На то, чтобы спуститься с горы и добраться до общежития, у Мэтта уходит остаток дня. Насквозь продрогший, он вваливается в комнату. Он не чувствует ног, пальцы онемели.

Фогги смеряет его подозрительным взглядом.

– Ты где шлялся?

– Да вот, искупаться решил.

Мэтт заходит в ванную и включает горячую воду. Пока ванная наполняется паром, он стягивает промерзшую одежду, сваливая ее в кучу на полу, обматывается полотенцем и отогревает кости, сидя на краю ванны.

– С Электрой купался?

– Ее так зовут?

– Ага. Не связывайся с ней, чувак, она больная на всю голову.

Пар окутывает Мэтта, словно заключая в теплые объятия.

– Помнишь, как Флинт катался на лыжах и обе руки сломал?

Мэтт кивает.

– Он вообще кататься не умел, – говорит Фогги.

– Вот руки и сломал.

– Да нет же! Он клеился к Электре. Говорил, последнее, что помнит – как она рассмеялась ему в лицо. А потом он очнулся уже в больнице. Говорю, эта баба – невменяемая!

Мэтт снова кивает.

– Возможно. Знаешь ее адрес?

Мэтт и сам до конца не понимает, зачем стоит здесь, под снегом, в десять часов вечера.

В одном он уверен: мысли об Электре не выходят у него из головы. Вчера и сегодня он думал лишь о ней. Он знает, что Фогги прав – от этой девушки одни неприятности. Но что-то в ней притягивает Мэтта, как магнит.

Он даже не может сказать, что испытывает к ней. Зол ли он? Или восхищен? А может, раздражен? Вероятно, все сразу. Вот почему он не переставая думает о ней. Таких чувств он еще ни к кому не испытывал.

Одно он знает точно: ему хочется проучить ее. За то, что оставила его бултыхаться в реке. За то, что решила, будто знает его. Все, что она говорила – чепуха. Он способен следовать правилам. Он другой. Он не следует первобытным инстинктам. Всю свою жизнь он только и делает, что контролирует себя, чтобы не навредить другим людям. Единственный раз он дал волю эмоциям, и это закончилось гибелью человека. Так зачем она лезет к нему в душу? Кем она вообще себя возомнила?

Мэтт хочет доказать, что он не такой, как она.

Но в то же время в глубине души хочет произвести на нее впечатление.

Особняк за высокой оградой на противоположной стороне улицы – каменная громада с изящными окнами – видится Мэтту тюрьмой. Раздражает его. В нем нет никакого изъяна. Чтобы «увидеть» его очертания, не требуется никаких усилий. Кирпичи да строительный раствор – больше ничего примечательного. Ничего необычного. Этот дом – как сутенер с золотой цепью на шее. Он – послание миру от человека с кучей комплексов. Фогги сказал, что отец Электры – дипломат. Может, они все такие? Выражают себя через свое жилище.

Мэтт ждет у ограды, прислушиваясь к своим чувствам. По количеству машин снаружи он понимает, что внутри происходит какое-то важное событие. Кругом вооруженная охрана. Будет непросто, и он уже задумывается о том, чтобы бросить затею. Но любопытство берет верх. Он дожидается, пока луна скроется за тучами, выходит из укрытия под тисовым деревом, пересекает пустынную улицу и подбегает к железной ограде. Пространство между прутьями слишком мало, чтобы в него мог пролезть взрослый мужчина.

Однако внешность может быть обманчива.

Мэтт вспоминает уроки Стика. «Пацан, твои ребра – гибкая штука». Сделав глубокий вдох, он протискивается между прутьями. В какой-то момент ему кажется, что он застрял. Мэтт уже представляет лица охранников, когда те обнаружат торчащего из ограды нарушителя, но в конце концов ему удается протолкнуться. Он бежит к низенькому каменному забору, ограждающему сад от подъездной дорожки.

За забором Мэтт видит ступеньки, ведущие, судя по всему, в кухонные помещения. Там ему делать нечего. Надо забраться на крышу – там он будет чувствовать себя как рыба в воде. Прислушавшись, он улавливает звук шагов и шуршание бумаги. В нос бьет сильный запах мятной жвачки.

С таким же успехом охранник мог бы обвешаться фонариками. Конечно, Мэтт обнаружил бы его и без всякой жвачки, но лишний ориентир никогда не помешает.

Дождавшись, пока охранник пройдет мимо, Мэтт влезает на забор и, оттолкнувшись от него, запрыгивает на карниз второго этажа. Подтянувшись, он прыгает еще выше, хватаясь за карниз третьего. Теперь медлить нельзя: если хоть одному охраннику придет в голову посмотреть вверх, он тут же заметит Мэтта.

