В этом разделе собраны небольшие истории о повседневной жизни психиатров. Все эти истории рассказывали самые разные люди, столкнувшиеся по тем или иным причинам с психиатрией. Здесь вы найдете интересные случаи из практики психиатров, остроумные рассказы людей, проходящих психиатрическое обследование, истории о студентов-психиатров, а также весьма оригинальные рассказы о жизни пациентов. Все имена в историях изменены и некоторые детали в рассказах изменены, в остальном же истории остались в авторской редакции.

Приходит дама, до 30 лет, на грани истерики. С порога требует достать что-то у нее из шеи. Кое-как успокаиваю, начинаю опрос. Зачем-то решила дать ребенку глистогонный препарат (то ли по совету медицинской сестры из детского сада, то ли бабули из соседнего подъезда). Заодно решила и себя «почистить». После употребления препарата почувствовала, как аскарида (почему-то именно этот гельминт ей втемяшился), в панике отступая от токсических миазмов препарата, заползла ей вглубь мышц шеи и там окопалась, периодически шевелясь. Данные анализов крови, компьютерной томографии органов шеи, здравого смысла даму не устроили. Проговорил с ней около часа, вернул деньги, отправил в больницу скорой помощи, в экстренную хирургию. У них хоть штатный психиатр есть.

Вспомнила тут свою медицинскую историю! Проходили мы по работе мед. комиссию. Среди прочих врачей надо было пройти также психиатра и нарколога, коим в одном лице была девушка лет 25. Практически все наши коллеги на вопрос, как часто вы употребляете спиртное, отвечали: только по праздникам. На вопрос, были ли в роду алкоголики и шизофреники – что не было.

Наш отдел отличился, мы почему-то не подумали, что на стандартные вопросы можно давать стандартные ответы! В общем, мы были откровенны.

Так, я на вопрос о наркоманах, шизофрениках и прочее ответила: не знаю, среди знакомых родственников нет, но у мамы есть сводные братья (дедушка женился повторно), мы их ни когда не видели и не общаемся, возможно они наркоманы, алкоголики и шизофреники.

Коллега, который с супругой очень ответственно подходил к вопросу детей, и за полгода до попытки «начать их делать» они совсем отказались от алкоголя, сигарет, сели на диету, пили витамины… Так вот, он на вопрос, как давно употребляли, сказал, что бросил пить год назад!

Еще одна коллега, которая жила с гражданским мужем, и накануне в выходные они под хороший фильм выпили пару бутылок пива с раками. Она на вопрос, как давно употребляли, ответила, что пила на выходных с сожителем.

Не знаю, что о нас подумали, но медкомиссию мы прошли успешно!

Проходила медицинский осмотр. Захожу в кабинет врача-психиатра, подаю документы и сажусь напротив нее. Говорю:

– У меня все хорошо.

Она засмеялась, спрашивает, где работаю.

– На скорой.

– Ох, и кем?

– Педиатр.

– Еще и педиатр! На скорой! Как у вас может быть все хорошо?

Помню, когда университет закончил, получил повестку в армию, пришел на медкомиссию.

Окулист:

– Цвета различаешь?

– Не все (я хорошо вижу основные 7 цветов, но их ответвления я практически никогда не могу правильно назвать).

– Хорошо, сейчас проверим на тесте. Видишь в середине цвета квадрат? Где у квадрата отсутствует сторона?

– Тут, тут… а тут не вижу.

– Ну, во-первых, откуда мы знаем, что ты нам не врешь? А во-вторых, в армии нет фиолетовых цветов, так что не ошибешься с выбором мишени. Годен!

Терапевт:

– Аллергия есть?

– Да, на орехи.

– Наивный! Тебе в армии никто орехов и не даст. Годен!

Психолог:

– Руки покажи, наркотики принимал/принимаешь?

– Нет.

– Чем отличается утка от самолета?

– Хм… утка живая?

– А чем отличается поезд от машины?

– Машина не привязана к рельсам и может ехать куда хочет?

– А чем отличается мой стол от письменного стола?

– Что?! Ваш старый… я не знаю…

– У моего стола сломана ножка (улыбается). Годен!

Следующий призывник не прошел психолога, врач выскочил со словами: «Идиот, я тебе в психушку отправлю!».

Проходит цикл по психиатрии. Ездим на занятия в психиатрическую лечебницу. Преподаватель – средних лет бородатый дядя, доступно и просто объясняет тонкости заболеваний, умело и немного утрированно пародирует больных.

Доходим до расстройств питания, в частности, пикоцизм – поедание несъедобных предметов. Преподаватель спрашивает, какие примеры пикоцизма мы знаем. Называют трихофагию, обсуждаем трихобезоары из желудков пациентов с таким расстройством. Препод акцентирует внимание на таком расстройстве, как геофагия – поедание почвы. Далее с его слов:

«Ничего смешного в этом деле нет. Родители мои выписывают журнал ЗОЖ, в котором подробно расписано, как не надо лечиться. Вся доктор-малаховщина и доктор-поповщина там, но один случай мне запомнился, и я даже проследил развитие случая по хронологии.

Попалось мне письмо в эту газету от Мариванны, которая писала что заподозрили у нее опухоль желудка, и „злые врачи пихали мне в рот длинные трубки (читай как: произвели ФГДС), резали мое тело ножами, после чего я не могла нормально есть (читай как: произвели хирургическое вмешательство и удалили опухоль вместе с частью стенки желудка, в результате чего объем уменьшился), кололи мне жутки препараты, от которых мне было плохо и выпали волосы (читай как: провели полноценную химиотерапию) и отправили домой умирать (читай как: выписали с улучшением). И вот шла я, горемычная, по лесу, и вдруг поняла, что нет лучшего лекарства, чем мать – сыра земля. Набрала себе ведерочко землицы, принесла домой и начала кушать. Сначала было неприятно, но потом я поняла, что хвою и дождевых червей надо получше пережевывать. Сначала я съедала ведро земли в три недели, сейчас питаюсь только землей, и ведра мне хватает на неделю. Прошло полгода, и в клинике мне сказали, что опухоли у меня нет. Так что лечитесь все от онкологии сырой землею, нечего ходить к этим палачам“. (Еще б она там была, после комплексного лечения, ага).

Через некоторое время в том же журнале появляется письмо от Сергейпетровича, у которого тоже нашли опухоль. Но он пишет, что „отказался от лечения, буду лечиться по вашему рецепту, пришли, пожалуйста, схему приема земли“.

В следующем номере: „Уважаемая Мариванна, лечусь землей по вашему рецепту, лучше мне не становится, опухоль растет. Пришлите мне, пожалуйста, коробочку вашей земли, оплачу почтовые услуги“.

Далее: „Уважаемая Мариванна, получил вашу землю, начал лечиться, но легче мне не становится“.

Далее писем не было. Что мы имеем? Человека пролечили от опухоли, и он начал употреблять землю, считая, что это его спасло. Но по его совету человек, не получавший лечения от опухоли, убил себя».

Берегите своих пожилых родственников от мракобесия и заблуждений. Доверчивые люди, они готовы поверить любому шарлатану и отдать ему любые деньги, чем потратить их на адекватное лечение. К сожалению, я столкнулась с тем, что даже в моей семье пожилой контингент предпочтет настаивать на спирту клевер и хлебать святую воду литрами, чем обратиться к специалисту.

Сижу в очереди к наркологу за справкой. Рядом кабинет психиатра. Напротив сидит женщина уже относительно в возрасте. Разговаривает с девушкой.

«У меня на фоне алкоголя галлюцинации» – рассказывает она – «лечусь уже три года, но ничего не помогает. Что мне только не прописывали. От одного тошнит, от другого в сон клонит. Побочные хуже самой болезни. Решила бросить пить. Ведь без алкоголя галлюцинаций нет».

Когда у нас был цикл госпитальной хирургии в психиатрической клинике, мне достался мужчина, который с виду был вполне адекватный и спокойный. Мне нужно было сделать три пломбы у него во рту и я, сконцентрировавшись на пломбах, старалась делать все быстро. Мне хотелось побыстрее закончить, пока пациент не выкинул какой-то фортель.

Однако все прошло гладко, пломбы были сделаны, и я с облегчением отпустила пациента. Тогда ко мне подошел преподаватель и сказал, что он очень восхищен, как я профессионально и без скандала вела себя в такой непростой ситуации. Я поблагодарила за добрые слова, но выразила недоумение, ибо не понимала, о чем идет речь. Тогда преподаватель удивился сам и спросил, что неужели я не заметила, что во время лечения пациент постоянно мастурбировал…

Не так давно ходила я в больничку, на мед. осмотр. Все как обычно, листочек, множество врачей, которые типа заинтересованы моим здоровьем. Первым в моем списке был психиатр-нарколог. Вхожу в кабинет, там сидит лысый улыбчивый дядька. Сажусь. Он начинает задавать вопросы на различные темы, про то, чем я занимаюсь, и тут внезапно:

– Чем птица отличается от самолета?

Я растерялась.

– Ну как… птица живая.

– А самолет?

– Ну а самолет – нет.

Что-то написал в своих бумажках, пожелал доброго здоровья.

На следующий день я сидела с коллегой, и обсуждали мы всякую ерунду. И тут она начала разговор о том самом лысом мужике и его вопросах:

– Вот знаешь, прихожу я к нему и говорю, что у меня есть знакомые, которые больны шизофренией, и в принципе ответы на все его вопросы я знаю.

В общем-то, коллега моя, назовем ее Олеся, очень необычный человек, и я не удивилась, что есть у нее такие люди в окружении.

– Так вот, решила я ему об этом рассказать. Ну он и стал задавать эти чудесные вопросы на аналогию.

– А! Тоже спросил про самолет и птицу?

– Нееее, это слишком легко, – засмеялась Олеся, – у меня были вопросы про Солнце и яичницу и еще про какую-то хрень, но не суть. И тут он спрашивает: «А чем похожи роза и шуба?».

Сижу я такая и призадумалась. И понимаю, что ничем они не похожи. Олеся продолжает:

– Хаааа, я знаю правильный ответ – ничем.

Мужик изменился в лице и сказал: «А если подумать?».

И тут Олеся начала копаться в своей голове и искать то самое.

– Так… ну женщины любят и цветы, и шубы. Пусть это будет общим.

Психиатр улыбнулся, что-то написал в бумажках и сказал:

– Вы здоровы.

Только вот Олеся не из тех, кто так просто сдается.

– А схожие черты все-таки есть?

– На самом деле шизофреники говорят, что роза и шуба похожи рукавом.

– В смысле рукавом?

– Ну, у шубы есть рукав. А вот стебель розы, когда высыхает, становится полым внутри, как рукав. Так что здоровы вы и нечего себе жизнь усложнять.

А я потом остаток дня думала о том, какое же изломанное мышление у некоторых людей.

Середина 80-х. Наша областная клиническая психиатрическая больница.

Больница огромная, на 1200 коек, имелось подсобное хозяйство – небольшой свинарник для утилизации пищевых отходов. На пятиминутке выступает замглаврача по АХЧ:

– Товарищи, доведите до сведения среднего и младшего персонала, чтобы следили за тем, чтобы больные не выбрасывали нейролептики в пищевые отходы! У нас свиней сковывает!

В 2012, что ли, году для получения медсправки в ГАИ ввели обязательную электроэнцефалограмму и беседу с психологом. И штампик – только из психушки по месту жительства. Класс.

В психушке на ЭЭГ запись на месяц, психолога нет. И ненавязчивое объявление, где есть, но за деньги. Поехал.

Заплатил, в кабинете врач информирует, что, мол, у нас три процедуры ЭЭГ: полная, для комиссии и упрощенная, вам какую? И без паузы: «Полотенце у вас с собой? Нет? Тогда только упрощенная, согласны? Отлично, подождите минуту». Печатает что-то на принтере. «Прекрасно, у вас очень хорошая ЭЭГ, вот распечатка. Пройдите к психологу».

Психолог, девочка ну совсем юная, смотрит в ЭЭГ (смотрит в ЭЭГ! Смотрит! В ЭЭГ!), качает головой, спрашивает, не страдаю ли я припадками? Не страдаю.

– Так, Иван Иванович, не болит ли у вас голова?

– Нет.

– Не жалуетесь ли на память?

– Нет.

[Быстро и громко] КАКОЕ СЕГОДНЯ ЧИСЛО???

– Не знаю (и вправду не знаю, ну неважно мне).

– Вот, видите, а говорите, что не жалуетесь на память. Запомните: четвертое!

– Хорошо, я запомню.

– Запомните, запомните. Скажите, сколько будет одиннадцать умножить на одиннадцать?

И вот тут меня переклинило. Ситуация «Швейк в сумасшедшем доме» пересилила всякую рациональность, и я ответил: «729!».

И да, она не читала Гашека. На лице отобразилось непонимание и подозрение, просит подумать еще, а я не могу, улыбаюсь как идиот. Диким усилием воли перестал гофрировать лицо, сказал «121», девица заметно выдохнула, заполнила бумаженцию, говорит, здесь распишитесь, поставьте число.

Расписался, спрашиваю:

– Какое сегодня число?

– ЧЕТВЕРТОЕ!!!

И вправду четвертое. Так теперь всем и отвечаю, если спросят: «Четвертое. Мне доктор сказал».

Психиатр у нас очень ответственная и серьезная женщина. При первичном медосмотре на права и оружие проводит осмотр и опрос на совесть. Самые частые вопросы – таблица умножения, смысл пословиц, может спросить даты из истории России или вопросы по географии задать.

На медосмотре мальчик 18 лет, пришел с мамой (прямо в кабинет с мамой пришел, мама же за него на вопросы отвечала и очень оскорбилась, когда ее попросили выйти). Мальчик оформляет справку на вождение.

– Где учитесь?

– В кооперативном колледже.

– На каком курсе?

– На втором, поступил после 9 класса.

– А сколько всего курсов?

– 3.

– И кем вы будете после окончания учебы, какая у вас будет специальность?

С гордостью:

– Банкир! – потом, поняв, что это немного нелепо звучит, исправился: – Я учусь на отделении банковского дела и финансов.

