Часть VI. Практикум
Ситуации для размышления в комментариях родителей
Даны 7 типичных ситуаций, отмеченных речевой агрессией как со стороны детей, так и со стороны взрослых. Во избежание субъективности отбора и тенденциозности оценок в качестве «агрессивных сценариев» использованы не искусственно смоделированные сюжеты, а фрагменты известных литературных произведений.
Эти отрывки проанализировали сами родители дошкольников и младших школьников. В роли «экспертов-помощников» выступили шесть мам:
• Валентина М. – инженер, в настоящее время домохозяйка (32 года); сыну 6,5 лет, дочери 2,5 года.
• Наталья Д. – парикмахер (35 лет); сыну 14 лет, дочери 5 лет.
• Ирина В. – учитель английского языка (29 лет); дочери 3,5 года.
• Оксана К. – юрист, в настоящее время домохозяйка (28 лет); сыну 4,5 года, дочерям 7 лет и 9 месяцев.
• Екатерина Б. – врач-педиатр (30 лет); сыну 6 лет.
• Елена К. – учитель химии и биологии (30 лет); сыну 6,5 лет.
Каждому эксперту было предложено письменно прокомментировать речевые ситуации по следующим вопросам.
1. Как вы оцениваете речевое поведение героев этих историй? Одобряете (осуждаете), понимаете (не понимаете); считаете правильным (неправильным), эффективным (неэффективным), педагогичным (непедагогичным), допустимым (недопустимым) в общении с ребенком.
2. Узнаете ли в персонажах себя (в детстве, сейчас, в каком-то определенном возрасте)?
3. Как бы вы поступили на месте взрослых в каждой из ситуаций? Что сказали бы ребенку? Почему?
Приводим родительские комментарии ситуаций без каких-либо изменений и дополнений, полностью сохраняя авторскую стилистику. Уклоняясь от прямых «научных» оценок, лишь кратко обобщаем сказанное и акцентируем внимание на тех моментах, которые по каким-либо причинам остались незамеченными нашими экспертами.
Предлагаем читателям самостоятельно поразмышлять над каждой из ситуаций и мнениями мам. Представьте себя на месте участников историй, продумайте свои возможные словесные реакции, варианты речевого поведения, способы взаимодействия с детьми. Сформулируйте собственное отношение: согласитесь с оценками родителей или же оспорьте их, найдите дополнительные доводы или аргументы для возражения…
I. Заветная мечта Сванте Свантесона
Именно так, если помните, звали Малыша из сказочной повести Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон». Больше всего на свете этот мальчик мечтал о собаке. Заветное детское желание! И если шведские родители все-таки расщедрились на маленькую таксу для своего младшенького, то мама из повести Николая Носова «Витя Малеев в школе и дома» решительно воспротивилась неожиданному приобретению своего сына…
А как поступите вы в подобной ситуации, чтобы избежать скандала в семье, в общении с собственным ребенком?
«…Мама всегда сердилась на Костю за то, что он приносит домой разных животных и возится с ними, вместо того чтоб делать уроки. Поэтому Костя заранее спрятал Лобзика [кличка собаки] в чулане, чтоб мама не заметила его сразу. И вот, как раз когда Костя признался [в том, что он прогуливал уроки] и мама рассердилась, Лобзик вылез из чулана и пришел прямо в комнату.
– А это еще что такое? – закричала мама, увидев Лобзика.
– Это ничего… Это так просто, собака, – пролепетал Шишкин.
– Собака? – закричала мама. – Сейчас же прогони ее! Развел целый зверинец в доме! Только и делаешь, что с разными зверями возишься, заниматься совсем не хочешь! Сейчас же уноси всех зверей отсюда! И крыс, и мышей, и ежей – всех уноси! И собаку эту гони, довольно я с тобой намучилась!..»
Валентина. Узнаю себя в детстве (лет до 17 просила у родителей собаку), сочувствую ребенку, т. к. самой в детстве не разрешили оставить котенка. Но, с другой стороны, узнаю себя и взрослой (уже в образе мамы).
Не могу сказать, права или не права мама Вити Малеева, но я ее понимаю. Я не разрешила бы завести собаку и, может быть, тоже накричала на сына, но потом предложила бы подкармливать собаку на улице, а дома завести птичку или хомячка. А ребенку предложила бы записаться в кружок юннатов.
Наталья. Уставшая мама и испытывающий одиночество, нехватку внимания, общения и любви сын. Узнаю себя в детстве: хотела собаку-пуделя, чтобы играть, любить, заботиться – мама не разрешила, причем так же грубо, без убеждения, потому что была уставшая от жизни.
Моему сыну в пятом классе тоже хотелось кого-нибудь завести. Мы долго обсуждали это решение, и только после того, как сын изучил правила ухода и согласился взять полностью на себя ответственность за питомца, мы ему позволили завести кота, которого он сам себе выбрал. Дочь тоже хочет завести, но чтобы кот или собака были лично ее, она была бы хозяйкой. Эту проблему отложили до неопределенного времени, но не отказали.
Ирина. Осуждаю и Костю, и его маму. Косте не следовало приносить собаку тайком (какой смысл – все равно ее обнаружат рано или поздно). А мама зря так разоралась (хотя ее эмоции можно понять), ведь животные-то виноваты меньше всего, почему они должны страдать?
Как решить проблему? Спокойно все обсудить. Костя аргументирует свое стремление заниматься с животными. Мама, стараясь понять и принять это стремление, ставит условия, при которых присутствие животных в доме становится возможным (делать уроки, не прогуливать занятия, самому ухаживать за своими питомцами, помогать маме по дому и т. п.), а если условия не соблюдаются, то оговорить последствия (конечно, не выкидывать всех зверей на улицу, а продать, отдать знакомым и т. д.).
Оксана. Никогда бы не устроила дома скандал из-за того, что мой малыш принес домой живность. Мне ужасно жаль всех животных. Всегда в семье принимаю и заступаюсь за то, что делают мои дети. Я бы сказала: «Теперь мы будем вместе заботиться о несчастном животном».
Екатерина. Мать Кости – просто дура. Главное ее требование к ребенку – выполнение домашних заданий, уроков. Для отказа сыну ей следовало бы изменить тон (не кричать), привести какие-нибудь другие аргументы (если они, конечно, есть).
Елена. Я понимаю маму, так как она устала убирать за животными и сыном, но не одобряю ее криков. Если ее сын так увлекается животными, значит, ей следовало бы организовать его досуг, контролировать режим. Маме с самого начала надо было объяснить сыну, что животные – это не игрушки, что за ними нужно ухаживать, что это ответственность. А мальчик, по-видимому, пытается переложить все свои обязанности по отношению к ним на маму.
Маме нужно понять своего ребенка, заняться с ним, а не отталкивать от себя. Мама не права. Я бы на ее месте сказала так: «Собака? Хорошо! А у тебя есть время, чтобы гулять с ней, возиться и вместе с тем заниматься всеми остальными зверями и учебой? Чем ты сейчас занят? Ты покормил ее? Если так – учи уроки, сделаешь – пойдешь погулять с собакой. В том случае, если сам будешь справляться со всеми делами, ты можешь ее себе оставить».
Резюме
Как видим, мнения родителей в оценке поведения Костиной мамы несколько разошлись: Валентина и Наталья с большим пониманием отнеслись к ее реакции на просьбу сына, в то время как остальные мамы высказались категоричнее, осудив мамин «крик».