До крыши не дотянуться. Мэтт спокойно, с кошачьей грацией пробирается по восьмисантиметровому карнизу в поисках другого пути наверх. Ничего. Он движется дальше, пока не чует у окна запах Электры: жасмин и цитрус.

Заглянув внутрь, Мэтт понимает, что это ее комната, и мешкает. Чувствует, что вторгается в личное пространство, будто какой-то маньяк. Может, найти другой способ проникнуть внутрь? Мэтт оглядывается через плечо. Внизу патрулируют двое. В любой момент они могут его заметить.

Нет, это единственный путь. Мэтт проверяет щеколду – заперто. Не проблема. Он достает потрепанный мешочек и, присев, аккуратно извлекает из него отмычку – подарок Стика – и захват. Первым делом он использует захват, чтобы придержать механизм замка, а затем вставляет отмычку. Он ведет ее медленно, стремясь уловить пальцами любую вибрацию, и прислушивается к пощелкиванию миниатюрного механизма.

На то, чтобы открыть замок, уходит не больше пяти секунд. Убрав отмычку, Мэтт осторожно приоткрывает окно и запрыгивает через подоконник в спальню Электры.

Закрыв за собой окно, он оценивает окружающую обстановку. Кажется, будто сама Электра рядом – повсюду ощущается ее присутствие. Оставленный ею запах показывает, чем она занимается, где проводит больше всего времени: в кровати и у туалетного столика, где силен также запах косметики.

Мэтт подходит к камину, ощупывает стоящие на нем трофеи и награды. Кубки по плаванию, легкой атлетике, карате, айкидо, кендо. Все победные.

Да уж, папина дочка способна за себя постоять.

Мэтт решает, что пора выходить, пока его интерес не стал действительно нездоровым. Он бесшумно открывает дверь и слышит вдалеке звуки: разговоры и смех в толпе. Звучит музыка, фортепиано и арфы. Звенят бокалы и посуда.

Вечеринка и правда знатная – благотворительная, не иначе.

Мэтт проникает в коридор. Под ногами дорогой пушистый ковер. Мэтт медлит. Зачем он здесь? Продуманного плана у него нет, он лишь хотел показать Электре, что его не так-то просто обвести вокруг пальца, но как это сделать? Может, вернуться в спальню и написать что-нибудь помадой на зеркале?

«Классно поплавали» или «В следующий раз я поведу машину».

Звучит неплохо.

Он крадется обратно, но тут же слышит цокот когтей по плитке и грозное рычание.

Черт.

Из-за угла выскакивает сорвавшийся с поводка пес. Судя по звуку, крупный – ротвейлер или немецкая овчарка.

Убивать его Мэтт не хочет. Когда пес бросается на него, он пинает его в голову, достаточно сильно, чтобы вырубить, но недостаточно сильно, чтобы убить.

Следом из-за угла появляется кинолог. В одной руке у него рация, другая рука тянется к кобуре.

По-тихому не вышло.

Мэтт кидается на охранника и ударом по руке успевает выбить у того пистолет. Мэтт ловит пистолет в воздухе, бьет им охранника по лбу и подсекает его за ногу.

Охранник теряет равновесие. Мэтт слишком поздно понимает, что окно совсем рядом. Он бросается вперед, но охранник, пробив стекло, исчезает в оконном проеме.

Мэтт подскакивает к окну и слышит, как внизу разбивается стеклянная крыша, и охранник падает на пол огромного зала, в котором полно людей. Мэтт слышит потрясенные возгласы и чувствует, как все смотрят вверх…

…прямо на него.

Перед тем, как отшатнуться, он успевает почуять слабый запах жасмина и цитруса и почувствовать знакомое биение сердца. Электра там, внизу, играет на фортепиано какую-то сложную вещь – кажется, Рахманинова. В ее исполнении она звучит легко. Есть хоть что-нибудь, чего она не умеет? Она не прервала игру даже когда над ее головой разлетелось стекло.

Наконец она бросает играть и смотрит на него. Мэтта бросает в жар. Он будто в ловушке, как рыба, пойманная на крючок. Дыхание перехватывает, мгновение кажется вечностью.

– Взять его!

Совсем рядом щелкают предохранители автоматов.

Кто-то в зале открывает пальбу. Масса людей в панике бросается к выходу, сбивая на ходу стулья. Мэтт отскакивает от окна. Пули, не встретив сопротивления, превращают в решето стену за его спиной. Дело плохо. Зачем он вообще сюда притащился? Он ведь нарушил собственные правила. Уже в который раз. Результат вновь плачевный. Выбора нет, нужно немедленно убираться.

Мэтт бросается наутек, злясь на себя самого за столь необдуманный поступок. У него будто помутился рассудок. Чем он думал? Электра выбила его из равновесия, задела за живое.

Он в коридоре, впереди слышен топот и крики.