Будущий банкир не знает таблицу умножения от слова совсем: 5*6, 7*8, 6*9 так и остались неразгаданными загадками. Примеры вроде 100 – 17 = и 90 – 7 = тоже решить не смог (не вру и не преувеличиваю).

Девочка, студентка 5 курса госуниверситета, историко-географический факультет. Тоже учится на права.

– Сколько будет 7*8?

– 59!

– Нет такой цифры в таблице умножения.

– Я гуманитарий, с математикой не дружу (бывает, это не смертельно, поэтому опрос продолжается).

– Хорошо, тогда вопросы, близкие к вашей специальности: куда впадает Волга?

– Не знаю.

– На каком берегу реки расположен наш город?

– На правом (неуверенно, но верно).

– А как вы узнаете, где правый берег реки, а где левый?

– Ну так ведь написано же…

Потом выяснилось, что она не дружит не только с математикой, но и с географией.

Опять же девочка 18 лет, на права. На приеме нарколога я заметила у нее в карточке незаполненный лист освидетельствования психиатра.

Спрашиваю:

– Не подписал психиатр?

– Да, – сидит явно расстроенная.

– Не смогли ответить таблицу умножения?

– Да, – сует мне под нос телефон, в котором шпаргалка. – Сижу вот, повторяю…

Тут вклинивается невролог, которая никак не может поверить, что таблицу умножения можно не то что не знать, но хотя бы забывать.

– Ну как же так! Вы, наверное, просто растерялись! Вот сколько будет 7*8?

– 76?

Пыл коллеги поугас, и мы решили дать девушке направление:

– Психиатр может вас еще немного по географии спросить. Например, куда впадает Волга?

– В реку.

– А Волга сама по себе тогда что?

– Вода…

– Девушка, Волга впадает в Каспийское море.

С искренним изумлением:

– Да?! Никогда бы не подумала!

Ну и последний случай, на днях был.

Молодая женщина, высшее филологическое образование. Тоже хочет водить.

– Как вы понимаете пословицу «шила в мешке не утаишь»?

– Ну как же. Шило же острое, оно продырявит мешок…

Когда об этом эпизоде я пыталась рассказать знакомому психиатру (это я ее удивить, блин, хотела), она сразу же закончила вариант объяснения смысла пословицы. Оказывается, это довольно часто встречается. И в свою очередь рассказала о случае из своей практики. На медосмотре была женщина лет 40, инженер на заводе.

– Если курица живет один год, то сколько живет полкурицы?

– Полгода.

– Почему?

– Ну как, логично, что если курица живет год, то половина курицы живет полгода.

Обязательный медосмотр в институте: в один прекрасный день всему курсу было велено приехать в поликлинику, к которой мы были прикреплены (на противоположном конце Москвы от нашего факультета, а я-то и вовсе в области жила, поэтому добираться было особенно весело). Всем выдали медицинские карты и вывесили воттакенный список врачей, которых надо было непременно обойти. И у каждого кабинета уже очередь человек по 5–10. Осмотр, конечно, был чистой формальностью – стоматолог, например, мне просто от балды нарисовал на схеме челюстей щедрую россыпь пломб и отсутствующий зуб, хотя у меня и вовсе тогда ни одной пломбы не было. Ну и остальные врачи в том же духе. Но все равно из-за очередей процесс безбожно растянулся. А пройти всех надо кровь из носу, иначе не поставят зачет по физкультуре и не допустят до экзаменов.

Через несколько часов захожу к восьмому где-то по счету врачу. Им оказался психотерапевт. И тут он задает сакраментальный вопрос: «Скажите, а вам никогда не хотелось кого-нибудь убить?».

Неловкое чувство, когда 5 лет назад все родственники радовались, что у них будет свой доктор, который будет их лечить. А я закончила универ и стала психиатром…

Помню, как проходил медицинскую комиссию на получение охотничьего оружия.

Симпатичная молодая психиатр спросила:

– А зачем вам ружье?

– Так звери дикие ходят кругом!

– Раздражают?..

– Справку на ношение оружия хотите? А зачем вам, если не секрет, оружие?

– Вершить справедливость, доктор…

Потом пришлось долго врачу доказывать, что я не сумасшедший. С тех пор я больше не шучу с психиатрами. И вам не советую.

Я как-то простудилась, температура, кашель, все дела. А произошло это во время массового психоза со свиным гриппом. В общем, температура 40, вызвала скорую. Забрали меня ночью в больницу, положили под капельницу, и я уснула.

Просыпаюсь утром, вижу решетки на окнах, думаю, пипец, куда я вообще попала. Потом начала розетку искать телефон зарядить, а она под потолком. Дальше хуже, заходит симпатичный доктор, на бейдже написано «психиатр», я подумала, что у меня точно съехала крыша и я просто не заметила.

Как потом выяснилось, из-за нехватки мест во время эпидемии расформировали психиатрическое отделение, психов вывезли, а с гриппом клали в это отделение, причем персонал оставили психиатрический. Медсестры от нас шарахались. Одна по привычке хотела отобрать у меня телефон.

Было весело наблюдать, как у медсестры бледнело лицо и вся жизнь перед глазами проносилась, когда кто-нибудь брал нож колбаски отрезать. Потом они попривыкли, правда. Но теперь я смело могу сказать, что мне не надо лечиться, уже пробовали, не помогло.

Доктор: Скажи мне, друг, как не сойти сума на этой работе? Как сохранить рассудок?

Фонендоскоп: Это ты у меня спрашиваешь, дружище? У говорящего фонендоскопа?

Доктор: Просто смена сегодня выдалась тяжелая, вот я и ударился в лирику…

Фонендоскоп: Не думай о плохом, пойдем лучше выпьем горячего кофе, это тебя взбодрит.

Доктор: Как хорошо, что у меня есть такой друг, как ты…

Работала лет 10 назад в частной нарколожке. И лежал у нас в отделении мальчишка 16 лет, сын очень обеспеченных родителей. Лежал он у нас по поводу того, что на фоне злоупотребления психотропов «кукушечку» у него знатно так унесло. Мальчишка был чудо какой хорошенький и тихий-тихий, подумаешь, на единороге по коридору катался или обои в палате обрывал и кушал. В общем, не воспринимали его как буйного, расслабились, даже периодически забывали дверь в палату на ночь запирать. А зря… Ночное дежурство, сидела на посту с книжкой, все тихо спокойно. Ну и уснула лбом в стол. Просыпаюсь от того, что меня Степашка по плечу хлопает.

Я ему:

– Что случилось? Почему не спишь?

А он мне:

– Людмила Леонидовна, у меня голос в голове… Говорит, чтобы я вам глазки ножницами вырезал… Вы бы меня закрыли, что ли, а лучше привязали вообще… А то меня этот голос почти приболтал…

– Какими ножничками, Степ?

А он руку показывает, а там ножницы маникюрные, где взял, непонятно… Я ножницы забрала аккуратненько, улыбаааюсь ему во весь рот, а у самой волосы на затылке дыбом. До сих пор думаю, а вот если б он этот голос послушался?

Приходит в ПНД девушка лет двадцати и просит:

– Поставьте мне, пожалуйста, шизофрению вместо шизоаффективного расстройства.

– Зачем?!

– Хочу сделать стерилизацию. Шизофрения – это мед. показание, а расстройство – нет. Говорят, что я молодая, еще передумаю, а я им говорю – нет, не передумаю. Мама за мной с топором гонялась, бабушка в тридцать лет повесилась, оставив записку «я сдаюсь им» – кому им? прабабушка сама на себя донос в НКВД настрочила. На ком-то это должно закончиться, нет? Они мне говорят: вы ненормальная, вы не можете решать такие вещи, а я им: а-а, стерилизоваться я ненормальная, а рожать и воспитывать нормальная?

Захожу на прием к психиатру.

Врач спрашивает: «Много за вами народа?».

– 5 человек, – отвечаю я.

– Молодой человек, вы что, не видите, за вами стена? – задает она мне риторический вопрос и хихикает от своей шутки.

Интерны разных специальностей сидят на лекции по патофизиологии. Есть и неврологи, и терапевты вроде. В какой-то момент лектор, пожилая уже женщина, просит всех пересесть вперед, дескать, сидите далеко; обращает внимание на светловолосого парня.

«Как блондины мне нравятся, садись-ка поближе, буду тобой любоваться».

В конце лекции заигрывает с ним:

– Вот приду к тебе на прием, будешь мне улыбаться, будешь меня лечить.

– Не надо ко мне на прием.

– А чего так? Совсем тебе не понравилась?

– Я психиатр.

Приехала бригада к одному «космоприемнику» – вся квартира в фольге, утверждает, что сосед сверху его облучает. Забрали индивида. А через какое-то время приехала бригада уже к соседу сверху, а у того вся бытовая техника «лицом» вниз. Типа сосед снизу – негодяй, вот он его и убивает излучением.

Встретились два одиночества.

Мама одной сильно увлеченной хоббитскими играми старшеклассницы всерьез обеспокоилась психическим здоровьем дочери. И немудрено: называет себя каким-то необычным именем, шьет странные одежды, поет песни на каком-то диком языке, бегает с подругами по лесу, в общем, творит непонятно что. Решив спасать дочь, пусть и против ее воли, берет ее за руку и ведет к психиатру. Посадив дочь перед врачом, рассказывает о происходящем с ее бедной девочкой. Когда рассказ был закончен, врач обратился к дочери: – Ты на последней Игре была?

Дочь: – Была.

Врач: – Случайно не эльфом?

Дочь, удивленно: – Эльфом.

Врач, встав, опершись на стол и нависая над «больной»: – А САУРОНА ПОМНИШЬ?!

Надо было видеть лицо матери…

У психиатра.

– У вас в роду были проблемы с психикой?

– Вроде нет.

– Приятно быть первым, не правда ли?

В областной психиатрической больнице.

Пожилая дама в регистратуре пытается разобраться, куда дели мою карточку, и периодически возмущенно восклицает:

– Нет, ну это просто сумасшедший дом какой-то!

Приходит ко мне недавно соседка сверху – божий одуванчик лет под восемьдесят, но бодрая еще, да и с головой у нее все в порядке было. Оглядывается, вздрагивает от каждого шороха. И – шепотом:

– Можно войти?

– Заходите, – говорю. – Что у вас?

Вижу, мнется бабушка. Полезли в голову предположения, вплоть до абсурдных: кошелек в унитаз уронила? чайник сожгла? может, шпана местная ее чем обидела?

– У меня тут… – начинает она, решившись. – Ты знаешь, я ведь не чокнутая еще. Возраст возрастом, а мозги на месте. Просыпаюсь я, значит, утром – а у меня в голове голоса… Бурчат что-то невнятно, мужской и женский. Прям как ангел с дьяволом… Что делать-то?

Еще один сосед у нас врачом на «Скорой» работает. Так, говорю, и так – помутилось у хорошей женщины в голове, проследи, будь другом, чтоб в хорошее место запихнули.

Ну, уехали. Часа два прошло уже. Сижу, глажу кота. Вещи ей в больницу собрать, квартиру закрыть… Родственников бы найти, хотя она про них ни разу не говорила, видать, бросили. Так что пусть у меня лежат ключики, авось, вылечат старушку, вернется – отдам.

И тут – голоса.

Думаю – заразно это, что ли? Второй раз психушку вызывать или не надо пока? А у самой руки трясутся.

Решила: ну все, экстракт валерианы для храбрости – и назад, к соседу. Кидаюсь в туалет, набираю в кружку ледяной воды и вдруг понимаю, что голоса-то громче стали. Прислушиваюсь и обнаруживаю, что ругань несется из дырки в стене.

А у нас в доме труба недавно лопнула в стояке. Долбили стенку и меняли, а закладывать – это уже к хозяевам квартир. Мы дырку кирпичами закрыли, а старушка, видать, не озаботилась…

Бегу снова на третий, звоню в дверь:

– Женя, ты приехал? Собирайся, надо ее забрать.

Как мы психиатров убеждали, что бабушка нормальная – это уже отдельная история.

Мой хороший друг учится на стоматологическом факультете нашего местного медицинского университета. И у них, как и у всех порядочных медиков, пары по психиатрии проходят, так сказать, в полевых условия – в городской психиатрической больнице. Санитары там очень любят похвастать своими «особенными» экземплярами больных. В общем, заводят группу студентов в палату – двое пациентов, полностью укутавшись одеялами, неистово скачут на кроватях, третий сидит молча, лишь из-под одеяла зыркать полные обиды глаза.

– Мужики, а вы чем занимаетесь? – спрашивает санитар.

– А мы играем в попкорн, взрываемся! – весело отвечает один из прыгунов, скача на кровати.

Санитар медленно подходит к третьему, который сидит молча.

– А ты чего с остальными не играешь? – допытываться санитар.

– Как так? Играю. Просто я сейчас к сковороде пригорел и взорваться не могу, – грустно отвечает больной.

Учусь в мед. Проходила практику в психбольнице. С виду нормальные люди… мужчине 47 лет, все так интересно рассказывал… о себе, где жил… и я уж думать начала, что он там делает, пока не начал утверждать, что ему два годика…

Вчера на медосмотре был поставлен психиатром в тупик.

На простейший вопрос: «Вам не кажется, что за вами постоянно кто-то следит?» – я не знал, как дать ответ.

С одной стороны – мании преследования у меня нет, но с другой стороны, в здании организации 126 камер наблюдения, все это мониторится в реальном времени несколькими сотрудниками безопасности, а я занимаюсь обслуживанием этого оборудования, системой записи и архивации данных с этих камер наблюдения.

Один из сотрудников патентного бюро как-то сказал, проходя у нас медкомиссию, что у них на работе, мол, очень не хватает психиатра. Хотя бы на полставки. Уж очень интересные люди порой приходят. А уж изобретения, на которые они требуют выдать патент, и того интереснее. Опять же, сотрудникам после общения с особо упорными изобретателями и самим бы не помешала реабилитация. Пришлось разочаровать человека: психиатров и в диспансере-то неполный комплект, не говоря уже о других службах и предприятиях. А что касается изобретателей потусторонней связи, стоп-кранов для апокалипсиса и торсионных приводов для летающих тарелок – они к нам и так в итоге обратятся. Скорее всего.

