Мама

Вике снился странный сон. Она босиком идет по длинному коридору. Под ногами щебень и битое стекло, но странно, ее подошвы ничего не чувствовали. Коридор очень длинный, он похож на унылый, нескончаемый тоннель. Стены шуршат как живые, и Вика, медленно повернув голову, едва удерживается от крика – они сплошь заклеены фотографиями юношей и девушек. И все эти подростки плачут, по глянцевой поверхности фото слезы чертят тысячи соленых дорожек. Слезы настоящие. Лица подростков искажаются в беззвучном крике.

Вика наклоняется ближе и видит, что на каждом изображении есть даты рождения и смерти, как на могильных плитах.

«Помоги нам!» – стучит у Вики в ушах, и она зажимает их ладонями.

«Вика!» – неожиданно слышит она и смотрит вперед. Голос кажется ей знакомым.

Там, в самом конце коридора, виден человеческий силуэт.

«Вика!» – снова раздается знакомый голос, и она понимает, кому он принадлежит – Роме.

«Иди ко мне».

Девушка послушно идет на голос. Вскоре становится светло, и она, щурясь, выходит на крошечную площадку.

Рома стоит рядом и счастливо улыбается. Он делает широкий жест рукой, словно пытаясь охватить весь мир:

«Вика, это все наше! Это наше космическое море!»

Затаив дыхание, она смотрит расширенными глазами. Лазурное небо похоже на нежную тончайшую ткань, белоснежные облака, похожие на громадные хлопья пены, неспешно плавают вокруг, они рядом, только протяни руку.

«Ты понимаешь? – спрашивает Рома, беря ее за руку. – Это море вокруг нас. Дна нет. Только одно космическое море. Так что не бойся».

С этими словами он начинает тихонько подталкивать Вику к краю площадки.

«Рома, нет!»

Вика упирается, но сильные руки все ближе и ближе двигают ее к последнему шагу.

«Тебе нечего бояться. Я уже плавал в этом море, – шепчет Рома ей на ухо. – Давай… это совсем не страшно. И мы поплывем вместе!»

Вика кричит, в лицо хлестко бьет колючий ветер, и вдруг площадка под ее босыми ногами куда-то проваливается, и она стремительно летит вниз…

Она села на кровати, тяжело дыша. Голова трещала и раскалывалась, напоминая котел, в котором варилось жуткое зелье. Смахнув с лица сальную прядь волос, слезла с кровати и, словно на автопилоте, села за стол и подняла крышку ноутбука. Вспыхнул экран, и она открыла почту. Увидела новое письмо от Дельфина, и по ее губам скользнула слабая улыбка.

«Луна, сайт временно закрыли на профилактику. Но это ведь не проблема, правда, моя дорогая? Мы ведь и так сможем общаться… Лови несколько фоток. Их слили в Сеть какие-то врачи, которые приезжали на «выпиливание»… Парень с девушкой на рельсы бросились. Его пополам разрезало, а ей только ноги по колено. Говорят, умерла по дороге в больницу… Только когда посмотришь фотки, удали, ладно? Это конфиденциальная информация».

К письму были прикреплены фотографии, но что-то удерживало Вику от того, чтобы открыть их в полном размере. Наоборот, как только она представила себе истерзанные тела подростков на рельсах, живот скрутили спазмы и накатила тошнота. Когда приступ миновал, она написала Дельфину ответ:

«Фото ужасные. Я их удалила, не переживай. Слушай, Дельфин, а тебе снятся сны? Я сегодня во сне видела Рому. Он толкнул меня с огромной высоты».

Кусая губы, она устремила потухший взор в темное окно, за которым хлестал дождь. Там, снаружи, темно и холодно. Так же, как у нее в душе. А есть ли она вообще, душа?

Вскоре от Дельфина пришел ответ.

«Я их вижу каждую ночь. Только все мои сны страшные. Они жуткие, Луна. Вряд ли тебе они понравятся. Например, сегодня мне снилось, что я привязан к стулу. Меня окружает липкий туман. И там, в тумане, слышны крики. Исступленные крики, как будто кого-то пытают. Потом крики затихли, и я услышал смех… и этот смех приближался. А потом я услышал шаркающие шаги. Кто-то шел ко мне… И так каждую ночь. Будто кто-то неведомый решил, что я должен пересмотреть все ужасы, пока мое сознание в отключке».

