Глава тридцать третья
Канеша договорила с Бейтсом и вышла на середину комнаты. Она остановилась возле дивана, на котором сидела Анита, и теперь нам с Шоном было отлично видно всех в комнате.
– Мистер Моррис, мисс Мильхауз, – Канеша помолчала. Наверное, хотела убедиться, что Хьюберт и Анита ее слушают. – Я попрошу вас обоих поехать со мной в управление шерифа. У нас есть вопросы, и я думаю, что на них лучше отвечать там.
Хьюберт привстал с дивана и начал брызгать слюной:
– Это возмутительно! Со мной нельзя так обращаться, – он плюхнулся обратно.
– Это не арест, мистер Моррис. Все еще впереди, – Канеша коснулась правой рукой кобуры на поясе. – Давайте не будем усложнять друг другу жизнь?
Хьюберт кивнул. Я оценил, как ненавязчиво Канеша его припугнула: теперь его взгляд был прикован к пистолету.
Анита продолжала молчать. Я взглянул на нее; глаза ее были закрыты, губы беззвучно шевелились. Читает молитву? В таком случае ей действительно остается только молиться, в надежде на чудо, ничто другое, по-моему, не могло спасти их с Хьюбертом. Трутдейл, стоя у камина, наблюдал за всеми с непроницаемым видом. Я старался не смотреть на него, чтобы случайно не выдать ему своих подозрений; у меня по лицу часто можно прочесть все мои мысли.
Бейтс шагнул вперед и жестом подозвал Хьюберта. Тот встал с дивана и пошел к офицеру нетвердой походкой, Бейтс взял его за локоть и вывел из гостиной.
– Мисс Мильхауз, – резко окликнула Канеша. Анита ее будто не слышала. Канеше пришлось наклониться и тронуть ее за плечо, чтобы та опомнилась. – Вы поедете со мной в управление шерифа.
Анита встала, Канеша ухватила ее под локоть и повела к двери в обход выпавших из сумки вещей, которые так и валялись на полу. Канеша остановилась, Анита тоже. Канеша сняла с плеча передатчик портативной рации и сказала в него:
– Франклин, жду вас внутри с оборудованием. Первая комната направо, – она повесила рацию обратно и сказала: – Сейчас поедем.
– Шериф Берри, – я поднялся, и Канеша повернулась в мою сторону. – Мне обязательно надо сказать вам одну вещь. Это очень важно.
Канеша нахмурилась:
– И мне надо поговорить с вами, мистер Гаррис. Не спешите, я до вас доберусь, как только смогу.
– Это срочно, – сказал я.
Канеша сердито на меня уставилась, я встретил ее взгляд с такой же решимостью, показывая, что не уступлю. В гостиную вошел второй заместитель шерифа, плечистый и светловолосый, и Канеша подозвала его:
– Франклин, отвезите мисс Мильхауз в участок. Я приеду ее допрашивать, как только освобожусь.
– Да, мэм, – Франклин взял Аниту за локоть и двинулся прочь: – Пойдемте, мэм.
Когда они вышли, Канеша вновь заговорила:
– Мистер Трутдейл, мне нужны ваши показания, и я, пожалуй, с них и начну. Присаживайтесь, – она указала на диван, на котором перед тем сидел Хьюберт.
Трутдейл послушался, но без особого энтузиазма. Канеша снова повернулась ко мне:
– Мистер Гаррис, а вы с сыном – и с котом – будьте добры подождать в малой гостиной на другом конце холла. Я побеседую с мистером Трутдейлом и приду к вам.
Мне очень хотелось поговорить с ней первым, до дворецкого, но я понял, что вряд ли смогу ее убедить – разве что обвинить Трутдейла в убийстве прямо сейчас, при всех. Протестовать не было смысла. Зато до ее прихода я мог привести мысли в порядок. Мне хотелось изложить свою версию максимально убедительно, потому что я понимал, кого она для себя назначила убийцей: либо Хьюберта, либо Аниту. Их вина в расхищении коллекции книг была очевидна, а я не сомневался, что Канеша считает эти кражи причиной убийств.
– Хорошо, – сказал я, – буду вас ждать.
Я встал, Шон с Дизелем вышли из гостиной вслед за мной; я не стал оглядываться.
Шон молча преодолел весь путь через холл, но как только мы вошли в малую гостиную и закрыли за собой дверь, он спросил:
– Ну, пап, что же у тебя такого срочного? Мне показалось, что тебя сейчас удар хватит.
Я слушал Шона вполуха. Мне помнилось, что в гостиной есть секретер, прямо к нему я и направился. Обычно мне бы в голову не пришло лазать по ящикам в чужом доме, но мне нужна была бумага и ручка, я хотел записать все отрывочные детали, какие вспомнил, и проверить, сложится ли из них связная картина.