Павел Андреевич (назовем его так) ходит на прием уже лет пятнадцать.

Принимает таблетки от слежки. Так намного лучше: сигнал с чипа, который, по глубокому убеждению Павла Андреевича, ввели ему, как и всем прочим младенцам, под видом прививки в детском садике, эти лекарства хорошо блокируют, и западные спецслужбы остаются с носом. Ни местоположения объекта теперь определить, ни мысли просканировать.

Все-таки молодцы эти наши сотрудники госбезопасности, вовремя подсказали человеку, куда ему надо обратиться.

А то он все больше их осаждал. Заявления о прослушивании и подглядывании носил, оборонные проекты предоставлял на рассмотрение. После одного, особенно секретного, с привлечением космонавтов-камикадзе, сотрудники схватились за голову и порекомендовали впредь обращаться к их спецагенту под прикрытием.

Наш сотрудник, сказали они, работает в психиатрической больнице. Сами понимаете, ни одна западная разведка не догадается, чем он там на самом деле занимается. Так вот, все проекты и заявления – это к нему. Заодно и про слежку скажите. Ага, и про сканирование мыслей – тоже.

В общем, теперь Павел Андреевич сотрудничает со мной. Приходит раз в месяц, время от времени приносит на рассмотрение очередной оборонный проект, берет таблетки от слежки и ментального сканирования, и мы расстаемся.

В этот раз Павел Андреевич пришел с новой разработкой. Вошел в кабинет, затем снова вышел, подозрительно поглядел на других посетителей, вернулся, сел рядом, достал чертежи.

– Я показываю, вы запоминаете, – сказал он, наклонившись поближе. – Все как обычно. Потом я уничтожу записи.

– Хорошо, – пожал я плечами. – Только постарайтесь на этот раз не уничтожать их в нашей урне около входа. Санитарки ругаются на демаскировку учреждения. Итак, с чем пожаловали?

– Разработка для защиты экипажа танка при прямом попадании кумулятивного заряда, – важно поднял палец Павел Андреевич. – Позволяет выжить и сохранить боеспособность.

– Ого! – удивился я. – И как такое возможно?

– Очень просто, как и все гениальное, – снисходительно поглядел на меня изобретатель. – В момент взрыва, точнее на доли секунды раньше, в воздух распыляется нюхательный табак.

– И?

– Экипаж чихает, зажав нос. От этого повышается давление в носоглотке, да и во всем организме. Это давление уравновесит то избыточное внешнее, что будет создано при взрыве. Каково?

– Лихо! – восхитился я. – Но возникает второй вопрос: а температура при взрыве? Я понимаю, что быть только слегка обугленным лучше, чем обугленным и контуженным, но все равно неприятно.

– Вы не дослушали до конца, – с упреком поглядел на меня Павел Андреевич. – Есть средство.

– Какое же?

– В воздухе для поглощения энергии взрыва должна постоянно присутствовать влага. А когда в машине запотевают стекла? Правильно, когда водитель или пассажир с похмелья. Видите, как просто и изящно?

– То есть вы предлагаете…

– Именно! Экипаж должен постоянно быть слегка с похмелья! – воскликнул Павел Андреевич.

Я представил, как обрадуются такому нововведению в танковых войсках, и покачал головой.

– Запомнили? – спросил меня изобретатель.

– Такое разве забудешь! – уверил его я.

– Тогда выпишите мне пару упаковок тех таблеток, от слежки. А то последние пару недель Моссад уж очень активизировался.

Некий псих, только что выпущенный из больницы, написал в прокуратуру заявление, что медсестры данного заведения отказывали ему в сексуальных услугах, чем ущемляли и т. д. В прокуратуре то ли протормозили, то ли прикололись, но заявлению был дан ход. Ответ главврача ПНД (психоневрологического диспансера) был гениально краток: «У нас нет лицензии на оказание такого рода услуг».

Лежал в психушке. В первый день, когда пришел, сразу лег на койку и начал дремать. После приходит какой-то псих, упрется рукой в стену справа от меня, над моей тумбочкой, чуть ли не надо мной начинает считать: «21, 22, 23….». Ну мне даже как-то страшновато стало с закрытыми глазами лежать, вдруг что-нибудь сделает. Ну успокаивается, так думаю.

На следующий день то же самое – упрется в стенку и начинает считать.

Еще на следующий день я узрел, что там висит календарь и он считал дни до выписки, а мужик вовсе не псих.

Работаю в психоневрологическом интернате и там же я услышала самый необычный комплимент. Один из больных мне сказал: «А знаете, мои голоса вас хвалят, сказали, что вы хорошая и красивая!».

Добрый день. Немного предыстории… Мне нужно было заново проходить мед. комиссию для документов на хранение и использование охотничьего оружия.

Итак. Всех врачей прошел, настала очередь психиатра… Захожу в кабинет, сидит мужчина лет 45–50, далее диалог:

– Оружие значит… так?

– Да, все верно (улыбаюсь).

– Жалобы есть?

И тут меня дернуло вспомнить шутку одну…

– (Стараясь сохранить серьезное выражение лица) Да… я все еще умножаю доллар на 30…

– (Смотрит на меня внимательно) Хм… а я думал, я один такой… (ставит печать, что все ок) Ну, тут нам даже главврач не поможет, боюсь к нему идти, уволит еще… Следующий!

История, переходящая в анекдот. Со слов знакомого, работающего с неадекватными людьми (психиатром). Диалог с пациенткой.

Доктор:

– А почему вы не купите себе сотовый телефон?

Пациентка:

– А вы думаете, мне приятно, когда женский голос говорит мне, что мой муж недоступен!

Проходил медкомиссию. Захожу к психиатру и с порога говорю: «Поставьте штамп, я не дурак».

Так он с улыбкой в ответ: «Сколько будет два плюс два умноженное на два?». Ну меня и дернуло: «Это смотря в какой системе исчисления». Не шутите с психиатрами, я ему 15 минут объяснял, что программист и шизофреник – это разные вещи…

Папа рассказал. Был он в молодости фельдшером, какое-то время работал на скорой помощи в психиатрической бригаде. Как-то поступил вызов – у пенсионера-чекиста обострение шизофрении с паранойей. А этого дедушку в городе знали: не первый раз, а он, несмотря на пожилой возраст, со своим джиу-джитсу наряд рядком складывал, когда по его душу являлись. Его по жизни двумя бригадами забирали: психиатры для него, собственно, и противошоковая полицию откачивать. А тут полицейские заняты – случилось что-то. Ну, папа предложил сыграть на боевом опыте старого бойца невидимого фронта. Сходил на главпочтамт, выпросил коричневый конверт, попросил, чтобы на ленте для телеграмм отпечатали «Вы должны срочно явиться в управление…» и т. д. Сургучом покапал, 20 копеек гербом оттиснул, весь антураж… Приехал, халат снял. Открывает дочь или невестка:

– Папа заперся, никого не пускает…

– Попробую его вежливо.

Стучится в дверь.

– Николай Матвеевич?

– Да?

– Вам пакет.

– Откуда?

– Ну что за глупые вопросы… Поставьте подпись, число и время.

Дверь открывается, рука забирает конверт, через минуту возвращает, подписанный ЧЕРНИЛАМИ (ПЕРОМ): ФАМИЛИЯ, ИМЯ, ОТЧЕСТВО, ПОДПИСЬ, ДАТА, ВРЕМЯ.

Папа:

– Машина ждет вас у подъезда.

Тот вышел в кожанке, в костюме-тройке, в белой рубашке, причесанный, надушенный, с папкой.

– Почему скорая помощь?

– А вы хотели черный лимузин с мигалкой?

– Молодец, чекист, соображаешь.

Словом, пока дед сообразил, что как, его уже прикрутили к сидению. А тот восхищался, как его профессионально взяли. Папа потом благодарность получил от начальства за профессионализм и изобретательность.

Как-то на медкомиссии проходил психиатра. Зашел в кабинет, сел. А она с подругой по телефону треплется про какую-то откровенную чушь.

Конфеты, колготы, короче, слушал я полчаса ровно (на часы каждую минуту смотрел, еще же кучу врачей пройти надо).

Бесило это меня не по-детски, но я таки сдержался, ничего не сказал. Через полчаса она положила трубку, поставила штамп «годен», сказала «следующего позовите» и набрала номер…

«А что, интересная методика», – подумал я…

Психотерапия – великая наука, недавно сам в этом убедился.

Есть у меня хорошая знакомая-психотерапевт. Вот однажды зашли с ней в супермаркет. Стоим с тележкой в кассу, вдруг перед самым нашим носом обходит нас злобная тетка лет сорока, без тележки, но с полной охапкой товаров, и ссыпает это все перед кассиршей. У тетки глаза навыкате, она явно готова к любому скандалу…

Я набрал побольше воздуха, чтобы все ей объяснить и, возможно, матом, но моя спутница-психотерапевт остановила меня, взяв под локоток. Она тихо и грустно сказала наглой тетеньке…

– Ну ничего-ничего, не переживайте, покупайте перед нами… Пусть хоть здесь вы будете первой…

Тетка так была ошарашена, перед ней пронеслась вся ее никчемная, наглая жизнь, в которой первой она бывает только в магазинной очереди…

…Когда мы выходили из магазина, то видели, как «наша» тетка стоит у стеночки и горько плачет… на что моя спутница мне тихонько сказала…

– Ну слава богу, получилось, я уж боялась, не зарыдает. Теперь ее ждут перемены!

Психбольница:

– Доктор, а вы тоже оттуда?

– Оттуда – это откуда?

– Ну откуда же еще, доктор?! Конечно же, из прошлого!

– А с чего вы решили, что я из прошлого?

– Ну… понимаете, по одежде… Старомодная она у вас…

И вот тут стало обидно.

Выехали по вызову. Парень 20 лет избивал себя железной линейкой, крови было много и синяков тоже. Замечаю, что возле рта раны какие-то другие. Спрашиваю:

– Это что?

– Это я кактус съел.

– Зачем?

– А он меня смущал.

Работаю психиатром на скорой. Дают нам вызов, беру в диспетчерской карточку, читаю и начинаю тихо сползать по стенке.

Повод к вызову: вьет гнезда.

Психиатрическая бригада однажды приехала на вызов: пожилой мужчина внезапно перестал говорить, вместо этого он все время издавал непонятные звуки вроде «ы-ы-ы». После осмотра психиатры решили, что это не связано с психиатрической патологией, и вызвали в помощь невропатологов. Они тоже не поставили диагноз. Врач, вызванный в помощь, вправил вывих нижней челюсти, после чего больной сказал, что просто он неудачно зевнул.

Надпись на машине психбольницы:

«Назвался груздем – полезай в кузов!».

Учился у нас в группе Юра Р., гораздо старше нас. В учебе был хиловат, но организаторские способности имел дай бог. Все конспектировал, абсолютно все. И лекции, и семинары. Буквенно. При этом косил под отличника-зубрилу, так преподавателей ел глазами. И был большой профсоюзный деятель. Очень хотел в партию, но его почему-то не принимали.

Однажды на психиатрии преподаватель наш, очаровательный Василь Василич К., душка немыслимый, но сильно трехнутый на голову, как большинство психиатров, привел нам очередного пациента, амбулаторного, с параноидальным бредом изобретательства. Вот, говорит пациенту, у вас есть 50 минут, изложите свои идеи. А сам сел где-то сзади. Пациент, солидный мужик, в галстуке, раскрыл какие-то папки, бумаги и понес.

Изобретений было два – игра «Парабола» (полный атас, об этом надо рассказывать отдельно) и решение продовольственной программы для СССР. Суть второго изобретения была в том, что автор открыл вот такую формулу: чтобы все было чики-пики, на каждого жителя СССР необходимо иметь полкоровы, 2/3 овцы, 1 козу, два гуся и пять кур. Вначале лектор рассказывал о том, какая это чудесная формула, как он до нее допер, а потом перешел к описанию того рая, который настанет в стране после реализации этой волшебной формулы.

В разгар занятия вдруг является опоздавший Юра Р. Долго извиняется, расшаркивается, потом, как всегда, садится в первом ряду, вынимает свои обычные скоросшиватели, ручки, альбомы и начинает неистово конспектировать. Потом соображает, что это лекция не по психиатрии. Лекцию, видимо, заменили какой-то райкомовской пропагандистской акцией. И перед ним какой-то крупный партийный босс с огромными возможностями в масштабах целой страны. Тут Юра начинает строчить с удвоенной энергией. Пациент, глядя на Юру, вообще обалдел от такого внимания, наддал еще сильнее, вытащил графики с какими-то фиолетовыми косинусами, постановлениями ЦК и таблицами яйценоскости. Юра ахает, кивает, всем видом изображая понимание и одобрение. Чем дальше, тем больше. Это все нарастает, нарастает, вдруг больной заулыбался и говорит (показывая на Юру):

– Вот с такой молодежью мы и решим проблему. Главное – вооружить ее этой передовой теорией и тех, кто понял, смело двигать на руководящие партийные и государственные посты.

Юрик чуть не брякнулся под стол от избытка чувств. Он уже видел себя как минимум секретарем райкома по идеологии. И даже потянул руку вверх с целью уточнить, как они будут реализовывать эту величественную программу в СССР. Хотя, если бы он лучше учил психиатрию, он знал бы, что изложение параноидального бреда очень трудно прервать. Говорят, что безоблачного счастья не бывает. Неправда. Я видел истинно счастливого человека. И тут, как грязным сапогом в ванильное суфле, с заднего ряда вылез Василь Василич…

Юноша с эмоционально-волевым дефектом, при котором сложно себя заставить что-либо делать, рассказывает врачу: «Представляете, доктор? Показываю деду втэковскую справку и говорю: смотри, дед, русским языком написано: „нетрудоспособен“, а ты, негодяй, меня огород заставляешь копать?!».

