Эпилог

Скарабей, нареченный Ферзем умирал почти четыре дня, в ходе которых я был вынужден сидеть в своем корабле, что сжимал своими лапками слабо вздрагивающую Цикаду, что не могла перенести смерть своей матери. Зрелище давило на грудь, а глаза желали пролить слезы по умирающему исполину, что прожил очень долгую жизнь, пережил не одну войну и вышел победителем, умерев там, где ему это было позволено — над темной стороной луны. Части корпуса лопались от давящей изнутри силы давления, жидкости выплескивались, словно кровь и тут же застывали в холоде безвоздушного и бездушного космоса. Редкие взрывы калечили могучее тело Скарабея, что умирал гордо, не издавая ни звука и не прося помощи, он выполнил свой долг и навсегда занял свое место в истории моего народа. Хоть мой род и невелик, только я да моя шизофрения, но нас уже двое, так что прорвемся как-нибудь.

На самом деле мне было невыносимо тяжело второй раз за неделю хоронить того, кто помогал мне и защищал. Да, я спускался на планету, чтобы проследить за похоронами Виктора, я стоял рядом с военными, что выполнили его последнюю просьбу и не отдали тело пришельца на растерзание медикам, что уже успели взять свое. Виктор умер быстро и спокойно — во сне, после дня, который он провел в непринужденных беседах, уплетая красную и черную икру и рассказывая всем собравшимся о своей вымышленной родине. Не знаю, насколько этично пичкать ученых выдуманной легендой о его рождении, но слушали его с отрытыми ртами, как раз как он и любит. С нашего последнего разговора, я не встречался со своим первым руководителем и учителем, уважая его волю и право на свой выбор. Тяжело хоронить близких, а я ведь даже не знаю, был ли он крещенным, чтобы поставить за него свечку в храме… До самого окончания церемонии я просто стоял среди военных глав в своем скафандре, а когда мне предложили выступить с речью, я снял свой шлем и высказался, не утаив ничего. А затем я дал девяносто восемь залпов из своего оружия, наполняя воздух вокруг невероятным статическим зарядом, что нашел свое пристанище в высоких и тяжелых облаках. Девяносто восемь уровней, девяносто восемь верных шагов одного старого человека, что вырастил одни детей и помог вырасти другим. Под занавес церемонии прощания, я подошел к разрытой могиле, где на дне находился дорогой мне человек и вынул из своей новой сумки Атомный генератор.

— Прощай, дорогой друг. — произнес я, словно мантру. А затем заметил какой-то миниатюрный диск на внутренней стороне генератора. Сняв его, я разжал пальцы, позволяя памятной для меня вещи, упасть к Виктору. Возможно, из-за этого могила еще долго не будет зарыта, но для меня был важен этот бессмысленный жест. Прощаясь с Виктором и генератором, я одновременно прощался и со своей личностью Чала, словно хороня ее в этой же могиле…

Больше на планету я не спускался и на сеансы связи не реагировал, хотя запросы были и не мало. Если бы это была моя родная планета, я наверно провел бы там это тяжелое время, но это была Чужая Земля. Она меня не интересовала и более того — угнетала. Сейчас я вновь был в том самом состоянии спокойствия, что уже не раз спасало мое душевное равновесие, поэтому я держался простой истины — чем меньше я буду вмешиваться, тем лучше будет для всех. Да и мое место не там, сейчас мое место здесь, рядом с другом. Тяжело хоронить близких, и смотреть, как они умирают. Скарабей заверил свой цикл жизни, практически полностью исчезнув в бесконечном космосе. Если бы я знал, где находится кладбище кораблей, я бы наверно взял туда хоть небольшую частицу могучего судна, но я этого попросту не знал…

Последние обломки Ферзя медленно разлетались, освобождая место для его последнего детища. Это уже не игра, это реальность. Новая реальность, где нет места для игровой визуализации. Корабль не может просто возродиться в пустом месте, он должен завершить один цикл и дать начало другому, зацикливая круговорот жизни и смерти. И сейчас, разошедшиеся обломки гордого судна, явили миру того, кто будет продолжать путь Великого воина. Два больших глаза, крупное тело, что уступает органам зрения, а так же длинный гибкий хвост показались среди останков Ферзя. Молодой корабль, что должен превзойти своего предшественника, ибо он впитал в себя все накопленные знания и умения родителя. Я поднял голову чуть выше, отдавая честь новому созданию моего народа. Гордость переполняла меня. Бруннен-Жи жив, пока жив его последний солдат! А сейчас нас уже двое.

Интерфейс шлема отметил союзную цель и после короткой заминки сообщил мне забытым голосом системы:

Тень улыбки легла на мое лицо, и я выжал все, что было в моем Шмеле, отправляясь на встречу со своим новым братом. Мы оба рождены там и мы оба полетим на войну, мы победим или умрем, как и велит нам судьба и наш долг. Мы вернемся во вселенную, что была порождена Железной Стратегией, мы вместе найдем мою семью, и найдем свое место под холодным светом звезд! Хватит мне бегать по этому миру, мы уже однажды проиграли, но второй раз это не повториться! Я не единственный в своем роде, я Брунен, кто бы, что не говорил! Я древнейший в этой галактике и если мне надо будет это доказать — я сделаю это! Время игр закончилось! Сейчас настало Самое Время Для Реала!

Лекс-два открыл передо мной свой шлюз, пропуская меня в свои владения, я выпустил из Шмеля конкистадоров, отпустил Цикаду, далее прошелся по его небольшим коридорам, ощупывая все еще прохладные стены и поглаживая свой новый корабль. Затем зашел в рубку пилота, где пуль управления был на порядок сложнее и мощнее, нежели на Скарабее, полусфера управления была перед главным и единственным креслом пилота, и оно звало меня словно забытая песня, что крутиться в голове на грани сознания. Я поднял свою руку в приветствии нового создания.

— Лекс!

— С днем рождения!

— Да, Лекс, я твой капитан! — в следующий миг мою руку прожгла боль, от ударившего в нее разряда, корабль знакомился, и он признал мое право.

— Я тоже рад. Курс на внешний пояс планетоидов, мы летим домой!

Конец второй книги. Продолжение цикла встречайте в новой части Не время для реала: «Самое время для Реала».

Спасибо за внимание!