной вспышкой. А потом вонзил раскаленные руки прямо в лед и, объятый облаком пара, с хрустом отодрал глыбу от ступенек. Она сразу же раскололась на несколько обломков, самый крупный из которых остался в лапах Гробура, с шипением брызжа на него талой водой.
Тем временем суетившиеся на верхнем ярусе охранники, потеряв цель, сменили диспозицию и подступили ближе, дабы продолжить пулять по нам из криокастеров. Но едва группа стрелков заняла удобный плацдарм за штабелем контейнеров, как в их сторону помчался стремительный ледяной снаряд весом в пару центнеров.
Поначалу мне показалось, что ящер промахнулся, запустив ледяной обломок гораздо выше баррикады мобильников. Но через секунду я понял, что хвостатый глыбометатель нарочно выбрал именно такую траекторию для броска. Врезавшись в стену позади противников, льдина разлетелась вдребезги и камнепадом осыпалась на головы охранников, не ожидавших от интервентов такого выпада. Стрелков завалило ледяными обломками, но, когда законники пришли в себя, на них обрушилась новая напасть в лице атаковавшего их Гробура. Он запрыгнул на верхний ярус вслед за брошенной им глыбой и бил по вражьим головам куда болезненнее ее осколков.
В ближнем бою ящера абсолютно не волновало, сколько тонкокожих ему противостояло: два, как в кабинете Лестера, или втрое больше, как сейчас. Схватка за баррикадой окончилась еще до того, как я миновал лестницу, а затратил я на это всего несколько секунд. Главные подробности скоротечной стычки компаньона с остатками противника я прозевал. Засвидетельствовал лишь финальный аккорд, когда последняя жертва ящера развалила лбом баррикаду и осталась лежать без чувств на груде рассыпанных контейнеров.
В «яйце» и за его пределами продолжала надрываться сирена, но на поле боя возникло кратковременное затишье. Я беспрепятственно добрался до нужных вольеров и окликнул компаньона, который оценивал результат своей победы и следил, дабы какой-нибудь биомеханик не подкрался и не пальнул нам в спины из криокастера. Хотя последнее было маловероятно. Техперсонал разбежался при первых же выстрелах, и если планировал вернуться в мутапарк, то лишь в боевой экипировке и при поддержке всего личного состава базы. Это означало, что на все про все у нас оставалась не более пары минут.
Я отпер вольеры и отступил назад, оценивая богатство выбора. Турбошмели! И не надеялся, что снова увижу вас, быстрокрылые вы мои! Расцеловал бы каждого, да боюсь, брайхорнец меня не так поймет.
Я всегда считал турбошмелей лучшими из мутазверей не только по скоростным показателям, но и по внешнему виду. Крепкое, устойчивое при резких маневрах тело. Под бронекварцевым забралом – большие выпуклые глаза-полушария, позволяющие перехватчику обозревать окружающий мир на триста шестьдесят градусов во всех плоскостях. Две пары широких и неимоверно мощных крыльев, частоту взмахов которых приходится ограничивать в полтора раза, поскольку даже погонщику-асу очень тяжело справиться с управлением необузданного перехватчика. Двухсотлитровые легкие с турбопродувом и форсированное сердце с принудительной стимуляцией клапанов, способное прокачать за секунду пять полных кругов кровообращения. Кровь, само собой, тоже особая: высокоэнергетическая, повышенной текучести; плюс в арсенале погонщика имеется набор инжекторов для впрыска в кровеносную систему турбошмеля искусственных препаратов: возбудителей, стабилизаторов и транквилизаторов – на все случаи турбошмелиной жизни…
