Глава девятая

Налив себе чаю, я вернулся к столу. Здесь Шона не было слышно. У сына личный разговор, и мне никто не давал права подслушивать. Тут Шон вернулся, и было заметно, что он злится.

– Ты расстроен? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Звонят всякие придурки со старой работы, – он сел. – Данте, а ты что скачешь? Сидеть!

Пес сел, услышав суровый тон хозяина. Рядом со мной мяукнул Дизель, и я почесал его за ухом. Мне казалось, что расспросам про бывших коллег Шон не обрадуется, и я решил не напрашиваться на грубый ответ.

Шон посмотрел на еду почти с отвращением, будто разом потерял аппетит. Он встал, выкинул еду в мусорное ведро под раковиной, а тарелку поставил в мойку.

– Потом вымою, – сказал он, обошел стол и щелкнул пальцами: – Ну что, Данте, пойдем погуляем?

Пудель встал и завилял хвостом. Дизель навострил уши, он тоже знал слово «гулять».

– Если ты не против, Дизель хочет с вами, – сказал я.

– Отлично. Я посижу на веранде за домом, выкурю сигару, а ребята пусть погоняют во дворе.

– Хорошо, – я проводил взглядом его и «ребят», которые не отставали ни на шаг.

В остальном день выдался тихий. Я ответил на электронные письма, дочитал книгу. Через пару часов ко мне в комнату пришел Дизель, запрыгнул на кровать и сладко там проспал до ужина. На некоторое время и я составил ему компанию.

Вечером, спустившись на кухню, я обнаружил на холодильнике еще одну записку. Шон куда-то ушел, забрал Данте и велел не беспокоиться о его ужине. Я огорчился, но ничего не поделаешь: нужно дать Шону время самостоятельно разобраться в своих чувствах и справиться с проблемами. Нельзя забывать, что восстанавливать силы он пришел ко мне. Когда-нибудь – я надеялся, что этот момент настанет в ближайшее время, – он сам будет готов мне все рассказать.

Мы с Дизелем провели вечер в тишине, в моей комнате. Дизель еще поспал, а я почитал. Около восьми я услышал, как вернулся Шон. Моя дверь была открыта, но я зря надеялся: ко мне он не заглянул.

На следующее утро, часов в семь, когда мы с Дизелем спустились на кухню, там уже хлопотала у плиты моя домоправительница Азалия Берри. Ей было под шестьдесят, и двадцать из них она проработала у моей тети. В некотором смысле тетя Дотти оставила мне Азалию в наследство – вместе с домом. Когда я сюда переехал, Азалия встретила меня и объявила, что тетя Дотти поручила ей вести у меня хозяйство. На этом вопрос, с ее точки зрения, был решен. Моего мнения не спрашивали, но, признаться, я даже не ожидал, что присутствие домоправительницы настолько облегчает жизнь.

Особенно по утрам в понедельник, когда на столе меня ждала горка оладьев, нарезанная ветчина и чашка горячего кофе, а возле тарелки лежала газета.

– С добрым утром, Азалия, как поживаешь? – Я сел завтракать, а Дизель прошмыгнул в кладовку.

Азалия откликнулась, не отрываясь от плиты:

– Помаленьку, мистер Чарли, помаленьку. А вы как?

– У меня все отлично, – сказал я. – После такого завтрака весь день будет прекрасным.

– Мужчина должен утром как следует позавтракать.

Азалия положила оладьи на тарелку, добавила ветчины и поставила ее передо мной. – А если ваш сын будет и дальше разлеживаться, завтрак ему достанется холодный.

– Откуда ты знаешь, что… – начал я и сам сообразил. – Ну, разумеется – машина.

Азалия даже не стала отвечать, а повернулась обратно к плите.

– Я не знаю, спустится ли он к завтраку, – сказал я. – Он спит допоздна. Мне кажется, он переутомился на работе, и приехал отдохнуть. Кстати, он привез собаку, маленького пуделя. Его зовут Данте, – как обычно в разговорах с Азалией, меня несло от одной темы к другой.

– Все равно он должен обедать вовремя, – сказала та. – А собака пусть только попробует испачкать чистые полы, сразу отправится во двор.

Я украдкой улыбнулся, хотя Азалия все еще стояла ко мне спиной. У нее определенно были глаза на затылке и этим она напоминала мне мисс Тенни, мою учительницу в начальной школе, та тоже не пропускала ни одного движения в классе.

– Данте, кажется, умеет себя вести, и Шон исправно выпускает его во двор.

Дизель вернулся под стол и лег у моих ног. От Азалии он держался на расстоянии, а еще надеялся получить у меня кусочек оладьи или ветчины, но, если бы я решил поделиться своим завтраком с котом, Азалию бы это не обрадовало.

– Всем привет! Я понял, что вы здесь, мисс Азалия, потому что учуял что-то потрясающе аппетитное. Умираю с голоду, – Шон вошел на кухню. Данте побегал вокруг, увидел под столом Дизеля, радостно тявкнул и кинулся здороваться с приятелем. Дизель посмотрел на него и положил ему лапу на голову. Пудель улегся, и Дизель стал вылизывать ему ухо.

Шон выдвинул стул и сел. Он не побрился, но выглядел вполне прилично в джинсах и вчерашней рубашке с засученными на три четверти рукавами.