– Я считаю, что убийца – дворецкий, – сказал я, открывая боковой ящик изящного секретера с выдвижной крышкой.
Бумаги не оказалось, я открыл ящик под ним – бинго! Я вытащил три листа из шикарного почтового набора, сел за секретер, поднял крышку, чтобы за ним можно было работать, и нашел внутри подставку с ручками и карандашами. Дизель положил лапу мне на колено и мяукнул, я потрепал его по голове, и он уселся рядом со мной.
– Дворецкий? Да ты шутишь, – засмеялся Шон.
– Не шучу, – сказал я. – Мне надо кое-что записать, пока не пришла Канеша, так что объяснения потом. Сейчас дай мне сосредоточиться, – я примирительно улыбнулся сыну.
– Без проблем, пап, – Шон сел в соседнее кресло. – Я посижу и посмотрю, как работает наш Шерлок Холмс.
Не ответив на эту шпильку, я уставился на белый лист бумаги перед собой, взял ручку. Я решил записывать все, что придет в голову, а систематизировать позже, если понадобится. Крупными буквами я вывел вверху страницы: «Трутдейл». С чего начать? Я стал записывать.
Трутдейл знал условия завещания еще при жизни Джеймса Делакорта. Их ему рассказала Анита, которая узнала их от племянницы, работающей у К. К. Пендерграста.
Когда мистер Делакорт познакомился с Трутдейлом, тот был актером. Он легко мог изобразить и обморок, в который упал, когда читали завещание, и свою реакцию, когда я сообщил ему о смерти хозяина.
На моей памяти Элоиза дважды упоминала Трутдейла в связи с печеньем. Элоиза и мистер Делакорт оба любили печенье и часто вдвоем пили чай с печеньем. Возможно, именно Элоиза принесла мистеру Делакорту печенье с арахисом, но я не сомневался, что купил его Трутдейл – а потом передал Элоизе, чтобы хозяин съел и умер от аллергии.
Могла ли Элоиза сидеть и смотреть, как Джеймс Делакорт умирает? Эту версию я почти сразу отмел. Что она сказала про печенье, когда принесла в библиотеку пропавший том описи? Я задумался и постепенно вспомнил в деталях эту странную беседу; Элоиза сказала, что мистер Делакорт съел все печенье, которое она ему оставила. Она собиралась попросить у Трутдейла еще и надеялась, что на этот раз ей тоже достанется.
Ход событий в тот день я восстановил так: Трутдейл дал Элоизе арахисовое печенье и велел отнести мистеру Делакорту. Вероятно, предупредил, что оно только для хозяина, чтобы бедняжка сама его не ела, иначе она бы умерла тогда же. Элоиза зашла в библиотеку, не застала мистера Делакорта и оставила печенье на письменном столе. Позже, когда Трутдейл убедился, что хозяин мертв, он унес тарелку.
Я задавался вопросом, за сколько минут до моего возвращения произошло убийство, но думаю, что совсем незадолго. Если бы я пришел раньше, я мог бы поймать Трутдейла с поличным; впрочем, у него наверняка нашлась бы правдоподобная отговорка.
Позже Трутдейл угостил арахисовым печеньем Элоизу, чтобы навсегда заставить ее замолчать. Ее бессмысленные на первый взгляд реплики выдали бы его, стоило кому-нибудь к ним прислушаться. Если бы я только задумался об этом раньше, возможно, Элоиза осталась бы жива… От этой мысли меня захлестнула волна боли и гнева, но зацикливаться на ней сейчас не было времени, надо было собрать все доказательства вины дворецкого. Что я упустил?
Конечно, расхищение коллекции. Оно все-таки не было связано с убийствами. Когда мистера Делакорта отравили, Хьюберт с Анитой, конечно, знатно перепугались. Глупо было надеяться, что кража останется незамеченной, мистер Делакорт не мог не обнаружить ее рано или поздно; а вот его смерть показалась им подарком судьбы – но только если бы она была естественной. Как только было произнесено слово «убийство», у них наверняка затряслись поджилки. Должны же они были сообразить, что станут главными подозреваемыми, когда раскроется кража.
Или я переоценивал их обоих. Иначе почему Анита направлялась в Мемфис, а оттуда еще куда-то продавать «Тамерлана»? Неужели не догадалась, что для всех, кто имеет отношение к делу, выехать из города значит навлечь на себя подозрения? Анита непрерывно убеждала всех вокруг в своем уме; судя по всему, Хьюберт тоже считал ее очень умной. Тщеславие помешало им понять, насколько бездарно и недальновидно они действовали и как глупо было надеяться, что кража сойдет им с рук. Но в то, что для сокрытия кражи они убили Джеймса Делакорта, я не верил.