Больная приступообразной шизофренией работала по приему платежей за электричество. Во время обострений стыдила должников: «Я больна шизофренией, состою на учете в диспансере, инвалид 3 группы. А за электричество вовремя плачу».

На приеме – молодой олигофрен с мамой. Олигофрен чуть не плачет: «Доктор, я ведь дурак, обидно. Обзывают все». Психиатр утешил: «Все в какой-то степени дураки. Способности у людей разные. Я тоже не академик и даже не профессор, а только кандидат». При Сталине вообще говорили: «Вот доктор наук – это величина, а кандидатов до Москвы не перевешаешь». Олигофрен повеселел.

На приеме – авторитетный посетитель в сопровождении «быкообразных» сопровождающих. Слышит «голоса» на фоне абстиненции. Так как еще не «белочка», то какая-то критика есть. Не против госпитализации, но требует условий: «Чтоб палата была, как СВ в поезде». Родственник (племянник) реагирует: «Дядя, не дури. Киллер дешевле стоит».

Больная шизофренией присвоила находку – кошелек с небольшой суммой денег, который нашла под скамейкой в парке. Во время следующей прогулки услышала «голос» порицающего и угрожающего характера. С испугу прибежала в ПНД и попросила вызвать милицию. Психиатр сказал: «Сами вызывайте кого хотите». Потом звонили из милиции и говорили: «Она нас достала – ходит и ходит, требует оформить явку с повинной. Лечить лучше надо!».

Молодой человек не хотел идти в армию. И решил откосить по «дурке». Родственники нашли психиатра, который к тому же должен сидеть в медкомиссии. Психиатр запросил взятку в 2 тыс. $.

Парень собрал деньги и стал ждать звонка. Психиатр звонит и просит прийти вечером с деньгами на кладбище и ждать его у входа.

Парень приходит, ждет, вдруг с ближайшего дерева в леопардовой шкуре спускается психиатр, берет деньги, говорит: «Приходи завтра на медкомиссию», – и опять залазит на дерево. Парень воспринимает это вполне спокойно, мол, «ну, мужик с психами работает и сам, наверно, тронулся».

Утром приходит в военкомат, проходит медкомиссию, доходит до стола с психиатром. Психиатр формально его осматривает и говорит: «Здоров. Следующий». Парня злость взяла. И деньги отдал, и в армию идти. И он прямо там поднял скандал. Он начал орать: «Вы жалкий взяточник. Да к тому же и жулик. Я же вам деньги заплатил».

В кабинете установилась зловещая тишина. Дело запахло статьей УК. Психиатр невозмутимо заявляет: «Что вы несете, ничего вы мне не давали». Парень: «А вчера кто из моих рук 2 штуки баксов получил?». Психиатр: «Где?». Парень: «Как где?». «У входа на кладбище. ВЫ СПУСТИЛИСЬ С ДЕРЕВА В ЛЕОПАРДОВОЙ ШКУРЕ, ЗАБРАЛИ ДЕНЬГИ И ЗАЛЕЗЛИ ОБРАТНО НА ДЕРЕВО!!!».

Психиатр: «Опаньки. Извините, коллеги, сразу не распознал. Это, оказывается, мой клиент». Коллеги скучнеют, сенсации не получилось. Это просто очередной псих. Психиатр: «Молодой человек. Прошу вас завтра прийти ко мне на прием».

До парня наконец начинает медленно доходить суть произошедшего, и он быстро сваливает с медкабинета…

В мединституте учился в нашей группе парень, который еще на втором курсе нацелился в психиатры и к цели своей шел решительно. А именно: посещал различные конференции и семинары, а также СНО на кафедре и, особенно не наглея, забивал на все, что к психиатрии не относится. Соответственно, и характер у него постепенно менялся в сторону глубокой профессиональной деформации. В том числе появилось некое созерцательное спокойствие в сочетании с глубоким знанием человеческой сущности.

Так вот, сидим мы как-то группой, треплемся о всякой всячине. В том числе зашел разговор об особо буйных пьянках с привлечением милиции для усмирения. Юноши, отчаянно привирая, хвастались своими подвигами, прозрачно намекая на то, как лихо они могут сделать занюханных стражей порядка, отстоять свое гражданское право не снимать носки в вытрезвителе и т. п. Будущий психиатр, вяло улыбаясь, разглядывал нас с полупрофессиональным интересом. И тут единственная среди нас замужняя барышня (такая… курочка в очках), вспыхнув, нервно зачастила, что милиция устраивает беспредел, хватает людей прямо на улице, и ее мужа тоже забрали-задержали-обесчестили, и ах, какие были проблемы! Все в легком шоке переглянулись, ибо муж данной барышни больше всего напоминал хомяка-переростка и помимо незначительного интеллекта отличался только тем, что с дивана его в голодный год тазиком пельмешек не сманишь.

Группа, нехорошо оживившись, стала допытываться, чего же такого сделал муж, что его в отделение забрали? Барышня, красная, потная и взъерошенная, наотрез отказывалась признаваться, истерически вскрикивая что-то несвязное о диких проблемах, знакомых в высших эшелонах власти, а то бы ужас что. Постепенно все обескураженно затихли, поскольку создалось четкое ощущение, что мужика замели с пакетом наркоты или малолетней проституткой и все действительно ОЧЕНЬ серьезно. Кое-кто начал робко успокаивать нервную супругу арестанта в том смысле, что от сумы да от тюрьмы и вроде как амнистию обещали… Будущий психиатр меланхолично нас успокоил из своего угла: «Да за что этого забирать? Писал, поди, в подъезде…». «Ну, не в подъезде…» – возмутилась барышня и быстренько заткнулась в общем хохоте.

Во время службы мы раз в год проходили медицинскую комиссию. Стандартный набор врачей, в принципе делалось все «для галочки», лишь бы не стал жаловаться на здоровье. Но был у нас психиатр, в годах уже дядька, тот любил устроить осмотр «по полной программе». Особенно он любил «затягивать» молодежь – то таблицу умножения спрашивает, то столицы стран, то еще что-то в этом вроде. И вроде бы вопросы несложные, но задает он их быстро, в свойственной манере психиатру, и только стоит где-то запнуться – пиши пропало, «дурка» обеспечена.

Был у меня коллега по имени Роман, вел он себя так, что можно было подумать, что у него действительно с психикой не все в порядке. Но лично мне казалось, что он скорее прикалывался, чем был шизиком. Хотя между собой мы его называли Ромка-бешеный.

Так вот, однажды пришел Ромка к этому психиатру на проверку. Тот в это время читал газету и говорит Роме: «Удиви меня». Ромка недолго думая подпалил ему газету – долго бегал с криками по кабинету психиатр (видно, точно удивил). После таких вопросов и поведения думай потом, кто больше «свихнутый» – психиатр или его пациенты…

А за Ромку долго потом начальство бегало… (работником он был хорошим, вот только подурачиться любил).

Собирается коллекция «видений» пациентов с белой горячкой.

1. Пациент видел медвежат, которые на него с потолка льют суп.

2. Вокруг пациента, лежащего на койке, ездили велосипедисты.

3. Увидел сатану, тот ходил по палатам, распределял, кого в ад, кого в рай. «А тебя куда распределил?» – спросили его. «А про меня еще не решили».

4. Пациент «увидел» телевизор на стене. Когда его спросили, что там идет, сказал, что футбол передают.

5. Пациент слышал голоса, которые его ругали, говорили, что из-за его пьянки дети остались без зимней одежды, семья голодает, от него уходит жена. На фоне этих громких голосов были другие, тихие, они говорили, что он хороший, только слабохарактерный. «Это был голос совести», – сказал коллега-терапевт.

6. Больной слышал из стакана голос маленького медвежонка, который смеялся над ним.

7. Пациент видел лизунов, которые сжимаются и разжимаются, они повсюду, все про них знают, их бабки боятся.

8. Больной слышал голоса из-за двери, которые звали его выпить с ними. Когда он брал стакан и выбегал за дверь, тот же голос говорил: «Ага, привык пить на халяву».

9. Пациент утверждал, что он «брат таракана».

10. Пациент сидел на кровати расстроенный, ни с кем не разговаривал. На вопрос психиатра, что случилось, ответил, что обиделся. К нему пришел таракан, сказал, что сходит и сейчас принесет ему пельмени, уполз и не возвращается. Обманул, короче.

11. К больному по веревке на 5 этаж залезла бывшая жена, стояла у него около кровати и читала ему мораль, что пить вредно.

12. Пациент в отделении рвал подушки, говоря, что в них мыши.

Как-то я сидел в ординаторской платного отделения, там же беседовали две психиатрини, одна помоложе, вторая постарше. Та, что помоложе, рассказывала: «Начались у моей дочки подростковые закидоны. Я ей принесла таблеток, на, говорю, доченька, очень хорошие витаминки для волос. Она их взяла, попила несколько дней. Потом как-то говорит мне: „Мама, мне думать стало очень трудно“. Ладно, думаю, нужно снизить дозировочку». Я не сдержался, оторвался от ведения медицинской документации, говорю им: «Хорошо, что моя мама не психиатр». Они обе сильно обиделись. Жена долго потом вспоминала эту историю. Хорошо, что наши мамы не психиатры.

Собрались как-то молодые психиатры, придумали себе развлечение: написали название препаратов на бумажках, положили бумажки в шапку, по очереди тянули бумажки и принимали по таблеточке, кому что выпало (благо сейф для сильнодействующих рядом). Потом рассказывали друг другу, как действовал препарат и что с ними было.

На перевязки долгое время ходил один больной из инфекционного отделения с заболеванием сосудов нижних конечностей. На ноге (второй уже не было) открывались язвы, мы их долго залечивали. Когда он пришел перевязываться очередной раз, бинты местами были красивого сине-зеленого цвета. «Какой Кошмар, синегнойная палочка», – подумал я. Только такой радости нам еще недоставало. К лечению подошли ответственно – взяли гной на посев, выделили микроорганизм, проверили его на чувствительность к антибиотикам. Назначили те препараты, которые лучше уничтожали эту синегнойную палочку, причем по схеме, два антибиотика одновременно. Один препарат в отделении был, другого не было, я написал в назначениях замену этого препарата. Психиатр внимательно ознакомилась с назначениями и сказала: «А вот этого-то препарата в отделении нет?» – «Евдокия Николаевна, посмотрите, я же написал, если нет, то заменить на этот препарат». «Понятно!» – сказала Евдокия Николаевна и отложила историю болезни в сторону. Что-то тревожило ее. Она снова взяла историю, перечитала мою запись и сказала: «Константин Викторович, но ведь этого препарата в отделении нет?» – «Евдокия Николаевна, посмотрите внимательно, я вот здесь подписал, что, если его нет, колоть вот этот препарат!» – «Понятно», – сказала Евдокия Николаевна. Я продолжал делать запись в какой-то истории болезни. «А если этого препарата не будет, что нам делать?» – «Я же написал, тогда колем другой». Позвали старшую медсестру. «Наталья Викторовна, а такой препарат у нас есть?» – «Нет» – «А что нам делать?» – «Позвоните в аптеку, закажите, а пока ставьте вот этот, написан строчкой ниже». Позвонили в аптеку. «А у них его тоже нет!» – «Колите пока этот». Я дописывал последнюю историю болезни, краем глаза увидел, что Евдокия Николаевна снова взяла ТУ ИСТОРИЮ и стала перечитывать. Взгляд ее медленно приближался к графе «Назначения врача». «Ходу!» – подумал я и выскочил из отделения, на ходу одевая пуховик. Придя к себе в кабинет, я настроился было вылезть в Интернет, меня опередил телефонный звонок. Звонила Евдокия Николаевна. «Я дочитала назначения, но препарата-то этого у нас нет?» – «Евдокия Николаевна, позвоните в аптеку и решите вопрос с ними», – ответил я, думая: «Пусть она аптеке мозги выносит, а там уже рабочий день закончится». Однако через три минуты снова зазвонил телефон. «Константин Викторович, чувствую, я вас уже достала, но у меня к вам два вопроса. Вы там препарат написали, его в аптеке нет, что делать будем?» – «Назначаем другой, написан строчкой ниже». «Понятно, а еще другой вопрос, нам одно предложение в вашей записи не понравилась, про лечение инфекционистом, можно мы его замажем?» – «Евдокия Николаевна, можно, замажьте, можете вообще вырвать всю мою запись из истории, разорвать и выбросить ее в корзину».

Вообще-то Евдокия Николаевна очень толковый не только психиатр, но и врач, просто что-то на нее в тот день нашло.

(Все диалоги сильно сокращены, количество диалогов уменьшено с сохранением сути и содержания бесед.)

То же самое инфекционное отделение терроризировало меня звонками в конце рабочего дня, каждый раз в 15:30 (рабочий день у нас до 15:45). «Доктор, придите, посмотрите, тут у больного ноги мокнут» – «До завтра не доживет?» – «А вдруг нет?». Идти в другой корпус, правда недалеко, метров триста. Прихожу, смотрю. Ноги как ноги. Делаю запись в истории болезни: «Хирургической патологии не выявлено». На следующий день звонок в это же время: «Доктор, придите, посмотрите, тут у больной рука пухнет! Боюсь, до завтра не доживет». Прихожу, смотрю, рука как рука. Пациентка очень полная и руки толстые. Делаю запись в истории болезни: «Хирургической патологии не выявлено». На третий день снова звонок в это же время. «Доктор, придите, посмотрите, тут у больного язык сохнет! Вдруг до завтра не доживет!». Я уже не выдержал: «Доктор, должна же быть у нас какая-нибудь смертность! Видимо, этот больной у вас умрет. Не пойду. Пусть до завтра сохнет!». На следующий день утром смотрю больного. Язык как язык. Делаю запись в истории болезни: «Хирургической патологии не выявлено».

Умирала в отделении старенькая бабушка лет 80, психиатр развила бурную деятельность, требовала, чтобы бабушке срочно сняли электрокардиограмму: «А то вдруг в морг без ЭКГ не берут!». В другом подобном случае требовала, чтобы срочно пришел психолог: «Чтобы больной умирать было легче».

