Глава 24

Умирающий прикрыл рукой испуганное лицо. Еще минуту назад он обещал Варгусу пытки и смерть, а тот одним быстрым выпадом пронзил его сердце мечом. Варгус вытянул клинок из глядящего в пустоту трупа, перешагнул его и увидел, что в битве наступило неожиданное затишье. Люди вокруг озадаченно вертели головами, но причину знал он один. С запада, на ходу черпая из Источника силу, приближались Осколки. Варгуса охватил зуд, во рту пересохло.

– Что это? – спросил Харго, обтирая тесак лоскутом одежды, сорванным с чьего-то трупа.

– Боевые маги.

– Не наши?

Варгус покачал головой.

– И еще кое-кто.

Этого говорить не следовало: с того места, где они стояли, нельзя было ничего разглядеть. Варгус отошел помочь одному из лекарей, пока Харго не начал задавать неудобные вопросы.

Враны, пользуясь передышкой в бою, перевязывали раненых или оттаскивали их на носилках в госпитальный шатер.

– Эй, помоги! – крикнул толстый краснолицый врач, пытавшийся зажать рану на животе солдата и в то же время залезть в свою сумку.

Варгус прижал к зияющей ране обе руки, отчего солдат захрипел и от боли выкатил глаза – на крики сил уже не осталось. Кровь была темная и вонючая. В животе медленно растекался яд из искромсанных кишок. Достав из сумки фиолетовый флакончик, лекарь поднес его к губам несчастного. Тот задышал легче, закрыл глаза и обмяк.

– Дальше я сам, – сказал врач. Он вынул из сумки нож и вскрыл солдату артерию на бедре. Через несколько секунд тот был мертв. Не всякий назвал бы это милосердным поступком, но Варгус знал: с такой раной не выживают. Скоро она загноилась бы, и боль стала бы невыносимой. Несколько дней чудовищной агонии – и бедняга, не переставая звать мамочку, умер бы в дерьме и крови.

Варгус протянул руку, еще липкую от крови мертвеца, и помог врачу подняться на ноги. Одежда на том висела, будто он снял ее с кого-то гораздо крупнее себя, но Варгус тут же понял, в чем дело. Война брала свое: врач быстро терял в весе. К ее окончанию, если ему посчастливится дотянуть до того дня, он станет таким же костлявым, как Орран.

Варгус услышал за спиной знакомую тяжелую поступь Харго.

– Что-то затевается, – сказал тот, удостоив покойника беглым взглядом.

Над ними сгущались черные облака. Какой-то странный запах заслонил собой вонь от мертвечины, и даже Харго почувствовал, как изменилось давление. Волосы у него на руках встали дыбом. Верзила покачал головой. Все они видели, на что способен боевой маг по кличке Титан.

– Ну, сейчас он им задаст? – спросил подошедший Орран.

– Хорошо, что засранец на нашей стороне. Он здесь самый опасный, – сказал Харго. Орран кивнул, покрепче ухватив щит.

У Варгуса было на этот счет другое мнение, но он промолчал. Неподалеку отряды противника собирались в некое подобие боевого порядка. Севелдромские воины готовились к бою, смыкая щиты. Арбалетчики взводили рычаги, лучники занимали позиции в задних рядах, а медики спешили убраться подальше из гущи сражения.

Варгус поднял свой меч-бастард, расправил уставшие плечи и мельком взглянул наверх. Там чернели призванные магией облака, однако за ними виднелось чистое небо. Солнце еще не достигло зенита, хотя казалось, что бой длился весь день. И казалось не только ему. Побывка в городе освежила силы солдат, но этого хватило всего на несколько дней. Воспоминания об удовольствиях и домашнем уюте уже смешались с землей, кровью и запахом смерти. Любой из них – и ветеран, и новичок – мог сегодня пасть замертво лицом в грязь.

В этот раз над полем битвы не звучали ни рог, ни даже рев рассерженных голосов. Враг молча шел на них строем, держа ровный шаг, с оружием наизготове.

– Зададим жару свинодерам! – заорал Варгус, раззадоривая товарищей. Кого-то это проняло, раздались несколько оскорбительных выкриков, но настоящий пыл проявили немногие. – Не забывайте, что они сделали с королем!

Расчет оказался верен. Из уст в уста эти слова дошли до самых дальних рядов. Зловещая тишина, царившая утром, вернулась. Убийство короля было свежей раной, и Варгус надавил на нее со всей силы. Теперь люди были готовы.

До прибытия Осколков и Чернокнижника оставалось всего несколько минут. После долгих споров Эко вызвался охранять Цепь за ее пределами. Остальные должны были защищать войско, а он – следить за хитростями врага и отражать отдельные атаки.

