Айседора и Геккель

Незадолго до премьеры «Парсифаля» Айседора вновь вспомнила об Эрнсте Геккеле, с которым вот уже несколько лет состояла в активной переписке, да, ученый не смог посетить ее в прекрасном Берлине, он вообще не имел права показываться в столице и крупных городах, но Байройт… Дункан написала герру Геккелю, приглашая его выбраться к ней хотя бы на несколько дней, дабы наконец познакомиться по-настоящему, к тому же премьера – чем не повод. Неожиданно Геккель ответил радостным согласием, указав день и время, когда его следует встречать.

Радости Дункан не было предела, при помощи своей горничной она приготовила в «Филипсруэ» Геккелю комнату, которую убрала цветами, с недавнего времени ей удалось отгородить гостиную от жилых помещений, так что в тесноте, да не в обиде. С вечера ею был нанят открытый парный экипаж, на котором Дункан и отправилась на вокзал. Накрапывал холодный дождик, но Айседора не замечала его, думая об одном – только бы не опоздать. В результате они прибыли почти одновременно и сразу же узнали друг друга. Шестидесятилетний могучий бородач в широкой, мешковатой одежде со смехом заключил в свои объятия Айседору. Белые, как у Санта-Клауса, длинные волосы и борода лопатой делали Геккеля сказочным персонажем.

Эрнст Генрих Филипп Август Геккель (1834–1919) – немецкий естествоиспытатель и философ. Автор терминов «питекантроп», «филогенез», «онтогенез» и «экология»

Собственно, ради компании он и ехал – нежданная радость – вилла «Ванфрид», с ее знаменитыми литературными вечерами, обедами, концертами и лекциями, с ее именитыми гостями, которых Айседора собиралась представить Эрнсту Геккелю. Щедрая по своей природе, она и подумать не могла пользоваться гостеприимством фрау Козимы в одиночестве. Напротив, ей хотелось расплескивать этот щедрый дар, как разливается игристое вино по кубкам друзей. Пусть же не ей одной достанется радость жить вблизи благой ауры великого Вагнера, каждый день общаться с его музой, детьми и друзьями, слушать божественную музыку, ощущая себя частью чего-то светлого и замечательного.

Поэтому, едва устроив на новом месте герра Геккеля, Айседора побежала к фрау Козиме, сияя, точно медный таз: «Приехал сам Эрнст Геккель! Великий Геккель у нас!»

«Этого только не хватало», – желтоватое лицо фрау Козимы перекосилось, словно она жевала лимон. А чего ей радоваться? Безбожник Геккель у нее в доме, причем без ее на то разрешения.

После смерти Вагнера фрау Козима усердно замаливала их совместные грехи, регулярно посещая церковь. Геккель же был ярким и непримиримым последователем Дарвина… а стало быть, безбожником и того хуже – богоборцем. Впрочем, она не могла запретить Дункан ни принимать у себя этого атеиста, ни воспрепятствовать его появлению на премьере. Не могла, а может, испугалась оскорбить отказом вспыльчивую Айседору, с которой бы сталось взбрыкнуть и вообще не показаться на премьере. Кроме того, не выдай фрау Козима бесплатного билета, Айседоре ничего не стоило приобрести их в кассе театра. Тем не менее фрау Козиме пришлось сделать над собой усилие и предоставить герру Гекелю место в вагнеровской ложе. О чем она тут же и пожалела. Мало того, что колоритный ученый уже одним своим видом привлекал к себе внимание, в антракте Айседора не нашла ничего более оригинального, чем, облачившись в греческий короткий хитон, с голыми ногами, прохаживаться, держа под руку здоровенного Санта-Клауса, который ей все время громогласно что-то объяснял, выказывая недовольство увиденным.

На месте фрау Козимы более мнительная женщина, пожалуй, сочла бы выходки Дункан демонстрацией протеста, но фрау Вагнер по-прежнему верила в гений своей американской гостьи, не принимая ее странности на свой счет и считая их излишками молодости и силы.

Тем не менее даже после настойчивой просьбы Айседоры устроить в доме Вагнеров прием в честь ее гостя, Козима наотрез отказалась от оказанной ей чести, так что Дункан пришлось отдуваться самостоятельно. Айседора сделала вид, будто бы не обиделась, и начала готовиться к приему.

Так что в назначенный вечер на знаменитых диванах Айседоры можно было обнаружить короля Фердинанда Болгарского, принцессу Саксен-Мейнинген, сестру кайзера, и, естественно Генриха Тоде, с которым Айседора в последнее время сделалась неразлучна. Певцы, музыканты, искусствоведы явились, предвкушая удовольствие общения, а также с мыслью о закупленном накануне шампанском и обещанном угощении.

Первой взяла слово, разумеется, хозяйка дома. Айседора произнесла вступительную речь, после чего исполнила танец в честь виновника торжества. Далее, к немалому удивлению публики, привыкшей к долгим преамбулам, слово взял сам Геккель, который на примере только что увиденного танца мисс Дункан рассказал о таком направлении философии, как монизм⁵⁶. Третьим выступал тенор фон Барри, который пропел несколько арий, и… гостей пригласили к столу. Праздник растянулся до рассвета, так что убирающие последние тарелки слуги буквально валились с ног.

Когда же гости, наконец, разъехались по домам, неугомонный ученый потащил уже давно клюющую носом Дункан на длительную пешую прогулку, заставив ее подняться вместе с ним на небольшую гору. Геккель был ранней пташкой. С первого дня приезда он каждое утро поднимал с постели ничего не соображающую со сна хозяйку дома, дабы увлечь ее на очередную часовую прогулку. Эти пытки ранними подъемами, при ее ночном образе жизни, привели Айседору к трезвой мысли, что хорошенького понемножку. Да, она продолжала обожать герра Геккеля, но когда сову заставляют подражать жаворонку, в результате получается все та же сова, только злая, уставшая и невыспавшаяся.

Перед премьерой «Тангейзера» Айседора умудрилась в который уже раз шокировать добрейшую вдову, вдруг представ перед разодетым в ярко-розовое трико кордебалетом, так что со стороны танцовщицы напоминали стайку краснолапых фламинго, в новой, абсолютно прозрачной тунике. К слову, репетировала она в белой из простого материала. Теперь же перед ошарашенными коллегами появилась практически голая исполнительница главной партии. Дочь фрау Козимы принесла Айседоре в уборную длинную белую рубашку, старательно пряча глаза, девушка вручила танцовщице ее новый костюм, предлагая поддеть ночнушку под тунику. Наивные, они думали смутить Айседору, которая ждала чего-то подобного и была во всеоружии. Решив, что если она доходчиво объяснит свои взгляды Изольде Вагнер, то та, без сомнения, тут же воспримет передовые идеи и с радостью обратится в новую религию, Айседора хотела уже приступить к проповедованию, но, приглядевшись к испуганному личику парламентерши, решила обратить свои силы на более достойного соперника, и тут же передала фрау Козиме свой ультиматум: «Либо она будет одеваться и танцевать, как считает нужным, либо она покидает театр. Причем делает это немедленно». – Заявление более чем серьезное, учитывая, что заменить Дункан некем.