Наступила осень, и с наступлением холодов в больницу потянулись бомжи. Обмороженные, ободранные, со всевозможными отравлениями и болезнями, вшами, блохами и прочими домашними животными они шли в приемный покой и оформлялись там с диагнозом «алкогольное слабоумие». В их числе прибыл и бомж Чулков. Чулков не был бомжом в чистом смысле этого слова. У него были родственники, где-то в городе жил сын, было какое-то жилье, однако Чулков предпочитал свободную жизнь и бомжовскую вольницу. Летом он обходил помойки, собирая бутылки, цветмет и прочие разные полезные предметы, зимой подлечивал свое здоровье к новому трудовому сезону. В ноябре он поступил с жутким отморожением нижних конечностей (уснул пьяный на снегу). Кожа с ног местами слезла совсем, у обычного человека пришлось бы ампутировать ноги, но на Чулкове все заживало как на собаке. По какому-то поводу его перевели в другое отделение, там талант Чулкова развернулся вовсю. Скооперировавшись с другим коллегой по цеху, они по любому поводу начинали качать права, оба бомжа орали: «Немедленно позовите к нам замглавврача, нам на обед положили маленькие котлеты, нас недокармливают, мы напишем заявление в прокуратуру!». Как-то я пришел в очередной раз смотреть его раны, они великолепно заживали. Окно (отделение на первом этаже) почему-то было открыто, в палате было холодно, градусов десять. Чулков спал на кровати, с головой завернувшись в одеяло. На столе лежали бумажки, из интереса я посмотрел на верхнюю из них. Там было написано рукой Чулкова: «В конце концов компанию в печати можно повести так, что еще больше могут быть затронуты религиозные чувства верующих. Также из последующей разницы мы придаем особое политическое значение…». «Под шизофреника косит, что ли?» – заинтересовался я. Под этим листком лежал второй. «Серя, братуха, загибаюсь, неси чай и курево, я те дам цикла. Напиши, скока нада таблеток», – написано на нем той же рукой. «Понятно, – подумал я, – Чулков наладил бартер циклодола от больных отделения к наркоторговцам. Передает через окно, ради этого мерзнет, хотя… Чулкову не привыкать. Получает сигареты и чай для чефира. Этот нигде не пропадет». Выйдя в коридор, увидел палатных медсестер, они сидели со скучным выражением лица. «Девчонки, Чулков у вас циклодол на сигареты и чай меняет, смотрите за ним». Выражение лиц не изменилось. «Тоже мне, удивил», – читалось по глазам. «Идите, окно ему закройте, он через окно все передает». Выражение несколько поменялось. «Блин, достал!» – было написано на лицах теток. Я подошел к завотделению: «У вас Чулков циклодол на чай и сигареты меняет через окно» – «О!» – сказала завотделения, артистично имитируя слабоумие. Однако дала команду медсестрам, одна подняла свое седалище, закрыла окно, а с ним один из каналов поставки Чулкову. Видя все это, я махнул рукой и ушел к себе.

Через пару недель Чулкова перевели обратно в свое отделение. Лечащий врач начала хлопотать (зачем-то), оформляя ему инвалидность и пенсию по инвалидности. Противник я оформления подобным субъектам пенсии, есть много других, кому нужна инвалидность, каким-нибудь бабушкам, которые отпахали всю жизнь и вырастили своих детей. Но бабушкам почему-то не дают, дают Чулковым, или вот еще наркоман был один лет 20. Он нигде не учился никогда и не работал, укололся как-то и присел на корточки, просидел так всю ночь, а утром отнялась у него нога – произошло сдавление бедренного нерва. Инвалидность быстро оформили, будет на что колоться. Он еще на маму свою на следующий день орал, почему она его с корточек не подняла. Не пойдет таким пенсия на пользу, ой не пойдет!

Как-то я возвращался домой с работы, на остановке «Психиатрическая больница» зашел в автобус маршрутного такси. Вместе со мной зашли несколько наших сотрудников, какие-то другие люди. Я стал проходить к свободному сиденью, вдруг меня толкнула какая-то женщина лет 40. «Что это вы своим рюкзаком размахиваете?» – закричала она, толкая меня руками. Рюкзак я держал достаточно далеко от нее, что женщине не понравилось, не знаю. «Женщина, а вы откуда знаете, что меня можно толкать, – осенило меня, – вы же не знаете, вдруг у меня и справка есть!». Женщина перестала кричать, отодвинулась подальше. «Вот вы не знаете, а вдруг я прыгну сейчас и укушу вас за горло, и мне потом ничего за это не будет!» – несло меня. Это было вдохновение! «Ну хватит, перестаньте!» – залепетала женщина, отодвигаясь подальше. Всю остальную дорогу она ехала молча, периодически поглядывая на меня. Наверное, хорошо все-таки быть сумасшедшим, знакомые люди с вами обычно вежливы, на всякий случай. А незнакомым можно намекнуть.

Перед Новым годом в 16 делириозное поступил пациент, внешне один в один похожий на западноевропейского Санта-Клауса: возраст лет 55, невысокого роста, курчавые седые волосы и недлинная пушистая борода, несколько округлое брюшко. Деда Мороза (так окрестили его медсестры в отделении) подобрали в центре города, что характерно, он сидел под елкой и что-то пытался вспомнить. После употребления алкоголя он потерял память, стал несколько чудаковатым, как и положено Деду Морозу. Перед Новым годом мы шутили, что если встретите где-нибудь Деда Мороза, не верьте, он ненастоящий. Настоящий Дед Мороз лежит в Томской психиатрической больнице в 16-м отделении.

Этот случай произошел в далеком 1995 году. Я тогда учился в Суворовском училище, и прямо посреди учебного дня меня сняли с занятий и приказали явиться к начальнику училища. В генеральском кабинете сидела женщина. Выглядела она очень подавленно, по щекам текли слезы, и она то и дело утирала их носовым платком.

Начальником училища у нас был бравый генерал, боевой офицер, прошедший суровую афганскую войну. Мужик он был строгий, но справедливый. Мы его побаивались, но вместе с тем очень уважали. Таким я его видел впервые. Он подошел ко мне и как-то обреченно сказал:

– Сынок, я обращаюсь к тебе не как к подчиненному, а как к товарищу. Мне нужна твоя помощь.

– Я готов, – не думая ни секунды, ответил я. – Что я должен сделать?

– Мой племянник умирает, – продолжил генерал. – Год назад он закончил наше Суворовское, ты его должен знать. Он продолжил свое обучение в Военно-Медицинской Академии, и с ним случилась беда. Последняя надежда на твоего дедушку. Помоги. Может быть, он согласится посмотреть парня и понять что с ним?

Задавать лишних вопросов я не стал. Тут же мы позвонили деду и уже через 15 минут мчались на генеральской волге к нему домой. На радость генерала, у деда был первый день отпуска, и мы успели его застать буквально за 30 минут до того, как он уехал на дачу.

«Пациент» ехал с нами. Несмотря на то что я знал этого парня лично, я совершенно его не узнал. Пустые обезумевшие глаза, потухший взгляд. Было ощущение, что он находится в прострации. Помню, что даже жутковато было немного.

Доехали мы быстро. Поднявшись в квартиру, дедуля встретил нас и выслушал историю заплаканной женщины.

Семь месяцев назад ее сын поступил в Мед. Академию. Внезапно у него случился припадок, прямо на лекции. Парня положили в госпиталь, обследовали с ног до головы, но ничего не нашли. Не успели его выписать, как припадок повторился. Потом еще и еще. В чем дело, никто понять не смог. Последняя надежда осталась на моего деда, как на одного из лучших в стране специалистов по головному мозгу и психиатрии.

Ну а дальше началось самое интересное. Дед отвел парня к себе в комнату и через 15 минут вернулся уже без него.

– Все. Можете ехать домой, – спокойным и ровным голосом сказал он матери парня и генералу.

– А как же сын? Его же лечить нужно, – заволновалось женщина.

– Езжайте домой, а мы на дачу ко мне поедем. Мне как раз дрова нарубить нужно, а тут такой лоб здоровенный пропадает, – ответил дед.

В общем, с горем пополам выпроводил он нас, а сам поехал с новоиспеченным пациентом к себе на дачу.

Месяц спустя меня вновь вызвал к себе генерал. В кабинете сидела все та же женщина и сияла ослепительной улыбкой. Рядом стоял уже бывший «пациент». Выглядел он совсем иначе. От недуга не осталось и следа. Он подошел ко мне, пожал руку и поблагодарил. То же самое сделал и сам генерал. Парень, которому никто не мог помочь, полностью поправился меньше чем за месяц. Он и его родственники считали это чудом. Знали бы они, сколько подобных чудес удалось совершить при жизни моему деду.

Позже я расспросил, что же было с парнем. Оказалось, что в результате неимоверных умственных нагрузок от очень сложной учебной программы в Медицинской Академии у него случился срыв. Мозг был настолько перегружен учебной информацией, что просто перешел в режим полного отказа от ее восприятия. Дед это сразу понял и пустил кровоток по большому кругу кровообращения. Привез парня на дачу, дал ему огромный объем физической работы по колке дров и полностью лишил его умственных нагрузок. Парень вставал в 8 утра, обливался холодной водой, завтракал и шел колоть дрова. Так и колол их почти месяц днями напролет, с перерывами на обед и ужин. Дед изматывал его так, что вечером он просто падал и проваливался в глубокий сон. Спустя какое-то время мозг полностью отдохнул и начал работать лучше прежнего.

За все время лечения дед не давал пациенту ни одной таблетки. Только тяжелый физический труд.

Вот такая вот интересная история.

Я проходил медкомиссию в военкомате два раза. Все врачи меня смотрели. Но совершенно независимо от того, что они во мне видели, все как один писали «годен». В последнем кабинете, у психиатра, я даже станцевал лезгинку и сжевал карандаш у него со стола. Но психиатр все равно написал «годен».

Во второй раз я был умнее. С самого начала я спросил, нельзя ли мне не проходить всю эту долгую комиссию, а сразу написать «годен» и немедленно отправить в часть. Люди удивились и велели все-таки пройти медкомиссию. Разговор с каждым врачом я начинал с того, что просил не осматривать меня, а сразу написать «годен», так как я, мол, очень хочу служить в десанте, а это может не получиться, если они найдут у меня какое-нибудь заболевание.

Врачи от такого подхода начинали осматривать меня гораздо внимательнее. Терапевт, или не помню кто, прозванивая меня стетоскопом, заподозрила какие-то шумы и хрипы, о чем мне сообщила. Я тут же начал агрессивно возражать, активно применяя несвойственную мне непечатную лексику: мол, что за шумы, нет там никаких шумов, это у вас хреноскоп засорился, а то, что я немножко под кайфом, так разве от этого какие-то шумы бывают?! А ну, говорю, бросай эти свои шумы, пиши «годен», а то если я из-за тебя в десант не попаду – приду и урою прямо тут, в кабинете!

Мои ожидания оправдались: врачиха тоже встала в позу (чего я, собственно, и добивался), накричала на меня по самые помидоры и написала в медицинской карте гораздо больше всяких шумов и хрипов, чем было на самом деле. Ситуация повторилась с несколькими врачами. Окулиста я минут десять убеждал, что зрение у меня двухсотпроцентное, просто у него таблица неправильная, еврейская у него таблица.

Короче, к последнему врачу – психиатру – я пришел с полной картой всевозможных болячек. И с психиатром нам даже удалось поговорить (хотя он и предпринимал всякие попытки этого избежать). Я доходчиво и агрессивно объяснил психиатру, что у них тут жидовский заговор, что они делают все возможное, чтобы святую Русь защищали всякие чурки, чукчи и жиды (к слову, я сам по происхождению еврей), что они не хотят пускать настоящего русского человека в десант, что Иисус Христос был арийцем, то есть русским человеком, что они всю Россию купили и обратно продали, что кокаин расширяет сознание и что я еще до них доберусь.

Результат – белый билет. Не годен ни к чему.

Большинству наших женщин можно смело ставить памятник за их самоотверженное стремление вынуть из лужи, отмыть, причесать и вернуть на путь истинный то, что лучше было бы там же и оставить. Ибо бывают случаи, когда симбиоз индивида и лужи настолько нерушим, что проще лечь рядом и хрюкать на пару. И ведь вокруг столько более достойных партий, но… «Он же без меня пропадет!» – и обязательно с особым грудным придыханием… Словом, не бережете вы себя, барышни!

Паша (пусть будет Паша) с детства женской лаской был избалован. Еще бы – мальчик-ангелочек, из которого, минуя сравнительно недолгий период локтей, коленок и прыщей, вырос очень симпатичный парень, просто звезда экрана, если б долетел. И казалось бы, все замечательно: любящие родители, вздыхающие девчонки, школьные учителя, отмечающие неплохой потенциал – но нет, не все так просто.

Загвоздка в характере Паши. Мама с папой заметили это еще с детства: попробуй только что-то не купить в магазине игрушек или не подарить на день рожденья! Слезы, катание по полу и битие головой обо что ни попадя – это еще ладно. У Паши тут же что-то начинает болеть. Или отниматься. А еще он очень натурально готовится к суициду. Один раз даже процарапал до крови запястье, но организм возмутился и надавал по шее подсознанию – мол, ты чего творишь, паскуда, этим не шутят! – и быстренько хлопнул Пашу в целебный обморок.

Как раз после этих царапин Паша и его родители познакомились с психиатром. Потом родители еще не раз приходили, чтобы посоветоваться, что же делать, когда чадо грозится выброситься из окна. Или повеситься. В ходе бесед выяснилось, что самоубийственные настроения начинаются аккурат тогда, когда заканчиваются деньги на пиво и ночные клубы либо если очередной экзамен в универе категорически завален и надо что-то решать. А преподаватели все такие винторогие, с ними невозможно договориться! Не спасло даже переселение чада на съемную квартиру: он либо названивал оттуда, либо приезжал устраивать шоу самурая-гемофоба с шелковой удавкой к родителям.