На глазах у перволюда схлестнулись две огромные армии: ни океана, ни берегов – только две чудовищные волны из тел и металла. Даже если бы звуки беспорядочного столкновения не достигали его ушей, он бы их почувствовал. Земля дрожала от топота тысяч ног, скрежетали зубы, с редких деревьев на равнине сыпались листья и ягоды. Стайка серых птах, напуганных шумом, взмыла в небо, но, сделав круг, вернулась – наверняка взволнованно взирая на битву.

Кровь мертвецов уже напоила землю, проникнув до самых глубин. Скоро ее будет больше, и из смертоубийства прорастет новая жизнь.

От трупов останутся кости, они обратятся в прах, и на их месте взойдет сочная трава. Алые и синие цветы украсят равнину пышным ковром, и никто не узнает, чем питались семена и почему они появились именно здесь.

Эко смотрел на поле битвы и видел не тысячи людей, которые сошлись в борьбе за жизнь, а бескрайнее море зелени, колыхавшейся на ветру, будто волны. А посреди этого моря возвышался обелиск, сверкающий на солнце подобно небесному мечу, то янтарный, то черный. К нему тек нескончаемый поток паломников с запада и востока. Их ряды тянулись до горизонта, и каждый искал глазами знакомое имя, чтобы хоть как-то выразить боль, которую нес в себе.

Несмотря на свою ученость, люди этого края многое позабыли. Они строили башни из камня, носили прочные сапоги и укрывали себя металлом, тем самым теряя корни и связь с землей. Однако Первые люди помнили. Хотя их изгнали в чужую страну и принудили начать все заново, их память была крепка. Они помнили прошлое и поклонялись земле, которая платила им несметными сокровищами. А больше всего они почитали Элвеи.

– Владыка, я далеко от твоих объятий, – сказал Эко, преклонив колени и погрузив пальцы в богатую почву. – Молю тебя, не оставь твоего скромного слугу. Дай мне силу встретить то, что должно. Я боюсь. Я очень боюсь, Владыка.

В молчаливой молитве он коснулся земли головой, и тут же, как тяжелое покрывало, на него сошла чудесная прохлада. Все его тело затрепетало, по коже пробежали мурашки. Эко был не один. С ним был Элвеи – даже здесь, в этом краю, вдали от дома. На плечо перволюда легла невидимая рука, и из глаз брызнули слезы радости.

Остальные уже объединились в Цепь, построив огромный барьер, который видели только те, кто мог прикоснуться к Источнику. Барьер дрожал и пульсировал, словно в нем жила душа. От каждого боевого мага в него вливались ручейки неисчислимых оттенков. Для некоторых Эко даже не знал названия, но все они говорили о жизни и страсти, о радости, о любви и об ужасном горе.

Осколки шли через поле: черные точки посреди океана жизни. Оболочки без души, ямы, полные тьмы, которые двигались, как люди. Эко видел тонкие нити силы, пульсирующие голубым и серым. Они вливались в Осколков, подпитывали в них искру жизни и заставляли двигаться. В центре этой сети, как жирный паук, сидел тот, кого называли Чернокнижником. Он сам переливался тысячью цветов, но главным среди них был насыщенный вулканический красный. Гора гнева и боли толкала его вперед, и там, где должно было биться сердце, зияла пустота. Встань они друг против друга, и Эко смог бы заглянуть в дыру у него в груди. Чернокнижника питал неистощимый Источник, и все же колдун был внутри таким же пустым, как Осколки. Неважно, сколько времени он учился, неважно, сколько жизней забрал и чего достиг, – он был пуст и навеки таким останется.

Чернокнижник едва заметным толчком силы приказал Осколкам атаковать. Соратники Эко отозвались, отразив первый из множества смертоносных ударов, которые будут повторяться, пока Осколки не умрут или не получат приказ прекратить.

Люди вокруг узнавали того, кто скрывался под капюшоном. Его кроваво-красная мантия выделялась среди серебристо-черного моря. Солдаты запада расступились, и Чернокнижник беспрепятственно подошел к передней линии войска. Обычный взгляд не смог бы проникнуть под капюшон, но благодаря связи с Источником зрение Эко обострилось. Колдун оказался моложе, чем он ожидал, и все же в глубине его глаз таилось что-то чужое, древнее. Всеми своими успехами он был обязан другому – кому-то или чему-то гораздо старше его самого.

Как только Эко объял Источник, взгляд Чернокнижника заскользил по океану лиц и остановился на перволюде. Мальчишка осклабился, и Эко ответил улыбкой, однако предназначалась она другому.

Первый удар пришел так быстро, что Эко едва успел отреагировать. Его хлестнуло по лицу, будто кнутом, и на левой щеке открылась глубокая рана. Вкус крови не был ему в новинку, но все же застал врасплох. Эко щедро зачерпнул из Источника, не дожидаясь второго выпада; его ноги тем временем чертили на земле защитные узоры. Удар обрушился на щит и рассыпался снопом искр, от которых перед глазами пошли круги и загудело в ушах.

