Ларок повела гостя в глубь замка. Под каменными опорами фундамента тихо струился Шер. Накануне приезда Торвальдсен изучил историю поместья. Архитектурный стиль, в котором был выстроен замок, зародился в начале XVI века, во времена Франциска I, эпоху галантности и изысканного вкуса. Дизайн разрабатывала женщина, что чувствовалось в каждой мелочи. Никаких попыток утвердить свое превосходство грандиозным размером или мощной оградой с контрфорсами — неподражаемое изящество постройки наводило лишь на мысль о состоятельности владельцев.

— Замок принадлежит моей семье триста лет, — сказала Элиза. — Основное здание, где мы сидели, и мост через реку построил один хозяин. А галерею над мостом уже другой.

Ларок двинулась дальше.

Датчанин медленно оглядел зал, пронизанный косыми потоками солнечных лучей. Метров шестьдесят, а то и больше, в длину. На полу — выложенная в шахматном порядке черно-белая плитка. Под потолком тяжелые дубовые балки. Длинные симметричные ряды окон по обеим сторонам.

— Во время войны поместье заняли немцы, — продолжала хозяйка. — Причем южная дверь относилась к свободной зоне, а северная — к оккупированной. Представляете, сколько проблем это создавало?

— Ненавижу немцев, — откровенно сказал Торвальдсен.

Элиза окинула его оценивающим взглядом.

— Они уничтожили мою семью, мою страну и пытались уничтожить мою религию, — пояснил датчанин. — Никогда им этого не прощу.

Пусть знает, что он еврей. Согласно наведенным справкам, Ларок евреев недолюбливала. Просто, без причины, врожденная неприязнь. Такое часто встречается. Кроме того, проверка выявила еще один пунктик Элизы…

Надежды Торвальдсена на то, что хозяйка покажет ему весь замок, оправдались. Впереди, рядом с увенчанными фронтоном дверями, висел портрет, подсвеченный двумя крошечными галогенными лампами.

Все верно…

Датчанин пристально рассматривал нарисованное лицо. Уродливый длинный нос. Глубоко посаженные косые глазки, хитро глядящие в сторону. Мощная челюсть. Выпирающий подбородок. Почти лысую голову венчала коническая шляпа, что придавало изображенному мужчине сходство не то с Папой, не то с кардиналом. Впрочем, он носил более высокий титул.

— Людовик Одиннадцатый, — указывая на портрет, сказал Торвальдсен.

Ларок его замечание удивило, и она резко остановилась.

— Вы почитатель?

— Народ его любил, феодалы ненавидели, враги боялись, Европа уважала. Истинный король. Так о нем говорили.

— Подлинник это или нет, неизвестно. Но качество необычное, правда?

По мнению Торвальдсена, ажиотаж вокруг Людовика XI, правившего с 1461 по 1483 год, отдавал театральщиной. Король сам раздул легенду о своем величии, хотя на самом деле славился беспринципностью, подозрительностью и жестокостью. Он участвовал в восстании против отца и грубо обращался с женой. Мечтая восстановить Францию после разрушительной Столетней войны, он без устали строил планы, плел интриги и занимался подкупом.

Зато ему удалось вернуть короне потерянные земли, чем он и обеспечил себе почетное место во французской истории.

— Людовик одним из первых понял силу денег, — проговорил датчанин. — Он не сражался с врагами, он их покупал.

— Да вы знаток! — с уважительным восхищением заметила Элиза. — Это правда. Именно Людовик догадался использовать торговлю как политический рычаг. Он же заложил основы современного национального государства, где экономика становится важнее армии.

Следующий зал был обит кожей; на окнах, ниспадая складками, висели тяжелые шторы винного цвета. Особенно Торвальдсена впечатлил камин эпохи Возрождения. Убранство комнаты составляли лишь несколько мягких кресел да деревянные столики. В центре, совершенно не вписываясь в классический интерьер, высилась витрина из нержавеющей стали и стекла.

— Египетская кампания Наполеона — это военное и политическое фиаско, — сказала гостю Ларок. — Французская Республика дала своему величайшему полководцу задание — и он с ним справился. Он покорил Египет, однако управлять им не смог. Спору нет, его поход — событие эпохальное. Загадочная позабытая цивилизация впервые предстала миру во всем великолепии. Появилась новая наука — египтология. Ученые Наполеона в прямом смысле слова открыли фараонский Египет, выкопали его из-под тысячелетних песков. Так, громко протрубив о малой толике успеха, Наполеон попытался скрыть свой провал. Очень в его духе.

— Вы говорите как истинный потомок Поццо ди Борго, — усмехнулся датчанин.

Элиза пожала плечами.

— Он-то лежит в Доме Инвалидов. Ему — слава, а мой предок забыт, хотя ему Европа обязана спасением.

Тема, похоже, была для нее больная, поэтому Торвальдсен ничего отвечать не стал.

— И все-таки Наполеон обнаружил в Египте кое-что бесценное. — Элиза подошла к витрине в центре комнаты. — Случайно в руки ему попали четыре папируса. Их нашли у египтянина-убийцы, которого солдаты застрелили по дороге. Если бы не Поццо ди Борго, Наполеон благодаря находке приумножил бы свою силу, подмял бы под себя большую часть Европы и спокойно правил бы огромной территорией. К счастью, такой возможности ему не представилось.

Об этом пунктике Элизы Ларок детективы ему не рассказывали. Он не пожалел денег, чтобы вызнать всю подноготную жизни Эшби, но Элизой занимался еще серьезнее. Неужели где-то недоработал?

— И о чем говорится в папирусах? — как можно небрежнее осведомился датчанин.

— О целях и как их добиться. Потому и создан Парижский клуб.

— Кто писал текст?

Ларок пожала плечами.

— Неизвестно. Наполеон считал, что это остатки сокровищ Александрийской библиотеки.

Возможно… Когда-то и ему встречался подобный артефакт. Не все содержимое легендарной библиотеки, вопреки распространенному мнению, погибло.

— Уж очень вы верите в неведомый документ, — произнес Торвальдсен. — Бог весть кто его писал.

— То же самое можно сказать и о Библии, — возразила Элиза. — По сути, никто не знает, откуда она взялась, и тем не менее миллионы людей пытаются по ней жить.

— Отличный пример! — Он рассмеялся.

В ее глазах светилась уверенность поистине бесхитростной души.

— Я показала вам то, что мне очень дорого. Теперь ваша очередь. Какие у вас доказательства по Эшби?