Разок, выяснив, что транквилизаторы с пивом кроют лучше, чем то или другое по отдельности, Паша пытался пригрозить суицидом психиатру, но быстро просек, что отделение общего профиля – не совсем то место, куда следует стремиться утонченной натуре. С тех пор визиты стали редки и формальны: Паша вздыхал о несчастной судьбе и тотальной недопонятости, доктор до омерзения бодрым тоном советовал найти в жизни такое, чтобы захватило всего, целиком и полностью, а также о роли мировоззрении в процессе превращения истерического психопата в человека – на том и расставались.

Из всех девушек, которыми Паша весьма вольно перебирал, задержалась было одна: красавица, умница и с общеженской уверенностью, что бриллианты просто россыпью встречаются в залежах гуана – надо только копнуть поглубже да отмыть почище. Уж как только она с ним не мучилась: то сорвется среди ночи на очередную предсмертную СМСку, то рыдает, будучи послана и многоэтажно обложена, то мчится как на крыльях – ОН соизволил помириться!

И вдруг – пропала из Пашиного поля зрения. Он пару недель и не обращал внимания, поскольку был занят новой пассией и выколачиванием денег из родителей. Потом вспомнил, позвонил – А ОНА ПОСМЕЛА НАЙТИ СЕБЕ ДРУГОГО!!! Сопливого второкурсника, который, видите ли, наскреб денег и даже взял кредит, чтобы свозить ее в Турцию – ха! Да он мог бы… ну, если посильнее прижать предков… да хоть в Таиланд! Да как она вообще могла! Он тут третий день проводит в жестоком воздержании, а ту ли холку? В смысле – толку? В смысле – на фиг?

На две грозные СМСки ответа не было. Через час после третьей, самой отчаянной, с подробным описанием того, как именно он сейчас будет вешаться, в дверь позвонили. Это был ее новый парень. Он привез веревку и мыло. А еще уксус (кажется, в первой СМСке что-то такое было). Предложил помочь с этим нелегким и явно последним в никчемной Пашиной жизни решением. Потом была небольшая перепалка, потом Паша получил в глаз. И еще инструкции – не звонить, не докучать, не появляться на горизонте даже случайно. Иначе второй глаз окажется на жопе.

Собственно, с фингалом-то он и пришел на прием. Доктор посочувствовал и отправил в отделение неврозов: такое разочарование в жизни можно стереть только срочным появлением на горизонте новых самоотверженных подруг.

В специализированном медучреждении для милиции или ФСБ (уже не помню) работал один мужик. Реально военный клиник со всеми приблудами – пропускной системой, ограниченным служащим контингентом, все врачи тоже при звании, под халатами – мундиры, планерки в стиле «товарищ главный врач, разрешите доложить». А мужик этот работал там консультантом-психиатром. И основной его обязанностью было профилактически беседовать со служивыми на предмет предотвращения евсюковщины и самострелов.

Принимал он всех без халата, поскольку психиатрам закон не писан, но в мундире, поскольку закон законом, а устав еще никто не отменял. И была у него в работе одна сложность: приходившие норовили доложиться по всей форме и отрапортовать о своем прекрасном самочувствии и правильной политической ориентации. А ему как раз интересно было по душам поговорить. И не со старшим сержантом, а конкретно с Васей Пупкиным или там Колей Семечкиным. И для этого нужно было сбить с человека официоз, то есть мягко чем-то привести в рассеянное состояние, чтобы говорил не штампами, а от души.

И получалось замечательно! Буквально через пару минут приходивший начинал растерянно задумываться, говорить тише и своими словами, а не цитатами из устава. При этом не очень понимая, что с ним происходит… Полный сбой программы. То есть что-то не так, но что?..

А секрет был прост. На левом плече у доктора висел погон майора, а на правом – подполковника.

Однажды в депрессии я хотел покончить с собой и позвонил в службу экстренной психологической помощи по профилактике суицида. Но там меня переключили на другой номер, потом еще на другой… В конце концов меня выслушал какой-то странный психолог, разговаривавший то ли с кавказским, то ли с арабским акцентом. Я рассказал ему, что хочу покончить жизнь самоубийством. Он почему-то очень обрадовался и спросил меня, умею ли я водить грузовик, а еще лучше – самолет…

Много лет тому назад румынская королева Мария прибыла с официальным визитом в Америку.

В ее программу было включено посещение знаменитого университета, где работал ведущий психиатр страны.

Представляя ему почетную гостью, ректор сказал:

– Доктор, это королева Румынии.

– Да, очень интересно. Значит, эта старушка мнит себя королевой, а?

Скорая. Очередная забавная ситуация.

Сначала все обычно – вызов на дом, акушерская бригада, девушка 40 недель, рожает.

Открывает дверь юная особа в халатике и с соответствующим сроку животиком.

Далее осмотр, по всем признакам пора в роддом.

Девушка:

– Подождите, я пакет с вещами соберу.

И уходит в соседнюю комнату.

А секунд через тридцать она выходит уже без живота (!), и с новорожденным ребенком в свертке.

Молча идет на кухню, начинает кормить дитенка.

– Девушка, а когда вы…мнэээ… успели…?!

В ответ – не меньшее удивление, только большие серые круглые глаза – хлоп-хлоп.

Санитар решает, что пора в завязку. Акушерка судорожно вспоминает самые необычные случаи из учебников.

А затем из комнаты выходит… точно такая же девушка, но… с пузом вместо ребенка и с пакетиком в руках.

Медики понимают, что это уже не делириум, а шизофрения – так просто люди не двоятся.

Но душевное здоровье наших мобильных эскулапов на сей раз было спасено.

Оказалось, что это две сестры-близняшки, совершенно одинаковые. И одна сестра родила за неделю до того, а вторая только собирается.

Мой сослуживец на службе в россиянских ВС, военный медик, рассказал мне на нашем нехитром офицерском досуге, как во время обучения его лечебному делу как-то вместо лекции по психиатрии препод предложил прослушать лекцию одного специалиста и потом факультативно озвучить мнение на предмет изложенного материала.

Специалист весьма благообразного и достопочтенного, если не сказать обаятельного, внешнего вида прочел достаточно обстоятельную и интересную лекцию о целебных свойствах лука, в том числе таких, которые в то памятное перестроечное время вызвали интерес аудитории – улучшение потенции, лечение алопеции, абсорбционные и восстанавливающие возможности, неоднократно проверенные экспериментальными и клиническими методами, одобренные множеством зарубежных медицинских светил и институтов и нуждающиеся в срочном внедрении на подконтрольной КПСС территории.

Обучаемые неподдельно заинтересовались предложенным материалом, конспектировали, задавали вопросы и получали твердые и убедительные ответы, в общем, в кои то веки лекция прошла живо, интересно и не без пользы для всех присутствующих. Что, собственно, и было изложено ведшему курс преподу по окончании прослушивания материала.

Заинтересованная аудитория дружно поблагодарила специалиста, пожелав ему успехов и выразив надежду на продолжение его лекций. После чего специалист поблагодарил аудиторию и удалился за дверь, а препод, еще немного с интересом послушав спорящих курсантов, попросил минуточку внимания и достойно завершил тему обучения, сообщив, что перед аудиторией только что выступал пациент местной психиатрической больницы с диагнозом «шизофрения» и все изложенное им – однозначная и полная чушь, существующая в его воображении, в том числе и перечисленные им светила и научные учреждения, горячо поддерживающие лечение импотенции и алопеции луком. И весь смысл занятия был в том, чтобы наглядно показать учащимся, как выглядит диагностированная и неизлечимая шизофрения.

Далее мой собеседник мне сообщил, что, судя его наблюдениям, болезнь нынче стала весьма распространенная и заразная и с образцами ее носителей можно в любое время увидеться по телевизору, да и в обычной, так сказать, повседневной реальности вероятность пересечься весьма высока, поскольку небуйных психов нынче повыпускали и они, можно сказать, в своей повседневной деятельности ничем не ограничены. Так сказать, поделился своей фобией.

Если когда-нибудь в Аиде объявят конкурс на замещение вакантной должности Сизифа, я уже почти знаю, кто его выиграет. Или хотя бы окажется в первой десятке претендентов. Это будет преподаватель какого-нибудь университета.

Почему? Да потому что энергия, затраченная на обучение среднестатистического студента, равна произведению массы переданных знаний на квадрат скорости, с которой они улетучатся из его головы после сессии. И ведь что удивительно: при разовом ее высвобождении после выпускных экзаменов ни один атолл Бикини не пострадал. Ну разве что как предмет одежды.

Одна из наших коллег-психиатров несколько лет работала по совместительству в интернате для умственно отсталых детишек. Есть в этом заведении штатная должность врача-психиатра. Работы хватает: надо участвовать в медико-педагогических комиссиях, чтобы определять, кому из детей какой объем знаний и навыков принципиально возможно передать, какую форму обучения выбрать, на какую специальность можно в будущем ориентировать, а главное – как в перспективе устроить ребенка в этой жизни.

Много приходится заниматься с детьми, которые не уживаются в коллективе: кто-то привык в качестве аргументов использовать кулаки и зубы, кто-то, напротив, совсем не может за себя постоять, кто-то выяснил, что у него есть нечто, чем можно не только орехи колоть и землю пахать, и новым знанием нестерпимо тянет поделиться…

Такая работа изматывает сильнее, чем обычный амбулаторный психиатрический прием, да и времени отнимает изрядно. И однажды доктор решила, что пора уходить. Два участка на основной работе, двое своих детей дома – ей нагрузки хватает. Написала заявление, подписала обходной. А поскольку по характеру она человек ответственный, решила напоследок зайти к директрисе интерната, тоже медику по образованию. Высшему, между прочим.

Посидели, поговорили за жизнь, за работу. Наша доктор предложила найти себе замену: мол, есть у меня на примете психиатр, очень ответственный и внимательный, вам как раз подойдет. Хорошо, что чай успел остыть, иначе ожог нижней челюсти, упавшей в чашку, был бы коллеге обеспечен:

– Да что толку вас, психиатров, на работу принимать? Вот, к примеру, вы: проработали у нас несколько лет. ВЫ ХОТЬ ОДНОГО РЕБЕНКА ВЫЛЕЧИЛИ?

Доктор попыталась подобрать адекватный ответ. Потом вычеркнула из плана выступления всю обсценную лексику. Потом – словосочетания «прививка интеллекта», «пересадка головы» и «переливание головного мозга». Потом закрыла рот, попрощалась и вышла из кабинета.

Володя К. жил со своей тетей. Его тетя и привела его в больницу имени Алексеева.

Невысокого роста, круглая, она была работником торговли, его тетя. Это было видно по ней самой. Все советские работники торговли были чем-то похожи друг на друга. Возможно, это было еще и потому понятно, что каждый раз, когда она навещала своего племенника, она заодно притаскивала медперсоналу в отделение продукты, которые в магазинах тогда не лежали.

Володина тетка рассказала, что привезла она его в Москву, после того как умерли его родители и все его другие родственники на Алтае. По-моему, на Алтае, сейчас уже не помню.

Родился Володя К. в какой-то заброшенной, богом забытой деревне, где все пили. Причем пили не переставая. Перманентно. Один отваливался от длинного стола, его место занимал другой тут же, поднявшийся с пола. Как бы вырастал из земли человек. Пили круглосуточно. Пили и умирали.

Первые слова маленького Володи К. были «дай вина!». Так интеллигентно в этой деревне называли самогон, который лился там бурной рекой.

Добрые сельчане, конечно, не отказывали Володе К. в такой мелочи. Так он начал выпивать в три года. Бегал голый в валенках под столом («Когда был Ленин маленький, носил он тоже валенки…») и повторял одну и ту же фразу: «Дай вина, дай вина, дай вина».

В восемь лет полумертвого Володю нашли в колее спящим. Рядом лежала пустая бутылка и половинка головки репчатого лука.

Вскоре родители Володи К. померли, и его московская тетка забрала его к себе. С этого времени, то есть лет с десяти, Володя К. пить бросил.

Здесь надо, мне кажется, оценить доброту этого советского работника торговли. Говорю это без всякой иронии. Согласитесь, все-таки надо иметь силы и сердце, чтобы черт знает откуда притащить не очень умного, не учившегося в школе мальчика и ему посвящать много времени.

В мое отделение Володя К. поступил, когда ему было лет 18. Это был бредовый больной. Фабула его бреда была очень примитивна. Ведь фабула бреда напрямую связана с интеллектом и эрудицией больного.

Володя К. делил всех людей на две категории. Собственно человеков и буратин.

– Понимаете, Андрей Георгиевич, – объяснял Володя, – есть человеки, а есть буратины. У буратин под кожей все из дерева.

– Ну ты, я надеюсь, не собираешься ножиком проверять, кто буратино, а кто человек? – спрашивал я.

– Да нет, что вы, Андрей Георгиевич, мне это не надо. Я чувствую и легко определяю.

– Ну хорошо, – спрашиваю я. – Вот я кто? Человек или буратино?

– Вы, Андрей Георгиевич, человек. И медсестра Таня тоже человек. А вот санитар Николай Федорович – буратино.

Странно, подумал я тогда. Примитивно вроде, а как точно.

Я и сегодня смотрю на людей и вспоминаю Володю К. Думаю, вот этот – человек. А этот – точно буратино.

И вот как-то сидим мы с Володей К. в холле отделения. Холл большой и просторный. Потолки высоченные. В этом холле вечером происходили свидания родственников с больными, а днем врачи там собирали у больных анамнез и писали свои истории болезни.

Окна, надо сказать, в холле были огромными.

Отделение было на первом этаже. Так вот, сидим мы с Володей и беседуем около этого огромного окна. А за окном чистое голубое небо, старые липы, зеленая густая трава. В общем, лето.

И вдруг Володя К. мне заявляет:

– А знаете, Андрей Георгиевич, что я могу влиять на погоду?

– То есть как? – спрашиваю я.

– А так… Вот если засуха, например, я могу вызвать дождь. А если, наоборот, дожди, могу сделать так, что они прекратятся. Вы скажите, Андрей Георгиевич, кому-нибудь там, наверху. Наша страна ведь все время борется за урожай. А я помогу, принесу стране пользу.