Интересно, что только одна Ирина обратила внимание на неблагоразумие Кости действовать втайне от домашних. В качестве коммуникативных приемов взаимодействия с ребенком в этой ситуации Валентина предлагает метод частичного согласия (заботиться о животном, но не брать его в дом). Наталья, Ирина, Екатерина и Елена единодушны в необходимости использовать приемы разъяснения и убеждения (обсудить, привести аргументы). Оксана безоговорочно принимает выбор своих детей.
II. Дай-хочу!!!
Бродячие артисты в рассказе Александра Куприна «Белый пудель» – старик, мальчик-сирота и белый пудель Арто – зарабатывают себе на хлеб цирковыми представлениями на дачах богатых людей. На одной из таких дач начавшееся было представление внезапно прерывается криком мальчика лет восьми-десяти, который хочет, чтобы артисты во что бы то ни стало отдали ему свою собаку… Случай, конечно, крайний, но очень узнаваемый при виде детской истерики с криками «Дай-хочу!!!» в магазине игрушек…
«– Хочу-у-а-а! – закатывался, топая ногами, кудрявый мальчик. – Мне! Хочу! Собаку-у-у! Трилли хочет соба-а-аку-у…
– Ах, боже мой! Ах! Николай Аполлоныч!.. Батюшка барин!.. Успокойся, Трилли, умоляю тебя! – засуетились люди на балконе.
– Собаку! Подай собаку! Хочу! Дряни, черти, дураки! – выходил из себя мальчик.
– Но, ангел мой, не расстраивай себя! – залепетала над ним дама в голубом капоте. – Ты хочешь погладить собачку? Ну, хорошо, хорошо, моя радость, сейчас…
– Не хочу погладить, не хочу! – ревел Трилли, пуская ртом и носом пузыри. – Хочу совсем! Дураки, черти! Совсем мне! Хочу сам играть… Навсегда!»
Валентина. Осуждаю истерики вообще, поведение взрослых в этой ситуации тоже осуждаю. Считаю, что истерики нужно пресекать и ни в коем случае не идти на уступки. Ребенка я бы отвела в комнату и оставила орать одного. И уж, конечно, не отдавала бы приказ достать собаку!
Наталья. Истерик в магазине никто из моих детей не устраивает, никогда! Но каждый с маленького возраста (примерно с четырех лет) имеет свои деньги на покупку любой игрушки в размере этой суммы.
Ирина. В этой ситуации отвратительны все! Мальчика – «за шкирку» и в пустую комнату! Можно полить холодной водичкой. Потом, когда «проорется» и успокоится, побеседовать о том, что:
а) такое поведение недопустимо ни при каких обстоятельствах;
б) нельзя требовать себе что-либо, принадлежащее другим людям (других людей надо уважать);
в) если хочешь завести собаку (что, в принципе, возможно), надо помнить об ответственности перед живым существом, о новых обязанностях и о том, что делать, если иметь собаку вдруг расхочется, а она уже приобретена.
Оксана. Если бы мой ребенок устроил подобную истерику, я бы просто ушла. Подождала бы, пока успокоится, а потом попыталась с ним объясниться. Первая моя фраза была бы (как всегда): «Зачем было так орать?»
Екатерина. Мальчик – мерзкий, капризный, избалованный гаденыш. На месте взрослых я бы первым делом предприняла попытку объяснить, что так делать нельзя, а далее последовало бы наказание и игнорирование истерики.
Елена. Лепетать, как дама в голубом капоте, ни в коем случае нельзя! Здесь нужно жестко сказать: «Пес принадлежит актерам, более того – он ДРУГ шарманщика. Эту собаку отдать нельзя, у нее уже есть хозяин, которого она очень любит, для которого и работает (делает трюки) и без которого ей будет плохо, тем более с таким капризным ребенком!» Можно купить собаку, совсем маленького щеночка, за которым мальчик будет ухаживать, будет его учить.
Окружающие люди слишком избаловали этого ребенка, испортили его характер, и я им не завидую – они сами «устроили» себе проблему на всю жизнь, не воспитав как следует ребенка.
Резюме
Мамы-эксперты единодушны в отрицательной оценке поведения мальчика: оно однозначно неприемлемо и заслуживает порицания. Причем Ирина и Екатерина выражают осуждение в наиболее резкой форме. Предлагаемые приемы воздействия на ребенка: изоляция, игнорирование, разъяснение. Поведение взрослых осталось почти без комментариев: только Валентина, Ирина и Елена ограничились общей негативной его оценкой.
III. Две елки
Знаменитую «Елку» Михаила Зощенко традиционно относят к детской литературе. Сам автор в начале произведения обращается к маленьким читателям, и, читая рассказ детям, каждый взрослый наверняка хоть немного да вспомнит свою далекую детскую елку – ощущение тайны и новизны, ожидание подарков и… ссоры, слезы, обиды из-за них. А может, эта новогодняя история адресована в первую очередь нам, родителям?
«…Когда мне, дети, ударило пять лет, то я уже отлично понимал, что такое елка.
И я с нетерпением ожидал этого веселого праздника. И даже в щелочку двери подглядывал, как моя мама украшает елку.
А моей сестренке Леле было в то время семь лет. И она была исключительно бойкая девочка.
Она мне однажды сказала:
– Минька, мама ушла на кухню. Давай пойдем в комнату, где стоит елка, и поглядим, что там делается.
Вот мы с сестренкой Лелей вошли в комнату. И видим: очень красивая елка. А под елкой лежат подарки. А на елке разноцветные бусы, флаги, фонарики, золотые орехи, пастилки и крымские яблочки.
Моя сестренка Леля говорит:
– Не будем глядеть подарки. А вместо того давай лучше съедим по одной пастилке.
И вот она подходит к елке и моментально съедает одну пастилку, висящую на ниточке.
Я говорю:
– Леля, если ты съела пастилку, то я тоже сейчас что-нибудь съем.
И я подхожу к елке и откусываю маленький кусочек яблока.
Леля говорит:
– Минька, если ты яблоко откусил, то я сейчас другую пастилку съем и вдобавок возьму себе еще эту конфетку.
А Леля была очень такая высокая, длинновязая девочка. И она могла высоко достать.
Она встала на цыпочки и своим большим ртом стала поедать вторую пастилку.
А я был удивительно маленького роста. И мне почти что ничего нельзя было достать, кроме одного яблока, которое висело низко.
Я говорю:
– Если ты, Лелища, съела вторую пастилку, то я еще раз откушу это яблоко.
И я снова беру руками это яблоко и снова его немножко откусываю.
Леля говорит:
– Если ты второй раз откусил яблоко, то я не буду больше церемониться и сейчас съем третью пастилку и вдобавок возьму себе на память хлопушку и орех.
Тогда я чуть не заревел. Потому что она могла до всего дотянуться, а я нет.
Я ей говорю:
– А я, Лелища, как подставлю к елке стул и как достану себе тоже что-нибудь, кроме яблока.
И вот я стал своими худенькими ручонками тянуть к елке стул. Но стул упал на меня. Я хотел поднять стул. Но он снова упал. И прямо на подарки.
Леля говорит:
– Минька, ты, кажется, разбил куклу. Так и есть, ты отбил у куклы фарфоровую ручку.