Не наскучил? Уж простите, но когда Торки Бикс заводит речь о своем излюбленном мутазвере, остановить его так же сложно, как и летящий на полной скорости перехватчик…
Итак, на чем мы остановились?.. Ах да – кровеносная система!.. К ней в придачу шли спаренные аккумуляторы последнего поколения, расположенные в заднем, самом большом сегменте мутазвериного брюха. Три пары лап с цепкими фиксаторами, предназначенными для посадки на вертикальную поверхность. Центральная нервная система и головной мозг – без ложной скромности шедевр биоинженерии. Исключительная скорость реакции на команды погонщика. Даже в автономном режиме перехватчик способен на довольно сложные маневры и самостоятельное уклонение от стихийных магических атак. А в паре с высокопрофессиональным погонщиком этот мутазверь и вовсе творит в воздухе чудеса…
Ну и напоследок об обшивке. Не знаю, кто именно разрабатывал ее дизайн, но этот биоинженер являлся истинным гением своего дела. Немного резкие, но гармоничные обводы обтекателей и защитных надкрылий словно подчеркивали крутой нрав турбошмеля, придавая ему воинственный вид, даже когда мутазверь не размахивал крыльями. А расположенная перед ветровым стеклом нашлепка воздухозаборника турбопродува напоминала свирепо оскаленную пасть. Хотя пасти как таковой у перехватчика не было, а питание осуществлялась через короткий, втягивающийся под обтекатели хобот. В отличие от большого шестиместного стрекоптера компактный турбошмель мог нести на себе лишь погонщика и пассажира, зато был оборудован четырьмя консолями для магического вооружения, типа скорострельных спеллганов «Шквал» и «Гейзер». Огневая мощь перехватчика, полностью укомплектованного бортовым арсеналом, являлась очень внушительной, а десяток этих злобных мутазверушек мог потягаться в бою даже с огромным летающим драгокрейсером.
Консоли на обнаруженных мной турбошмелях пустовали. Но это, опять-таки, было для нас к лучшему – угонять обвешанных спеллганами летающих убийц являлось заведомо гиблой затеей по уже упомянутым мной причинам.
Я присмотрелся к маркировке на боковых обтекателях и был приятно удивлен представленным здесь турбошмелиным разнообразием. Из четырех вариантов стихийных аккумуляторов – огненных, воздушных, водяных и минеральных, – коими оснащались все без исключения крылатые мутазвери, каждый мой красавец работал от одной из этих разновидностей. Кроме минеральной – перехватчика, способного питаться землей, песком и камнями, на этой базе не было.
Так какого же турбошмеля выбрать? Раньше прагматичный Бикс отдал бы предпочтение тому, чьи аккумуляторы промаркированы гербом магического Дома Говорящих с Ветром. Такой перехватчик мог подпитывать себя энергией прямо в воздухе и являлся лидером среди особей своего вида по дальности беспосадочного перелета. Турбошмель – носитель клейма Дома Слушающих Воду – стоял в данной категории на втором месте: опытные погонщики умели подзаряжать водяные аккумуляторы, пролетая на малой скорости над поверхностью водоемов. Однако при очевидных преимуществах этих разновидностей турбошмелей я выбрал того, на котором красовался герб Дома Поющих Огню.
Выбор мой обуславливался одним безвыходным обстоятельством: мне было некогда искать в огромном мутапарке намордник-огнегаситель для Гробура. Безусловно, такие устройства здесь имелись – на случай транспортировки мобильниками арестованных брайхорнцев. Вот только где хранились огнегасители, я не имел ни малейшего понятия. А о грибах можно и не заикаться – они на базе законников не росли.