Мэтт останавливается и оборачивается. Путь назад тоже отрезан, и он ломится в первую подвернувшуюся дверь. Заперто. Соседняя дверь ведет в рабочий кабинет. Мэтт поспешно подбегает к окну, распахивает его, высовывается наружу. Двор освещен прожекторами, как в тюрьме строгого режима. Кругом снуют охранники, заливаются лаем собаки. Здесь не спуститься, надо лезть выше.

Мэтт невольно вспоминает все, чему учил его Стик, что говорил, когда Мэтт сердился или чересчур возбуждался. Успокойся, пацан. Дыши. Сосредоточься на текущем моменте и забудь обо всем остальном.

Глубоко вдохнув, Мэтт выбирается на карниз, разворачивается, ощупывает кирпичную стену. Такая ему вполне подходит – есть за что зацепиться.

Он тянется, пока не находит самую глубокую щель в кладке, и цепляется за нее пальцами, надеясь удержаться на пальцах.

Других вариантов нет. Мэтт хватается поудобнее и как можно крепче, ведь ему придется передвигаться с помощью одних лишь пальцев. Фаланги пронзает боль, но он удерживается, пусть и с трудом. Передохнув, он отпускает левую руку, на что правая отзывается дикой болью в плече и локтевом суставе. Поморщившись, Мэтт цепляется левой рукой повыше и подтягивается на ней. Затем отпускает правую, цепляется ей еще выше и раз за разом повторяет этот процесс.

Продвигается он медленно, болезненно, но успевает достичь крыши незамеченным. По крайней мере, окликов снизу не слышно.

Обеими руками он хватается за конек крыши…

…и тут раздается грохот выстрела, и его левую руку пробивает пуля. Болевой шок столь силен, что Мэтт не может сдержать крик и соскальзывает с крыши, повисая на одной лишь правой руке. Из глаз льются слезы. Левое плечо будто в огне, по венам словно бегут электрические разряды. Снизу слышны крики и новые выстрелы. Пули дробят кирпичную кладку прямо рядом с головой Мэтта, мелкая острая крошка царапает лицо. Сжав зубы, Мэтт вновь подтягивается, ожидая, что в любой момент пуля может попасть ему в спину. Перекатившись через край, он переворачивается и просто лежит, глядя на хмурые облака. Нехотя потрогав рану, он нащупывает отверстие и чувствует, как пульсирует внутри теплая и липкая кровь. Необходимо остановить кровотечение и скрыться, пока не потерял сознание от пронзительной боли.

Убраться отсюда – первоочередная задача.

Поднявшись, Мэтт перебегает на противоположную сторону крыши. Внизу та же картина – толпа охранников, вооруженных автоматами и пистолетами. Похоже, отец Электры – действительно важная шишка, раз так опасается за свою безопасность. А может, он просто параноик.

Мэтт перебирается к западному крылу дома, от которого ведет подъездная дорожка, в конце которой припарковано с дюжину автомобилей. Здесь уже можно найти укрытие. Охранники светят яркими, как лампы в операционной, фонариками в сторону машин, забыв о зоне между домом и оградой и оставив Мэтту достаточно неосвещенного пространства.

Не церемонясь, Мэтт разворачивается спиной к краю крыши, опускается на колени и свешивается вниз. Провисев немного на правой руке, он отпускает хватку и падает на балкон третьего этажа, больно ударившись грудью о колени. У него перехватывает дух, и он тратит несколько секунд, чтобы восстановить дыхание.

Кажется, пронесло. Ни криков, ни выстрелов.

Он ждет еще немного, надеясь, что боль утихнет, но она лишь усиливается. Поднявшись на ноги, Мэтт переваливается через балконные перила, пару секунд балансирует и падает с третьего этажа в клумбу.

Приземляясь, он успевает сгруппироваться и перекатиться и без передышки крадется к ограде, оставляя за собой кровавый след на траве и цветах.

Мечась от одной машины к другой, он наконец оказывается у последней и проверяет обстановку у ограды. Справа, у фасада, толпятся охранники, несколько приближаются и слева. Дело дрянь. Если его заметят, то сразу откроют огонь. Убежать не получится. Мэтт вынужден вернуться к дому. Он находит неприметную дверь в комнату охраны. Внутри компьютеры и мониторы, на столе лежат рации и чей-то обед (сандвич с тунцом и большая шоколадка). Мэтт ощупывает стену, пока не находит то, что нужно: крючок с ключами от автомобиля.