Откуда-то издалека Эко позвали по имени, но он не рискнул отвести взгляд от колдуна. Тот по-прежнему улыбался, радуясь вызову и предчувствуя новое, неизведанное испытание – схватку с достойным противником.

Чернокнижник начал плести из нитей злобы ночной кошмар. Эко, склонив голову набок, коснулся его струйкой силы, и кошмар тут же рассыпался. Колдун брался за дело снова и снова, и каждый раз Эко ухитрялся протянуть через все щиты тончайшую ниточку и пустить прахом его труды до того, как те обретали форму. Чернокнижник поднял глаза. Настал черед Эко улыбаться. Рано или поздно мальчишка поймет, в чем секрет, но до тех пор его защита простиралась лишь над землей. Он не видел, как перволюд тянулся сквозь глубину и выходил на поверхность у него под ногами. Детский трюк – и все же колдун на него попался. Пока враг отвлекся, Эко закинул ему под ноги невидимую сеть.

Вместо того чтобы разобраться, в чем дело, Чернокнижник показал свою неопытность и несобранность. Он по-юношески нетерпеливо бросил плетение и обратился к грубой силе. Чудовищный молот опустился на Эко, отчего его щит дал трещину, а он сам едва устоял на ногах. Закрепляя успех, Чернокнижник обрушил на противника град раскаленных копий, которые должны были прожечь его тело насквозь. Невзирая на звон в ушах, перволюд чертил на земле новые защитные руны, и копья отскакивали от усиленного щита.

Чернокнижник наконец догадался, как была проделана брешь в его защите. В глазах колдуна сверкнула ярость. Он направил силу глубоко под землю, думая выбраться под ногами у Эко, но запутался в расставленной ловушке. Воздух прорезал пронзительный крик. Сеть, усеянная невидимыми лезвиями, впилась Чернокнижнику в руки и ноги. Из-за боли его внимание рассеялось, щит рухнул, и даже тонкие нити силы, питавшие Осколков, растаяли. Колдун упал на четвереньки, и Эко почувствовал, что ход битвы вокруг изменился.

Его соратники, черпая из Источника силу, обрушивали на вражеских солдат смертельные удары. Осколки стояли столбом, даже не догадываясь, что вокруг идет битва. Когда одному из них проткнула плечо шальная стрела, тот даже не шевельнулся.

Финн был прав в своих смелых предположениях. С худшим можно было покончить в один день.

Чернокнижник все еще стоял на коленях, утирая окровавленный рот. Эко выбросил вперед руку, будто в ней был кинжал. Мальчишке наверняка было больно, но он не подавал виду, пока Эко не сжал вытянутую руку в кулак. Тогда Чернокнижник вскрикнул, а затем перешел на хрип.

Эко почувствовал, как что-то несется ему навстречу. Он едва успел начертить руну, но та не спасла от удара – такого сильного, что его сбило с ног. Медленно, смаргивая черные точки перед глазами, перволюд поднялся с земли. Чернокнижник стоял, зажав рукой рану в груди. Кровь сочилась сквозь его пальцы, а на красной мантии расплывалось багровое пятно.

Шум битвы и ветер заглушили его ругань, но то, что колдун в ярости, было понятно и без слов. Эко ждал новых уловок и хитросплетений, имеющих целью разорвать его на куски, однако Чернокнижник вместо этого потянулся к Источнику. Энергия полилась в него нескончаемым потоком – казалось, еще немного, и мальчишка лопнет. Воздух вокруг заискрился, синие язычки пламени затанцевали по рукам и плечам, глаза загорелись огнем, а он все продолжал поглощать силу, словно умирал от жажды.

Эко слишком поздно догадался, что сейчас будет. Перволюд начертил на земле руну, смастерил руками другую, но в глубине души понимал, что их защиты не хватит.

С небес обрушилось пламя, мир вокруг побелел, и земля поднялась навстречу. Перволюд почувствовал, что каждая кость в нем дрожит. Тело будто охватило огнем. Рот наполнился кровью – он прикусил язык. Щиты отразили атаку, но распались у него на глазах.

Пальцы начали сплетать еще одну стену, но тут перволюда снова ударило – в этот раз так сильно, что подбросило в воздух. К этому времени вся боль, все страхи за будущее его народа уже ничего не значили. Они принадлежали кому-то другому. Руки еще шевелились – Эко думал, что они плетут новый щит, но уверенности не было.

Он знал, что лежит на земле и видит облака, но почему-то не чувствовал своего тела. Это должно было встревожить мага, однако он так устал и так уютно устроился, что ничего уже не имело значения. Небо над головой с неестественной быстротой заволакивали густые темные тучи. Заурчал гром, сперва далеко, затем гораздо ближе, и в воздухе начала собираться энергия, как бывает перед ударом молнии. Затем небо вспыхнуло, и больше Эко ничего не видел.