Азалия посмотрела на наших питомцев и покачала головой:

– Тоже мне, собака называется.

Шон засмеялся:

– Он очень славный. И обещаю, что от него не будет грязи.

– Смотрите мне, – предупредила Азалия. – Ешьте, завтрак стынет, – она пристально посмотрела на него. – Вам надо как следует есть, вон как щеки ввалились. Ну да я это исправлю.

– Вас понял, – Шон улыбнулся Азалии, и я увидел, как она перестала хмуриться. – Обожаю оладьи на завтрак. Но четвертый не нужен.

Он принялся за еду. Азалия с минуту смотрела, как он режет оладьи и густо поливает их сиропом, и довольная удалилась в комнату для стирки.

– Вкуснее оладьев в жизни не ел. Ну, не в жизни, но с Рождества точно, – Шон положил себе еще.

Теперь придется быть начеку: как бы не набрать лишнего веса, если Азалия возьмется откармливать Шона. Я и так сражался с растущим брюшком, потому что калорий она не считала – не могу сказать, что я был в претензии, но зарядку теперь делал чаще, чем до переезда в Афины.

Шон посмотрел вниз:

– Нет, Данте, я тебе ничего не дам. А то Азалия нам обоим голову открутит.

Пудель сидел, полный надежды, а Шон продолжил завтракать. Я посмотрел, что делает Дизель; он все так же лежал у моих ног. Главное, чтобы они не попадались на глаза Азалии, и все будет хорошо.

– Спросишь насчет Делакортов? – поинтересовался Шон. – Твоя приятельница говорила, что Азалия у них работала. Может, она расскажет, сколько у них на самом деле в мозгах винтиков не хватает.

– У кого винтиков не хватает? – Азалия вернулась на кухню и услышала конец фразы.

– У Делакортов, – сказал Шон, прежде чем я успел ответить. – Нам сказали, что вы у них работали.

Азалия кивнула.

– Лет двадцать пять назад. Но недолго. Старая миссис Делакорт, мать мистера Джеймса и мисс Дафны, была сущим наказанием. Вечно ей все не нравилось. Как разойдется, так и кричит на всех с утра до вечера.

– Тогда понятно, что вы там не задержались, – сказал Шон.

– А с чего это вы вдруг спрашиваете про Делакортов?

– Джеймс Делакорт попросил меня провести инвентаризацию его собрания книг. Вчера я был приглашен к нему на чай и познакомился с его родственниками. – Я помолчал, подбирая выражение помягче. – Они вели себя довольно странно.

Азалия покачала головой:

– Вы бы поосторожнее, как к ним пойдете, мистер Чарли. Бывают же такие люди. Все до единого – оторви да брось… Один только был ничего: мистера Делакорта дворецкий. Вот он работящий. Если вам что понадобится, сразу к нему идите.

– Я вчера его видел, – сказал я. – Мне показалось, что он прекрасно исполняет свои обязанности. Но он, конечно, не из наших мест.

– Англичанин, кажется. Мистер Делакорт его давным-давно привез, когда бросил колесить по заграницам и вернулся домой в Афины. Говорят, он у себя в Англии в театре играл. Вот уж точно настоящий артист, может на себя такого виду напустить! – Азалия взяла кофейник и подошла к столу, чтобы снова наполнить наши чашки.

– Я буду работать с мистером Делакортом в библиотеке, и надеюсь, что с остальными буду встречаться нечасто.

– Вот и правильно, – сказала Азалия, ставя кофейник на место. – Только сдается мне, что они вас в покое не оставят. Зуб даю, начнут выспрашивать, чем это вы заняты. Чуть речь о деньгах, так у них ушки на макушке, а я слышала, что книги мистера Делакорта стоят очень много.

– Так и есть, – сказал я, помедлил, но все-таки поддался любопытству и спросил: – А что, Элоиза Моррис правда не в своем уме, или притворяется?

Азалия сложила руки на груди и некоторое время глядела на меня.

– Я ее помню совсем худенькой, того и гляди ветром сдует. В семнадцать лет она вышла за эту бестолочь, мистера Хьюберта – года за два до того, как я нанялась к старой миссис Делакорт. – Лицо Азалии смягчилось. – Всегда так вежливо со мной разговаривала. Вот уж не знаю, зачем она породнилась с этой семьей.

– А странности у нее уже тогда были?

Азалия имела привычку иногда забывать, о чем идет разговор, и я решил, что наводящий вопрос не помешает.

Она поморщилась.

– Говорят, ее мать много лет держали взаперти. Бывает, как скинет все с себя и разгуливает по плантации в чем мать родила. Мисс Элоиза, бедняжка, должно быть, в нее пошла.

– Тогда все понятно.

Мне стало жаль Элоизу Моррис.

– Сейчас у них в кухарках моя подружка Лорена, – сказала Азалия, – иногда рассказывает всякое. Если бы мистер Делакорт не платил ей по-царски, она давно бы оттуда ушла.

– По-моему, мистер Делакорт хороший человек, – заметил я. – Жаль, что у него такие странные родственники.

– Это яблочко тоже недалеко от яблони укатилось, мистер Чарли, – загадочно сказала Азалия. – Не слишком-то ему доверяйте.