Схватив первые попавшиеся ключи, Мэтт спешит обратно на стоянку. Он крадется, пригнувшись, в настоящем лабиринте из дорогих автомобилей. Нажимает кнопку брелока-контроллера. Громкий писк отключившейся сигнализации раздается с правого края импровизированной парковки. Надо пошевеливаться – охранники наверняка его услышали. Мэтт до конца не уверен, какая машина ему нужна, и жмет кнопку второй раз. Теперь писк раздается по левую руку от него. Компактный внедорожник. Мэтт снова деактивирует сигнализацию и открывает дверь со стороны пассажира. Охранники по-прежнему его не видят, но приближаются, оживленно переговариваясь. Пригнувшись как можно ниже, Мэтт тихо закрывает дверцу, и, не высовываясь, вставляет ключ в замок зажигания, и устраивается так, чтобы его ноги оказались над педалями. Он медлит. Это настоящее сумасшествие, ведь прежде он никогда не водил машину. Но другого пути нет.

Он заводит машину.

Двигатель начинает урчать, и Мэтт жмет на педаль. Слева и сзади раздаются выстрелы. Пули свистят со всех сторон, но Мэтт не останавливается, несмотря на гулкие удары по корпусу. Он уже на лужайке, из-под колес летит грязь и трава. До железной ограды рукой подать.

Стрельба усиливается, задние фонари разбиваются вдребезги, а следом и заднее стекло, но машина продолжает набирать скорость.

Внедорожник на полном ходу врезается в ограду. Мэтта бросает вперед, рычаг ручного тормоза впивается в ребра. Колено больно ударяется о приборную панель. В лицо раскрывается подушка безопасности, и Мэтт, дезориентированный, лишь в последний момент соображает, что нужно повернуть руль, чтобы не врезаться в здание напротив. Не снимая ноги с педали газа, он отчаянно борется с подушкой, чтобы забраться в водительское кресло.

Гудят клаксоны, встречные машины уворачиваются от него. Пахнет дымом. Неужели машина загорелась? Нет, это всего лишь пар, но Мэтт чувствует также и запах масла. Какие-то повреждения автомобиль все же получил – либо от столкновения с оградой, либо от пуль. Как бы то ни было, от машины нужно как можно скорее избавиться.

Мэтт прислушивается к шуму колес и щелчкам тормозов встречных машин и, быстро научившись определять дистанцию между ними, легонько поворачивает руль вправо и возвращает внедорожник на свою сторону проезжей части.

Перед ним в том же направлении едет другая машина. Отлично. Он сосредотачивает все внимание на звуке ее колес, запоминая малейшие повороты. Этот автомобиль становится для него собакой-поводырем.

Через пару минут движение становится интенсивнее, и Мэтт вынужден бросить внедорожник, чтобы избежать лишнего риска.

Остановившись у обочины, он пинком открывает дверь и бросается в придорожные кусты. Оттуда он по склону сбегает на детскую площадку, и бежит, не останавливаясь, несмотря на немеющее тело. Он понимает, что должен вернуться в общежитие как можно скорее, заштопать рану, залечь на дно и не высовываться. Попадаться полиции ни в коем случае нельзя.

Сам не зная как, он добирается до города. Восприятие начинает подводить его, то включаясь, то выключаясь. Он не помнит, сколько раз падал и вставал. Он вспотел и замерз. Кровотечение так и не остановилось, кровь капает с кончиков пальцев. Мэтт запирается в себе, стараясь таким образом спрятаться от боли.

Он изо всех сил пытается не потерять концентрацию, собирает последние силы, несмотря на приступы дрожи и тошноты, несмотря на озноб, жар и лихорадку. Наконец, он у себя в общежитии. В холле пусто, все уже наверняка улеглись спать.

Вот его комната. Фогги, как обычно, храпит и сопит. Мэтт пробирается мимо кровати в ванную и склоняется над раковиной. Кровь струйкой сбегает в сливное отверстие.

Нужно промыть рану.

Не потерять сознание.

Остановить кровотечение.

Он повторяет эти слова, будто заклинание, пока шарит рукой в аптечном шкафчике в поиске бинтов и антисептика.

Остановить кровотечение.

Не потерять сознание.

Сейчас это две важнейшие задачи в его жизни. Не справишься хотя бы с одной – и тебе конец.

Мэтт осторожно ощупывает раненую руку и едва не падает от облегчения, найдя выходное отверстие. По крайней мере, пуля прошла навылет, и обращаться в больницу не придется.

Пользуясь лишь одной рукой и помогая себе зубами, он туго заматывает рану бинтом. Голова кружится от утомления. Мэтт закидывает в рот несколько таблеток болеутоляющего посильнее и снова склоняется над раковиной, чтобы отдышаться.

Какой же он дурак! Дурак, дурак! Снова дал волю эмоциям и чуть не погиб. Почему он никак не научится?!

Мэтт споласкивает лицо водой. В ноздри въелся запах собственной крови и страха, но, вытерев лицо, Мэтт чувствует и другой аромат.

Жасмин и цитрус.

За его спиной включается душ. Вода барабанит по пластиковой шторке.

– Так и будешь стоять и заливать кровью пол, или мне тебя помыть?

Мэтт чувствует, что она ухмыляется.