Тут раздались мамины шаги, и мы с Лелей убежали в другую комнату.
Леля говорит:
– Вот теперь, Минька, я не ручаюсь, что мама тебя не выдерет.
Я хотел зареветь, но в этот момент пришли гости. Много детей с их родителями.
И тогда наша мама зажгла все свечи на елке, открыла дверь и сказала:
– Все входите.
И все дети вошли в комнату, где стояла елка.
А наша мама говорит:
– Теперь пусть каждый ребенок подходит ко мне и я каждому буду давать игрушку и угощенье.
И вот дети стали подходить к нашей маме. И она каждому дарила игрушку. Потом снимала с елки яблоко, пастилку и конфету и тоже дарила ребенку.
И все дети были очень рады.
Потом мама взяла в руки то яблоко, которое я откусил, и сказала:
– Леля и Минька, подойдите сюда. Кто из вас двоих откусил это яблоко?
Леля сказала:
– Это Минькина работа.
Я дернул Лелю за косичку и сказал:
– Это меня Лелька научила.
Мама говорит:
– Лелю я поставлю в угол носом, а тебе я хотела подарить заводной паровозик. Но теперь этот заводной паровозик я подарю тому мальчику, которому я хотела дать откусанное яблоко.
И она взяла паровозик и подарила его одному четырехлетнему мальчику. И тот моментально стал с ним играть.
И я рассердился на этого мальчика и ударил его по руке игрушкой. И он так отчаянно заревел, что его собственная мама взяла его на ручки и сказала:
– С этих пор я не буду приходить к вам в гости с моим мальчиком.
И я сказал:
– Можете уходить, и тогда паровозик мне останется.
И та мама удивилась моим словам и сказала:
– Наверное, ваш мальчик будет разбойник.
И тогда моя мама взяла меня на ручки и сказала той маме:
– Не смейте так говорить про моего мальчика. Лучше уходите со своим золотушным ребенком и никогда к нам больше не приходите.
И та мама сказала:
– Я так и сделаю. С вами водиться, что в крапиву садиться.
И тогда еще одна, третья, мама сказала:
– И я тоже уйду. Моя девочка не заслужила того, чтобы ей дарили куклу с обломанной рукой.
И моя сестренка Леля закричала:
– Можете тоже уходить со своим золотушным ребенком. И тогда кукла со сломанной ручкой мне останется.
И тогда я, сидя на маминых руках, закричал:
– Вообще можете все уходить, и тогда все игрушки нам останутся.
И тогда все гости стали уходить.
И наша мама удивилась, что мы остались одни.
Но вдруг в комнату вошел наш папа.
Он сказал:
– Такое воспитание губит моих детей. Я не хочу, чтобы они дрались, ссорились и выгоняли гостей. Им будет трудно жить на свете, и они умрут в одиночестве.
И папа подошел к елке и потушил все свечи. И сказал:
– Моментально ложитесь спать. А завтра все игрушки я отдам гостям.
И вот, ребята, прошло с тех пор тридцать пять лет, и я до сих пор хорошо помню эту елку…»
Сравним эту ситуацию с аналогичной – из романа Валентина Катаева «Белеет парус одинокий». Чье речевое поведение – мамы Мишки с Лелей или тети Павлика – следует считать более правильным? Или ничье?..
«Не видя большой беды в том, что на елке будет одним пряником меньше, Павлик [четырехлетний мальчик] отцепил его от ветки и сунул в рот. Он откусил порядочный кусок, но, к удивлению своему, заметил, что пряник вовсе не такой вкусный, как можно было подумать… Павлик решил перепробовать все пряники, сколько их ни висело на елке. И он принялся за дело. Высунув набок язык, кряхтя и сопя, мальчик перетаскивал тяжелый стул вокруг елки, взбирался на него, надкусывал пряник, убеждался, что дрянь, слезал и тащил стул дальше.
Вскоре все пряники оказались перепробованными, кроме двух – под самым потолком, куда невозможно было добраться. Павлик долго стоял в раздумье, задрав голову. Пряники манили его своей недостижимой и потому столь желанной красотой.
Мальчик не сомневался, что уж эти-то пряники его не обманут. Он подумывал уже, как бы поставить стул на стол и оттуда попытаться достать их.
Но в это время послышался свежий шелест праздничного платья, и тетя, сияя улыбкой, заглянула в гостиную:
– А-а, наш рожденник встал раньше всех! Что ты здесь делаешь?
– Гуляю коло [около] елочки, – скромно ответил Павлик, глядя на тетю доверчивыми, правдивыми глазами благовоспитанного ребенка..
Вечером к Павлику привели гостей – мальчиков и девочек…
Наступил желанный миг раздачи орехов и пряников. Дети обступили елку и, встав на цыпочки, потянулись к пряникам, сияющим, как ордена. Елка зашаталась, зашумели цепи.
И вдруг раздался звонкий, испуганный голосок:
– Ой, смотрите, у меня надкусанный пряник!
– Ой, и у меня!
– У меня – два, и все объеденные…
– Э! – сказал кто-то разочарованно. – Они уж вовсе не такие новые. Их уже один раз кушали.
Тетя стояла красная до корней волос среди надкушенных пряников, протянутых к ней со всех сторон.
Наконец ее глаза остановились на Павлике:
– Это ты сделал, скверный мальчишка?
– Я, тетечка, их только чуть-чуть хотел попробовать, – сказал Павлик, невинно глядя на разгневанную тетю широко открытыми, янтарными от елки глазами. И прибавил со вздохом:
– Я думал, они вкусные, а они, оказывается, только для гостей.
– Замолчишь ли ты, сорванец? – закричала тетя, всплеснув руками, и бросилась к буфету, где, к счастью, оставалось еще много лакомств.
Все обиженные тотчас были удовлетворены, и скандал замяли».
Валентина. Более правильно повела себя тетя Павлика. Она смогла сгладить ситуацию, и благодаря ей праздник не был сорван. Мама Лели и Миньки захотела проучить детей (в их праздник!) и позволила недоразумению перерасти в скандал. Но – самое главное – втянула в этот скандал детей! Сама я постаралась бы поступить как тетя Павлика.
Наталья. В обеих ситуациях, я считаю, взрослые поступили неправильно, хотя, если не обращать внимания на оскорбления тетей Павлика в присутствии гостей, можно считать ее поведение более правильным, так как конфликт быстро был погашен и никто не ушел и не поругался. Я считаю, что такие «воспитательные моменты» нельзя проводить в присутствии гостей и, тем более, других детей.
Почему ребенок так поступает? Надо искать причину в корне – в отношениях ребенка с мамой или папой и т. д.
Я бы в этой ситуации постаралась не показывать виду и попыталась бы заменить подарки на другие (в доме всегда можно что-то отыскать), или пообещала бы подарить их в другой день, или… Можно придумать массу вариантов, чтобы не усугублять конфликт! А с детьми поговорила бы наедине, когда гости ушли довольные. Так и авторитет у детей не потеряешь!
Ирина. Рассказ Зощенко смешной, и, возможно, высказывания героев намеренно утрированы. Но допустим, все было именно так…
1. Детям надо внушать с младенчества: нельзя ничего брать без спросу! Беря или съедая что-то, нужно думать о других людях, которые, может быть, тоже хотят это взять или съесть. За откусывание яблок и съедание пастилок надо строго наказывать.
