Пол Трехо (режиссер монтажа седьмой серии): Никогда не забуду, как работал над финалом первого сезона. Шла рождественская неделя 89-го, и я отчетливо помню, что был один на работе в тот день. Мы с Дэвидом и Марком посмотрели отснятый материал, и Дэвид сказал лишь: «“Твин Пикс” в эту ночь был занят по горло, правда?» Там столько всего произошло, в кого-то стреляли, а на лесопилке случился пожар.

Марк Фрост: Хорошие были времена. Мы вкалывали с ночи до зари, съемки уже близились к концу, и все порядочно выдохлись. Тогда мы решили сделать контрольный выстрел, дабы поймать быка за рога, и команда проекта сплотилась, приложив все силы, чтобы нанести конечный удар. Это было потрясающе. Я знал, что все так будет [стану режиссером серии], потому что время нашлось только сейчас, я был так занят подготовкой остальных эпизодов, что не мог терять ни минуты и отрываться от процесса. Таким образом, мы нашпиговали серию сюжетными поворотами, и это было точно буйство фантазии.

Пайпер Лори: Я любила работать с Марком. Он мог поручить мне действия определенного вульгарного характера, чего другим режиссерам я бы не позволила, например закатывать глаза. Если б меня, в мои восемнадцать, на студии Universal режиссеры попросили бы притвориться или сыграть поверхностно, я бы пришла в бешенство. Но я была уверена в своих силах и доверяла ему. Своими маленькими подсказками, пикантными подробностями он помогал мне оживить сцену и внести нотку юмора. Я не решалась это делать, но он вдохновлял меня. Мне очень нравилось с ним работать и, конечно же, сниматься в его фильме («Сторивилль»).

Рэй Уайз: В финале сезона на моей улице снова настал праздник. Снимали в больнице, в Бербанке, сцену, где Лиланд убивает Жака Рено (Уолтера Олкевича), душит его подушкой. Для меня это был очень драматичный момент, и, покончив с Жаком Рено, я издал беззвучный крик, который был моей идеей. Тогда крика Аль Пачино в «Крестном отце 3» еще не было. Так что в этом смысле я – первопроходец. (Смеется.) Как бы то ни было, я наслаждался процессом, и эта сцена производила сильный эффект. Уолтер Олкевич – мой старый приятель, хороший актер, и мы неплохо провели время.

Венди Роби: В сцене, которую режиссировал Марк (где Надин пытается покончить с собой), я шевелила губами. Это было «прощай». Марк хотел услышать это от меня.

До начала съемок он спросил меня: «Какая музыка заставляет тебя плакать?» – и я ответила, что песня «Я схожу с ума» («Crazy») Пэтси Клайн. И когда снимали сцену самоубийства, эта мелодия играла на заднем плане, а камера двигалась вокруг моей головы. Он хотел, чтобы я заплакала, и сделать это нужно было в определенный момент, ведь если б камера зашла с левой стороны, из-под повязки на глазу потекли бы слезы. Мне пришлось несладко! (Смеется.) Вот так мы и работали.

Находясь в своем собственном мире, я бормотала: «Прощай! Прощай!» Для этого мне пришлось пойти в студию звукозаписи с личной кассетой Пэтси Клайн. И, не понимая зачем, там технический специалист прокручивал песню снова и снова, пока я сидела в кабине для прослушивания и внимала «Я схожу с ума», плача и на разный лад повторяя «Прощай!», чтобы Марк мог использовать это позже.

Мое «прощай» было связано с просмотром передачи по National Geographic. Тогда дочь сидела у меня на коленях, а выпуск был про белых медведей, под названием «Попрощайся». Это было давным-давно, но я помню, как охотник выстрелил в медведицу и как ее детеныши приникли к телу матери. Камера отъезжала все дальше, и было видно, как медвежата пытаются разбудить свою маму, а моя дочь Саманта сидела у меня на коленях и рыдала со словами: «Прощай!» То есть я бессовестно воспользовалась тяжелым воспоминанием, чтобы вытянуть сцену.

Крис Малки: Я превратил Лео в овощ! Выстрелил в него через окно в этой серии и уложил под аппарат искусственного давления. Хэнк Дженнингс был недоумком, но его было так интересно играть! Я бы мог набивать себе цену и дальше, но появилась одна уморительная сцена (возможно, ее поставил Марк), в которой я порезал палец себе и Джози, сделав нас кровными братьями; в ней мы еще и выпили кровь друг друга. Так вот, в самом начале сцены, когда я начинал говорить, положение моей головы оказывалось на уровне висящих на стене рогов, как будто у меня и правда выросли рога! (Смеется.) Мы оставляли тонкие намеки в кадре.

Ричард Беймер: Марк Фрост – человек, который помог мне включить мозги в работе. Снимали сцену в «Одноглазом Джеке», где я и Блэки [Виктория Кэтлин] что-то отмечали, попивая вино и куря сигары. Когда Марк дал мне в руки сигару, этот реквизит помог мне осознать, как действовать дальше. Бен Хорн вышел наружу. Раньше я колебался. Плевался в камины, возомнив себя серьезным бизнесменом. Придерживаясь этой мысли, я и работал. Но как только я высокомерно втянул в себя дым, сигара пробудила во мне настоящего персонажа, я сразу расслабился.

Джеймс Маршалл: С Марком было проще, чем с другими режиссерами, потому что, наряду с Дэвидом, он был создателем сериала. Ты работал с одним из «отцов». Марк явно отличался от Дэвида, но он поразительно взаимодействовал на площадке, отпуская тебя в свободное плавание. И этим стремился не угодить, а лишь улучшить результат.