Пендерграст говорил, что мистер Делакорт существенно изменил завещание за неделю до смерти. Найджел Трутдейл знал, что по новому завещанию окажется главным наследником – адвокат, без сомнения, мог подтвердить, как сильно переменилось положение дворецкого. Вот и мотив: чистая, незамутненная жажда денег.
Трутдейл хотел оставить службу, а мистер Делакорт его, судя по всему, не отпускал. Даже в завещании говорилось о желании дворецкого уйти на покой. Вспомнил я и то, что нам с Шоном рассказывала Хелена Луиза: мистер Делакорт славился тем, что был скуп и мало платил прислуге. Со смертью Джеймса Делакорта Трутдейл получал гигантские деньги и возможность жить в роскошном особняке.
Я вспомнил странный эпизод, которому был свидетелем, когда пришел сказать дворецкому, что его хозяин умер. Я видел, как Трутдейл отдает приличную пачку денег человеку, которого он обозначил как садовника. Припоминая их разговор, я понял, что дворецкий, выплачивая жалованье садовнику, беседовал бы с ним не так; Трутдейл упомянул «остальное», а тот ответил, что срок поджимает. Сейчас я не сомневался, что это был либо ростовщик, либо букмекер. В Миссисипи не запрещены азартные игры, и многие делают ставки не по средствам. Не исключено, что Трутдейл поигрывал; Канеша могла это проверить.
Я отложил ручку и перечитал написанное: местами факты, местами предположения. Проверяя факты, Канеша могла выйти на что-нибудь, подтверждающее причастность Трутдейла к обоим убийствам.
Вошла Канеша.
– Ну, мистер Гаррис, что вы хотели мне сообщить? Мне нужны сведения, как вы нашли «Тамерлана».
Она подошла к секретеру, за которым я сидел. Я подал ей листы своих записей:
– Сначала прочтите вот это, и потом поговорим.
Она взяла листы, хмурясь, но едва начала читать, как остановилась и сказала:
– То есть, по-вашему, убийца – дворецкий? А два вероятных убийцы зря меня дожидаются в управлении шерифа? Они украли книги, или это, по-вашему, тоже сделал Трутдейл?
Я сделал над собой усилие, чтобы не сорваться, и ответил:
– Нет, книги украли они. Просто дочитайте до конца, пожалуйста.
Я напомнил себе про воскресную проповедь: терпение – это добродетель.
Канеша вновь нахмурилась, но все-таки принялась читать, и на этот раз, кажется, внимательно. Более того, дойдя до последней страницы, она перечитала все сначала, а когда закончила, посмотрела на меня и улыбнулась:
– Занятно, – она вернула мне записи. – Итак, ваши показания. При каких обстоятельствах вами был обнаружен «Тамерлан»?
– Минуточку, – сказал я, чувствуя, как лицо наливается краской; я едва владел собой. – А как же Трутдейл? Вы ничего не предпримете?
– Это сплошные домыслы, – она указала на листы у меня в руках. – Я не могу арестовать человека на основе одних фантазий.
– Я понимаю, что стопроцентных доказательств у меня нет. Но эта версия вам хотя бы кажется правдоподобной?
– Да, она правдоподобна, – ответила Канеша. – Я проверю ее. Если вы не ошиблись и Трутдейл до убийства знал, что завещание пересмотрено, это меняет картину. Я не могу не учитывать такую возможность, но мне нужно что-нибудь более определенное.
С глубочайшим сожалением мне пришлось признать, что она права. Я был уверен, что убийца – Трутдейл, но одной моей уверенности было мало. Я взглянул на Шона, который уже некоторое время подавал мне знаки; он протянул руку за бумагами, я отдал их ему, и он погрузился в чтение.
– Расскажите, как вы обнаружили, что «Тамерлан» у мисс Мильхауз, – голос Канеши звучал еще более нетерпеливо, чем обычно. – Я не могу терять время.
– Конечно, – ответил я. И подробно рассказал, как утром пообщался с Анитой, делая упор на то, как она уговаривала Трутдейла и на причину, по которой я заподозрил, что об изменениях в завещании мистера Делакорта ему рассказала она.
– Отлично, – сказала Канеша. Записывать мои слова она не стала. – Позже вам надо будет повторить все это для протокола, мистер Гаррис. Будьте любезны зайти в управление сегодня или завтра. А теперь, если не возражаете, мне пора допрашивать подозреваемых.
Провожая ее, я только кивнул. Дальше спорить не было смысла. Когда за ней закрылась дверь, Шон сказал:
– Пап, мне кажется, ты прав, Трутдейл убил хозяина. Но она тоже права, хорошее обвинение тут выстроить не на чем.
Он вернул мне бумаги.
Мой азарт изрядно поостыл. Я так обрадовался, что распутал убийство – но вмешалась суровая реальность в лице Канеши Берри. Я понимал, что они с Шоном правы. Мне оставалось только одно: доказать, что убийца – дворецкий.