2. Мама должна была прежде всего извиниться перед гостями, а воспитательные меры оставить на потом. И конечно, ни в коем случае не переходить на оскорбления! Яблоки можно было найти новые или заменить их чем-то, вместо куклы подарить что-то другое, а своим детям сказать, не привлекая внимание гостей: «Вы очень плохо поступили, мы поговорим об этом позже!» А после ухода гостей детей надо было наказать, в том числе – оставить без подарка и без угощения.
3. Папа, конечно, прав. Но, во-первых, фраза «они умрут в одиночестве» детям абсолютно непонятна, а во-вторых, где он раньше-то был, когда все это безобразие происходило?!
4. Поведение тети из повести Катаева более правильно, так как она хоть попыталась замять скандал, а не раздуть его еще сильнее.
Оксана. На самом деле и первая, и вторая ситуации ужасны. Мне было бы очень стыдно перед гостями. Почему, собственно говоря, гости должны входить в мою ситуацию, когда я их пригласила «на сломанные игрушки и уже попробованные сладости»? Однозначно, я не позволила бы себе препираться с гостями и защищать своих детей. Пришлось бы выслушать все «приятные» слова в свой адрес. Считала бы виноватой только себя за плохое воспитание детей.
Екатерина. У меня есть младшая сестра, поэтому в данной истории я просто вижу себя и ее. Маме детей не стоило дарить паровозик другому мальчику. Она должна была предположить, какую реакцию это может вызвать у ее сына. Все, что происходит далее, это уже история «про родителей». Были бы женщины мудрее (в первую очередь, хозяйка дома), сдержали бы проявления материнского инстинкта – все разрешилось бы мирно. А маленькие дети всегда себя так ведут («подставляют» друг друга, защищаются нападая), особенно при поддержке взрослых.
Поведение тети Павлика я считаю более правильным. Главная ее заслуга – замятый скандал.
Елена. Дети явно увлечены своим соревнованием в жадности – кто больше съест конфет. Сестра могла остановить брата, если бы поделилась с ним. А таким своим поведением она только провоцирует его на новые «подвиги», и они не заставляют себя ждать: упал стул, разбилась кукла.
Мама тоже ведет себя не лучше дочери, а даже хуже. Вместо того, чтобы успокоить сына, она дарит его паровозик другому ребенку. Этим она настраивает сына против гостя, начинается скандал, которого тоже могло и не быть, будь мама повоспитаннее (как, например, тетя Павлика из повести Катаева).
Папа прав: мы не должны быть готовыми идти на конфликт, наоборот, должны говорить и вести себя так, чтобы предотвратить его, должны быть терпимыми к другим, к своим детям, и в то же время быть очень требовательными – к себе.
Резюме
В целом отвечающие (кроме Оксаны) отнеслись более лояльно к поведению тети Павлика по причине того, что ей, в отличие от мамы Лельки и Миньки, удалось избежать детской ссоры и всеобщего скандала во время праздника. Однако только Наталья обратила внимание, что тетя «оскорбляла Павлика в присутствии гостей». Речевое поведение взрослых в рассказе «Елка» было подвержено единодушной критике, но лишь Ирина и Елена прокомментировали высказывание папы.
Предлагаемые варианты неагрессивного взаимодействия в данной ситуации: переключение агрессии на себя (Оксана), извинения и компенсация подарков гостям, отсроченная воспитательная беседа со своими детьми, игнорирование речевой агрессии с их стороны во время праздника. Интересно, что поведение детей в обеих ситуациях осталось почему-то практически без комментариев, за исключением беглого описания Елены.
IV. Шалости и проказы
Герой трагикомического рассказа Бориса Минаева «Стакан воды» остался под «домашним арестом». Ему надоело скучать в одиночестве, и он решил развлечься тем, что поливал прохожих с балкона водой: сначала – из стакана, затем – из ведра и наконец – из шланга… Однако вовремя вмешалась соседка, и квартира была спасена от потопа.
«…На пороге стояла мама с испуганным лицом и соседка тетя Валя.
– Лева, что случилось? – быстро спросила мама.
– Ну я же говорила! – радостно сказала соседка.
Как я потом узнал, маму с работы вызвала по телефону именно она, тетя Валя.
– А я, понимаешь, Марин, слышу, воду кто-то льет, – радостно хохоча, приговаривала тетя Валя, пока мама с хмурым видом следователя по особо важным делам осматривала место происшествия.
– Так! – грозно сказала мама, осмотрев комнату.
– И льет, и льет, – продолжала тетя Валя. – Я думаю, чего это ты… может, стирку устроила? Или купаешь своего? Потом думаю, нет, не может быть, я же видела, как ты на работу уходила… А он, главное дело, льет, льет… Я из ванной-то слышу! Ну, нахаленок! – радостно говорила тетя Валя, с видом победителя усевшись в кресло.
– Так! – сказала мама, осмотрев кухню.
– Потом еще слышу, прям какой-то налет! Ну точно налет! Кастрюли на кухне падают, ведра гремят. И все больше, больше… Не иначе, думаю, парень твой хулиганит… Выглянула – точно, льет! С балкона! Ну, нахаленок! – тетя Валя совсем развеселилась и начала мелко и заливисто хихикать.
– Ты зачем это сделал? – тихо спросила мама.
– Не знаю! – так же тихо ответил я.
– А я знаю! Ты осел! – громко и четко сказала мама.
Тут тетя Валя как-то осеклась, перестала хихикать и начала меня испуганно увещевать.
– Ты, Лева, уже не маленький, – ласково говорила она, с испугом поглядывая на маму. – Ты уже должен понимать. А если бы ты на милиционера попал? Или на старенького дедушку?
– Знаешь что, Валь, – решительно сказала мама. – Ты иди. Спасибо тебе за все. Спасла нашу квартиру от потопа…
Когда она ушла, несколько секунд мы с мамой стояли в тишине.
– Лева! – сказала мама, разрубая воздух ладонью. – Будь добр! Объясни мне, пожалуйста. Четко и ясно. Что означает. Твое поведение.
Я пожал плечами.
– И это все? – леденящим душу голосом спросила мама.
– Мама, – убедительно сказал я, даже сам поразившись про себя своей убедительности. – Ну как я могу объяснить тебе то, что объяснить в принципе невозможно?
– А вот будь добр! – заорала мама. – Вот уж постарайся, пожалуйста, объяснить!
– Ты взрослый человек! – кричала мама. – Отвечай за свои поступки! Или хотя бы возьми тряпку и немедленно вытри пол!
Я стал ползать по полу, хлюпая носом.
Мама вдруг присела на корточки, взяла меня за подбородок и подняла мое лицо к свету.
– Лева, – сказала она. – Я еще раз спрашиваю: ну что с тобой происходит? Одно безобразие за другим. У меня же сердце не каменное. Звонит соседка. Мне было плохо, честное слово. Меня валокордином отпаивали. Я мчусь к тебе через весь город. Я пять лет жизни потеряла, наверное, за этот час. А тут какая-то ерунда. Льет воду из окна, как в шесть лет. Или вчера… Два часа бегала искала по всей Красной Пресне. Думала, тебя цыгане украли…
Но тут снова раздался звонок в дверь.
– Так! – сказала мама. – Это за тобой милиция пришла. Но учти, я тебя на поруки не возьму…
Ни жив ни мертв я открыл дверь.