Огненный турбошмель был единственным из присутствующих здесь перехватчиков, кого не пугало дыхание моего компаньона. При желании ящер мог даже подзаряжать этому мутазверю аккумуляторы, засунув себе в пасть датчик энергокабеля. Только, при всей рациональности подобной подзарядки, я бы не рискнул предлагать такое хвостатому герцогу. Обидчивая высокомерная тварь! А жаль – сэкономил бы нам несколько часов бесценного путевого времени…
Желтобрюхий немало обрадовался тому, что в дороге ему дышать придется не через намордник или – упаси Анадор! – опять затыкать пасть грибами. Пока я устанавливал контакт с турбошмелем – уж с этими-то мута-зверьми я всегда был на твердое дружеское «ты», – ящер топтался перед вольером и поторапливал меня. Перехватчика угрозы Гробура не волновали. Крылатое животное отныне подчинялось только Молниеносному Биксу, и, как бы ни поджимало нас время, я не собирался начинать знакомство со Злюкой в нервном понукающем тоне (по традиции, я называл именем моего первого мутазверя всех своих подопечных, с коими судьба связывала нас надолго). Те полминуты, что я потратил на идиотское, по мнению ящера, перешептывание с турбошмелем, впоследствии окупятся нам с лихвой. Истина, доказанная мной на практике не один десяток раз.
– Извини, друг Бибар, но на твою морду здесь ничего подходящего нет! – сочувственно заметил я, бросив компаньону один из шлемов, обнаруженных на стеллаже возле вольера.
Гробур раздосадованно фыркнул, но приторочил-таки человеческий шлем на свою продолговатую чешуйчатую башку. Выглядеть он стал после этого донельзя комично, но у меня не оставалось времени отвесить ублюдку приличествующий случаю комплимент.
– Герцог – марш в седло! – громко скомандовал я вместо шутки. Впрочем, вновь выпавший мне шанс покомандовать породистым ящером тоже мог считаться поводом для маленького злорадства.
Компаньон вскочил в пассажирское сиденье, без напоминаний пристегнулся ремнями безопасности и, предвидя головокружительный взлет, крепко стиснул лапами поручни. Я же сначала вывел мутазверя на стартовую дорожку и приказал ему бежать к воротам, постепенно разгоняя крылья до рабочей частоты и амплитуды.
А в «яйцо» уже отовсюду врывались мобильники, облаченные в боевые доспехи и сменившие табельные криокастеры на более мощные спеллганы. Расстреливать нас на взлетной полосе законники не рискнули – побоялись угодить в расположенные за нашими спинами вольеры. Огонь будет открыт, когда мы окажемся поблизости от ворот – только так можно обезвредить похитителей с минимальными потерями. Несколько десятков законников разбежались по ярусам и замерли с оружием навскидку. Еще немного, и на нас обрушится шквал всевозможных импульсов – подобно мутазвериным аккумуляторам, энергетические батареи спеллганов имели те же четыре стихийных разновидности.
Тем временем нарастающий рокот крыльев Злюки перешел в более высокую тональность и превратился в устойчивый рев, режущий ухо тем, кто слушал его не через наушники шлема. Я определил на слух, что турбо-шмель размял мускулы, разогрел кровь, проветрил легкие и теперь полностью готов к полету.
– Ну держись, желтобрюхий! – напоследок предупредил я Гробура по встроенной в шлемы системе внутренней связи. Компаньон что-то буркнул, видимо, подтвердил готовность. Хотя я очень сомневался, что он действительно готов к тому, что сейчас произойдет…
Мобильники терпеливо ждали, полагая, что сначала мы подъедем по стартовой дорожке к воротам и только потом взлетим. Так подсказывала полицейским их безупречная во всех отношениях логика. Но они ошиблись. Впрочем, их вины в этом не было: законники еще не ведали, с кем имеют дело и что такие понятия, как «логика» и «стиль вождения Молниеносного Бикса» находятся друг от друга еще дальше, чем луны мира Пророчества.
Бросив взгляд вверх и обнаружив над головой свободное пространство, я внезапно для всех (подозреваю, что и для Злюки в том числе) приказал перехватчику взлетать. Турбошмель резко оттолкнулся лапами от дорожки и, подпрыгнув вертикально вверх на уровень целого яруса, прочно, что называется, встал на крылья. То есть, в переводе с погонщицкого: задействовал по максимуму всю их амплитуду, отмеренную когда-то природой и увеличенную затем магами-биоинженерами.