Настроение у меня было боевое. Я начал изучать психиатрию и был открыт к новым знаниям. За плечами был уже какой-никакой жизненный опыт. Я видел моря и океаны. Я уже что-то знал и что-то умел. Но хотелось, очень хотелось эксперимента.

– Ну хорошо, Володя, – говорю я. – Давай сделай сейчас, чтобы пошел дождь. Подул ветер. А то какая-то уж больно хорошая погода. Даже противно работать.

– Хорошо, Андрей Георгиевич, сейчас сделаю. Подождите немного…

И Володя К. повернулся к окну и стал в него пристально смотреть. А я наклонился и стал писать дневники в историях болезней своих пациентов, чтобы не терять времени даром.

Когда я поднял голову и посмотрел в окно, на небе тихо плыло одно пушистое облачко. Был полный штиль.

– Ну что, Володя, получается?

– Получится. Сейчас подождите еще немного.

И опять я стал писать, а он – пристально смотреть в большое кащенковское окно.

Когда я оторвался от своей писанины второй раз, то был поражен.

По небу быстро плыли черные тучи. Потом подул легкий ветерок. А потом вдруг был такой порыв ветра, какой я видел только в фильме «Зеркало» Андрея Тарковского, снятого оператором Георгием Рербергом. Когда трава в кадре вдруг легла на землю, резко изменив свой цвет.

За окном зашевелились старые деревья. И пошел проливной дождь.

Володя отвернулся от окна и посмотрел на меня победителем.

Я что-то буркнул себе под нос, собрал истории болезней и отвел Володю К. в его палату.

На работе пришлось застрять надолго. Зонта не было. А дождь не прекращался.

Я даже подумал, не попросить ли Володю К. вернуть погоду назад. Но понял, что тогда мне нужно остаться в этом отделении, только уже совсем в другой роли.

С тех пор я больше никогда не разубеждал пациентов в их бреде и не просил их продемонстрировать свои способности.

Это абсолютный закон для психиатров.

Лечить Володю К. мне было после этого случая сложно. Но каким-то образом я все-таки восстановил его доверие к себе.

Мишка, друг мой, работает психиатром в областной больнице. И, как у любого психиатра, у него есть интересные пациенты и случаи из практики. Их не так много, как кажется, но попадаются прямо персонажи из кунсткамеры. И не все они такие уж и забавные, люди не от хорошей жизни лишаются рассудка и уж точно не по своей воле. Например, он рассказывал о женщине. Встретишь ее на улице – и не поймешь, что что-то не так. Идет себе с коляской, улыбается. Иногда посюсюкает малыша, покачает его на ручках. А подойдешь ближе – это и не ребенок вовсе, а кукла в тряпье. Тронулась рассудком на почве трагической гибели дочери. После излечения женщина стала несчастнее и выглядеть хуже, чем до. Вот и думай после этого – что лучше? Жить в иллюзии или в реальности?

В семь вечера, как по расписанию, в мою холостяцкую берлогу завалился Миха, бренча бутылками в пакете. Нехитрый стол для домашних посиделок уже был накрыт. Все как обычно – вобла, бутерброды и пивко.

– Задам тебе вопрос, – задумчиво протянул он. – Ты знаешь о теории «многомировой интерпретации»?

– Многомировой… что? – спросил я.

– Это одна из множества теорий квантовой физики. Она говорит о том, что, возможно, существует бесконечное множество миров, похожих на наш. Отличия могут быть как и вовсе незначительными – например, в одном из миров ты поел на ужин сосиски, а в другом рыбу, – так и глобальные настолько, что не только наш мир может быть другой, но и вся галактика или вселенная, – закончил объяснять Мишка.

– Так и знал, что ты свихнешься на своей работе. Не зря есть такой анекдот: «В психбольнице кто первый надел халат – тот и психиатр».

– Да ну тебя. Пытаешься просветить невежду, а тот еще и психом тебя называет. Как бы то ни было, именно с этого вопроса начал пациент, о котором я хочу тебе рассказать.

– Да, я знаю об этой теории. Но я хотел бы поговорить о том, ради чего вы, собственно, пришли? – спросил я у молодого, прилично одетого парня, пришедшего ко мне на прием.

Бегло пробежался глазами по его медицинской карте: 25 лет, ранее на учете в психдиспансере не стоял. В возрасте 19 лет произошла травматическая ампутация мизинца правой руки на производстве. Дальше шли стандартные ОРВИ и гриппы.

– Понимаете, есть два варианта событий, которые со мной происходят. Либо это теория верна, за исключением того, что эти миры на самом деле пересекаются. Либо я сошел с ума и мне нужна ваша помощь, – он говорил спокойно, не проявляя признаков тревоги или страха. Стало понятно, что его поход ко мне был тщательно обдуман.

– Давайте вы мне расскажете обо всем, что вас тревожит или беспокоит, а я после этого постараюсь подумать, как и чем вам помочь, – честно говоря, он был последним пациентом в этот день. Так что я хотел побыстрее закончить и пойти домой.

– Начну с тех моментов, когда это началось, но я еще ничего не замечал или не придавал этому значения.

– Как вам будет удобно. Чем больше я знаю, тем лучше, – моя надежда уйти пораньше мгновенно погасла. Придется выслушать все, такова уж моя работа.

– Это началось три года назад. Однажды я вышел из дома и заметил, что что-то не так. Такое чувство бывает, когда приезжаешь в знакомую квартиру, а там убрались или что-то переставили. Ты даже точно не можешь сказать, что именно изменили, но чувство не пропадает. Когда я начал анализировать тот момент спустя два года, то вспомнил, что во дворе дома всегда рос дуб. Могучий, с толстыми ветками и мощными корнями. Я еще вспомнил, как в детстве собирал желуди под ним. А сейчас там росла лиственница! Такая же большая, и даже внешне похожа, но деревья совершенно разные!

Люди очень боятся менять свой привычный мирок. Им проще поверить в ложь, которая поддерживает его существование, чем в правду, которая его разрушит. Также поступил и я, убедив себя, что никакого дуба и не было, будто там всегда росла лиственница. Вспоминая все моменты потом, я понимаю, каким глупцом был. Постоянно убеждая себя не замечать истины, не веря своим глазам и воспоминаниям, я все ближе подходил к катастрофе.

После этого было еще много таких моментов. Многие были настолько незначительны, что я их и не помню. Расскажу о нескольких запомнившихся. Как-то раз, идя с другом, вспомнил о жвачке «Таркл», которую мы с ним часто покупали за рубль в ларьке. Внутри были еще переводные татуировки. Друг удивился, сказал, что они назывались «Малабар». Причем я был просто уверен, что он надо мной прикалывается. Дома погуглил – и верно, «Малабар»!

Потом был знакомый с рок-концерта, который не узнал меня и все удивлялся, откуда у меня его номер телефона и имя. Такие события с каждым разом происходили все чаще, а изменения все сильнее. Я уже не мог постоянно их оправдывать своей забывчивостью или изменчивой памятью. И все же старался просто не думать об этом. Я берег свой маленький мирок до последнего. Даже когда он весь был в заплатках и трещал по швам.

Последнее событие не было неожиданным, скорее наоборот, вполне предсказуемым, если бы я не был таким упертым ослом. Когда я пришел домой, меня застала непривычная тишина и темнота. Не было ни вечных диалогов героев сериала из телевизора, ни шкворчания или бульканья готовящихся блюд с кухни. Ни, что самое главное, приветствия моей любимой жены, Светы. Если она ушла гулять с подругами, то обязательно бы оставила записку, отправила смс или позвонила. Позвонить ей сразу мне не дало понимание, что дома все не так. Не было стенки, которая ей так понравилась, что я ее сразу купил. Вместо нее стоял мой старый комод. Более того, не было вообще ничего из ее вещей или того, что мы купили вместе. Из шокового состояния меня вывел телефонный звонок:

– Ты куда ушел с работы?! – по голосу я узнал своего начальника с прошлой работы, откуда я ушел пару лет назад и устроился на другую, по рекомендации тестя.

– Я же уже давно уволился, вы о чем? – недоумевал я.

– Ты там головой не ударился? На сегодня прощаю, но следующий такой раз – на самом деле будешь уволен.

Все произошедшее просто не укладывалось в голове. Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я успокоился и моя голова начала снова работать. В первую очередь я позвонил на свою работу, знакомым, друзьям, Свете. На работе обо мне ничего не знали. Друзья и знакомые даже и не знали, что я женился, хотя все они присутствовали на моей свадьбе. А Света… Света меня просто не узнала или сделала вид, что не знает. Ее понимание того, что я о ней знаю, сильно напугало ее. После этого ее телефонный номер оказался недоступен.

Когда я успокоился, то начал анализировать происходившее со мной ранее. И мне пришли в голову две идеи: либо я сошел с ума, что наиболее вероятно, либо я каким-то образом путешествую между мирами, незаметно переходя из одного в другой. Эти миры мало чем отличаются, просто в одном был дуб, а в другом лиственница, в одном была жвачка «Таркл», а в другом «Малабар». И наконец, в одном из них я опоздал на автобус, закрывший двери перед моим носом, и познакомился на остановке с прекрасной девушкой Светой. А в другом мире я, наверное, успел на этот треклятый автобус и проводил ее взглядом. Я бы мог снова найти ее, начать встречаться и снова жениться на ней. Но какой в этом смысл, если я сумасшедший или путешественник между мирами?

Я много слышал печальных историй, видел матерей, убивших своих детей, посчитав их демонами во время обострения и после этого безутешно рыдавших, многое я повидал. Но о таком слышал впервые. На первый взгляд, он сам придумал эти «другие» воспоминания, пытаясь сбежать от одинокой действительности. Но многое не сходилось. Предположим, телефоны и имена он узнал каким-то образом, но тогда почему он так много знает о своей «жене», если она с ним не знакома? Мутная история.

Я посоветовал ему побольше пообщаться с друзьями, узнать, не было ли у него травмирующих воспоминаний и откуда он мог узнать столько о Свете. Быть может, он знаком с ее мужем или родственником, узнал все о ней и заставил себя поверить, что она его жена. Я пожал ему руку и попрощался. Больше он на прием не приходил.

Его талон так и висел незакрытым, так что я позвонил на оставленный им номер телефона. Тот, узнав, кто я и по какому поводу звоню, сильно удивился. Как он начал утверждать, ни к какому психиатру не ходил, ни о какой жене он не знает, и посчитал, что его разыгрывают друзья. Но я все-таки уговорил его прийти на прием.

Когда Сидоров пришел и протянул мне руку, я вдруг вспомнил деталь, укрывшуюся тогда от меня. У этого Сидорова не было пальца, как и было написано в его карте. Но в тот первый прием, увлеченный рассказом пациента, я не придал значения тому, что все его пальцы были целы.

После этого рассказа Мишка замолчал, и мы пили пиво долгое время в тишине. Мы оба думали об одном. Есть ли миры помимо нашего? Если они есть, то какие? Какие решения принимали мы там?

– А помнишь, как я сорвался с ветки и сломал ногу? А ты тащил меня на горбу добрых два километра? Представляешь, мои родители не помнят об этом, – решил сбавить напряжение я. – Может, коллективная амнезия?

– Нет, не было такого, – удивился Мишка.

Мы тревожно посмотрели друг на друга, но ничего не сказали. Никто из нас не захотел разрушать свои мирки.

Участковый психиатр в ПНД сидит в кабинете и слышит, что кто-то в коридоре поет: «Ой что это там у меня внутри? А что оно все время ноет и болит? И куда меня все время это зовет? И поет, и поет, и поет!». Психиатр выскакивает: «Госпитализация! Немедленно!». Уборщица растеряно: «Да что вы, доктор? Я просто Ваенгу люблю…».

Нет, речь пойдет вовсе не о враче соответствующей специальности, а о пациенте психиатрической больницы. Это прозвище он получил благодаря своей особенности. Дело в том, что он развлекался тем, что выкалывал глаза другим пациентам. Вообще-то, вроде как он не был буйным, довольно спокойный дяденька в возрасте. Но периодически добывая разными нечестными способами карандаши, ручки и вообще любые относительно острые предметы, он внезапно мог выколоть кому-нибудь глаз. Поскольку случаи были не единичными, да и на врачей мужчина посматривал косо, его максимально изолировали от всех острых предметов. Но окулист оказался находчивым и приноровился выкалывать глаза пальцем. Эффективность была в целом ниже, чем при использовании карандаша, но он совершенствовался… Абсолютно изолировать пациента было невозможно: процедуры, прогулки так или иначе проводили. Осознав, что окулист не останавливается на достигнутом, ему начали завязывать руки за спиной. На какое-то время его «офтальмологическая» практика прекратилась… Но лишь на какое-то время. Во время очередной прогулки, когда от него уже не ожидали (перерыв был довольно большим), он умудрился выколоть глаз одному из пациентов… пальцем ноги! Целеустремленность, достойная восхищения.

История, достойная «Шинели» Гоголя. Один из пациентов был в прошлом военным. И все бы ничего, если бы он всю жизнь не ходил в одном и том же военном мундире. Всегда. И днем и ночью. Форма была уже очень и очень старой, протертой, но он был верен ей! Романтика? Не скажите. Ведь когда мундир относили в стирку, он ходил голым, не признавая никакой другой альтернативы. Пациент был тяжелым, поэтому практически жил в психиатрической больнице… Прошло несколько лет, и вот после очередной стирки мундир пополз по швам. Его пытались хоть как-то восстановить, делали копию, но мужчина знал свой мундир и не согласился на замену. Когда любимой одежды не стало, он всю оставшуюся жизнь проходил голым. Даже зимой, когда нужно было перейти из одного корпуса в другой, он шел без одежды…

Один из пациентов психиатрической больницы страдал неврозом навязчивых состояний. Он считал, что должен постоянно творить. В противном случае произойдет что-то плохое. Он хорошо рисовал и вообще оказался действительно творческой личностью. Проблема заключалась в том, что, по его мнению, нужно было что-то делать постоянно – рисовать, мастерить, лепить… Когда нужно было делать перерыв на обед, на сон, он очень нервничал. И еще ему казалось, что от любого его бездействия могут пострадать люди. Каким образом, он не знал. Более того, он понимал, что это патология, и очень хотел излечиться. Помогла ему в этом трудотерапия. Его творческий трудоголизм оказался зимой очень полезным – он лепил из снега скульптуры, украшал территорию больницы, постепенно отвлекаясь от навязчивой мысли – если он сделает паузу, то случится что-то ужасное. Это один из положительных примеров, когда человек смог избавиться от своего недуга. Или, по крайней мере, минимизировать его.