На пороге стоял улыбающийся дядя Юзя из Харькова…»
Валентина. Читала отрывок и на месте мамы мальчика представляла себя. В этой ситуации повела бы себя точно так же и так же разговаривала бы с сыном.
Наталья. В этой ситуации с водой мама поступила, я считаю, очень корректно! Поговорила с сыном, как со взрослым, без свидетелей.
Детей нельзя унижать, их надо воспринимать как личность и уважать так же, как себя! Уважающий себя взрослый никогда не оскорбит своего ребенка, а тот, в свою очередь, чувствуя любовь, заботу, внимание и уважение со стороны родителей, не перейдет ту грань, которая для него важнее, чем конфета, развлечение и т. д. Дети – зеркало наших поступков и нас самих! Все, что гадкого и недостойного мы в них замечаем и ругаем, есть в нас, взрослых, только мы это усиленно скрываем от себя. Дефицит любви и внимания, недостаток общения – вот основные причины агрессии и неконтролируемых поступков.
Ирина. Никого не осуждаю. Поведение Левы понятно – сама нечто подобное вытворяла. И речевое поведение мамы мне близко: не вопли, не эмоции, не увещевания, не укоры и сюсюканья, а попытка поговорить как со взрослым, описать свои чувства (тревога, страх, непонимание) и потребовать объяснений. Считаю, это самый лучший способ воздействия – заставить ребенка объяснить свое поведение, задуматься о причинах своих поступков. Тогда и наказание не понадобится, если ребенок осознает, что поступил плохо, и сам захочет исправиться (к сожалению, не каждый ребенок умеет задумываться!).
Оксана. Отвечу кратко: в этой ситуации я вела бы себя точно так же, как мама Левы – те же фразы, тот же тон.
Екатерина. Честно говоря, я вижу себя в роли мамы Левы. В подобной ситуации я вела бы себя именно так. Это я!
Елена. Ребенку нечем занять себя в свободное время, энергия остается нерастраченной, дети часто выплескивают ее наружу такими вот способами самовыражения. Маме нужно было составить плотный график занятости сына, у которого энергии хоть отбавляй. Мой ребенок тоже может от нечего делать начать все бить и ломать, да и просто кричать дурным голосом. Ответной агрессии здесь не должно быть. Читать морали – ничего не даст! Просто надо отвлечь внимание ребенка, постараться найти ему интересные посильные занятия.
И еще я плохо понимаю, почему ребенок здесь шалит в одиночестве. Когда я была маленькой, мы обычно шалили как раз в компании. Был один случай: мы с подругой сидели в ее комнате, рисовали пастелью и рассматривали картинки. Было весело, мы болтали, смеялись. Потом вышли на балкон, стали смотреть на улицу, на прохожих. Нам вдруг захотелось кого-нибудь попугать. Мы стали кукарекать, лаять, мяукать, бросать мусор вниз. Потом пришла идея «получше»: сделали «бомбочки» с водой, кидали их с балкона. И вот через какое-то время в дверь квартиры позвонили – пришла как раз та тетенька, которую мы облили водой…
Чем закончилось – все ясно! Была ли у нас какая-то злость? Нет, просто было какое-то состояние «эйфории», «опьянения» своей безнаказанностью, мы не отдавали себе отчета в том, что делали – просто «бесились», и поэтому нас скоро «вычислили» и наказали. Нам было очень стыдно, и я до сих пор испытываю этот страх и стыд. Больше так не поступали.
Резюме
Наши эксперты проявили лаконизм и полное единодушие в оценке речи Левиной мамы: «узнаем себя, понимаем, поддерживаем». Из комментариев Натальи и Ирины следует, что более всего им импонирует коммуникативная тактика общения с ребенком «на равных» в конфликтной ситуации, позволяющая избежать ответной грубости, агрессии с его стороны. А Елена предлагает в качестве метода педагогического воздействия на ребенка – переключение его внимания на «более достойные» объекты.
Елена единственная из отвечающих попыталась объяснить поведение мальчика в этой ситуации, привела развернутый пример из собственного детства. К сожалению, она ничего не написала о том, как именно они с подругой были наказаны за свой проступок.
Интересно также, что все мамы проигнорировали образ навязчивой соседки, сначала пытавшейся «подлить масла в огонь» («радостно хохоча, приговаривала», «радостно говорила…, с видом победителя усевшись в кресло», «совсем развеселилась и начала мелко и заливисто хихикать»), а потом защитить Леву («начала… испуганно увещевать», «ласково говорила…, с испугом поглядывая на маму»). Кроме того, никто из родителей не отметил наличия агрессивных компонентов в речи мамы мальчика («грозно сказала», «разрубая воздух ладонью», «заорала», «кричала», слово «осел» в адрес сына, угроза милицией).
V. Детское упрямство или нечто другое?
«…Однажды я [младшеклассник] здорово обиделся на маму и папу. Было это так.
Мама попросила меня сходить за хлебом.
– Не хочу, – сказал я честно. – Лучше вы кто-нибудь сходите.
– Интересно, – возмутилась мама, а чай ты пить хочешь?
– Чай хочу, – спокойно ответил я…
– Ну вот что, – сказала мама твердо. – Быстренько переобуйся и сбегай, мы тебя ждем.
Я тяжело вздохнул и тяжелыми шагами отправился переобуваться…
… Вот приду я в булочную, возьму батон белого и полбуханки черного, а тут и окажется, что хлеб-то подорожал!
– Еще две копейки, – скучно скажет толстая тетя с густо накрашенным лицом у кассы и нетерпеливо постучит ногтями по пластмассовому блюдечку для денег.
А денег-то у меня нет! Только две пятнашки. Буханки, понятное дело, я оставлю напротив тети, на железном столике рядом с кассой, а тридцать копеек – в пластмассовом блюдце с выемкой, прибегу домой и крикну с порога:
– Сами идите доплачивайте за свой хлеб!
И расстроенный папа заспешит в булочную, сжимая в кулаке две копейки, а мама станет утешать меня, нальет горячего чая и насыплет в чашку четыре полные ложки сахара.
Но денег оказалось достаточно. Тетя равнодушно бросила две копейки сдачи, и я, сунув хлеб в рыжую рваную авоську, полетел назад, домой.
Я был рад, что все кончилось хорошо и я победил упрямство и сосущую слабость в затылке и под коленками.
Но радость была преждевременной.
Мама встретила меня в прихожей, сунула в руку рубль и весело сказала:
– Знаешь, а у нас и сахара нет! – и вот тут что-то случилось.
– Не пойду, – упрямо сказал я и сел на табуретку, даже не успев толком ничего подумать.
Видеть опять тетю у кассы не хотелось.
– Что ты маячишь перед глазами, – скажет она раздраженно. – Сразу все надо покупать, я вам тут не нанималась на счетах щелкать…
Я так ясно услышал тетины слова, что почти сразу повторил их вслух:
– Я вам… не нанимался бегать туда-сюда, – сказал я глухо и отвернулся к стене.
– Что-что? – слабо спросила мама. И крикнула в кухню:
– Отец! Иди посмотри, что он вытворяет!
Она знала, что я боюсь, когда папа сердится. Это было с ее стороны маленькое, но предательство.
– Все равно не пойду! – закричал я и бросил авоську с хлебом на пыльную галошницу.