Пол Трехо: Работать над серией Марка было интересно, поскольку мне пришлось жонглировать различными шарами в воздухе, чтобы привести все к единому целому. Эпизод, где Купер открывает дверь и опускает глаза, был знаменательным моментом. Я проигрывал его разными способами, и так, и эдак, и остановился на том, что получилось в итоге. За все время производства сериала это была еще одна вершина для меня. Очень сильный кульминационный момент в сериале.

Грег Файнберг: Порой мы мимоходом делали нехорошие вещи, вроде предоставления им [Эй-Би-Си] сценариев, являющихся сущей подделкой. Выдавая их за вероятную концовку сезона. Не желая оповещать канал о своих истинных намерениях, мы набросали фальшивый сценарий и отправили им, сказав, что будем снимать согласно ему. Но в конечном итоге пришлось сказать Филу [Сигалу], что это не так. Тем самым поставив его в неловкое положение. Его реакцией было: «И что мне теперь делать? Как я скажу своим парням, что вы прислали фальшивку? Они вам больше никогда не поверят». Необходимо было найти способ все уладить.

Филип Сигал (бывший руководитель отдела программирования Эй-Би-Си): Я не сразу догадался, что происходит. Первым сигналом к тревоге было сокрытие от нас важных сцен, отчего сценарии, приходившие в офис, были скучнейшим и странным по содержанию чтивом, которое бы никто не стал снимать. Но к тому времени, когда все это полетело в мусорку, было уже слишком поздно.

Фрэнк Байерс: Оказавшись в тяжелейшем положении, Грег держал ситуацию под контролем. Даже не представляю его переговоры с Эй-Би-Си. Боюсь представить. Вот, бедолага. (Смеется.)

Грег Файнберг: Не помню деталей, но этот вопрос мы уладили. Вместо того чтобы слететь с катушек, он [Сигал] оказал поддержку режиссерам сериала и позаботился о сотрудниках Эй-Би-Си, зная, как все урегулировать. В конечном счете он отлично поработал. И отдавал себе отчет, что телесеть еще не сталкивалась с таким уникальным проектом, выходящим за рамки привычного вещания, как и не работала с особенными людьми – в случае Линча.

Филип Сигал: Нелегкое это было дело – хоть как-то исправить ситуацию, тем не менее для меня она оказалась крайне необычным опытом. Руководство канала всеми способами старались отградить от материала. Пока нам вешали лапшу на уши и пускали пыль в глаза, вся эта затея была обречена на провал. Нужно было понимать, что эти люди никогда не занимались телевизионным бизнесом, поэтому и не задумывались о последствиях. Они делали что хотели. Но не ставили целью продлить сериал лет на пять. Это был эксперимент.

Венди Роби: Мне не терпелось поделиться с Америкой результатом наших трудов. Помню, как снимался первый сезон. Как получала сценарий к следующей серии, с любопытством пролистывала страницы в поиске своих сцен, а найдя, углублялась в чтение и узнавала о грядущих событиях. Мне нравилось этим заниматься.

Лесли Линка Глаттер: Я была счастлива работать над созданием сериала, но казалось, что мы увлечены прекрасным независимым проектом, который может так и остаться в тени и никогда не увидеть дневной свет. Неужели Эй-Би-Си действительно собираются поставить наше шоу в сетку вещания, рядом со «Спасателями Ма-либу» и «Спасенными звонком»? – терзалась я.

Фрэнк Байерс: Я понятия не имел, как все разрешится. Съемочная группа и вообще все лишь думали да гадали: «Что же будет дальше?» Мы получали на руки сценарий чуть ли не в день съемок, а иногда и в глаза не видели, потому что он был не готов. Репетируя сцены, открывали рты от удивления. Сюжет был невероятно убедительным. Мы были сражены, сражены в самое сердце.

Кен Шерер (бывший исполнительный директор Lynch/Frost Productions): Я был в Американском институте кинематографии и видел там работы Дэвида и его ранние начинания, прекрасно понимая, какое место он занимает в основном потоке кинопроизводства и жизнеописания. Я знал, что этот проект был другим, это все знали. С жутковатой атмосферой и волнительной музыкой, снятый под другим углом. Это нельзя было предположить [как его примет зритель], и правда в том, что я сомневаюсь, что кто-либо понимает его до конца.

Кайл Маклахлен: Провернуть фокус с застреленным Купером было забавно. Сниматься всегда весело и задорно, но при этом сложно представить, во что это выльется, если ты не на месте режиссера или монтажера. Так что мы просто забавлялись с персонажами, не зная, как поведет себя публика, увидев наше творчество, или каких героев выберет любимчиками, и наоборот. Это был полет вслепую. Не уверен, что авторы знали, как будут распутывать этот клубок, но для короткого сезона финал был замечательный.

Лори Эшлер Фристак (музыкальный редактор сериала): Помню, как вносила финальные штрихи в заключительную серию первого сезона. По телевизору еще ничего не показывали. Даже пилотную версию. При производстве первого сезона сотрудники вкладывали всю душу. Мы находились на студии дубляжа с Дэвидом и Марком, парой продюсеров и большей частью команды, осуществляющей перезапись. Прокрутив финал на экране, озирались друг на друга. Мы чувствовали, что проект слишком нестандартный, чудаковатый и весьма специфичный, но гордились своим творением. Дэвид обронил что-то вроде: «Что ж, будем надеяться, им понравится».