«Бедный, – промелькнуло у Вики. – Представляю, каково тебе…»

«Луна, я хотел тебе кое-что сказать. Ты должна понимать, что, если мы с тобой приняли решение, назад пути нет. Ты не можешь передумать. Знаешь, я тут со многими на сайте общался… говорят, были случаи, когда чел в последний момент передумывал и уходил с сайта. Шло время, и счетчик, естественно, рано или поздно заканчивался. А слово было нарушено. Вроде такое поверье, что в таком случае удар на себя принимают члены семьи струсившего кита. Ты понимаешь меня? Тот придурок, у которого заиграло очко, потерял мать и бабку – их в подъезде какой-то наркоман ножом искромсал. А еще одна девка, проигнорировавшая счетчик, лишилась сестры – она сгорела на даче, когда что-то отмечали с приятелями… Я тебя ни в коем случае не пугаю. Просто я хочу, чтобы мы были вместе. Мы не должны отступать. Согласна?»

Вика уже собралась писать ответ, как вдруг в прихожей послышался легкий шум.

Она вздрогнула. Кто бы это мог быть?! Отец?

Девушка на цыпочках подошла к двери, тихонько отворив ее.

– Мама?! – не веря своим глазам, прошептала она. – Это ты? Я не сплю?

– Я ненадолго, – сказала мама, смущенно глядя на дочь. – Ну? Может, обнимемся?

Вика осторожно подошла к ней.

– Ты навсегда пришла?

Уголки глаз мамы повлажнели от слез.

– Мы… гм, Вика, мы как-нибудь поговорим об этом. Чаем угостишь?

– Конечно.

– Ты плохо выглядишь, – озабоченно произнесла мама, когда они сели на кухне. – Как будто с того света пришла. Ты не заболела, Викуля?

– Так… – с неохотой протянула Вика, включая электрический чайник. – Голова немного болит. Все нормально, ма.

Мама вздохнула.

– У тебя как? – безразлично спросила Вика. Она успела заметить, что мама выглядит совершенно иначе, нежели пару дней назад, когда приходила за какой-то вещью.

«Она выглядит растерянной, – подумала девушка, доставая с полки чашку. – Даже не просто растерянной, а подавленной. Что-то тревожит ее».

– Так себе, – через силу улыбнулась мама. – Что-то навалилось всего… Папа еще не пришел?

– Нет.

– Он тебя не обижает? – поинтересовалась мама.

– Мама, ты о чем? Конечно, нет, – усмехнулась Вика, и сама мысль о том, что отец как-то может ее обидеть, показалась ей глупой и нелепой.

– Вы когда разводитесь? – задала она вопрос, и мама неопределенно пожала плечами.

– А ты бы этого хотела? – спросила она.

– Не знаю, – ответила Вика, и это было правдой. А с другой стороны, не все ли равно? Зачем она вообще стоит здесь и задает маме какие-то дурацкие вопросы?!

– У тебя тушь потекла, – заметила Вика, взглянув на нее. И снова эта напряженная вымученная улыбка, словно кто-то сунул маме пальцы в рот, нещадно растягивая уголки в стороны.

Пока мама приводила себя в порядок в ванной, Вика с отрешенным взглядом водила чайной ложкой по столу.

С мамой что-то произошло, это точно. Вот только что именно? Связано ли это с ее новым поклонником?! Или она поняла свою ошибку и решила вернуться к папе?

Вопросов было слишком много, и у нее снова заныли виски, набухая кромсающей болью.

Когда мама вернулась, Вика указала ей на дымящуюся чашку, сказав:

– Только у нас ничего к чаю нет.

– Я куплю в следующий раз, – сказала мама. – Вика, спасибо, но… я пойду. Извини, что заставила тебя возиться с чаем. Я, собственно, только на тебя взглянуть хотела.

Девушка равнодушно пожала плечами.

– Я тебя провожу, – сказала она спокойно, и, судя по всему, ее прохладное поведение задело маму. Уже в дверях она вдруг остановилась и, повернувшись, посмотрела на Вику.

Этот взгляд был невыносим, Вике казалось, что он превратился в невидимую указку, острый кончик которой вот-вот войдет ей в глаз и, проникая глубоко в мозг, выйдет из затылка.

– Прости меня, любимая, – тихо сказала мама. – Я знаю, что сделала очень плохо. Ты ни в чем не виновата, но я должна спросить тебя. Твое сердце примет меня?

Они стояли, безмолвно разглядывая друг друга, словно какие-то диковинки. По ногам Вики скользил сквозняк – мама уже открыла входную дверь.

– Не знаю, – глухо ответила она, отводя взор.

И это тоже было правдой.

И вообще. Разве от ее ответа что-то зависит? Учитывая, что через два дня Вики не будет?!

Что-то надломилось в маме. Крошечный огонек надежды, тлеющий глубоко в глазах, угас, и в какие-то доли секунды она постарела сразу на много-много лет…

Глубоко вздохнув, она вышла за порог, и Вика с каменным лицом закрыла за ней дверь.

И лишь потом бессильно, словно срезанный цветок, опустилась прямо на пол, разрыдавшись.