Мама начала медленно наливаться пунцовой краской. Она дернула меня за руку, втолкнула в ванную и крикнула:
– Давай умойся, остынь, а потом будем разговаривать!
И опять кто-то ошпарил меня внутри кипятком, и я захлопнул дверь, шумно закрыл щеколду и громко сказал:
– Все равно никуда не пойду! Пейте чай без сахара!
Тяжело дыша, мама ушла на кухню. Я осмотрелся, сел на край ванны и включил холодную воду. <…>
Надоело быть послушным, маленьким, бессловесным, хватит меня тыркать, хватит мне велеть и приказывать!
Вот какой великий, даже грандиозный замысел был в моем пребывании в запертой ванне. Этот смысл даже немножко испугал меня. Я выключил воду и прислушался. Наверное, немножко испугались и родители – они о чем-то шептались на кухне, иногда звякая ложками. <…>
– Ты там живой? – с любопытством спросила мама и постучала в дверь. Я молча щелкнул задвижкой, вышел и протянул ладонь за рублем.
– Да ладно, можешь не ходить, – удовлетворенно сказала мама и чуть-чуть подтолкнула меня к двери, несильно, необидно.
Я еще раз посмотрел на свое убежище.
Все так же равнодушно блестел кафель, пахло хозяйственным мылом, шумно текла вода.
– Воду-то зачем включил? – спросила мама и повернула кран.
Стало тихо.
Я снова вышел во двор и почувствовал, что жить стало легче.
Обида совсем прошла. Да и была ли она вообще?»
(Борис Минаев «Упрямство»)
Валентина. Узнаю себя в ребенке и понимаю его. Каждому ребенку в какой-то момент кажется, что его эксплуатируют и используют. Поведение мамы мне очень понравилось. Понравилось тем, что за весь разговор с сыном она не повысила голос, хотя ребенок вел себя вызывающе. Я бы так не смогла и разговаривала бы с ребенком на повышенных тонах.
Наталья. Мне кажется, в этой ситуации мама не совсем корректно попросила сходить в магазин, не учла внутренний настрой ребенка. Видимо, ему хотелось внимания или внимания явно не хватало. Если бы перед этим был разговор по душам (обсуждение проблем), то и на просьбу был бы дан положительный ответ. Но зато реакция мамы после конфликта была, я считаю, правильной и своевременной: надо было быть кому-то умнее и разрядить обстановку. Папы не очень-то любят брать на себя такие неблагодарные миссии.
Главное, чтобы в детской душе надолго не застревали обиды на родителей, ведь ближе них никого нет! Ну кто, как не мы, взрослые, способны регулировать этот процесс? Вырастут, накопят – и нам же все выдадут большой порцией…
Ирина. Ситуация мне понятна: и приступы упрямства, и беспричинные обиды тоже знакомы. Даже сейчас, во взрослом возрасте, нечто подобное иногда испытываю.
Реакцию родителей мальчика я одобряю. Молодцы, что не наорали сразу, не начали оскорблять, наказывать, делать глобальные выводы (типа «ты умрешь в одиночестве» – см. слова папы из рассказа Михаила Зощенко), а дали «остыть», причем буквально – в ванной, с холодной водой. А потом мама проявила доброжелательность. И никаких упреков, никакого горького осадка, будто ничего и не было.
Оксана. Я никогда не давлю на детей, только прошу. Требовать и командовать не умею. Я из тех людей, которые очень ценят свободу. Считаю, что маленький человек – личность. Я бы сразу сказала: «Да ладно, можешь не ходить!»
Екатерина. Не знаю, как прокомментировать этот фрагмент… Взаимоотношения в семье сложные. Надо искать органический субстрат [здесь: внутреннюю основу болезни. – Ю. Щ.] и у родителей (смена настроения?), и у мальчика (болезненное воображение?). Шутка! На самом деле – мать обижает сына, ее просьбы – грубые приказы. Если бы она нежнее, теплее разговаривала с сыном, объяснила причину, по которой необходимо сходить в магазин именно ему, он не чувствовал бы обиды.
Елена. Мальчику обидно бегать в магазин, где возможно такое отношение со стороны кассира. Он пересилил свою слабость и лень, но уже потом, придя домой с чувством выполненного долга, он отказывается делать что-либо не от своей слабости, а из принципа.
Отцу и матери надо показывать пример достойного поведения, но не оказывать давления, а действовать мягко, постепенно. В семье должна быть благоприятная психологическая обстановка. Приведу пример: родители моего мужа часто ругались, отец вел себя недостойно по отношению к матери, к детям – по принципу: «Прав тот, кто громче крикнет», поэтому и у сына сложился такой стереотип поведения. Все идет из семьи.
Резюме
Мнения родителей относительно этой ситуации явно разошлись: Валентина и Ирина выразили полное понимание поведения ребенка и солидарность его родителям, не усмотрев в их речи ничего оскорбительного и агрессивного. Наталье, Оксане и Екатерине не понравился стиль общения мамы с сыном как «грубый», «командный», «некорректный». Только Наталья оценила речевое поведение мамы после конфликта (как «правильное и своевременное»). Елена уклонилась от прямой оценки поведения родителей мальчика. Предложенные в ответах приемы преодоления речевой агрессии ребенка: уступка, разъяснение, постепенное формирование необходимых навыков общения.
VI. Могут ли дети «справедливо критиковать» взрослых?
Герою повести Веры Пановой «Сережа» около семи лет. У него есть любящая, но строгая мама и строгий, но справедливый отчим. Однажды к ним в гости пришел знакомый семьи, который решил подшутить над Сережей, но ничего хорошего из этого не вышло, кроме детской обиды и спора между взрослыми…
«…Дядя Петя подозвал Сережу и дал ему конфету, большую и редкую – „мишка косолапый“. Сережа вежливо сказал: „Спасибо“, развернул бумажку, а в ней ничего – пустышка. Сереже стало совестно – за себя, что поверил, и за дядю Петю, что тот обманул. Сережа увидел, что и маме совестно, она тоже поверила…
– Ты-гы-гы-гы – засмеялся дядя Петя.
Сережа сказал не сердито, с сожалением:
– Дядя Петя, ты дурак.
Он был уверен, что мама с ним согласна. Но она воскликнула:
– Это что такое! Извинись сейчас же! – Сережа посмотрел на нее удивленно.
– Ты слышал, что я сказала? – спросила мама. Он молчал. Она взяла его за руку и увела в дом.
– Не смей и подходить ко мне, – сказала она. – Не хочу с тобой разговаривать, раз ты такой грубиян.
Она постояла, ожидая, что он раскается и попросит прощенья. Он сжал губы и отвел глаза, ставшие грустными и холодными. Он не чувствовал себя виноватым: в чем же он должен просить прощенья? Он сказал то, что подумал. <…>
Вечером он слышал, как она рассказывала о происшествии Коростелеву [Сережиному отчиму].
– Ну и правильно, – сказал Коростелев. – Это называется – справедливая критика.
– Разве можно допустить, – возразила мама, – чтобы ребенок критиковал взрослых? Если дети примутся нас критиковать – как мы их будем воспитывать? Ребенок должен уважать взрослых.
– Да за что ему, помилуй, уважать этого олуха! – сказал Коростелев.
– Обязан уважать. У него даже мысль не должна возникнуть, что взрослый может быть олухом. Пусть сначала дорастет до этого самого Петра Ильича, а потом уж его критикует.