В такой взрывной манере турбошмели стартуют лишь с земли, но уж точно не там, где для взлета имеется удобный трамплин. Торки Бикс грубо нарушил правила вождения крылатых транспортных животных, и по закону его требовалось лишить прав на год. Пожалуй, это было самое безобидное преступление, которое я совершил с момента нашего побега. А с учетом того, что меня пожизненно лишили прав аж десять лет назад, то и отбирать у Бикса, выходит, было нечего. Кроме, само собой, жизни и свободы. Но их я не намеревался вот так просто преподносить мобильникам на блюдечке. Прецедент такой фатальной безалаберности в моей практике имелся, и я не был идиотом, чтобы второй раз наступать на одни и те же грабли.
Капитан Кайлина Лэнс… Вот бы взглянуть, как перекосится твое смазливое личико, когда выяснится, что твой лучший карьерный трофей – пойманный год с лишним назад Молниеносный Бикс – сбежал с каторги и раскатывает по миру на украденном перехватчике. Даже знай я заранее, что эта авантюра закончится для меня плачевно, все равно согласился бы на побег лишь ради того, чтобы доказать этой мерзавке: не ей распоряжаться моей свободой, будь Кайлина хоть трижды крутой охотницей за погонщиками-нелегалами…
Резко взмыв над ярусом, я тем самым спровоцировал мобильников открыть огонь, но не стал дожидаться, когда нас накроет залп энергоимпульсов. Надежно поставив турбошмеля на крылья, следующей командой я бросил его вниз по рискованной траектории, в ближайшую череду межъярусных просветов – туда, откуда мы ворвались в мутапарк. Вытворял ли здесь раньше кто-нибудь такие выкрутасы? Вряд ли. И не потому, что законопослушные мобильники свято чтили правила мутазвериного движения. Кроме себя, я знал лишь трех погонщиков, способных на подобные маневры в закрытом тесном пространстве. И двое из этих бесшабашных парней уже покоились в могиле.
Ошеломив противников, большинство из которых подтянулось к выходу, коим Торки Бикс и не собирался пользоваться, я вывел перехватчика из пике и направил его к ближайшим воротам нижнего яруса. Еще наверху я обратил внимание на то, что створки всех ворот в мутапарке пришли в движение. Диспетчер базы пусть запоздало, но сориентировался во внештатной ситуации и решил отрезать интервентам пути к отступлению.
Не вышло. Пройдя на бреющем полете прямо над головами нескольких мобильников – те из них, кто не догадался плюхнуться на пол самостоятельно, сделали это под ударом воздушного потока из-под крыльев Злюки, – мы прошмыгнули в уже наполовину закрытые ворота, чуть не скребанув по ним надкрыльями. А затем я заложил очередной лихой вираж, уводя перехватчик вверх, к куполу «яйца». Было очевидно, что законники начнут палить нам вслед, поэтому первым делом я рванул туда, где мы представляли из себя максимально неудобную мишень.
Во дворе базы было малолюдно, поскольку все ее обитатели стянулись в главный корпус на отлов распоясавшихся угонщиков. Лишь несколько энергоимпульсов прочертили воздух – это стерегущие периметр охранники заметили, как по нам палят из ворот мутапарка, и надумали внести свою лепту в общий ажиотаж.
Я даже не оглянулся. Набрав высоту в полторы сотни метров (выше турбошмель терял устойчивость и становился плохо управляемым из-за ураганных порывов ветра), я взял курс на юг и погнал Злюку на полной скорости прочь от базы. Молниеносный Бикс дорвался до своей родной стихии, и ни кусающая его за пятки озверелая полиция, ни туманное будущее не могли омрачить эйфорию легендарного погонщика. В конце концов, разве не эта чистая, неудержимая и всепоглощающая любовь к скорости составляла смысл всей моей жизни?..