Самая обычная девушка видела и слышала волков. Они сопровождали ее почти постоянно. Большая стая во главе со своим вожаком. Она понимала их. Нередко, находясь дома, она могла услышать, что во дворе призывно воют ее волки. Она выходила на балкон и видела стаю, а иногда только одного вожака. Когда она выходила гулять, они следовали за ней, она могла погладить любого из них, запустить пальцы в густую красивую шерсть. Они понимали ее, как никто… Они были реальны. Настоящих друзей среди людей у девушки не было, потому что никто не верил в ее стаю, а сколько раз было, что они защищали ее от нападения бандитов, от плохих парней с улицы. Девушка могла часами проводить в лесу, куда она уходила, чтобы пообщаться с волками, в лесу, откуда они приходили… Девушки, страдала шизофренией. После курса лечения она сказала то, от чего мурашки пошли по коже:

Один мужчина страдал алкоголизмом. Много-много лет беспробудного пьянства, которое уже достало жену. Как-то раз она решила вопрос просто – наготовила разной еды, убрала все спиртосодержащее из дома, оставила пьяного мужа просыпаться и закрыла его снаружи. А сама на пару дней уехала к подруге. По возвращении через два дня она увидела идиллическую картину: муж сидел на стуле посередине комнаты напротив другого пустующего стула и обсуждал с кем-то подвиги, совершенные в Ледовом побоище. Говорил он при этом очень убедительно, а на недоумевающий взгляд жены «представил» своего собеседника:

Женщина вызвала соответствующую бригаду. Диагноз: алкогольный делирий, или попросту – белая горячка.

Вот что написала одна из пациенток психиатрической больницы на вопрос, что бы ты сделала со своими обидчиками? Ответ получили на 2 листах формата А4. Большая часть вырезана, но общий смысл такой:

«Сначала я бы привязала его к батарее. К горячей батарее, очень близко. Оглушив, чтоб не кричал, я бы вырвала у него язык. Тогда он кричать совсем не сможет. Под каждый ноготь я бы загнала иголку. Медленно, чтобы продлить его страдания… Аккуратно вскрыла бы ему вены, а затем живот, наматывая кишки на руку, потому что не надо меня обижать».

Девочка, 8 лет.

«Меня кто-то преследует. Постоянно, я не знал, кто это и что им нужно, но у меня во всей квартире жучки, даже в туалете. Вы можете себе это представить? Когда даже шагу ступить невозможно без того, чтобы они не узнали об этом? Даже за границей они сопровождали меня. Сначала я думал, это какая-то служба, но что им надо? Я боялся, но в последнее время пытался выйти на контакт. Они не пошли на это! И тогда я понял, моя жизнь – это шоу для кого-то, они просто смотрят, как я живу, кому-то это действительно может показаться интересным. Я немного успокоился, значит, убивать меня не будут…». Мания преследования?

Рассказ о себе одного из пациентов: «Я личность творческая. Да, неплохо рисую, пою. Многим нравится. Может быть, когда-нибудь запишу свой альбом. Это моя мечта». Тот же пациент в другое время: «Я всю жизнь работал токарем на УМПО, у меня 5 разряд. Петь? О чем вы говорите? Никогда не умел и не собираюсь заниматься этими глупостями, я человек рабочий»… Фактически пациент – программист с 10-летним стажем работы. Это так называемая «множественность» личности.

Разные люди, разные судьбы, разные ситуации, объединяет их только одно – все они знают этот мир с другой его стороны. На той стороне есть другие ценности, которые не все могут принять, но разве от этого эти ценности менее реальны для того, кто их видит? Может, это мы все больны?

В психбольницу поступила женщина, на вид лет 30–35. Доставлена милицией с вокзала, в медсведениях числилась как «неизвестная». Речевые, мыслительные функции в норме, но ничего о себе не помнит. Документов при ней не было.

Встретился с ней сразу после поступления. И правда все забыла: не может назвать свое имя, дату и место рождения, не помнит, где живет, с кем живет, есть ли семья, дети, где и кем работает и т. д.

Спустя три дня приходит, говорит: память вроде стала восстанавливаться. Вспомнила, что работала надзирателем в женской колонии где-то на севере. Спрашиваю: а как именно вы это вспомнили? Отвечает: захожу в туалет на отделении, там больные сидят на корточках, курят. И тут всплывает картинка: так же сидят и курят заключенные. Думаю: откуда я это помню, неужели сидела? Нет, вроде не сидела, работала надзирателем. Стала раскручивать воспоминание дальше. Вспомнила, что работа вроде мне нравилась. Была вспыльчивой, иногда срывалась на заключенных. Происходит конфликт с кем-то – хватаю ее за волосы и головой в сортир, сортир… Рассказывает это с оживлением, с улыбкой на лице. Говорит: кажется, я еще в школе была вспыльчивой – часто дралась. А на этой работе я нашла себя…

В первую неделю пребывания в больнице вела себя грубо, напористо, несдержанно. Хамила персоналу, кричала на больных, распускала руки…

Оказалась учительницей начальных классов. Нашелся ее муж, который сказал, что в жизни она тихий, робкий, застенчивый человек. Увидела мужа, вспомнила, что учитель, снова стала тихой и застенчивой.

То, что она рассказала о работе надзирателем, оказалось ложным воспоминанием (конфабуляцией), слепленным из кусков увиденного в фильмах или прочитанного.

Вывод: человек – это его память. Каким он себя помнит, так себя и ведет. Измени автобиографические воспоминания – изменится сам человек.

Число больных этим «заболеванием» с самых древних времен было колоссальным, и по настоящее время число «пострадавших» от этой эпидемии только растет. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) внесла любовь в официальный реестр психических заболеваний человека. В реестре МКБ (Международный классификатор болезней) любовь находится под номером F63.9. «Любовь как болезнь» расположилась сразу же после таких заболеваний, как алкоголизм, токсикомания, игромания и клептомания. Любовь, без всякого преувеличения, теперь официально признана экспертами ВОЗ как болезнь, которая попала в категорию «Расстройство привычек и влечений». У «эпидемии» под номером F63.9, конечно, есть и свои симптомы:

• навязчивые мысли о другом человеке;

• резкие перепады настроения;

• жалость к себе любимому;

• бессонница или прерывистый сон;

• необдуманные импульсивные поступки;

• перепады артериального давления;

• аллергические реакции;

• синдром навязчивой идеи (самовнушение себе абстрактных образов);

• завышенная самооценка.

Конечно, Всемирная организация здравоохранения далеко не первая, кто причислил любовь к заболеваниям человека. Так, например, врачи из университета аллопатии так же объявляли, что любовь – это болезнь. Они охарактеризовали ее как болезнь, связанную с нарушениями сердечных ритмов, потливостью, бессвязной речью, нарушениями функций головного мозга и потерями сна. Специалисты даже собирались запустить в производство препарат для лечения от любви, который содержал бы в себе бета-блокаторы и антидепрессанты. А в самых тяжелых случаях заболевания предлагалось даже хирургическое вмешательство, такое как, например, сделали героине фильма «Будь со мной», то есть полное удаление сердца. Любовь – это очень заразное «заболевание». Специалисты отмечают, что любовь очень заразна и очень быстро передается от человека к человеку, например от матери к ребенку, особенно новорожденному, но объяснить механизм передачи болезни ученые так и не смогли. Британские ученые пошли еще дальше и установили, что мужчины быстрее всего «заражаются», им достаточно и несколько секунд, чтобы влюбиться. А вот переносят «болезнь любви» тяжелее всего женщины, но не стоит сильно переживать, как установили ученые из Мексики, любовь у людей длится не больше 4 лет.

Однажды в институт, где работал мой дед, поступил интересный пациент. Точнее говоря, даже не один, а два пациента, парень и девушка 16 лет, пытавшиеся покончить с собой из за роковой любви. Их вовремя обнаружили родители, и подростков получилось откачать, однако было принято решение оставить их на недельку другую в отделении и понаблюдать, чтобы, не дай бог, они не повторили свою попытку.

Причиной попытки суицида, как я уже говорил, была роковая любовь. Родственники как девушки, так и парня встали между ними стеной и наотрез отказавшись принимать отношения молодой парочки. Методы родители выбрали самые решительные. Девушку не выпускали за порог, парня также контролировали на каждом шагу, но какие могут быть преграды для любви? В редкие моменты им удавалось встретиться тайком от всех, но встречи эти были нечастыми и очень непродолжительными.

В какой-то момент сработал подростковый максимализм, и они решили вскрыть себе вены, что и сделали весьма успешно. В результате попали в больницу, но и на этом останавливаться они явно не собирались.

Родители умоляли помочь. Конечно же, они любили своих детей, но характер у них был несгибаем. Тогда-то дед и предложил им решение проблемы.

Дед несколько раз провел сеанс групповой терапии с подростками и прекрасно понимал, что никакой любви между ними нет. Скорее это был бунт. Бессмысленный и беспощадный бунт против родительского контроля и чрезмерной заботы. И после третьего сеанса с влюбленными, он пошел ва-банк.

– Я вижу как сильно вы любите друг друга, – сказал дед. – Я общался с вашими родителями и прекрасно понимаю что они не оставят вас в покое. У меня нет решения для вашей ситуации, и, как вам помочь, я не знаю. Однако я понимаю, что вы не оставите попыток свести счеты с жизнью. Для вас это теперь дело принципа. Скажите честно, сможете ли вы пообещать мне, что не будете этого делать? Если вы снова попытаетесь, вас принудительно поместят в психиатрическое отделение закрытого типа, и как минимум вы пробудете там полгода, а там жизнь совсем не сахар.

– Мы обещаем, что не будем этого делать, – ответил парень, обнимая заливавшуюся слезами девицу.

– Хорошо. Сегодня я распоряжусь, чтобы вас обоих перевели в отдельную палату. Надеюсь, что хоть тут вы сможете побыть наедине друг с другом. Но это только за одни сутки. Завтра вечером за вами приедут родители, так что постарайтесь насладиться обществом друг друга в полной мере, – с улыбкой сказал дед.

– Спасибо вам огромное, – залепетала девушка, утирая слезы.

– Что ты радуешься, – прервал ее парень. – Завтра нас опять разлучат, и, возможно, уже навсегда.

Через несколько часов они уже были в отдельной палате и наслаждались обществом друг друга.

Чуть позже к ним зашла медицинская сестра, чтобы выдать таблетки и сделать пару уколов антибиотиков, а уходя, как бы случайно оставила у них на столе упаковку сильнодействующего снотворного.

План сработал. Парочка не выдержала и наелась этих самых таблеток в надежде, что уж теперь у них точно получится уйти из жизни и отомстить нерадивым родителям.

Однако помереть им было не суждено. Вместо сильнодействующего снотворного в упаковке было сильнодействующее слабительное. Что происходило дальше, думаю, объяснять не нужно. Учитывая отсутствие в палате туалета, а также тот факт, что открыть палату изнутри было невозможно, к утру вся подростковая любовь улетучилась вместе с содержимым желудков обоих пациентов. На тот момент, когда их выпустили утром, они тихо ненавидели друг друга, и, естественно, ни о каких новых попытках суицида речи быть не могло.

Возможно, кто-то из вас решит, что этот метод слишком жесток. Наверное, отчасти так и есть. Однако таким простым и безопасным способом удалось спасти две юных человеческих жизни. И спасти не от роковой любви, как кто-то из вас подумал, а в первую очередь от самих себя

Девочка. 15 лет. Несчастная любовь и все такое. Интернетов тогда не было, чем травиться, не знали. Девочка выгребла у мамы из аптечки все таблетки, что нашла, и выпила разом. Получилась потрясающая смесь из парацетамола (жаропонижающее), азитромицина (антибиотик), эналаприла (препарат от давления). Напоследок девочка решила шлифануться ОЧЕНЬ страшными таблетками. Они даже были черного цвета. Догадались? Три пачки активированного угля завершили картину. Критикам сразу напомню: 90-е годы, 15 лет пациентке, районная больница.

В приемке для профилактики юной последовательнице Капулетти промыли желудок. Девочка плакала горючими слезами и обещала больше так не делать. Помогло, наверное.

Юные влюбленные решили прогуляться по берегу озера и посмотреть на звезды. Взяли с собой два «телескопа» по 0,5 и пошли. Телескопы кончились быстро, и юноша возжаждал плотской любви. Девушка отказала. Мол, молода еще, не готова, да и чувства стоило бы проверить, третий день знакомы. Юноша обиделся.

– Ты меня не любишь?

– Не люблю, – с готовностью согласилась нетрезвая девушка.

– Тогда я пошел топиться.

Мужик сказал – мужик сделал. Парень ушел в темноту, в озеро. Зашел по пояс и остановился. Ерунда какая-то получается. Вода холодная, грязная, бычки плавают. Топиться категорически не хочется. Из гордости постоял еще минут двадцать.

К его несчастью, у девушки был мобильник. Папа подарил. Решив, что юный кавалер сейчас утонет, недотрога позвонила сразу 01, 02, 03 и в службу газа на всякий случай. В общем, когда Ихтиандр, продрогнув, выбрался на берег, его там ждал патруль из трех автоматчиков с собакой. Парня мигом повязали и погрузили в подлетевшую с сиреной скорую.

Итог: несовершеннолетний, алкогольное отравление (диагноз!), попытка суицида, еще и сопротивление при задержании (убегать от собаки было глупо). Водительские права он получит не скоро. В милицию путь заказан. Ну, может, хоть от армии отмажется. Кстати, с девушкой у них так и не сложилось.