– По-моему, – сказал Коростелев, – он давно умственно перерос Петра Ильича. И ни по какой педагогике нельзя взыскивать с парня за то, что он дурака назвал дураком».
Валентина. Если в речи Сережиной мамы слова типа «дурак» никогда не проскальзывали, то я ее понимаю: неприятно слышать подобное от собственного ребенка да еще в адрес знакомого взрослого. Но в моем общении с собственным сыном подобные слова, к сожалению, возникают, поэтому закономерно, что он также может их употребить в разговоре с другими взрослыми, также ответить «дурак». Ругать его за это будет неправильным, ведь мы сами часто подаем детям дурной пример для подражания, допуская в своей речи подобные слова!
Мои родители никогда не произносили в разговоре со мной подобных слов, поэтому, думаю, они могли бы меня отругать за подобное высказывание и были при этом правы. Кроме того, дети часто не разделяют обращения к взрослым и к сверстникам. Мальчик сказал «дурак» так же, как сказал бы это другу, ровеснику.
На месте Сережиной мамы надо было просто сказать ребенку: «Нельзя разговаривать со взрослыми так же, как ты говоришь с ровесниками!», после чего повернуться и уйти. Я бы не стала ругать сына в присутствии этого мужчины, да и дома не стала ругать.
В целом я разделяю мнение отчима Сережи. Мальчик ответил в общем-то правильно, ведь мужик именно намеренно обидел его, обманул его. Вот если бы, например, он случайно уронил конфету в лужу, то сказать ему «дурак» было бы однозначно недопустимо.
Наталья. Будучи согласна с ребенком, промолчала бы в присутствии дяди Пети, но дома обязательно поговорила бы с ребенком, чтобы у него не возникло ощущения обмана не только со стороны постороннего взрослого, но еще и со стороны родителей. В детстве я сама надолго запоминала подобные обиды. Не одернула бы за «дурака» хотя бы потому, что сама не вполне дипломатична, могу позволить себе подобные выражения. Так что, оценивая подобные ситуации, следует задуматься прежде всего о том, кого ребенок копирует таким образом, от кого он научился грубым словам.
И еще я подумала о том, что люди послевоенных лет (когда была написана повесть В. Пановой) отличались от нас особым отношением к тому, как должны вести себя дети: требовалось безоговорочно уважать старших, подчиняться. (Вспоминаю здесь отчасти и свою маму.) Так что маму Сережи можно понять.
Сыну я бы объяснила, что не все, что мы думаем, вообще можно высказывать вслух. Предложила бы ребенку поставить себя на место оскорбленного им дяденьки. Сослалась бы на авторитет отца: «Наш папа так поступает? Нет!» А вообще считаю, что ребенок может критиковать взрослых, потому что он – такая же личность и имеет право выражать собственное мнение.
Даже не известно еще, кто лучше – взрослые, совершающие подобные поступки, или дети, которые их ругают. Кроме того, нормальный человек, слыша от ребенка «дурак» и т. п., должен делать скидку на возраст и не оценивать детскую речь так же строго, как речь взрослого.
Ирина. Я, конечно, на стороне отчима. Считаю, что мама была слишком строга к сыну. Перестать разговаривать с ребенком – слишком жестоко, просто недопустимо.
Конечно, ребенка нельзя поощрять за такие вещи, но и ругать за них тоже неправильно! На ее месте я бы поступила иначе: при дяде Пете слегка пожурила мальчика («Сережа, так нельзя говорить со взрослыми!»), сама извинилась бы за своего ребенка, а потом просто замяла бы этот неприятный эпизод, не стала акцентировать на нем внимание. Ведь если начать разбирать эту ситуацию вместе с ребенком, то получится, что его надо похвалить за «дурака», но так как это невозможно, лучше просто не заострять на этом внимание как на единичном случае, не мучать мальчика, не заставлять «Проси прощения!».
В детстве меня саму один раз очень возмутило, что взрослые могут говорить вслух одно, а про себя думать совсем другое. У моей мамы была подруга детства, которую недолюбливали все их общие знакомые, хотя дружили очень давно, вместе ходили в турпоходы. Когда мне было лет 7–8, я услышала, как мои родители между собой назвали ее «дурой», а потом спокойно пошли с ней в поход и нормально общались. Меня это удивило, и именно тогда мои родители объяснили, что не все говорят людям в глаза, что мнение о человеке может расходиться с внешним отношением к нему.
Оксана. Если бы мой ребенок так сделал, я сказала бы ему: «Прекрати немедленно!», а дома, наедине, сказала: «Дядя не прав, но не надо опускаться до его уровня! Это ничего не даст. Лучше промолчи». У нас дома тоже возникают подобные ситуации (например, в поведении бабушки).
Проблема заключается в том, что мы, взрослые, часто лицемерим. Поэтому правда на стороне отчима. Но открыто демонстрировать негативное отношение, ругаться, оскорблять – это все-таки распущенность, невоспитанность. Кроме того, далеко не каждый ребенок вообще скажет «дурак» постороннему взрослому в лицо. Мой ребенок бы, например, заплакал, если бы его так обманули. А вот я сама была такой, как Сережа.
Вспоминаю аналогичный пример из своего детства. На улице незнакомая женщина обозвала мою маму «жирной свиньей», а я ей на это ответила: «А ты старая дура!» И еще, кажется, даже добавила: «Чтоб ты сдохла!» Но мама сказала мне: «Никогда не вмешивайся во взрослые дела!»
Екатерина. Сережа действительно «перерос» дядю Петю! Я полностью согласна с этой точкой зрения. Однако мое поведение в подобной ситуации во многом зависело бы от отношений с таким «дядей Петей». Если бы это был, например, наш сосед, то я бы постаралась его просто выпроводить, а с ребенком поговорить наедине («Ты прав, но „дураком“ взрослых называть не надо – это грубо» и т. п.). Если так поступил наш знакомый, друг семьи, постаралась бы обратить всю ситуацию в шутку. Но в любом случае не стала бы ругать ребенка в присутствии взрослого.
Может ли ребенок грубо критиковать взрослого? Думаю, что в подобной ситуации и незнакомого взрослого все-таки может – тут нет разницы в возрасте, слишком уж однозначно неблаговидный поступок!
Елена. Ситуация неоднозначная: и Сережина мама, и его отчим оба в чем-то правы. С одной стороны, надо научить ребенка вежливо разговаривать со взрослыми, но ведь и дяде Пете можно было корректно (но не в присутствии сына!) указать на неправильное поведение. Мальчику я бы просто сказала: «Сережа, так не говорят со взрослыми!», но ругать бы не стала.
Думаю, что ребенок, конечно, может иметь свое мнение о поведении взрослых людей, но не должен произносить его вслух. Иначе все устои полетят и воспитывать детей станет действительно сложно!
Резюме
В целом наши эксперты разделяют позицию Сережиного отчима, однако ограничивают ее рамками этикетного общения: грубость недопустима, тем более – в адрес взрослого человека. Лишь одна Елена нашла в речевом поведении мамы рациональное зерно и согласилась с тем, что ребенок не должен выражать вслух свое отрицательное отношение ко взрослым. Только Екатерина и Наталья признали возможность прямой детской критики в ситуации, когда действия, высказывания взрослого имеют однозначно отрицательный характер – явно оскорбляют, особенно обижают, свидетельствуют о непорядочности, крайней невоспитанности и т. п.
Показательно, что Валентина и Наталья отметили в анализируемой ситуации момент подражания ребенка речи близких людей, родителей, признались в несовершенстве собственного речевого поведения с точки зрения вежливости, корректности.
Как видим, ни одна из мам не стала бы ругать своего ребенка в подобной ситуации, однако описание дальнейших родительских действий в отношении детской грубости было различным. Так, Валентина, Ирина и Елена предпочли бы просто замять неприятный разговор, Оксана и Наталья обязательно поговорили бы с ребенком наедине, разъяснив ситуацию, действия Екатерины были бы различны в зависимости от степени близости к ее семье оскорбленного взрослого. Последняя позиция представляется особенно интересной и неоднозначной.
VII. Не хочу лечиться!
У героя рассказа Бориса Минаева «Зубная боль», мальчугана лет 7–8, разболелся зуб – и мама поспешила с ним к стоматологу…
«– Так! – разозлилась [врач] и закричала, повернувшись к двери: «Мамаша! Войдите!»
Тут же в кабинет влетела мама.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Я не могу тратить столько времени на вашего мальчика! – звонко произнесла врачиха, приняв величественную позу. – Или он сейчас же откроет рот, или я отправляю вас на наркоз!
Мама подошла ко мне.
– Послушай, – тихо прошептала она, – чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу?
Я медленно, не открывая рта, покачал головой.
– А если бы ты был партизаном? – спросила мама. – Что же, ты бы сразу во всем признался, не выдержав пыток?
Но я снова отрицательно покачал головой, начисто отвергая такие нелепые предположения.
– Хорошо, – угрожающе сказала она. – Сейчас мы уйдем отсюда. И пойдем в милицию оформлять документы. Такой сын мне не нужен.
Я заплакал. Страх перед оформлением неведомых документов оказался сильнее страха перед врачихой и бормашиной. Сложившись вместе, оба этих страха вызвали теплую волну слез, она шла из горла, с равномерными истошными всхлипами.
– Ну вы уж совсем, мамаша, – недовольно сказала врачиха. – Так тоже нельзя… Ты чего расхныкался? Скажи, чего хочешь, мамка тебе то и купит. <…>
– ХОЧУ ЗАЙЦА!..
– Хорошо, – сказала мама. – Я куплю его тебе сегодня.
И быстро вышла.
…Мне быстро вынули зуб.
Мы зашли в большой универмаг, и мама, вытряхнув из кошелька почти все деньги, купила мягкого большого зайца с черными блестящими пуговками глаз и нежно-розовыми атласными вкладышами в серых мохнатых ушах…»
Валентина. На мой взгляд, поведение героев в данной ситуации абсолютно нормально. Как мама, я бы повела себя так же.
Наталья. Самая неправильная позиция мамы здесь – это высказывание «Такой сын мне не нужен!». В детском сознании не должно формироваться ощущение условной любви: то есть если я хорошо делаю, меня любят, если не так – то я недостоин любви… Что же получается? Для того, чтобы тебя любили, надо стараться?
Ирина. Здесь мама явно не нашла действенных способов влияния на ребенка. «Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу?» – это ребенку не совсем понятно и слишком нереально. «Про партизан» – слишком абстрактно, «книжно», плохо соотносится с реальной ситуацией. Отказ от сына в милиции – слишком, несоизмеримо жестоко.
Врач же хорошо изучила способы воздействия на ребенка, и ее метод оказался самым удачным. Действительно, запуганному, заплаканному ребенку лучше пообещать что-то хорошее. Но в будущем нельзя допускать, чтобы ребенок этим злоупотреблял.
Надо побеседовать на эту тему и постараться, чтобы ребенок понял необходимость лечения зубов и добровольно пошел на эту процедуру. Например: «Я знаю, что это больно и неприятно. Но ты ведь большой, ты сможешь немного потерпеть. Ведь если это не сделать сейчас, то завтра будет еще больнее (еще хуже, понадобится операция и т. д.)».
Оксана. Когда мы с моим ребенком приходим к зубному врачу и начинается хныканье, то я всегда говорю: «Я тоже боюсь лечить зубы, но ужасный запах изо рта – это катастрофа! Ты пойми меня – я не желаю тебе зла. Если хочешь, мы уйдем, но каждые съеденные конфета, орех, печенье, сыр и т. д. принесут боль, а чтобы уснуть, ты будешь пить горький анальгин.
В данной ситуации («дашь – на дашь») трудно сказать что-то и тем более дать оценку. Мне не жаль денег на игрушки и конфеты, но хорошо ли приучать ребенка к такого рода поощрениям? За то, чтобы что-то получить, надо пострадать. Причем получить материальное, и не потому, что ты боролся с болезнью, скорбью, обидой, а потому, что ты упрямился и боялся. А твоя мама распиналась перед тобой под давлением врача.
Екатерина. Прошу прощения, но здесь врач (как и мама в первой ситуации) – тоже дура, причем пользующаяся тем, что ее помощь необходима. Угрозы и шантаж не те методы, которыми нужно пользоваться матери. На месте мамы я подготовила бы ребенка к встрече с врачом, объяснила бы необходимость лечения и возможные последствия при отказе от него. А если бы врач пригласила меня в кабинет и предъявила претензии к моему ребенку в форме, представленной в данном фрагменте, я бы или обратилась к другому врачу, или направила бы все свои силы на разговор с ребенком (без шантажа и угроз). Скандалить не стала бы.
Елена. У ребенка очень сильный, панический страх перед процессом лечения. Отказ от лечения – просто следствие проявления инстинкта самосохранения, который здесь обострен, так как мать выражает испуг, вместо того, чтобы быть спокойной самой и успокоить сына, объяснить ему, что страшного в лечении ничего нет. Мать неумно поступает, угрожая: «Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу?» Так нельзя добиться послушания, можно только усугубить ситуацию.
Здесь нужны слова ободрения, поощрения, ласки. Ничего этого в данной ситуации от мамы не исходит, видим только, что она сама испугана, не владеет собой, угрожает, говорит абсурдные вещи. То есть мама тут ведет себя ничем не лучше, а даже хуже своего ребенка.
Спасает положение врач. Ребенок получает надежду, забывает о гнетущей обстановке, о боли, перед ним летает на крыльях мечта, он успокаивается. Мама потом тоже молодец: сдержала свое слово, не обманула надежды своего ребенка. Так и нужно поступать и именно в таких трудных ситуациях. В дальнейшем это способствует эмоциональному сближению родителей и детей, развитию доверительных отношений, что облегчит сложный переход из детства в юность и взрослую жизнь.
Резюме
Валентина дала максимально краткую оценку ситуации, ограничившись выражением понимания поведения всех ее участников и согласия с тактикой речевого воздействия мамы мальчика. Оксана уклонилась от прямой оценки ее речевого поведения, Ирина и Елена – явно осудили, Наталья сконцентрировалась на оценке наиболее задевшего ее высказывания, а Екатерина направила острие критики на врача.
При этом отвечающие (если писали об этом) были единодушны в выборе средств речевого воздействия на ребенка в подобной ситуации: предварительная подробная воспитательная беседа разъяснительно-убеждающего характера. Речевое поведение «больного» не получило никаких комментариев и оценок, за исключением краткой оценки состояния – «испуганный», «заплаканный» (Ирина, Елена).
